Search
Generic filters
13/08/2021
163
9
5

                                                           Код любви и смерти

(странный рассказ)

Предварительное пояснение  автора

Блуждая по лесу в поисках грибов, я под деревом возле озера, которое облюбовали дикие утки, увидел огромный боровик. Обрадовавшись  редкой находке, я наклонился, чтобы срезать его, как вдруг обратил внимание на  аккуратный пакет, лежавший рядом с грибом. Развернув целлофан, в который был завернут пакет, я обнаружил толстую тетрадь, густо исписанную мелким, но  четким почерком. Я сел на пень и раскрыл ее.

Чтение настолько захватило меня, что,  забыв обо всем на свете, я не вставал с места, пока не  перелистал последнюю страницу. Только тогда  заметил, что уже наступил вечер и  давно пора уходить из леса. Странно, хотя стемнело и не видно было ни зги, я  не испытывал тревоги и легко ориентировался в густом лесу, словно кто-то вел меня по верному пути.  Спустя полчаса выбрался на опушку, где возле дороги стоял мой автомобиль.

Я долго размышлял, прежде чем принял решение опубликовать найденные записки. Потом понял, что  неведомый автор специально выбрал меня, пожелав сделать  проводником своего замысла и вручив мне рукопись. Итак,  уважаемый читатель, эта удивительная история перед тобой.

 

Код любви и смерти

 

Утверждаю, что я его разгадал. Доказательство тому – исповедь, которую вы сейчас читаете.

А началось все с того, что  я поссорился со своей невестой. И что из этого следует? Дело, как говорится, обыкновенное. Только непонятно, зачем Анна, ехидно и таинственно улыбнувшись, вдруг заявила, что Владимир пригласил ее на охоту и она, пожалуй, поедет. Досадить, наверное, мне захотела. Странно, если у людей все хорошо, они любят и любимы, их тянет друг  к другу, то они без слов, глазами все понимают. А вот когда  у них что-то не так, требуются объяснения. Только Анна ничего не  стала мне говорить.

Тогда я позвонил Владимиру и спросил:

– Ты собираешься на охоту?

Он  закашлялся, совсем как человек,  которому  внезапно не в то горло попал кусок хлеба, а потом  сказал:

– Знаешь, как раз  планировал тебе звонить, чтобы пригласить на охоту.

Я ему не поверил. А Владимир добавил:

– Я уже и с Анной  разговаривал. Она не возражает.

Тут у меня в сердце  что-то кольнуло. Мой друг и моя невеста сговорились друг с другом за моей спиной. Интересно, если бы мы с Анной не поссорились, согласилась ли она  на предложение Владимира и рассказала ли мне о нем? Или промолчала, не считая, по своей привычке, такой разговор важным?

Владимиру, хотя мы и значились друзьями, с некоторых пор я почему-то перестал  доверять.

…Густой незнакомый лес  вызывает первобытное чувство невольного уважения к нему.  Кажется, что в его недрах прячутся тайны, о которых не знаешь, дружественны они к тебе или враждебны.  Сейчас у меня в руках ружье, и неподалеку стоял Владимир, тоже с ружьем. Иначе и быть не могло, раз мы приехали на охоту. А убивать мы должны уток, которые будут пролетать над нами, чтобы сесть на поверхность озера, расположенного  неподалеку.

Я равнодушен к охоте и не понимаю дикарского восторга человека, убившего безобидную птицу. Когда мне было лет шесть, старшие ребята взяли меня на чердак, чтобы наказать голубей, которые ночью ворковали и мешали им спать. Парни в  азарте били птиц  палками и орали в радостном раже, когда очередной  обезумевший голубь,  обливаясь кровью и разбрасывая перья, шлепался на пол  куском сырого мяса.

Я наклонился над дрожавшим голубем, который спрятался под балкой, и жалобно смотрел на меня почти человеческим взглядом. Я бережно взял его двумя ладонями и понес к  окну, чтобы выпустить на волю. Старший парень выхватил у меня птицу, со смехом подбросил вверх и, ловко ударив палкой, разбил на несколько частей. «Вот как надо, малый!».

Потом меня несколько дней била нервная дрожь. Я невыносимо страдал и долго не мог  забыть глаза того голубя. Как после этого можно любить охоту?

 

…Вчера вечером мы втроем сидели у костра. У меня не получалось найти подходящего момента, чтобы побыть с Анной наедине и поговорить с ней.

На эту охоту я согласился  поехать по одной-единственной причине: мне надо было объясниться с Анной. Собственно, у нас вроде все уже давно решено, мы любили друг друга и скоро должны были пожениться. Но неожиданно моя девушка приняла предложение Владимира, хотя я прекрасно знал, что охота ее никогда не интересовала. И мне ничего не оставалось, как,  скрепя сердце, составить им компанию. Я искал возможности, чтобы спросить у Анны, почему она поступила так. Ведь если женщина любит по-настоящему,  то уж о таком серьезном деле, как  приглашение на свидание другим  мужчиной, должна уведомить любимого.  Да еще посоветоваться с ним, как поступить в таком случае. И уж, конечно, отказаться.  Так думал  я. Но только не своенравная Анна.

Я хотел поговорить с ней, но видел, что она этого не желала. Казалось, она  нарочно игнорировала меня и весь вечер кокетничала с Владимиром. Мой друг отвечал ей мягким, тихим, задушевным голосом,  так, словно Анна была не моей, а его девушкой.

