Search
Generic filters

На краю земли

РАБОТЫ АВТОРОВ, ТЕАТР
10/12/2020
42
8
5

Аннотация

Режиссеру маленького провинциального театра не позавидуешь: на носу премьера, а исполнительница главной роли, Наталья Икорская, по своему обыкновению так вжилась в образ, что подобно своей героини попыталась покончить с собой и в довершении всех бед собралась увольняться из театра. К счастью, эту обожаемую публикой актрису удалось уговорить остаться, предложив ей главную роль в новой пьесе. Икорской предстоит воплотить образ Ани Журавлевой, которая летом 1993 года вместе с друзьями в составе студенческого стройотряда приезжает на Шикотан. Местный паренек по прозвищу Луха становится их проводником. Во время захватывающего путешествия вокруг острова Анна едва не погибает в подводном туннеле и оказывается в бывших японских катакомбах, где хранятся большие запасы оружия и боеприпасов. Там она узнает, что Луха вместе со своими товарищами намерен использовать этот арсенал, чтобы помешать планам продажных политиков передать его родной остров Японии.

Действующие лица

Антон Павлович, театральный режиссер.

Наталья Икорская, актриса, исполняет роль Анны.

Маша Добролюбова, актриса, исполняет роль Вики.

Юрий Борисович Бачинский, актер, исполняет роль Изи Рабиновича.

Радик, актер, исполняет роль Лухи.

Стас Гордеев, актер, исполняет роль Ильи.

Полицейский.

Иван Иванович, манекен, исполняет роли официанта, матроса и козла отпущения.

Действие первое

Акт первый

Сцена провинциального театра. Старый потертый занавес. На сцене дешевая мебель: стол и табуретка. Рядом со столом стоит манекен в форме официанта. В руках у него поднос. Входит Икорская. Она пришла репетировать роль Далиды в одноименном спектакле, премьера которого состоится через неделю. На актриссе длинное черное платье, черные перчатки до локтей. Лицо крайне бледное, горящий взгляд.

 

Икорская. Доброе утро, Иван Иванович! (Подходит к манекену и легонько треплет его по щеке.) Стало быть, я пришла раньше всех (оглядывается). А ты всю ночь тут так и простоял… Бедненький ты мой! Слушай, а давай, пока никого нет, с тобой порепетируем. (Садится на табурет.) С чего бы начать… Хм, пожалуй, с того места, где я сижу в небольшом парижском бистро недалеко от Сены. Свою роль официанта помнишь? Стой рядом и не двигайся! (Она делает небольшую паузу, чтобы настроиться, и начинает читать стих.)

 

Принеси мне вина, гарсон,

Камамбер и один круассан.

Ах, забыла совсем, пардон,

Захвати мне еще житан[1].

 

И прибор на двоих, гарсон,

Приготовь. Пусть звучит как бред,

Но во сне Франсуа Вийон

Выпить звал меня tête-à-tête[2].

           

Он сказал, что наш мир – бедлам,

Где всем правит тупой торгаш,

И таким же тупым ослам

Продает он цветной плюмаж;

 

Что он даже ТАМ – диссидент,

За чужие судим грехи,

Пьет с бомжами в аду абсент

И читает для шлюх стихи.

 

Не смотри ТАК, прошу, гарсон…

Моя жизнь для меня – тюрьма.

Я неплохо пою шансон

И Париж я свожу с ума…

 

Мой любовник – простой пацан,

И плевал он на мой талант.

Он набьет за мой счет карман

И отчалит в свой галльский Нант.

 

А любимый мой выпил яд

И, конечно, торчит в аду.

Франсуа говорит, что рад

Будет он, если я приду…

 

Жизнь бросает меня, как шар.

Вижу точно из-за кулис,

Как залазит в долги Ришар,

И в гробу дорогой Морис.

 

Что стоишь над душой, гарсон!

Вылей в Сену мое вино.

Не придет Франсуа Вийон,

И сыта я уже давно…

 

Закончив чтение, закрывает лицо руками. Рыдает.

 

Икорская.  Я так больше не могу! Какой же он негодяй… А ты чего ухмыляешься, дубина! (Обращается к манекену). Думаешь, если ты мужчина, так тебе все можно? (Встает с табурета и подходит к манекену.) Все вы, мужики, одного поля ягодки – ни одну юбку мимо себя не пропустите. Поразвлечетесь с одной, бросаете и сразу за следующей. А я-то, дура, верила ему… Господи, да его разорвать сейчас готова. Как же я ненавижу вас всех!!! (Правой рукой со всей силы дает манекену по щеке. Тот падает. Вскрикивает от боли и прижимает к груди руку. На ее глазах слезы.)

 

Входит режиссер. Это средних лет мужчина. Давно не бритый. На нем толстый длинный свитер.

Замечает упавший манекен, поднимает и бережно стряхивает пыль с его костюма.

 

Режиссер.  Наташа, что тут у вас произошло?

Икорская.  Я отказываюсь от роли.

Режиссер.  Икорская! Ты в своем уме? Через неделю премьера. Билеты почти распроданы. Сам градоначальник обещался быть. Это же полнейший скандал! Черт знает что такое! Где мы тебе сейчас замену найдем? А?

Икорская.  Мне плевать.

Режиссер. Нет, вы посмотрите на эту царицу сцены. Ей, видите ли, плевать. А об остальных ты подумала? (Подходит к ней ближе.) В глаза мне посмотри. У тебя совесть есть?

Икорская. И ты, подонок, смеешь мне что-то еще говорить про совесть! (Вскакивает и дает ему затрещину.) Ай! (Хватается за руку.)

 

Режиссер проводит по щеке рукой и удивленно ее рассматривает – на руке кровь.

 

Режиссер. Странно, даже губу мне не разбила. Откуда, спрашивается, кровь? (Пристально смотрит на Икорскую.) А ну-ка покажи руку. (Она прячет от него руку, но тот настойчив.) Почему у тебя перчатка в крови? (Икорская снимает и бросает перчатку на стол. Правое запястье девушки перевязано окровавленным бинтом.)

Режиссер. О Господи. Этого еще не хватало. Ты что же, вскрывала себе вены?

Икорская. Только не делай вид, что жалеешь меня. Тебе на всех плевать. Думаешь только о том, чтобы о твоей премьере написали в газетах.

Режиссер. Не надо устраивать мне сцен. За четыре года нашей совместной жизни я сыт ими по горло.

Икорская. Предатель!

Режиссер. И кто это говорит? Женщина, которая меня никогда не любила, разрушила мою семью, бросила своего любимого человека, и это все только ради того, чтобы я взял ее в театр.

Икорская. Негодяй! Ты лучше вспомни, как ползал передо мной на коленях, целовал мои ноги и клялся, что всю жизнь будешь носить меня на руках!

Режиссер (примирительно). Ну, было дело. Потерял голову. Было от чего. Теперь-то я понимаю, что ты все это тогда специально подстроила. Попросила прийти подвинуть шкаф в квартире на один сантиметр, чтобы заманить меня к себе. Потом вино, свечи, танцы, поцелуи…

Икорская. Я всего лишь слабая женщина! Тебя силком в мою постель никто не тащил. Ты уже взрослый человек. Старше меня на двадцать лет! Как ты смеешь говорить мне такие вещи! Ты сам должен отвечать за свои поступки, а не обвинять в своих слабостях других.

Режиссер. Так, стоп! Мы, в конце концов, на работе. Давай отношения будем выяснять в нерабочее время.

Икорская. У меня лично оно нерабочее. Я ухожу из театра.

Режиссер. Куда это, интересно, ты намылилась?

Икорская. К Богодурову в «Синию птицу».

Режиссер (в бешенстве). К Богодурову!!! После всего того, что я для тебя сделал! Вспомни, кем ты была: сопливой девчонкой, которая краснела и тряслась от страха, когда выходила на сцену. Я тебя выпестовал, сделал из тебя мастера, который на протяжении двух часов кряду держит зал в полном напряжении! И все это теперь достанется дилетанту, который палец о палец не ударил, чтобы заполучить лучшую актрису в городе?

Икорская. Да, я это сделаю специально, назло тебе! Его театр будет лучшим в городе. Уж я постараюсь…

Режиссер. Только попробуй! Я сам не знаю, что тогда сделаю. Да я морду вам обоим набью! Вот так! (Подходит к манекену и со всей силы бьет его кулаком по лицу. Манекен падает.)

 

На сцену выходят Маша и Бачинский.

 

Маша. Антон Палыч, что здесь происходит? Зачем Вы Иван Иваныча ударили? (Подходит и бережно ставит манекен на ноги.)

Режиссер. Машенька, все в порядке. Мы с Икорской репетируем «Медею» Жана Ануя. Скоро будем ставить.

Бачинский. Что-то не припомню там такой сцены.

Режиссер. Это малоизвестная редакция. Впрочем, неважно. У нас проблема: Икорская повредила руку, и вообще… Короче, премьера срывается… (Все удивленно смотрят на Икорскую.)

Икорская. Ребята, я вам все сейчас объясню. Роль Далиды – это для меня слишком сильно. Вот, видите (поднимает руку), сегодня утром пыталась перерезать себе вены. Сама не знаю, что со мной происходит. Как будто она – это теперь я, а я – это она. Далида несколько раз пыталась покончить с собой, пока ей это не удалось. Это ужасно, я теперь тоже непрерывно думаю о самоубийстве. Мне нельзя такое играть…

Бачинский. Наташа, ты – артистка от Бога. Я давно про это всем говорю. Но нельзя же так вживаться в каждую роль. Тебе нужно научиться абстрагироваться от работы.

Икорская. Легко сказать!

Бачинский. Наташенька, пора тебе осваивать медитацию и дыхательную гимнастику. Железно помогает при панических атаках. Предлагаю заняться этим прямо сегодня. Жди меня после полуночи. Я научу тебя правильно дышать.

Режиссер. Юра, опомнись, ты же семейный человек!

Бачинский. Не лезь в дело, в котором ты ничего не смыслишь! Или хочешь оставить все как есть? Посмотри на эту несчастную… У тебя сердце есть?

Режиссер. Стоп-стоп-стоп. Давайте по делу. Икорская, если мы тебе дадим другую роль, ты согласна играть?

Икорская. Если в пьесе будет хоть один приличный мужчина, то, так и быть, я согласна на главную роль.

Режиссер. Замечательно. Там будет целых три приличных мужчины. Все слушаем меня внимательно. Времени у нас ровно неделя. Я каждому вышлю текст и сообщу его роль, и чтобы завтра утром все были готовы играть.

Маша. Антон Палыч, а что за пьеса? Может, что-то из старого сыграем?

Режиссер. Нет, у нас должна быть премьера. Это не обсуждается. Ко мне на днях приходил один автор и почти силком вручил рукопись. К рукописи прилагался пятнадцатилетний армянский коньяк. Сами понимаете, глупо было отказываться. Я мельком успел ознакомиться. Думаю, из этого материала можно попытаться вытянуть что-то стоящее. Не фонтан, конечно, но в наше время выбирать особо не из чего. Сегодня работаем дома.

Бачинский. А какова судьба коньяка?

Режиссер. Прости, Юра, понимаю, что это не по-дружески, но я его выпил в одиночестве.

Бачинский. O tempora! O mores![3]

 

Все расходятся.

 

Акт второй

 

Утро. До премьеры три дня. На сцене появляются Режиссер, Икорская и Радик.

 

Режиссер.  Наташа, Радик, делаем финальный прогон вступления. Ваши герои, встретились после тысячи лет разлуки. Слова вам не нужны. Только танец. Работаем!

 

Анна подходит к столу, рядом с которым по-прежнему стоит манекен в одежде официанта. Садится, облокачивается на стол и закрывает лицо ладонями. Звучит музыка. В это время заходит Луха и останавливается возле стола. Анна отнимает руки от лица, встает. Они молча обнимаются, потом танцуют под песню про Шикотан, переделку знаменитого французского хита «Падает снег»:

 

ОНА

Привет, вот и снова я.

Привет, ну как жизнь твоя?

Прошли наши годы врозь,

Счастье не сбылось. Не кори меня…

 

ОН

Зачем нас свела судьба,

Чтоб разлучить на года?

 

ОНА

Растаял надежд туман –

Я вижу вновь остров Шикотан…

 

ОН

Ты помнишь крики чаек и как пахли жаренные на костре моллюски?

И как мы вместе встретили первый в России рассвет на мысе Край Света…

 

ОНА

Долго ж ты ждал от меня ответа…

Я хочу спеть тебе по-французски:

 

Salut, c’est encore moi.

Salut, comment tu vas?

Le temps m’a paru très long.

Loin de la maison j’ai pensè à toi.

 

ОН и ОНА

pa-ba-pa-ba-pa-ba-pa-ba-pa-ba-pa-ba.

 

ОН

Зачем ты не осталась тогда со мной

На маленьком острове, где не смолкает морской прибой?

 

ОНА

Давай без слов пригубим вина.

Что я ушла – не твоя вина.

 

Много думала я и тогда, и сейчас

О тебе, о себе, о нас.

О, если б вновь, через столько лет,

Встретить там первый в стране рассвет…

 

ОН и ОНА

Привет, вот и снова я.

Привет, ну как жизнь твоя?

Прошли наши годы врозь,

Счастье не сбылось. Не кори меня…

 

pa-ba-pa-ba-pa-ba-pa-ba-pa-ba-pa-ba.

 

Икорская и Радик заканчивают танец, чуть раньше на сцене появляются Маша и Бачинский.

 

Бачинский. Я сейчас заплачу. Радик, давай меняться ролями. Я уже старый и другого шанса пообниматься с Наташей у меня не будет, а ты молодой – у тебя еще все впереди…

Икорская. Юра, тридцать восемь лет для мужчины – это не возраст. Тебе осталось только научиться танцевать, как Радик, и тогда, обещаю, я сразу же упаду в твои объятья.

Бачинский (серьезно). Жестокая, ты убила во мне последнюю надежду. Радик танцует как бог. Куда мне до него…

Режиссер. Так, пришел Бачинский, и начинается балаган. Юра, сделай одолжение и заткнись, хотя бы ненадолго. (Затем продолжает, обращаясь уже ко всем.) Будем репетировать сцену, где Анна и Вика договариваются о поездке в стройотряд на Шикотан. Потом идет песня.

Добролюбова, что ты никак не можешь с телефоном расстаться? Сейчас же выключи и убери его подальше с моих глаз.

Маша. Антон Палыч, мне из больницы могут позвонить. Таську сегодня ночью на скорой увезли. Я после репетиции сразу опять туда… (Она едва сдерживает слезы, когда это говорит.)

Режиссер. Прости, Машенька… Что стряслось с Тасей?

Маша. Еще неизвестно. Ночью она вдруг заплакала, а потом перестала дышать. Я чуть не померла со страху… Сейчас в реанимации. Врачи пытаются понять, в чем дело. (Плачет.)

Режиссер (пристально на нее смотрит). Ты же на ногах едва держишься. Ночь, поди, не спала? Давай так. Пока мы еще относительно на берегу, освобождаем тебя от роли. А Лену Воронцову попросим сыграть Вику вместо тебя. (Видно, что он говорит это с большим сомнением.)

Маша. Антон Палыч, она же не выучит – три дня осталось. Нет уж, давайте не будем ничего менять. Я справлюсь. Мне, наоборот, сейчас нужно отвлечься….(Пока она это говорит, Икорская молча подходит и обнимает ее.)

Режиссер. Тогда быстро прогоним эту сцену. Потом ты свободна. Работаем!

Бачинский. Антон, погоди, а где Стас? Не помню, чтобы он когда-нибудь опаздывал…

Режиссер (вздыхая). В полиции Стас, где же еще! В ночном клубе по пьяни кому-то морду набил. Теперь роль в СИЗО вместе с гопниками разучивает. На репетиции мне обещали его приводить, а потом сразу обратно. Хорошо, начальник там мой старый знакомый, большой любитель тетра.

Бачинский (патетически). Накануне премьеры драматический актер напился в стельку и занялся рукоприкладством. О провинция!

Режиссер (срывается). Юрий Борисович, уважаемый, если тебя наша деревня не устраивает, вали в столицу, скатертью, как говорится, дорога. Но пока ты здесь, я требую соблюдать дисциплину и говорить только по делу! Наташа, Маша, напоминаю вам диспозицию. Маша, твою героиню друзья называют «солнечная Вика». И этим все сказано. Ты лучишься счастьем, влюблена в жизнь, и люди вокруг проникаются твоим светом. Наташа, твоя Анна – по уши закомплексованная девушка, которая живет в своем собственном мире и понятия не имеет, что происходит снаружи. Она тянется к Вике, потому что хочет научиться у нее такой же легкости в общении. Я понимаю, сейчас тебе это будет сложно. Но попробуй вспомнить, какой ты была, когда пришла ко мне в театр. То краснела, то бледнела, в глаза боялась людям смотреть. Настоящая дикарка. А уж как тряслась, когда на сцену выходила. Сколько мне с тобой повозиться пришлось, пока из тебя нормального человека сделал, не говоря уж про артистку.

Икорская. Антон, не хочу тебя огорчать, но такой, как сейчас, я и без твоей помощи стала в 13 лет, после того как попала в дурную компанию…

Режиссер (смотрит на нее пораженно). Ты хочешь сказать, что тогда нас всех водила за нос? Но ТАК сыграть невозможно… И потом, зачем?

Икорская (зло). Ты хочешь, чтобы я при всех это сказала?

Режиссер (трет себе виски). Ладно, потом поговорим. Маша, Наташа, начинайте. Все остальные в сторону. Работаем.

Маша. Антон Палыч! Подождите! Давайте выкинем эпизод про валенки.

Режиссер. Это еще зачем?

Маша. Потому что это пошло! Мне противно такое озвучивать…

Режиссер. Ты ошибаешься, пошлость лежит только на поверхности, а в глубине кроется глубочайший философский контекст. Я потом тебе объясню.

Бачинский. Кроме того, это очень смешно. Зрителю должно понравиться!

Маша. Мне кажется, наш театр не имеет права опускаться до шуток ниже пояса.

Икорская. А мне тоже нравится эпизод про валенки! Навевает воспоминания о ранней молодости. Кстати, у нас во дворе презервативы еще варежками называли.

Бачинский. Хорошо, что я родился в советское время. В СССР все вещи назывались своими именами.

Икорская. Да у вас там вообще секса, говорят, не было! И как вы только жили без него, бедные?

Режиссер. Зато ты, я смотрю, очень просвещенная в этом вопросе!

Икорская. Жизнь, Антоша, заставила. Помню, в детском садике на Новый год воспитательница принесла целую авоську советских презервативов. Мы их накачали гелием и раскрасили. Это были 90-е годы… В магазинах стояли пустые прилавки…Каждый день гигантские очереди за хлебом. Какие уж тут новогодние игрушки… Она эти презервативы еще смешно так называла: шарики-гайдарики.