Поздно вечером Анна ушла спать в палатку, а мы с Владимиром остались сидеть у костра. Я видел, что он избегает глядеть на меня, но мне хотелось хоть что-то выяснить, и как бы невзначай я спросил, нравится ли ему Анна? Владимир неестественно рассмеялся и с деланным равнодушием стал уверять меня, что Анна, как женщина, его совсем не привлекает, он, как друг, уважает мой выбор и относится к нему с должным почтением. Потом глубоко зевнул и стал укладываться спать возле костра. Скоро и я последовал его примеру.

Есть удивительное  состояние, которое возникает на грани сна и бодрствования. Чаше его можно прочувствовать при отходе ко сну, но изредка – при пробуждении. Это состояние  некоей неопределенности, словно ты находишься между двумя мирами, двумя разными действительностями, которые вдруг соединились в какой-то неожиданной точке. Это постепенный уход из-под контроля разума в  новую реальность, где действуют иные законы. По-моему, такое явление еще никто толком не исследовал. Хотя, оно могло  бы многое прояснить. В подобном состоянии ты можешь сам формировать новый мир, ясно понимаешь, что он безграничен, не имеет ни времени, ни пространства. Он таков, что ты можешь очутиться где угодно и когда угодно: в любой точке Вселенной, в любом времени, причем (простите за тавтологию) – одновременно в будущем, прошлом, настоящем. Этот мир  подчинен любой твоей фантазии.

Или он является бредом, галлюцинацией ленивого  полусонного мозга, лишенного защитного шлема разума?

Именно в таком состоянии я находился в ту ночь. Тревожные полуявь-полусон не отпускали меня, забрасывая то в страшные галактические черные дыры, куда меня, несмотря отчаянное сопротивление, затягивало с неистребимой силой, то в какие-то дикие доисторические места, где меня терзали  неизвестные животные и насекомые… Ну, совсем как по Сальвадору Дали – кошмарный сон, вызванный полетом пчелы вокруг граната…

Но затем передо мной предстала милая, идиллическая картина. Я видел, как молодые мужчина и женщина бредут по полю. Молча и держась за руки. И им хорошо. Ранний закат, теплый вечер, узкая тропинка. Они чувствуют только друг друга, и им больше ничего не надо, лишь бы идти вот так рядом. И знать, что  у них впереди еще много взаимных радостных открытий и светлых  дней. И понимать, что  это и есть частица счастья.

Они подошли к опушке леса и опустились на траву. Их объятия были  нежными и полными взаимной  заботливости. Скромность и такт не позволяют  мне описывать детально картину развернувшегося великолепного действа.  Однако разве не является высшей наградой для мужчины легкий и сладостный стон любимой женщины в минуту первого поцелуя и сближения? И благодарность мужчины за ту высшую милость, которой женщина его одарила? В этот момент не надо никаких слов, ибо взгляды устремленные друг на друга, говорят сами за себя. «Вместе?» – «Вместе»; «Навсегда?» – Навсегда»; «Я – твой», «Я – твоя»…

В каком-то умиленном настроении я открыл глаза и увидел лицо Владимира, который внимательно наблюдал за мной. Он тут же сделал вид, что ищет что-то и пробормотал, что пора идти на охоту. Ранним рассветом мы поднялись, молча выпили чаю с бутербродами и направились к озеру.

 

…Резко потемнело, и началась гроза. Я с облегчением подумал, что никакой охоты теперь не получится и можно возвращаться к месту стоянки. Я  отвернулся от озера и  едва сделал первый шаг к тропинке, как вдруг увидел силуэт мужчины, появившийся из-за дерева. В руках Владимир держал ружье,  направленное на меня. В этот момент небо разразилось страшным громом, и одновременно из ствола ружья  пальнуло.

Никакой боли я не  успел ощутить, получив мощный удар в грудь, от которого оторвался от земли и резко взмыл вверх. На какое-то мгновение меня окружила сплошная тьма, а затем я почувствовал себя парящим в небе.

В детстве, погожим летним днем, я любил валяться  в траве на опушке леса  и смотреть на проплывающие облака, которые казались мягкими перинами. И представлял, как хорошо было бы, лежа на одной из этих перин, плыть и плыть над землей. И задумчиво глядеть вниз.

Теперь, неожиданно очутившись на большой высоте,  я оказался подобием светлого полупрозрачного облака, что было более чем странно на фоне черных грозовых туч. Тут и там сверкали молнии, и некоторые из них пронзали меня насквозь, но без всякого для меня вреда. Это было забавно, и я на секунду даже увлекся игрой под названием «увернись от молнии». Движения мои были ловкими, гибкими и необычайно послушными.

 

Далеко внизу  виднелось озеро, а рядом  место под деревом на берегу, где я только что стоял с ружьем. Там что-то происходило,  но  большое расстояние  и пелена дождя скрывали от меня детали. Однако едва я об этом подумал, как местечко, словно под микроскопом, моментально приблизилось ко мне… Там находился  Владимир, который склонился над землей и что-то разглядывал. Я осторожно выглянул из-за его плеча  и увидел собственное тело, неподвижно лежащее на земле. На левой стороне груди зияла рваная рана, пуля попала прямо в сердце и размозжила его.

Без всякого  волнения  я смотрел на то, что еще несколько минут назад являлось моим живым телом, хотя, наверное, должен содрогнуться от ужаса.  Нет, то, что лежало на земле, было уже не моим телом,  это был покинутый кокон,  в котором я рос, мужал и достиг зрелости, и которого, увы,  лишился не по своей воле.