Режиссер. Стоп-стоп-стоп. Икорская, про твою бурную молодость мы потом с удовольствием послушаем, а сейчас Маше надо к ребенку в больницу. Быстро проходим эту сцену и отпускаем Машу. Работаем!

 

Все, кроме Икорской, уходят со сцены. Далее происходит диалог между Машей в роли Вики и Икорской в роли Анны.

 

Вика (стремительно входит и обнимает Анну). Анютка, привет! Куда ты запропастилась? Как с похода вернулась, даже не позвонила. Случилось что-то?

Анна. Вика, как я рада тебя видеть! Да, случилось… Но мне нельзя об этом рассказывать. А врать своей самой близкой подруге я не могу. Прости.

Вика. Ну вот, я теперь умру от любопытства и тревоги за тебя!

Анна. Нет, правда, Вик, тебе лучше не знать…

Вика. Ну, не говори, если не хочешь. Только ты уверена, что это хороший выход? Я вот когда держу свои проблемы внутри, места себе не нахожу.

Анна. Мне очень хочется тебе все рассказать, но я боюсь…

Вика. Что я проболтаюсь? Хочешь, я поклянусь, что никому ничего не скажу?

Анна. Ох, Вик, если бы только это… Еще больше я боюсь, что ты примешь меня за чокнутую и перестанешь дружить со мной.

Вика. Скажешь тоже! И как тебе только в голову могло такое прийти. Хорошо же ты обо мне думаешь… (Вика делает обиженный вид.)

Анна. Вика, прости! Я тебе верю. Просто я и сама не уверена, что у меня все в порядке с головой после всего случившегося…

Вика. М-да, мне же Илья говорил, у вас в походе какое-то ЧП произошло, но все кончилось благополучно. Расскажи, что там стряслось?

Анна. Вик, ты даже не представляешь, я так глупо вляпалась, что самой стыдно. И это с моим-то семилетним опытом горных походов! Когда мы были на Араданском пике, началась сильная гроза, а я спиной уперлась в геодезический триангуляр…

Вика. А что это такое?

Анна. Это такая железная тренога, на самой высокой точке Араданского хребта…

Вика. Какой ужас… Это же как держаться за громоотвод, стоя на крыше, когда кругом молнии, да?

Анна. Вот именно! Знаешь, там над Ергаками была двойная радуга. Я так увлеклась фотосъемкой, что потеряла всякую бдительность… В триангуляр попала молния, меня отбросило в сторону и я покатилась с крутого склона… Кубарем метров тридцать вниз летела. Сгруппировалась на автомате, как меня мама в походах учила. Только это меня и спасло от переломов. А потом я перестала дышать. Хорошо, что Аленкин папа быстро сумел спуститься. Он человек бывалый, сделал мне прямой массаж сердца – и я ожила. Но пока он до меня добирался, минуты две я была мертва…

Вика (потрясенно). Просто слов нет…

Анна. Вика, знала бы ты, какая тяжесть безысходной мировой тоски на меня тогда обрушилась. В какой-то момент мне показалось, что я уже не существую вовсе, а являюсь лишь крохотной частью этой мировой скорби, заполнившей своей глухой массой всю Вселенную. Наверное, мои слова выглядят как полный бред, но выразить по-другому тогдашние ощущения я не в силах.

 

Анна берет гитару и начинает петь.

 

Не пойму я, что стало со мной.

Кем была я, и кто теперь.

Потеряла душа покой.

Страх крадется за мной как зверь.

 

Исходила я сто дорог,

И никто меня не позвал.

Для чего мир наш создал Бог,

Если дьявол тут правит бал?

 

Улететь, улететь, улететь!

Из проклятой моей тюрьмы

В мир, где всюду один Свет,

Где не властвуют Силы Тьмы.

Улететь, улететь, улететь!

В неземной золотой чертог,

Где на все я найду ответ,

Где пойму я, что хочет Бог.

 

Люди точно сошли с ума!

Как слепые живут наугад.

Ярко светятся их дома,

Но внутри там – кромешный ад…

 

Как бы кокон свой мне разбить.

Без любви не видать ни зги.

Я хочу летать! Я хочу любить!

О Пречистая, помоги.

 

Улететь, улететь, улететь!

Из проклятой моей тюрьмы

В мир, где всюду один Свет,

Где не властвуют Силы Тьмы.

Улететь, улететь, улететь!

В неземной золотой чертог,

Где на все я найду ответ,

Где пойму я, что хочет Бог.

 

Анна. Я теперь знаю, что такое клиническая смерть.

Вика. Ты что-то видела?

Анна. Ах, Вик, когда тоска меня отпустила, я поняла, что очутилась в невероятном сказочном мире. Это невозможно описать словами… Там так легко и свободно… Я бы все на свете отдала, чтобы не возвращаться… Но меня попросили…

Вика. Тебя ПОПРОСИЛИ!?

Анна. Я видела Прекрасное Существо…

Вика. Но ведь это мог быть просто сон?

Анна. Я и сама уже начинаю так думать, но в этом сне я кое-чему научилась. Я же теперь вижу ауры и могу читать мысли…

Вика. Вот это да! Не может быть… Ой, прости, Анют, в это правда трудно поверить. Я же все-таки в школе хорошо училась.

Анна. Я знаю, поэтому нисколько не обижаюсь. Загадай про себя любое слово…

Вика. Загадала.

Анна. Ты подумала: «Ну, допустим, Шикотан. Ни за что ведь не догадается!».

Вика (отстраняется от Анны). Ой! Мне как-то немножко не по себе…

Анна. Я понимаю… Поэтому я и не хотела тебе ничего говорить.

Вика. Погоди, мне надо прийти в себя. Получается, ты знаешь все мои тайные мысли…

Анна. Ну конечно же нет! Я могу слышать мысли собеседника, но предпочитаю закрывать уши. Поначалу это было трудно контролировать, но я научилась. И потом, мысли своих близких и друзей я не подслушиваю. Это было бы низко с моей стороны.

Вика. Мне трудно себе это представить. Допустим, чтобы не слышать храп соседа по вагону, я могу вставить в уши беруши. Но разве возможно при таких способностях, как у тебя, отградить себя от чужих назойливых мыслей? От своих-то бывает сложно избавиться…

Анна. Ох, Вика, на самом деле ничего сложного. Ты, когда идешь по людной улице, разве запоминаешь лица прохожих или кто во что одет?

Вика (немного смущенно). Ну, если это молодые симпатичные мужчины, то я ни одного не пропускаю. Как-то так на автомате получается. Я при этом ничего такого не думаю, конечно…Ты только Илье не говори!

Анна. Конечно, не скажу.

Вика. А так-то да, в толпе, как правило, никого не разглядываешь, особенно, если торопишься или занят своими мыслями.

Анна. Вот именно! Если не концентрировать свое внимание на чем-то, то оно пролетает мимо тебя. С чужими мыслями такая же история.

Вика. Ты меня немного успокоила. Но все равно лучше б об этом забыть.

Анна. Ты действительно этого хочешь?

Вика. Да! Было бы неплохо. Ради нашей дружбы…

Анна. Я могу это сделать. Теперь могу…

Вика. Как тебя понять?

Анна. Я могу внушить тебе, что этого разговора никогда не было.

Вика. Ты и это теперь умеешь! С трудом верится… Но попробуй. Мне и правда сильно не по себе, что ты видишь меня насквозь.

Анна. Хорошо. Закрой глаза.

Вика. Погоди! Обещай, что не будешь никогда читать мои мысли.

Анна. Клянусь, не буду!

Вика. Спасибо. Тогда закрываю глаза. Бред какой-то…

Анна (проводит ладонями над головой Вики и начинает говорить четко и раздельно). Вика, ты только что зашла, и мы не успели еще сказать друг другу ни слова. Открой глаза!

Вика (открывает глаза и обнимает Анну). Анютка, привет! Куда ты запропастилась? Как со своих гор вернулась, даже не позвонила. Случилось что-то?

Анна. Вика, как я рада тебя видеть! Да ничего особенного. Просто у меня сильный депресняк после похода. Прости…

Вика. Ну да, понимаю. У самой было один раз подобное, и видеть никого не хотелось.

Анна. У тебя была депрессия раз в жизни?

Вика. Ну да, была… А что тут странного. Я тоже живой человек… Кстати, я же тебя видела в парке с каким-то курсантом. Так удивилась, что даже не решилась подойти. Зная тебя, трудно представить, что ты можешь с кем-то встречаться. Вы давно знакомы?

Анна. Уже почти два месяца.

Вика. Он очень хорошенький. Поздравляю! Вы целовались? Или дальше уже все зашло?

Анна. Вик, я как-то не привыкла говорить о таких вещах…

Вика. Понимаю… Понимаю…  Можно только один интимный вопрос?

Анна. Хорошо, но только один.

Вика. Спасибо. Это не пустое любопытство. Я же о тебе беспокоюсь. Скажи, он валенками пользуется?

Анна. Думаю, да.

Вика (с круглыми от ужаса глазами). Что значит: ТЫ ДУМАЕШЬ?

Анна. Да пользуется, наверное. Зимой. Он же военный. Им выдают.

Вика. Ух ты, вот это новость! Да наш Шойгу просто умничка! Подожди, а почему только зимой? А летом они как обходятся?

Анна. Летом им выдают ботинки… Летние.

Вика. Бот-и-и-и-и-ночки… Значит, это у нас теперь так называется. Извини за глупый вопрос, но раз ботинки летние, то они, получается, намного тоньше валенок?

Анна. Конечно, тоньше. Летом же жарко. Чтоб не так сильно потели…

Вика. А у них что, ПОТЕЮТ? (Берет Анну за руку.)