Владимир не касался лежащего  тела, он лишь несколько секунд сосредоточенно смотрел на него. Потом поднял с земли мое ружье, а  вместо него положил другое, из которого стрелял в меня. Сделав это, он  вкрадчивыми шагами  попятился назад, не отрывая взгляда от трупа, а через несколько метров  повернулся и  быстро направился в сторону озера. Странно, но я  читал, как в книге, его внутреннее состояние. Он был, на удивление, почти спокоен, хотя по ситуации просто обязан сильно нервничать. Он ни о чем не думал, но четко контролировал свои поступки. Вот он подошел к краю озера, поднял над собой ружье и, размахнувшись, бросил его далеко  в воду. Задумчиво постоял, затем снял с пояса патронташ и тоже кинул  в озеро. Он не суетился, не спешил.

Возвращаясь, Владимир снова прошел мимо того места под деревом, где совершил убийство, но теперь даже не оглянулся на труп. Метров через сто  взял спрятанное в кустах другое ружье, убитую ранее утку, опоясал себя новым патронташем, сделал по лесу большой круг и вышел на поляну  с противоположной стороны. Там в палатке, прячась от дождя, сидела Анна.

– Ты одна? –  спросил он. – Николай еще не пришел?

– Нет, – сказала Анна. – Как вы можете охотиться в такую непогоду?

Владимир поднял перед собой утку и покрутил ее перед Анной.

– Быстро забирайся в палатку, – скомандовала девушка. – Льет как из ведра. Подождем Николая, он, наверное, скоро появится.

Однако я так и не появился.  Хотя был тут же, слышал их разговор, видел, как они сидели, прижавшись друг к другу, а потом принялись обниматься и целоваться. И я удивлялся своему полному спокойствию, наблюдая картину измены своей бывшей девушки и  предательства своего бывшего друга.

Дождь закончился, и оба выбрались из палатки. «Николай!» –  то вместе, то по очереди стали кричать они, а затем направились в ту сторону, где находилось мое бездыханное тело. Владимир чуть приотстал, как бы специально пропуская вперед Анну. Вдруг она  остановилась как вкопанная. Владимир неторопливо поравнялся с ней.

– Там кто-то лежит, – испуганно произнесла девушка.

– Где? Кто? – спросил Владимир, вглядываясь в сумрак под густой елкой.

– Бог мой. Бог мой, – бормотала Анна. – Это же Николай.

Они подошли к моему телу. Анна наклонилась и, похоже, хотела дотронуться до него. Но Владимир быстро схватил ее  за руку.

– Ни в коем случае, – сказал он. – Он мертв, и ему теперь ничем не поможешь. Надо сообщить в полицию.

– Как это случилось? –  тревожно спросила Анна.

Ее напарник пожал плечами:

–  Не знаю. Похоже, это самоубийство.

– Бог мой. Бог мой, – снова повторила Анна, закрыв лицо ладонями. –  Он это сделал из-за меня.  Он так любил меня, а я….  Я  не хотела… Я этого себе никогда не прощу.

– Ты ни в чем не виновата, – голос Владимира звучал проникновенно и убедительно. – Ты вольна поступать, как хочешь, и любить,  кого хочешь. У тебя всегда есть, как говорят, в Америке, прайвеси –  свобода выбора и личного пространства. Ты ведь не любила его?

– Я не знаю, – неуверенно сказала Анна.

– Если бы любила, то не  приняла бы моего приглашения и не очутилась бы наедине со мной в одной палатке, – продолжал Владимир. – Надо смотреть правде в лицо. Хоть он и был моим другом, но  оказался слабаком и свел счеты с жизнью при первом  же испытании. Из-за того, что женщина полюбила другого. Он не в состоянии быть ни надежным другом, ни хорошим мужем, на которого можно положиться.

Меня часто раздражало занудство Владимира, его желание всегда навязывать свое мнение. Но он умел убеждать, Анна к нему прислушивалось, и часто в наших спорах побеждала его точка зрения. Вот как сейчас. Анна перестала всхлипывать и скоро успокоилась.

 

Я давно  понял, что жизнь человека – это  многосерийная съемка одного и того же фильма, в котором  дополняются или  меняются кадры и сюжеты, а главный герой  может играть несколько разных ролей. Но вдруг в какой-то момент съемка внезапно обрывается. Ты  вроде еще существуешь в образе героя, живешь его жизнью, а самой-то жизни уже нет…

Меня расстреляли в самый разгар съемок. И не только из ружья.

Увы, я никогда не предполагал, что умру так рано и столь диким способом.  Я, здоровый молодой мужчина,  любил женщину и свою профессию и, естественно, совсем не хотел думать о смерти. А если порой  задумывался о ней, то как-то очень поверхностно, как о чем-то страшно далеком и почти нереальном.  Как и все люди, я, конечно, знал, что в один прекрасный момент умру. Но к чему этим забивать голову? Особенно если перед тобой  разворачивается  изысканная роскошь жизни, в которую хочется все сильнее вгрызаться и  наслаждаться ею  снова и снова!

Впрочем, смерть оказалась  отнюдь не такой,   какой я себе ее представлял. Или как ее описывает в своей известной книге Раймонд Моуди со слов людей, вернувшихся обратно в жизнь после клинической смерти.  По их словам, у них  в тот момент возникало необыкновенное чувство покоя и умиротворенности, они ощущали  стремительное движение по некоему спиральному туннелю, видели  пронзительно яркий, но чрезвычайно приятный свет… Так говорили те люди.  Но клиническая смерть – это и не смерть вовсе, а лишь предсмертное состояние, подступ к ней. Что они могут знать о смерти?

Все о ней  теперь знаю только я. Как же я раньше  заблуждался?