Анна. Разумеется, потеют. Они же военные. Они много двигаются.

Вика. Что, и у твоего парня тоже? (Начинает смотреть на Анну со страхом).

Анна. Конечно. Он же тоже военный.

Вика (мучительно соображая и переваривая информацию).  Ясно… (По ней видно, что ей ничего не ясно.) Я вообще-то хотела просто узнать, они у него гладкие или с пупырышками?

Анна. Что конкретно, валенки или ботинки?

Вика. Ботиночки, конечно. Сейчас же лето!

Анна. Разумеется, гладкие! Вика, сдались тебе эти ботиночки. Ты свой интимный вопрос, наконец, будешь задавать или нет?

Вика. Анют, спасибо, я уже все поняла! Главное, что он ими пользуется.

Анна. Ты, кажется, что-то хотела спросить про Шикотан, когда вошла?

Вика. Точно, чуть не забыла! Спасибо, что напомнила. Погоди… А разве я уже тебе про него говорила?

Анна (растерявшись). Ой…Может, мне послышалось…

Вика. Да нет, видимо, я что-то уже успела ляпнуть. Последнее время только про Шикотан и думаю. Мы же с Ильей и Изей поедем туда работать на рыбоконсервном заводе в стройотряде. Давай с нами? Мне без тебя скучно будет.

Анна (восторженно). Я с радостью. Вика, с тобой и твоими друзьями я хоть сейчас готова ехать на самый край света!

 

Раздается звонок телефона. Маша бросается к трубке. На сцену выходят Режиссер, Бачинский, Радик. Все напряженно молчат.

 

Маша (кладет трубку, говорит упавшим голосом). Порок сердца. Нужна операция. Требуется мое согласие.           

 

Маша уходит. Бачинский и Радик идут ее провожать. На сцене остаются Икорская и Режиссер.

 

Икорская. Хорошая пьеса.

Режиссер. Да и ты молодец. Наивные чукотские девочки – это твой конек. Отлично притворяешься…

Икорская. Антон, перестань… Роль Анны как будто под меня написана.

Режиссер. Она и была написана под тебя. Автор твой старый поклонник.

Икорская (заинтересовано). Неужели? Сколько ему?

Режиссер. На вид не больше тридцати.

Икорская. Познакомишь? Он женат?

Режиссер. Вроде нет. Я не заметил кольца на руке. Но с каких пор тебя это волнует?

Икорская. Антон, я же просила… Перестань лепить из меня чудовище!

Режиссер. А ты, значит, когда мы только познакомились, строила из себя кроткую невинность…Молодец, нечего сказать! Талантище… Знаешь, как это называется?

Икорская (устало опускается на стул). Когда мне было четырнадцать, мой парень тайно привел меня на репетицию. Он играл в твоем театре. Хотел передо мной покрасоваться. Тогда я первый раз и увидела тебя. Влюбилась как дура… Ты мне показался настоящим всемогущим добрым волшебником, которого все беспрекословно слушаются и в то же время очень любят.

Режиссер. А разница в возрасте тебя не сильно смущала? Я тебе в отцы гожусь…

Икорская. Отец бросил нас, когда мать была мной беременна. Они с мамой из-за чего-то сильно поругались. Я потом втайне от нее долго его разыскивала. Воображала себе, какой он добрый и сильный, как он обо мне заботится и бесконечно возится со мной… Я в театральное училище поступила только ради того, чтобы попасть к тебе в театр…

Режиссер. Сочувствую, но продолжать играть роль папы я не готов. Может быть, ты удивишься, но я хочу жить нормальной семейной жизнью. Когда я утром встаю, меня должен ждать свежий завтрак, а не каша недельной давности, которой каждый раз боишься отравиться. Когда я прихожу усталый и голодный с работы, я хочу, чтобы меня накормили горячим вкусным ужином, а не рыться в холодильнике в поисках случайно завалявшихся там продуктов, а потом ломать голову, что из них можно приготовить.

Икорская. Это так ты себе представляешь жизнь с музой? Она тебя полностью обслуживает, а ты потом, лежа на диване перед телевизором, ей восхищаешься? Или муза отдельно, а кухарка отдельно?

Режиссер. А эти твои бесконечные скандалы… Да они из меня всю душу вымотали…

Икорская. А ты хочешь, чтобы я спокойно воспринимала все эти твои идиотские шуточки, покровительственный тон и бесцеремонное нарушение моих личных границ? Я бы не скандалила, если бы ты вел себя со мной уважительно. Открою тебе секрет. Я бы и готовила, наверное, с радостью, если бы ты постоянно не повторял, что раз я твоя жена, значит, готовка входит в мои должностные обязанности. Почему ты мне про них ничего не рассказал сразу, когда позвал в ЗАГС?

Режиссер. Это же очевидные вещи!

Икорская. Если я тебе была нужна в качестве кухарки, зачем ты тогда ради меня бросил жену? Меня уже бесит, когда ты заводишь свою любимую песню про ее кулинарные способности.

 

Тем временем на сцене появляется Бачинский. Он удивленно вслушивается в их оживленный диалог.

 

Бачинский. Ребята, я не пойму, вы ругаетесь или репетируете?

Режиссер. Разумеется, репетируем! Скоро же декада французской культуры. Я планирую поставить «Медею» Жана Ануя.

Бачинский. Похоже, мощная вещь. Стоит освежить.

Режиссер. Знаете что, схожу-ка я до больницы. Надо поддержать Машу и узнать заодно, чем ей можно помочь.

 

Режиссер уходит. На сцене остаются только Икорская и Бачинский.

 

Икорская. Юра, давно хотела спросить. Почему ты пошел в артисты? Ты же сначала учился в меде, и папа у тебя – известный нейрохирург.

Бачинский. Решил таким образом сбежать от родовой кармы…

Икорская. А оно того стоило? Кто ты теперь? Обычный актер в провинциальном театре, получаешь нищую зарплату. А мог бы…

Бачинский. Наташа, не надо продолжать… Ты далеко не первая, от кого я это слышу. Никто меня не понимает… Боюсь, ты тоже не сможешь. У тебя в семье никогда не было отца-небожителя, на которого все обязаны молиться.

Икорская. У меня никакого отца не было…

Бачинский. По мне, так лучше уж никакого, чем мой… С детства мне все вокруг только и делали, что внушали: твой отец великий человек, ты должен себя вести так, чтобы не уронить его репутацию. Он являлся нашим семейным идолом, высшим божеством. Когда он вещал, все обязаны были смотреть ему в рот и не сметь высказывать своего мнения. В школе, среди друзей, знакомых мне приходилось ходить по струнке, чтобы соответствовать реноме порядочного сыночка всеми уважаемого человека. Мои одноклассники, как все нормальные дети, делали рогатки и запасались пульками, чтобы на первомайской демонстрации палить по воздушным шарикам, а я шел с отцом за ручку в колонне трудящихся в почетном первом ряду и держал огромную связку воздушных шаров, которая служила самой лучшей мишенью для моих вооруженных до зубов товарищей. Как же я им завидовал… Вместо того, чтобы сидеть во дворе в кругу настоящих пацанов и петь разудалые блатные и бардовские песни, я просиживал штаны на изматывающих душу и рассудок классических концертах, от которых моя голова пухла. Я мечтал записаться в секцию бокса, а меня насильно отдали в ненавистную музыкальную школу. Когда пришло время выбирать свой жизненный путь, мне даже не пришлось ломать голову: я должен был пойти по стопам отца. В мединституте среди одногруппников я впервые почувствовал вкус настоящей свободы. Местным общага не полагалась, но я же был сын Бачинского… Тут-то я и узнал, какие преимущества дает родство с известным и влиятельным человеком. В переполненной общаге у меня была своя отдельная комната. На экзаменах меня никто не валил, на мои прогулы смотрели сквозь пальцы. Нарушения, за которые обычных студентов сразу же исключали из института, мне легко прощали. Тень моего отца следовала за мной по пятам и служила надежной защитой в любых ситуациях. Я быстро к этому привык и ловил настоящий кайф от своего привилегированного положения. Все мои сокурсники стремились со мной подружиться, местная королева красоты стала моей девушкой. Мне даже не пришлось за ней долго ухаживать. Все эти блага я быстро научился принимать как должное и вскоре абсолютно уверовал, что отец тут совершенно ни при чем: я сам по себе весь такой неотразимый парень. Отрезвление пришло в конце второго курса. На дискотеке моя обожаемая подруга представила меня своей приятельнице как Юру Бачинского. Ты поняла, Наташа, что произошло? Она меня представила не как Юру, а Юру БАЧИНСКОГО… У меня тут же пелена с глаз спала. Разумеется, для своей девушки и для всех приятелей моя ценность заключалась лишь в том, что я сын известного человека…. На следующий же день я пошел забирать документы. Потом устроился дворником в школу, при школе же мне выделили небольшую комнатку. Всех моих так называемых друзей сразу след простыл. Любимая девушка еще какое-то время пожила со мной, но быстро поняла, что ловить ей нечего, так как с отцом я поругался и продолжать медицинскую карьеру уже не собирался.

Икорская (уважительно). Юра, ты нереально крут! Даже не знаю, как я бы повела себя на твоем месте. Наверное, не смогла бы так… Зато у тебя ведь потом наверняка появились настоящие друзья, те, кто дружил с тобой не из-за твоих родственных связей?

Бачинский. Спасибо, Наташа! Новых друзей я, конечно, потом нашел. Я старался заводить дружбу только с теми, кто про моего отца вообще ничего не слышал. Но в тот момент, когда меня все бросили, я мечтал только об одном: насолить ему как можно сильнее. Я отлично знал, что он неуважительно относится к актерской профессии. Уж не знаю, с чем это связано. Возможно, ему не ответила взаимностью какая-то хорошенькая актриса. А может быть, какой-нибудь актер увел у него девушку. Для самолюбия моего отца это был бы повод возненавидеть весь актерский род. Много раз я слышал от него фразу, что он не потерпит, если кто-то из его сыновей выберет ремесло актера. Лучше, мол, пусть его родная дочь пойдет в проститутки, чем сын станет актером.

Икорская (смеется). Я уже догадалась, что было дальше. Нет, это просто невообразимо смешно: все идут в театральный, чтобы потом на весь мир прославиться, а Юра Бачинский поступил только ради того, чтобы позлить родного отца.

Бачинский. Именно так, и я добился своей цели! Как он меня только не называл. Шут гороховый, паяц, клоун – самое ласковое, что я от него тогда услышал. Но меня это только раззадоривало. Я вознамерился отомстить за все свое испорченное детство. Когда я уже учился в театральном институте и выступал на спектаклях, всегда следил, чтобы на афишах указывали мое отчество, чтобы все знали, чей я сын. Я переодевался в нищенские лохмотья и по утрам возле мединститута, когда все приходят на занятия, под общий хохот голосил во всю ивановскую: «Люди добрые, подайте милостыню сыну всемирно известного нейрохирурга Бачинского!»

Икорская (с серьезным лицом). Юра, а ты уверен, что не переборщил? Все-таки он твой отец и наверняка по-своему очень тебя любил. Может быть, он и карьеру свою делал не исключительно из-за личного самолюбия, а мечтал таким образом заслужить твое сыновье уважение, обеспечить тебе безбедное существование. Мне трудно поверить, что отец не хочет иметь близкие отношения со своим сыном. Я так поняла с твоих слов, он человек гордый и сам никогда не признается тебе, как он на самом деле страдает… Скажи, у него была трудная судьба?

Бачинский. Насколько я знаю, его собственного отца репрессировали по делу ленинградских врачей. Мать как жену врага народа выгнали с позором с работы, которой она посвятила полжизни. После этого она быстро умерла. Отец попал в интернат, потом работал на заводе и параллельно учился. Сумел поступить в мед. Жизнь, конечно, у него была не сахар.

Икорская. Вот видишь. Он как мог старался избавить тебя от тех лишений, которых натерпелся сам, поставить тебя на ноги, сделать культурным человеком… А ты вместо благодарности публично милостыню просил… Много же ты горя ты принес своему родному отцу, Юра, вот что я тебе скажу.

 

Икорская уходит, и Бачинский остается один. Он задумчиво бродит по сцене, заложив руки за спину.

 

Бачинский. Неужели девочка права, отец меня любит, и все эти годы я безжалостно ранил его сердце, вместо того чтобы поговорить с ним по душам? А если так, то получается, я не герой, а подлец?

Действие второе

Акт первый

 

Утро. До премьеры три дня. На сцену выходят Режиссер, Икорская, Бачинский и Радик. Затем появляется Стас под конвоем Полицейского. На сцене также присутствует Иван Иванович в костюме матроса.

 

Режиссер. Почти все в сборе. Отлично. Маша звонила, сказала, что скоро прибежит. Стас, насчет твоего поведения поговорим отдельно. Сейчас не будем тратить время. Отрабатываем сцену на корабле. Пока без Маши. Все готовы?

Бачинский. Антон, сделай паузу. Есть небольшое объявление.

Режиссер. Давай, только быстро.

Бачинский. Разговаривал вчера с отцом насчет Таси… (При этих словах все удивленно на него смотрят.) Не смотрите на меня как на сумасшедшего. Да, я разговаривал со своим отцом. Я вчера попросил у него прощения за все… (Икорская подходит к Бачинскому и обнимает его.) Но сейчас это не важно. У Таси серьезные проблемы – порок сердца, как вы знаете. Нужна срочная операция, сейчас девочка в искусственной коме. Отец позвонил знакомому профессору, кардиологу из Новосибирска. Тот обещался сегодня уже примчаться, но просил оплатить перелет в оба конца, когда сможем. В общем, вы поняли. Нужно собрать денег. Где-то порядка 30 000 рублей.

Режиссер. Дело благородное, но, боюсь, мы долго будем собирать… Сам понимаешь…

Бачинский. Я так и сказал отцу, а он подкинул интересную идею: дать открытую благотворительную репетицию. Для этого я хочу сегодня сделать афишу, в обед разместить ее в соцсетях. Цену на билеты выставлять не будем. Пусть каждый заплатит, сколько сможет.

Режиссер. Юра, замечательная идея! Отец у тебя башковитый.

Бачинский. Да, он у меня голова! (Ставит штатив с фотоаппаратом на сцене.) Встаем полукругом, я поставил задержку на полминуты.

 

Все встают полукругом перед штативом. Икорская перемещается в центр и встает на колени, молитвенно прижимая к себе руки. Щелкает затвор. Бачинский проверяет снимок.

 

Бачинский. Всем спасибо! Получилось просто отлично. Наташа, кроме шуток, ты похожа на святую Инессу с картины Хосе де Рибера. Завтра будет аншлаг!

Режиссер. Не сглазь, Юра. (В этот момент на сцену выходит Маша.) Ага, Машенька появилась. Отлично, все, наконец, в сборе. Делаем сцену на корабле. Работаем!

 

Актеры занимают свои места и поют песню:

 

Окончены сборы, и отдан последний швартов.

И юность нам с пристани машет прощально рукой.

Над нами нет больше ни взрослых, ни школьных долгов.

Мы заняли вахту, где каждый себе рулевой

И сам по плечу выбирает друзей и врагов.

 

Таинственный остров нас ждет. Пусть будет кому-то смешно.

Но там мы отыщем, конечно, свое золотое руно!

 

Навстречу ветрам

К другим берегам

Веди нас, судьба, вперед!

Надежда – наш флот

На море невзгод,

И он нас не подведет!

 

По курсу гроза,

И бурь полоса,

И бездны под нами тьма.

Но светит маяк,

И реет наш флаг,

И нам не страшны шторма!

 

Пьянит нас свобода, и дует попутный пассат.

А где-то девятый уже зарождается вал.

Но так даже лучше. Сияют глаза у ребят.

Ведь в ком нет отваги, тому не доверят штурвал.

Лишь смелым отыщется место в сердцах у девчат.

 

Таинственный остров нас ждет. Пусть будет кому-то смешно.

Но там мы отыщем, конечно, свое золотое руно!

 

Навстречу ветрам

К другим берегам

Веди нас, судьба, вперед!

Надежда – наш флот

На море невзгод,

И он нас не подведет!

 

По курсу гроза,

И бурь полоса,

И бездны под нами тьма.

Но светит маяк,

И реет наш флаг,

И нам не страшны шторма!

 

Вика. Илья, что там с погодой, можно уже выбираться на палубу?

Илья. Нет, Вик, лучше даже нос не высовывать: ураганный ветер, дождь, собачий холод…

Анна. До чего же обидно! Первый раз в жизни плывем по Тихому океану, и все время приходится торчать в трюме.

Вика. Ребята, у меня хорошая идея, как скоротать время. Давайте каждый расскажет, о чем он сейчас мечтает. Потом, может быть, через 20 лет, снова все вместе где-нибудь соберемся и каждый поведает, сбылись ли его мечты.

Изя. Детский сад какой-то. Я лично в этом не участвую.

Вика. Фу, Изя, какой ты, оказывается, зануда!

Изя. Вика, я не зануда, а уже взрослый человек, а в тебе еще детство играет. Взрослые люди должны не мечтать, а действовать.«Im Anfang war die Tat!»[4] А если нужна помощь высших сил, тогда нужно молиться. Как говорит наш раввин: «Лежащему на боку мечтателю даже всемогущий Яхве не поможет».

Вика. Зануда!

Анна. Вика, Изя, пожалуйста, не ссорьтесь. Вик, мне очень нравится твоя идея. Но раз Изя уже такой взрослый, давайте тогда будем не мечтать, а пускать ДОСы.

Изя. Надеюсь, это что-то неприличное?

Анна. Я сейчас объясню. ДОС – это Действенный Образ События. Я о нем прочитала у Владимира Леви. Фишка в том, чтобы сформировать у себя в голове четкую картинку того, о чем ты мечтаешь, то есть создать образ пока еще не существующего события, и тогда оно потом обязательно произойдет. Работает железно. Много раз убеждалась.

Изя. Дочь моя неразумная, стоит попробовать хотя бы ради того, чтобы убедиться, что это все бред сивой кобылы.

Вика. Ура! Будем пускать ДОСы!

Изя. Тогда ты – первая. Любая глупость должна быть наказуема.

Вика. С удовольствием. Значит, моя мечта осуществится первой! (Показывает язык Изе.) Изя, сразу предупреждаю, если отпустишь хоть одну свою дурацкую шуточку, мы с тобой поссоримся всерьез и надолго. Я буду говорить о своем самом сокровенном. В общем, я – только не смейтесь! – хочу слетать в будущее и стать первым на Земле времянавтом.

Анна. Вика, это круто! Но почему именно в будущее, а не в прошлое?

Изя. Наверное, потому, что она в школе проходила Горького и теперь точно знает, что в карете прошлого далеко не уедешь.