Смерть – это когда время вдруг навсегда исчезло. Не остановилось, а именно – исчезло. И ты, как в том самом полусне-полуяви, оказываешься вне времени и пространства. То есть становишься бессмертным, если, конечно, так можно сказать о человеке, который умер.  Правильнее, наверное,   следует назвать – внесмертным.

Отныне мое сосуществование стало протекать совсем по другим законам. Собственно «протекать» – неверное слово. Ибо никакого течения «жизни», если, конечно, можно так назвать мое нынешнее состояние, не было. Я существовал сразу и везде, мог ощущать  себя  в любой точке мира  и  в безграничном  временном объеме.  Время стало как бы мне подвластно, хотя, правда, с  некоторыми ограничениями. Моя мама, королева нашей семьи, с которой я там встретился, могла быть и совсем молодой, и уже в возрасте. Все зависело от того, какой я ее хочу воспринять.  И она, в свою очередь, соответственно относилась ко мне. Это было необыкновенно интересно. Но я не мог ее  воспринять до своего рождения, что являлось единственным ограничением.

Совсем я не удивился тому, что обладаю всеми знаниями, которых достигло человечество на момент моей смерти, причем в самой доступной форме. Я мог думать абстрактно, одновременно обо всем и всех, и очень конкретно – о любом человеке. Таким уровнем и масштабом размышлений я, естественно, не обладал, когда был просто земным человеком. Никто меня этому не учил, никто об этом не говорил. Как-то это стало само самим разумеющимся.

Со многими людьми из прошлого  я теперь  мог свободно общаться. Хоть с самим Юлием Цезарем. Но  больше всего я любил «беседовать» с древнегреческими философами Сократом, Платоном и Аристотелем. Мои «собеседники», давно умершие, появлялись тогда, когда я того желал. Мы всегда были друг с другом не просто приветливы, а раскрывались во всей свое полноте. Нам не надо было красоваться друг перед другом. Искреннее, глубокое и уважительное общение вызывало чувство величайшего наслаждения, подобная степень взаимного расположения там, в земной жизни, не встречалась мне вообще.

Нет, мы не разговаривали друг с другом, ибо у нас, естественно, не было  языка, так же как и тела. Но мы запросто, без слов, обменивались мыслями и чувствами. Или вдруг напрямую появлялись образы и реальные картины из земной жизни моего «собеседника». Например, Киевская Русь эпохи  князя Владимира или Франция времен «Трех мушкетеров».  То, что я хотел узнать, я немедленно видел, словно наяву. Я  наблюдал  ту или иную картину как бы со стороны, из любого ракурса, и одновременно  окунался в самую ее гущу. Чувства воющей толпы на стадионе и свирепого гладиатора, побеждающего соперника, сенатора, наслаждающегося в тени сада фруктами и вином, молодых возлюбленных, слившихся в объятиях в полутемной спальне, революционный порыв толпы, осаждающей Зимний дворец, – все было подвластно мне…

Правда, не мог я, конечно, влиять на течение исторических событий.

 

Но были там еще некоторые странные субъекты,  как выяснилось, те, кто совершил в своей земной юдоли страшные злодеяния. Они находились в полном одиночестве,  отдалении и  изоляции от  всех остальных, не имея никакой возможности общаться с кем-либо. Впрочем, никто и не желал с ними вступать в контакт.  Да и не мог, ибо  незримая преграда  стояла между ними. Эти субъекты всегда были мрачны и угрюмы. Перед их взором, как в непрерывном фильме,  постоянно представали картины совершенных ими преступлений, и их лица выражали только одно – страх и ужас.   Избавиться от этого они не могли. И должны были свой крест нести вечно.

 

В моем новом состоянии кардинально изменилось отношение к тем людям, с кем я ранее был в  ссоре. Однажды я пожелал повстречаться с одним из них, и когда это произошло, то не испытывал к нему ни малейшей неприязни. У меня было очень спокойное и даже доброжелательное настроение. Вдруг  четко определилось, что все наши прежние ссоры не стоят выеденного яйца.

Я легко определял, кто кем был в своих прошлых жизнях. В зависимости от того, какой у него был интерес, и чем  он до страсти увлекался. Если  любил охоту – то в прошлой жизни был хищником, любитель плавания – рыбой, чрезмерно любопытный или вертлявый, с шилом в заду, – обезьяной. Если испытывал склонность к науке, литературе и искусству и добивался выдающихся результатов – значит, прошел этапы первоначальных перевоплощений, избавился от второстепенных влечений и достиг вершины развития. В дальнейшем он становился частью общей духовной сущности, достигал божественности, не теряя индивидуальности. Все это я понял как-то сразу  и в один миг.

А кем был раньше я?  У меня до моей внезапной смерти не было никаких особых пристрастий. Так, всего понемногу. Неужели в прошлой своей жизни я был никем?  Действительно, ничего выдающегося не совершил. Может, просто не успел? Однако, все равно обидно… Вот до чего я додумался!

Да, в моем послесмертном состоянии мне стало доступно многое. Однако я не мог входить в прямые контакты с земными людьми. Только весьма опосредствованно и только  в определенных случаях.

 

Зато теперь я мог наблюдать в деталях  всю  жизнь Анны. Она  все-таки вышла замуж за Владимира. У них  появился отличный загородный дом, из которого по утрам мама увозила на машине в школу очаровательную девочку. Вечером, когда все семейство было в сборе, Анна хлопотала по дому и, кажется, была счастлива. С виду  это была образцовая семья, если бы…

Если бы я не видел Анну, когда она оставалась одна. Часто она ходила неприкаянно по дому. Или часами стояла возле аквариума и  долго  наблюдала за танцами разноцветных рыбок. Или сидела в саду с  низко опущенной головой над книгой, которая лежала у нее на коленях. Но страниц не переворачивала, о чем-то усиленно  размышляя…

Однажды из-за ее плеча мне удалось подглядеть, что она делала, сидя в кресле и держа в руках мобильник.  Бог мой, оказывается, она сохранила мой номер  телефона и теперь составляла  мне эсэмэску. Она путано пыталась что-то объяснить, а  в конце записки просила у меня прощения.