Вика. Нет, Изя, все гораздо проще. Дело в том, что из прошлого я не смогу потом вернуться, так как там нет еще технологий, чтобы по чертежам, которые я возьму с собой, собрать новую машину времени. Кроме того, прошлое ни в коем случае нельзя менять, иначе мы можем просто не дожить до сегодняшнего дня, а будущее пластично. Что бы мы там ни вытворяли, каждый в итоге окажется только в том будущем, которое сейчас создает для себя сам, своими руками.

Анна. Вик, ты так уверенно про это говоришь, как будто бы машина времени уже существует…

Вика. Анютка, она существует! И когда мы вернемся, я обещаю, что всем вам ее покажу, если дадите клятву держать это в тайне.

Изя. Хм, я о чем-то таком уже, кажется, слышал. Генератор Винского и Зеркала Козырева?

Вика. Да! И еще новая теория множества пространственно-временных континуумов академика Журавлева-Апостола. Так, дайте мне рассказать обо всем по порядку. Этой весной я выступала на молодежной научной конференции с докладом на тему «Модели поведения и невербальных коммуникаций антропомордальных блямбоцитов». С помощью теории «О полной пустоте» Лукаса-Брагиса и монографии Елены Андюшкевич «О D-сложности учета криодербантных факторов при описании вращений в n-мерном пространстве над QR-полями посредством мультипарированных кватернионов Гамильтона» мне удалось доказать, что средствами существующего на данный момент математического анализа построить ни одну такую модель не получится. После моего доклада ко мне подошел мужчина, представился Константином Ивановым и спросил, слышала ли я что-нибудь о теории мерцающих чисел академика Журавлева-Апостола. Мол, она легко снимает все описанные мной противоречия и позволяет математически точно в терминах нечеткой квантовой арифметики расставить все по полочкам. Мерцающие числа открыли только недавно, поэтому даже у нас на мехмате нет соответствующих специалистов. Я, конечно, страшно заинтересовалась. Оказалось, что этот Константин – доктор физико-математических наук и директор института в нашем Академгородке. Он пригласил меня в свою лабу, где я и узнала, что мерцающие числа позволяют построить новую геометрию, которая допускает то, что у нас называется перемещением во времени. Для этого нужно оказаться в так называемой Точке Абсолютного Покоя (ТАП), откуда можно мгновенно переместиться в любую точку любого пространственно-временного континуума. И еще у него в лабе стоит действующая модель машины времени. Это обычное Зеркало Козырева и генератор антиматерии Винского, позволяющий оператору создать ТАП внутри Зеркала. Кстати, эту точку можно рассматривать как центр масс множества Мандельброта, которое теперь легко находится с помощью мерцающих чисел. Никаким другим образом его описать просто невозможно.

Анна. Потрясающе. Получается, ты уже можешь попасть в будущее?

Вика. Ох, там все хотят попробовать. Целая очередь. Только для этого же нужно специальное разрешение на уровне Правительства и Министерства обороны. Пока разрешили проводить эксперименты исключительно на тараканах, и то в пределах нескольких недель и только будущего времени.

Изя. И кому только в голову пришло отправлять наших тараканов в будущее? Почему не крыс или хомячков?

Вика. Потому что тараканы очень быстро размножаются и неприхотливы в пище. Поэтому легко проверить, удачным ли был эксперимент.

Изя. Боюсь спросить, куда их уже успели отправить.

Вика. Ну, было не так много мест. Это же не просто делается. Для каждого эксперимента требуется пройти кучу согласований в надзорных и санитарных органах. В пункте назначения не должно быть никаких других тараканов, иначе потом не получится доказать чистоту эксперимента. Кроме того, это же совершенно секретные вещи. Насколько я в курсе, были отправки в Бундестаг, штаб-квартиру ЦРУ в Лэнгли и «Зону 51» в Неваде. Там нигде нет наших родных тараканов, поэтому легко проверить результат: как только они заведутся – это будет заметно даже из космоса. Я закончила, кто следующий?

Анна. Давайте я.

Изя. Последний шанс услышать о здоровых сексуальных желаниях нормальной молодой девушки.

Вика. Не дождешься! Анют, ведь я права?

Анна. Вик, ну ты ж меня знаешь! Я тоже хочу рассказать о своей самой сокровенной мечте. Не так давно я услышала историю одной знакомой, которая после клинической смерти обрела способность видеть ауры людей и читать их мысли. После того, что ей открылось, она впала в глубочайшую депрессию. Оказалось, что многие на вид приличные люди глубоко порочны и живут лишь ради того, чтобы потакать своим самым низменным инстинктам. Она дала им имя «ходячие мертвецы», потому что их ауры тусклы и после смерти они обречены на полный распад Индивидуальности. Бессмертная душа давно покинула этих существ. В глубине души они понимают, что их ждет, поэтому всеми способами цепляются за жизнь и стараются получить от нее максимум удовольствия. А еще они страстно желают обрести власть над душевно здоровыми людьми, ненавидят их и всеми силами стараются растлить.

Изя. Аня, прости, что прерываю, но это просто очередная эзотерическая байка. Я вам таких историй, не сходя с места, могу напридумывать вагон и маленькую тележку. Где серьезные научные доказательства?

Анна. Вот именно, Изя, такие, как мы с тобой, не будут ничего предпринимать для борьбы со злом, пока нам научно не докажут, что зло существует. Поэтому я хочу создать точные приборы, которые по излучениям человека мгновенно смогут определить, есть ли у него порочные наклонности, и если да, то какова степень их глубины. Я на сто процентов уверена, что аура маньяка или педофила резко отличается от ауры здорового человека. Притом со стороны порочный человек порой выглядит вполне себе благопристойно. Мы можем даже не догадываться, что перед нами на самом деле воплощение зла и порока, которое нужно срочно изолировать от общества. Тем более таких людей ни в коем случае нельзя подпускать к детям и наделять властными полномочиями. Я бы организовала поголовную проверку всех чиновников, судей, воспитателей, спортивных тренеров и учителей такими приборами.

Илья. Аня, прости, что тебя перебиваю, но однократная проверка ничего не даст. Проверки нужно делать регулярно. Даже хороший человек, получив большую власть и деньги, быстро превращается в описанного тобой ходячего мертвеца. Наверное, это какой-то закон природы.

Анна. Может быть, Илья, ты и прав. Но с моими приборами, по крайней мере, зло будет выявлено, а как все это организовать – уже другой вопрос. Я об этом думала. Выродков нужно сразу же обезвреживать, и для этого тоже подойдут научные методы. Ходячие мертвецы, по словам той девушки, не выносят высоких звуковых вибраций. А душевно здоровым людям от них, наоборот, только комфортнее. Я изобрела установку, которая сможет наполнить высокими вибрациями атмосферу всей нашей планеты. При таких условиях ходячие мертвецы просто долго не выживут.

Изя. Аня, а тебе не приходило в голову, что твои ходячие мертвецы тоже придумают установку, чтобы уничтожить таких, как ты, особо духовных умников?

Анна. Изя, а ты посмотри вокруг. Ведь именно это сейчас и происходит, причем повсеместно, на всей нашей планете. Все кругом наполнено низкими вибрациями, которые разлагают человеческие души: низкопробная тяжелая музыка, фильмы, где только насилие и секс, телепередачи с навязчивой дебильной рекламой и базарными сплетнями, книги, полностью уводящие от реальности. Везде царят пошлость, животные инстинкты, злоба и ненависть. Люди впитывают в себя все это с раннего детства и уже неспособны воспринимать старые добрые советские фильмы и хорошую музыку. Им они кажутся скучными и пресными. Вместо нормального юмора теперь ценятся лишь ядовитые насмешки и шутки ниже пояса. Ты бы себя со стороны иногда послушал! Я не хочу тебя обидеть, но почти все твои шутки совсем не смешные. Они говорят о твоем высокомерии и неуважении к собеседнику. Возможно, в тебя тоже глубоко проникли бациллы всеобщего разложения. (Изя открывает рот, чтобы что-то возразить.)

Вика. Изя, заткнись! Анют, молодец, что ты это сказала. Я и сама давно уже заметила, но только вслух выразить не решалась. Изя, не дай Бог еще раз услышу от тебя какую-нибудь гадость! Перестану с тобой общаться. Заруби себе это на носу!

Илья. А ведь не зря Платон изгнал из своего идеального государства всех поэтов, музыкантов и артистов. Скорее всего, он этим хотел показать, насколько сильно искусство влияет на общество.

Изя. Красота – страшная сила[5].(Вика корчит ему уморительную рожицу.)

Илья. Меня кто-нибудь будет слушать?

Вика. Илюша, милый, конечно, мы хотим тебя послушать. Мне лично ужасно интересно, ты ведь всегда такой деловой и серьезный.

Изя. Да, Илья, подтверждаю, на мечтателя ты совсем не тянешь. Я бы скорее поверил, что в мечты ударится памятник Ленина перед нашим оперным, чем ты.

Илья. Не знаю, можно ли назвать мои желания мечтами, но они у меня определенно есть. Я уже давно хотел ими поделиться, да все как-то не складывалось.

Вика. Ну вот видите, как здорово, что я это предложила!

Анна. Да, Вика, ты молодчина!

Илья. Я хочу построить на земле общество, в котором не будет того хаоса и вопиющего социального неравенства, которое сейчас везде наблюдается.

Изя. Ну ты сам-то должен понимать, что это утопия.

Илья. Да, Изя, это полная утопия, если пытаться строить такое общество в отдельно взятом государстве. Но в рамках всей планеты это вполне осуществимая идея.

Изя. Хм, опять Мировое Правительство? И как ты себе представляешь административный центр управления?

Илья. А никак! В рамках любой здоровой самовоспроизводящейся экосистемы никакие центры управления не нужны от слова совсем!

Изя. Сильное утверждение… И как ты к этому пришел? Погоди, ты что, стал анархистом? Анархия – мать порядка?

Илья. Я не знаю, что такое анархизм, коммунизм и прочие измы. Специально не стал сильно изучать все это, чтобы не зашорить себе мозги. Лучше идти по пути изучения природы: посмотрите, как в ней все отлично функционирует без постороннего вмешательства! Я долго изучал жизнь пчел и муравьев, кристаллографию, образование облаков и ветров. И пришел к убеждению, что Земля – это единый организм, и он не может функционировать по частям. Например, наши местные Васюганские болота влияют на экологию всей Европы. От температуры в Антарктиде зависит климат на всех континентах, а значит, и условия для выживания всех видов. Я уверен, что есть какие-то специальные законы, которые могли бы упорядочить жизнь людей, привести ее в гармонию с Природой и создать простую и надежную, как кристаллическая решетка, структуру общества. Я решил посвятить этим исследованиям свою жизнь.

Анна. Илья, это круто! Если что, бери меня в свою команду.

Илья. Аня, я очень рад это от тебя слышать. По рукам!

Анна. По рукам! (Жмет ему руку.)

Изя. Дорогие мечтатели, позвольте опустить вас на эту грешную палубу из ваших заоблачных высей. Илья, я промолчу о том, что в твоей любимой Природе сильный всегда пожирает слабого в целях пропитания. Промолчу, потому что многим людям в моральном плане до зверей еще топать и топать. Ты мне вот какую вещь объясни. Допустим, завтра вы с Аней откроете замечательный способ, который позволит людям всей земли объединиться в одно гражданское общество и решать насущные вопросы по справедливости и без войнушек. Дальше что? Ткни мне пальцем в такого предпринимателя, который скажет: с этого момента я отдаю свою прибыль на общее благо. Покажи мне бюрократический аппарат, который добровольно отречется от своей власти и привилегий. В лучшем случае его представители покрутят пальцем у виска, а в худшем – запрут тебя в тюряге или тихо пришьют, чтобы другим неповадно было.

Илья. Я думаю, эта проблема имеет решение. И было бы здорово, если бы ты, Изя, со своими уникальными мозгами подключился к его поиску. Честно скажу, я пока сам не знаю, с какой стороны подступиться. Но в одном уверен точно: в мире существует огромное количество людей, которые жаждут социальной справедливости, ненавидят войны, свою потерявшую берега элиту и глобалистов. Проблема в том, что они пока не могут объединиться, чтобы снести свои правительства.

Изя. Всемирная паутина тебе в помощь. А вообще, знаешь, твоя идея мне начинает нравиться. Я подумаю. Для начала можно создать интернет-сообщество. Его члены будут генерировать и обсуждать идеи гибких социальных контрактов, которые они добровольно согласились бы соблюдать, получая взамен конкретные социальные гарантии.

Илья. Да! Сначала это будет чисто виртуальное сообщество, потом мы построим свои города и подчиним своему влиянию уже существующие. В карательные и властные органы начнем активно продвигать своих людей. После достижения критической массы у всех недовольных просто не останется выбора. Они либо подчинятся нашей системе, либо им придется смотаться. Тех, кто вздумает активно сопротивляться, придется, конечно, отправить в расход или заставить работать, пока не поумнеют.

Изя. Что-то мне это напоминает до боли знакомое…

 

Полицейский все это время явно находится в напряжении. Ходит по сцене и нервно смотрит на актеров.

 

Полицейский. Граждане артисты, я обязан вам напомнить, что призывы к насилию и свержению конституционного строя караются законом. Я вынужден буду написать на вас рапорт и потребовать запрета спектакля.

Режиссер. Кто вам дал право вмешиваться в репетицию! У нас через три дня премьера. Вы это понимаете или нет? Здесь вам не полицейский участок, театр – это культурное учреждение. Здесь другие порядки и законы. Вы хоть немного разбираетесь в искусстве? На сцене все условно, не по-настоящему. Даже если мы со сцены и призовем к свержению вашего любимого конституционного строя, это будет лишь художественный прием. Это такое самовыражение – понимаете?

Полицейский. Ну дела, вы хотите сказать, что вам, артистам, уголовный кодекс неписан? Мне вот тесть давеча рассказывал, как он был в Москве в театре, где актер прямо во время спектакля с себя трусы снял и тряс своим хозяйством перед зрителями. А если дети это увидят и решат, что так и надо, будут потом в своих компаниях таким непотребством самовыражаться, это тоже театр будет? Как хотите, а я напишу на вас и ваши художества рапорт, пусть начальство разбирается.

Режиссер. Ну хорошо, садитесь за стол и пишите свой рапорт. (Подводит того к столу и усаживает на стул.) Только ради Бога! Не мешайте репетировать.

Стас. Эх, надо было того козла сначала к нам в театр затащить и на сцене морду набить. Тогда бы максимум условный срок дали. На сцене-то все можно…

Полицейский. Станиславского на вас нет!

Бачинский (уважительно). Вы, вероятно, хотели сказать, Сталина, товарищ полицейский?

Режиссер. Гордеев, Бачинский, прекратить посторонние разговоры. А то я вам сейчас покажу Сталина со Станиславским. Мало не покажется. Работаем!

 

Артисты занимают прежние места и продолжают разыгрывать сцену на корабле. Полицейский начинает писать рапорт.

 

Илья. Изя, твоя очередь.

Изя. Я уже сказал, что не любитель витать в облаках. Я как изучал, так и буду продолжать изучать Тору. Теперь еще вот Илья подкинул мне задачку. Придется помогать ему спасать мир.

Вика (всплескивает руками). Изя, ты же самый эрудированный среди нас, ты лучше всех должен понимать, что никакого бога не существует! Люди его сами придумали.

Изя. Люди не могут придумать то, о чем они не имеют ни малейшего понятия. Представления людей о Боге имеют к самому Богу ровно такое же отношение, как далекое будущее к нашим представлениям о нем. Вообрази себя в роли неандертальца, который рисует на скале свои фантазии о двадцать первом веке. Думаешь, мы от него далеко ушли?

Вика. Хорошо, раз твоего бога невозможно постичь умом, какой смысл в него верить?

Изя. «Credo quia absurdum est»[6]. А какой смысл вообще жить, если не верить в Бога?

Вика. Изя, тебе нужно срочно жениться. Я думаю, вся твоя вера в бога идет исключительно от неудовлетворенных мужских желаний. У тебя и шуточки все на эту тему. Поэтому я даже спорить с тобой не буду. Найди себе сначала хорошую девушку, потом поговорим.

Изя. Аминь!

 

Режиссер выходит на середину сцены и останавливает репетицию.

 

Режиссер. На сегодня достаточно. Завтра прогоним оставшуюся часть. Все свободны.

Стас. Между прочим, далеко не все.

Режиссер. Сам виноват. В другой раз меньше будешь шляться по ночным клубам. Товарищ полицейский, будьте любезны завтра утром привести нам этого оболтуса.

Полицейский. Обещать не могу. (Показывает дописанный рапорт.) Может, все-таки лучше вы к нам…

Стас. Уж коли зло пресечь, забрать все кляузы да сжечь[7].

Полицейский. Рапорты не горят. Собирайтесь, гражданин артист. Повыступали и будет, пора на нары.

Бачинский. Нет, это просто замечательно. Товарищ полицейский, положа руку на сердце: сцена – ваше призвание.

Полицейский. А страну, по-вашему, кто караулить будет? Ну артисты…

 

Все расходятся.

Акт второй

 

Утро. Остался два дня до премьеры. На сцену выходят Режиссер, Икорская, Маша, Бачинский, Полицейский, Стас, Радик. Все время от времени посматривают на полный зрительный зал.

 

Режиссер (кланяется к зрителям). Спасибо, что пришли поддержать нашего товарища!

Бачинский. Собрали тридцать пять тысяч!

Режиссер. Теперь мы просто не имеем морального права плохо сыграть. Юра, Маша, Наташа, делаем сцену «Сборы в автономный поход». Работаем!

 

На сцене остаются Бачинский в роли Изи, Икороская в роли Анны и Маша в роли Вики. Изя поет песню, Анна и Вика ему подпевают.

 

Прячется гордо в призрачном замке,

Спит, не снимая фрак,

Пешка, что хочет выбраться в дамки,

Только не знает как.

 

Ей надоела судьба адъютанта –

В струнку стоять при чинах.

Чистя мундир своего лейтенанта,

Всем она ставит шах.

 

Бьют барабаны, галдят гадалки.

Жизни течет река.

Каждая пешка стремится в дамки,

Только кишка тонка.

 

Чудо-девица из города Ницца

Туго шнурует корсет,

Пудрит мозги и наводит ресницы

Сто бесконечных лет.

 

Всех женихов посылает лесом,

Бродит как в полусне.

Снится ей, будто она невеста

Принца на белом коне.

 

Врут нам надежды свои небылицы,

Дразнят исподтишка.

Каждая курица хочет стать птицей,

Только кишка тонка.

 

Кто-то охотится за удачей

И не щадит коней.

Жаль, что весь порох давно истрачен,

Преданных нет друзей.

 

Прочь же скорее из чертова круга:

Дабы не лечь костьми.

Люди, давайте любить друг друга,

Будьте же вы людьми.

 

Предки когда-то встречали танки

Грудью на высоте.

Пусть хоть все пешки полезут в дамки,

Мы же пойдем к мечте.

 

Появляются Илья с Лухой.

 

Илья. Всем привет. Знакомьтесь, это Луха. Он местный, приехал на каникулы с Южно-Сахалинска. Предлагает провести нам экскурсию вокруг острова.