В годовщину моей смерти она  пришла на кладбище и долго стояла возле могилы. Потом произнесла удивительную фразу, которая поразила меня и растрогала до слез (если бы я  только мог испытывать такие эмоции). «Может быть, умершие, страдают о нас гораздо больше, чем мы о них, – прошептала она. – Пожалуйста, не думай обо мне плохо».

Увы, я не мог ответить ей.  Это было табу,  дорога «жизнь-смерть» имеет только одно направление. Доступ «туда-обратно» закрыт, закодирован навсегда. И никто не имеет права раскодировать его.  Да, я знал, о чем она думает и что чувствует. И сочувствовал ей. Но помочь ничем не мог.

Другое дело Владимир. Я наблюдал за ним, и вот что меня больше всего поражало. Человек совершил убийство, и это обстоятельство должно как-то отразиться на нем, на его душевном состоянии. Пусть не в форме тяжких и мучительных переживаний, раскаяния, но  хоть в каком-то виде, но должно… Но у Владимира ничего этого  не было. Tabula rasa – чистая доска, как говорили в древнем Риме.

По его меркам, у него все сложилось хорошо. Интересная работа с большим доходом, красавица жена, здоровый милый ребенок, преданная любовница, с которой он встречался раз в месяц, активная общественная деятельность. Все ладилось, все было взвешено, продумано, определено, схвачено.

Он сделал успешную карьеру, стал уважаемым человеком, его избрали в местную думу, где он замечательно выступал, чем-то заведовал, выдвигал какие-то идеи. Ах, как он умел говорить, красиво гнать волну! Где надо – подпустить пафоса или драматизма, где надо – сделать огорченное, даже трагическое лицо, где надо – идти в решительное наступление, чтобы разом одолеть оппонента.

Да,  он по-своему любил дочь, жену, был предприимчив и удачлив, летом вся семья  ездила отдыхать к морю, за границу. Он жил и чувствовал себя как нормальный человек, у которого все  и всегда хорошо. Он был равнодушно спокоен, словно ничего страшного в его жизни не произошло. Никакие угрызения совести его не мучили. Зачем? Он твердо уверен, что совесть может мучить только  неудачников и слабаков. А когда все складывается, как задумал, о какой совести можно говорить! Он считал себя счастливым. И пусть остальные ему завидуют.

Его карьера продолжалась бы и дальше, если бы….

Вопрос, почему он совсем не испытывает угрызения совести, больше всего меня угнетал. Так не должно было быть.  Я единственный, кто знал его тайну, историю его внезапного обогащения.  Она  очень неприглядна – эта история. И он, безусловно, не желал, чтобы она стала достоянием других. Он всегда говорил, что доверяет мне, как себе, ибо мы считались старыми друзьями. Но он отнял у меня  и бизнес, который мы вместе начинали, а позднее и  невесту. И, наконец,  в один прекрасный день убил меня.

В земном обществе после совершенного преступления должен наступить момент – нет, не возмездия, а правосудия. Возможно, когда-нибудь весами правосудия будет управлять   точный дозиметр, который отмерит наказание в строгом  соответствии с преступлением и личностью преступника. Вот тогда оно будет всегда торжествовать, а сам суд  сверкать золотом справедливости самой высокой пробы.

Увы,  пока ни один акт правосудия не обходится без  человеческой слабости. Судья ведь тоже человек со всеми присущими ему недостатками и пороками. Вот и мое дело было блистательно прекращено за отсутствием, как решил следователь, события преступления. Якобы произошло самоубийство на почве жизненных неудач, так  он решил, и точка.

А что же  совершилось на самом деле, как ни самое настоящее злодейское деяние!

Кстати, я твердо убежден, что судить надо не  только за поступки, а скорее даже, за намерения, за то, откуда собственно рождаются те или иные действия. Хотя понимаю, что  в земном правосудии такое невозможно.  А у меня – возможно. Ибо  я знаю, что основная жизнь проходит внутри нас, она гораздо богаче, красочнее, глубже, чем жизнь внешняя, на виду. Жизнь внутренняя – источник для жизни внешней, чувства – скорбь, страсть, радость, ненависть, зависть и прочее – основа для замыслов и последующих поступков. Как из разноцветных красок художника складывается  задуманная им картина, так  и из огромного количества наших переживаний, зачастую противоречивых,  формируется конкретное  действие. Чувство, замысел, поступок – триединство, которое в совокупности и составляет  суть  каждого человека.

Ну да ладно, если раньше я был жертвой преступления, то теперь стану орудием справедливости. И в моем случае правосудие поднимется на недосягаемую высоту и засияет безупречной чистотой.

Однако примечательно то, что у меня полностью исчезла способность испытывать отрицательные эмоции. К Владимиру я не чувствовал ни ненависти, ни злости, ни желания мести. Но поскольку во Вселенной было нарушено равновесие, то его следовало восстановить. Здесь закон бумеранга работает всегда безотказно.

Именно такую  потребность я ощущал в себе и в этом видел свою  нынешнюю миссию. Тем более, я мог проследить от начала и до конца весь  жизненный путь бывшего друга. Я  отлично знал, от чего и когда он умрет. Скоро он погибнет в  результате страшной автокатастрофы.

 

…Легкий красный автомобиль стремительно мчался по ночной  дороге. Внутри сидел молодой мужчина, и на его лице время от времени появлялась удовлетворенная улыбка. Что ж, у него имелись все основания быть довольным собой. Пару часов назад он удачно провел переговоры и заключил сделку, которая должна принести хорошие деньги. Об этой радости Владимир  уже успел сообщить жене и проинформировать ее о том, что срочно уезжает в командировку для продолжения переговоров. Это была не раз проверенная и надежная отмазка. На самом деле он ехал к своей любовнице, и понятно, что его улыбка была вызвана  еще предвкушением приятной встречи и  тех сладостных часов, которые он проведет с ней. Все у него замечательно – и на работе, и в семье, и в личной жизни. Чтобы быть успешным, надо не так уж много – ловкость и предусмотрительность.  Уж этих качеств ему не занимать.

…Позднее следователи будут недоумевать и долго разбираться, почему на широкой, пустынной трассе не смогли разъехаться легковушка и грузовой фургон. Но так уж получилось… Лобовой удар расплющил всмятку  красный седан, который, отлетев от дороги метров пятнадцать, ударился еще о бетонную стену некоего сооружения. Его водитель при смерти был доставлен в  больницу.

Невозможно описать состояние любящего человека, когда он внезапно получает известие о трагической беде, случившейся  с его близким. Я видел бездонное отчаяние Анны, опухшие от слез глаза, в которых мелькали искорки надежды, когда она вопрошала врача, а тот качал головой и все повторял, что нет никаких шансов.  Травмы не совместимы с жизнью. Владимир находится в глубокой коме, не может сам дышать,  подключен к аппарату. Его дни, нет, даже  часы – сочтены. И с этим надо смириться.

Анна просила допустить ее к мужу, врачи сначала категорически не соглашались,  но она все-таки добилась своего.

Вот, в сопровождении медицинской сестры она подходит к палате, открывает дверь. То, что она увидела, заставило ее содрогнуться. Перед ней был не человек, а запеленованный сверток – ни рук, ни ног, ни головы, лишь узкие щелки в области глаз и рта. И какие-то трубки, соединяющие его со сложной аппаратурой. Она стояла возле  этого неподвижного белого кокона  и едва  шевелила губами, но слов слышно не было. Лишь один я  понимал, о чем она  беззвучно шептала: она умоляла мужа остаться в живых и не покидать ее.

Я знал, что Анна не верила в бога, но  теперь она подолгу простаивала в тиши церкви. Здесь в  огромном, пахнущем ладаном зале концентрировались тысячи разных просьб, печалей, горестей, радостей и надежд,  но атмосфера внутри не была тяжелой, а наоборот, необычайно легкой, ибо человеческие чаяния и их молитвы не сгущали ее, а уносились  ввысь. Здесь Анна была наедине со своими бедами и печалями, но не чувствовала себя одинокой и брошенной. Она выходила из церкви  с маленькой надеждой, за которую хваталась, как за последнюю соломинку.

Потом шла в больницу, к мужу, и подолгу с ним беседовала. Впрочем, это был совсем даже не разговор, ибо говорила она одна. Где-то она прослышала, что с человеком в коме надо обязательно общаться, он все слышит, но  не может отвечать. Она много рассказывала  о себе,  о том, как прошел ее день, о дочери, какая та умница и красавица,  часто повторяла, как она и дочь любят и ждут его.

Я, наблюдая такую картину, оказался в двусмысленном положении. Но такого не должно быть, ибо, как я уже понял, в этом, другом мире, ничего двусмысленного не бывает. Каждая ситуация, каждое человеческое действие имеет четкое определение и строго выверенную оценку. И критерий здесь только один, каким человек был раньше и каким станет теперь. Нет, не в  смысле физического здоровья, а что он  чувствует, о чем думает, что собирается делать. И есть ли  у него желание изменить себя?  А если нет, то что может послужить толчком, чтобы такое желание возникло?

Будь я земным человеком, я, наверное, должен бы радоваться тому, насколько мощно и удачно выстрелило орудие  грозного правосудия в ответ на все мои беды,  в ответ на измену, предательство и убийство. Но я сейчас никакой радости не испытывал. Во всяком случае, глядя  на   глубоко несчастную женщину, что-то во мне, там, где у людей обычно находится сердце, сжималось от жалости и сострадания.

…Прошло несколько дней, и все оставалось по-прежнему.  Анна каждый день приходила в больницу и беседовала с мужем, а он внешне не подавал признаков жизни. Правда, врачи недоумевали, ведь, по их мнению, пациент должен был уже давно умереть.

Но вот однажды, когда она  с полчаса о чем-то  рассказывала Владимиру, ей показалось, что его ресницы чуть дрогнули. Нет, не почудилось… Вызванные врачи немедленно стали проводить с телом какие-то манипуляции, а Анна в тревоге и волнении ходила по больничному  коридору.

– Кажется, он возвращается с того света, – удивленно произнес доктор, выходя из палаты и качая головой. – Это какое-то чудо.

И наконец, наступил день, когда  муж открыл глаза. Взгляд его становился все более осмысленным, он увидел склонившуюся над ним Анну, и она смогла услышать его слова.

– Где я? – с трудом прошептал он.

– Ты в больнице, мой дорогой.

– Что со мной?

– Ты попал в автокатастрофу. Тише, тише, помолчи.

Слезы катились из глаз женщины, но ее лицо в первый раз за долгое время озарилось улыбкой. В глазах мужа появилось сильнейшее беспокойство.

– Пожалуйста, не волнуйся, – умоляла его Анна. – Самое страшное уже позади.

– Нет, я должен что-то сказать.  Кажется, я был там. Или мне приснилось?

– Где там?

– В  ином мире.  Нет, не приснилось. Уж очень яркие картины. Как наяву.

Он надолго замолчал, о чем-то  усиленно размышляя, потом сказал:

– Знаешь, я видел его.

– Кого?

– Его.

Она все поняла.

– А он тебя видел?

Владимир дважды моргнул глазами.

– Вы разговаривали?

– Нет, это невозможно.

Она подумала и спросила.

– Как он на тебя смотрел? Осуждающе? Зло? С радостным чувством мести?

– Нет-нет, – прошептал Владимир. –  Но я не могу описать его взгляда. Он как будто пронзал меня насквозь, словно рентгеном, он  понимал меня всего, до самых кончиков. Я под его взглядом чувствовал себя, нет не пылинкой, а… во  мне словно все перевернулось, сдвинулось, смешалось. А потом вдруг стало ясно, но совсем не так, как раньше…

Он замолчал.

– О чем ты думаешь? – снова спросила Анна.

–  Вот так, живешь себе, живешь, и вдруг… Вся твоя прошлая жизнь летит к черту, а ты ничуть не жалеешь. Наоборот, даже радуешься. Хотя  для этого нужен мощный, а порой страшный, шоковый толчок.

–  Он тебя простил?

Глаза его выразили сильнейшую душевную боль.

–  Такое  простить невозможно. Теперь я хорошо понимаю. Я сам себе это никогда не прощу. Мне нет прощения.

– Можно, можно, мой дорогой, – быстро говорила Анна. – Ты раскаялся. Ты выздоровеешь, мы пойдем на его могилу, ты ему покаешься. Потом мы оба сделаем много добрых дел. Он простил. Я теперь  точно  знаю.

Оба  снова надолго замолчали.

– Там страшно?  –  наконец неуверенно спросила она.

– Не знаю. Там совсем не так, как здесь. Там нет ненависти и вражды. Там царят мудрость и любовь. – Он слабо, как-то виновато улыбнулся, прикрыл глаза и с трудом прошептал. –  Прости, я хочу поспать. Не  бойся, я не засну вечным сном. Ты права,  теперь будет всё по-другому. Всё.

 

Виктор Кабакин

Автор публикации

не в сети 2 года

civ08

2
Комментарии: 31Публикации: 4Регистрация: 21-07-2021

Другие публикации этого автора:

Похожие записи:

Комментарии

9 комментариев

  1. Опубликованные “найденные записки неведомого автора”, хотя и являются “странным рассказом”, прочитала с большим интересом, они “захватили” меня. Сам сюжет разнопланового жанра…, удивительно логически всё скомпоновано с целью раскрытия озвученной темы. А психологическое воздействие на читателя буквально в каждом эпизоде: видишь все картины, сопереживаешь и восхищаешься вашим творческим талантом! В небольшом по объёму тексте глубина: есть над чем размышлять – что такое Жизнь и что такое Смерть, почему “закон бумеранга работает всегда безотказно”, по каким законам протекает бытие в разных мирах. Попав “ТУДА”, Николай (главный, положительный герой!), много интересного “увидел” и об этом “поведал”… Важно, что “Дорога “жизнь – смерть” имеет только одно направление. Доступ “туда – обратно” закрыт, закодирован навсегда. И никто не имеет права раскодировать его”. Побывав “ТАМ” после автокатастрофы (но оставшись в живых!), отрицательный герой – убийца Владимир, раскаявшись в содеянном, жене Анне заявляет: “Теперь я хорошо понимаю. Я сам себе это никогда не прощу. Мне нет прощения”, “Там нет ненависти и вражды. Там царят мудрость и любовь…Теперь будет всё по – другому. Всё.”…Произведение понравилось, оно учит быть и оставаться Человеком!
    Марина Татарская
    член Союза писателей России,
    Евразийской творческой гильдии (Лондон),
    Международной гильдии писателей (Германия),

    0
    1. «Дорогая Марина. Только что открыл свою страничку и увидел, что вы прочитали рассказ, который мне дорог, и дали ему положительную оценку. Огромное вам спасибо. Ваше мнение для меня исключительно ценно».
      Искренне, Виктор

      0
  2. «Спасибо, дорогой Виктор, за тёплые слова. Как и Вы, я занята, но всё же с интересом слежу за Вашим творчеством. Желаю успехов в каждом дне, ярких сюжетов в каждом новом произведении!»
    С теплом, Марина Татарская

    0
  3. Странный рассказ… Читать было интересно и увлекательно. Финал был понятен с самого начала произведения. Меня теперь адски будет мучать вопрос: как рукопись попала в лес? Либо кто-то просто выдумал всё это…либо сам Николай сподобился-таки спуститься с небес и записать свою историю? Я склоняюсь ко второму варианту! А что, собственно, почему бы и нет? Подумал-подумал, качаясь на облаке, слетал на грешную землю за тетрадкой и ручкой, – и давай писать-пописывать! Потом смотрит – грибник идёт. Обрадовался Николай да и подсунул ему рукопись. Пущай мол публикует, – не зря же я старался! А я отсюда посмотрю, чем всё кончится.
    Как-то так. Удачи автору! (я имею ввиду Виктора)

    0
    1. Спасибо, уважаемый Сергей, за внимание к рассказу и остроумный комментарий. Что касается вопроса, каким образом Николай умудрился написать свою исповедь и как она попала в лес, то, думаю, сию тайну мы никогда не разгадаем и правды не узнаем, если только Николай сам когда-нибудь не захочет рассказать нам об этом. Удачи Вам. С признательностью, Виктор Кабакин

      0
  4. Рассказ хороший, да. Трагичная история измены, которая привела к убийству. Крайне яркое описание загробной жизни со своими законами. Но я не совсем понял (заранее извиняюсь за, возможно, глупые вопросы), а в чём заключается пытка попавших в условный «ад» (опять извиняюсь, что буду пользоваться христианскими терминами, как самыми простыми и понятными)? Вы же (или автор рукописи, найденной возле боровика) говорите, что на том свете нет времени, и душа существует во всех эпохах сразу. То есть главная кара для страшных грешников – это ощущение времени? Переосмысление своих грехов? Именно поэтому так изменился Владимир, ощутив эту клетку из собственных чувств? Но он же не жалел ни о чём. Как можно сожалеть после смерти о чём-то, если у тебя и при жизни не было совести? Вот это смущает. Хот концепция безвременного рая и прекрасна, но, опять же, куда стремиться, если ты везде был и всё знаешь? Разве это не такой же ад? Я, понимаю, что сужу с человеческой точки зрения, но всё же.
    А в рассказе действительно жалко только одного Николая. И если выздоровление Владимира для него – это справедливость, то Николай воистину последователь Христа. Иначе, я не могу понять такую справедливость и его смирение вообще. Вспоминая Ветхий Завет особенно.
    Но рассказ мне понравился. Понравилось, как боль от измены и предательства переходит почти в медитативное спокойствие и трезвый анализ ситуации. А концовка – нет. Хотелось, чтобы это чудовище с человеческим именем, которого когда-то называли другом, умерло или хотя бы долго страдало. Но Vae Victis, судя по всему.
    Спасибо за интересный и просто хороший рассказ. Сразу извиняюсь за все размышления и критику – просто произведение действительно западает в душу, поэтому о нём хочется говорить.

    0
    1. Большое спасибо, уважаемый Balzamo, за обстоятельный разбор и размышления по поводу рассказа. Вопросы, которые возникли у Вас при чтении, сложны и не могут иметь однозначное толкование. Ведь никто не знает, что нас ждет Там, а фантазировать каждый может по-своему. Ни доказать, ни опровергнуть это невозможно.
      Для меня же важна идея раскаяния, как единственно возможный путь спасения человеческой личности (или души), совершившей множество страшных преступлений (или грехов). Кстати, в христианстве покаянию придается огромное значение, и суть его состоит в осознании грешником своих грехов, что должно обязательно сопровождаться радикальным пересмотром своих взглядов и системы ценностей. И, конечно, соответствующими поступками, доказывающими нравственный переворот. Еще раз благодарен Вам за внимание к рассказу. Успехов Вам в творчестве и жизни. Виктор Кабакин

      0
  5. Интересное произведение, которое задевает совершенно различные читательские чувства. Тут и оригинальная концепция жизни после смерти с очень своеобразным Богом, который, как бы, является совокупностью всего, когда-либо жившего, человечества, трагичная история любви и измены, ещё более грустная история разрушенной дружбы и человеческой бесчеловечности. Очень много всего автор вложил в данный рассказ, но все эти планы крайне удачно сочетаются друг с другом, поэтому читать произведение одно удовольствие. Но возникает множество вопросов, особенно к устройству «того света». Если контакт с жизнью на Земле невозможен, то каким образом люди из потустороннего мира были в прошлых жизнях различными животными? Или человек – это уже как бы финальная стадия бытия, которая и остаётся частью этой божественности навсегда? Каким тогда образом эта рукопись попала на землю? Понятно, что автор сказал то, что и хотел и эти вопросы, в общем-то, имеют скорее риторический характер, но всё же. Единственное объяснение появления рукописи в земном мире, на мой взгляд, это то, что Владимир всё-таки не вернулся из своей адской клетки, а его место, каким-то образом, занял Николай. И в конце читатель видит не раскаяние явно падшего человека, но логичное замещение его личности, которое, как раз, и выглядит той самой справедливостью. Впрочем, всё это, конечно же, лишь догадки.
    Рассказ получился прекрасным. Чудесная, многогранная история, которая удивляет своими любопытными идеями и крайне захватывающим сюжетом.
    Спасибо! И удачи в творчестве!

    Данная рецензия – составлена представителями редакции сайта и является частным мнением о произведении. Эта рецензия, как и сама редакция сайта никак не влияют на конкурсную оценку произведения. Желаем Вам успеха и удачи на Вашем творческом пути!

    0
  6. Большое спасибо уважаемым представителям редакции за емкую рецензию. Мнение авторитетных людей всегда познавательно и полезно. Очень понравилась оригинальная трактовка, связанная с “замещением личности” подлеца Владимира. Совершенно неожиданный и интересный подход, который мне в голову не приходил, но заставил задуматься. Что касается других вопросов, то тут какого-то однозначного ответа, очевидно, быть не может. С огромной признательностью и уважением, Виктор Кабакин

    1

Добавить комментарий для civ08 Отменить ответ

Ваш адрес email не будет опубликован.

ЭЛЕКТРОННЫЕ КНИГИ

В магазин

ПОСТЕРЫ И КАРТИНЫ

В магазин

ЭЛЕКТРОННЫЕ КНИГИ

В магазин
Авторизация
*
*

Войдите с помощью

Регистрация
*
*
*

Войдите с помощью

Генерация пароля