Вика. Ура! Я готова хоть сейчас.

Луха. Ребята, сегодня уже поздно. Нужно же еще собраться. Выходим завтра в восемь утра. Готовьте припасы на три дня. Встречаемся возле вашего барака.

Илья. Я на завод. У меня ночная смена. Изя, будь другом, собери мне рюкзак.

Изя. Хорошо, но сначала помогу нашим девочкам. А то ведь наберут с собой кучу барахла. Знаю я их.

 

Илья с Лухой выходят.

 

Изя. Так, дети мои, слушаем меня очень внимательно, потому что от этого зависят ваша жизнь и здоровье моих расшатанных нервов. Вика, ты себе хоть немного представляешь, что значит автономный поход на необитаемом острове?

Вика. Ну, я ходила в какие-то походы, конечно… Но это все были небольшие походы на один день, без ночевок в палатке.

Изя. Вот! (Торжественно поднимает вверх указательный палец.) Походы на один день, под присмотром взрослых и вблизи населенных пунктов. Это даже и сравнивать нельзя с тем, что нам всем предстоит. Поэтому слушаем меня очень внимательно и не перебиваем. Вика, бери лист бумаги и карандаш. Я буду диктовать список необходимых вещей. (Ждет, когда Вика возьмет лист бумаги и сядет за стол.) Пиши цифру один с точкой и затем название раздела с большой буквы: «Туалетные принадлежности». Теперь каждую принадлежность с новой строчки. Записывай: полкуска мыла. Имейте в виду, это вам с Аней на двоих. Записала? Теперь с новой строчки пиши цифру два с точкой и новый раздел: «Посудные принадлежности». Не забудь, название раздела – с большой буквы.

Вика. Как, и это все?! А как же зубная паста, зубная щетка, полотенце и, наконец, туалетная бумага…

Изя (покровительственно). Девочка моя, когда идут в автономный поход, самое первое правило – не брать ничего лишнего. Ты слышишь, НИ-ЧЕ-ГО. Каждый грамм веса должен быть под полным контролем. Максимальная скорость группы в походе равна скорости самого слабого ее участника. Если рюкзак такого участника будет перегружен всякой белибердой, то это будет иметь катастрофические последствия для всей экспедиции. А теперь догадайся с трех раз, кто у нас является самым слабым звеном группы?

Вика. Изя, ты начинаешь меня бесить. Можешь как-нибудь обойтись без своих дурацких понтов?

Изя. Хорошо, объясняю для новичков. Зубную пасту для вас с Аней возьмет Илья. Я, конечно, выдавлю из тюбика лишнюю половину. На три дня нам всем должно хватить с лихвой, если будем экономно расходовать и не заблудимся. Вместо зубной щетки будешь пользоваться своим указательным пальцем. Я тебя потом научу.

Вика. Ну хорошо, допустим, чистить зубы я буду своим указательным пальцем. А чем, скажи, пожалуйста, я буду вытирать попу?

Изя. Тоже мне проблема. Листы лопуха тебе в помощь. Надеюсь, показывать необходимости не возникнет. Кстати, ты когда-нибудь слышала, как поступали американские рейнджеры во время войны во Вьетнаме? Из-за тропического климата и плохой воды у них был постоянный понос. А снимать штаны, драпая от вьетконговцев, времени, как ты понимаешь, у них не было. Так вот, эти суровые парни просто проделывали себе дырки в штанах и облегчались прямо на ходу, как лошади. Кто знает, возможно, нам их опыт тоже пригодится.

Вика. Анют, мне уже страшно. Может быть, пусть они как-нибудь без нас сходят? Я пока морально не готова брать пример с рейнджеров.

Анна. Вик, мне самой страшно. Но мы же себе никогда не простим, если останемся дома.

Вика. Точно, не простим! Тогда, конечно, пойдем. Если что, умрем молодыми и красивыми.

Изя. Теперь, если у вас не осталось больше глупых вопросов, переходим ко второму пункту. Из посуды вы с Аней должны взять одну тарелку и одну ложку на двоих.

Вика. Как, всего одну тарелку и одну ложку на нас двоих! А чай мы пить из чего будем?

Изя. Да, именно так. Есть вы будете из одной тарелки и только одной ложкой. По очереди, чего тут непонятного? Чай можно пить из консервных банок. Это гораздо практичней, чем таскать с собой тяжелые железные кружки. Консервы мы будем есть каждый день, так что и банки в наличии всегда будут. Теперь о главном. Из одежды берите с собой все теплые вещи, какие только у вас есть. Про нижнее белье я подробно расписывать не буду. Это на ваше усмотрение. У меня все. Спокойной ночи, несчастные. (Уходит.)

Вика. Все-таки Изя большой молодец, что пришел к нам на помощь. Сама бы я в жизни не справилась с таким сложным делом, как сборы в многодневный автономный поход.

 

Раздается телефонный звонок. Маша бросается к трубке.

 

Маша (упавшим голосом). Звонили из больницы. В обед Тасю будут оперировать. Просят сдать кровь.

Режиссер. Так, все сейчас идем с Машей и сдаем кровь. Наташа, Радик, вы остаетесь и репетируете сцену с Эрис. Она сложная, а времени в обрез. Поэтому никаких возражений.

 

Все, кроме Икорской и Радика, уходят.

 

Икорская. Бедная Маша. На ней просто лица не было. Как она еще играть умудряется…

Радик. Сильная девушка!

Икорская. Я ведь все вижу. Она тебе очень нравится.

Радик. Давай уже будем репетировать.

Икорская. Ты ей тоже по душе. Замечаешь, как она на тебя смотрит?

Радик. Она замужем.

Икорская. Но ведь муж у нее – настоящий козел, и ты сам прекрасно это знаешь. Бьет ее, изменяет регулярно. Она с ним уже так настрадалась, а теперь еще и Тася… Если бы ты действительно любил ее…

Радик. Слушай, знаешь, а ведь ты права. Я слабак! Этот Луха, которого я играю… Он бы не канитенился, давно бы забрал ее к себе.

Икорская. Вот и я о том же… Знаешь, за что Стаса задержали?

Радик. За то же, что и всех задерживают. Напился и сломал кому-то челюсть.

Икорская. А знаешь, кому и за что? При нем незнакомую девчонку стали грязно лапать. Тот моральный урод был на голову выше Стаса и толще его в два раза. Но он не испугался. Ты бы смог так?

Радик. Не знаю. Наверное, нет…

Икорская. А если бы это была Маша?

Радик. Прикончил бы его на месте… Спасибо тебе за то, что меня пристыдила. Ты очень хороший человек, хоть и ходят про тебя разные сплетни. Ты в курсе?

Икорская. Да, знаю. Плевать. Я привыкла. Давай уже репетировать.

Радик (берет со стола бумаги с текстом). Тут сказано, что Анна подходит к берегу, садится у самой воды и произносит монолог про Эрис.

Икорская. Интересно, как бы это обыграть. Просто сесть на сцену?

Радик. А может быть на край сцены перед зрителями… Это почти как у самой кромки берега…

Икорская. Радик, ты гений! Это действительно круто – сидеть на берегу человеческого океана. Каждый человек в зрительном зале – как маленькая капля добра. А все вместе – море света. Если вслушаться, то можно услышать стук сердец. Будто шум прибоя… Какая мощная энергетика. Жаль, что я не писатель…Совсем не могу выразить словами, что я сейчас чувствую… (Садится на край сцены.) Напомни мне, пожалуйста, откуда начинать.

Радик. После удара молнией…

Икорская (садится на край сцены и свешивает ноги в зрительный зал). После удара молнией и пробуждения от своего смертного сна на склоне Араданского пика я в какой-то мере стала совершенно другим человеком. При этом некоторые открывшиеся во мне необычные способности, например, к чтению мыслей, здесь совершенно ни при чем. Все дело в том, что у меня к девятнадцати годам наконец-то появилась настоящая великая цель. И цель эта была уж точно не по плечу той по уши закомплексованной девочке по имени Аня Журавлева, которой я привыкла себя ощущать. Но самая большая неприятность заключалась даже не в этом. Ужасно было то, что образ угловатой, вечно неуверенной в себе, скромной и безответной Анечки был на века с железобетонной прочностью зацементирован в мозгах всех моих немногочисленных друзей, родных и знакомых. Каждый раз, когда в собственных мечтах я вырастала в грозную и ослепительно прекрасную валькирию, воздевшую могучую длань со смертоносным копьем, и от меня в страхе разбегались как тараканы по всем щелям мои бесчисленные враги, в этом моем истинном обличии мне встречалась вдруг какая-нибудь тетя Маня из соседнего подъезда, или бывшая школьная приятельница, или, что хуже всего, моя лучшая подруга Вика, знавшая меня как облупленную. Тогда я снова под тысячепудовой тяжестью чужих представлений на свой счет превращалась в прежнюю ненавистную самой себе Анютку Журавлеву, такую простецкую и неказистую девчонку, которую и обидеть-то грех. Исправить сложившуюся ситуацию можно было только безжалостно перебив всех, кто хоть немного меня знал, или сбежав на самый край света, чтобы там с чистого листа начать свою новую жизнь. Увы, все это в моей ситуации мне представлялось и неуместным, и невозможным. Я была растеряна и абсолютно не знала, что делать, в то же время чувствуя непреодолимую потребность, подобно змее, сбросить старую засохшую оболочку и обрасти новой юной кожей; я хотела почувствовать за спиной могучие крылья, которые поднимут меня на новые, недостижимые прежде сияющие высоты.

Сейчас уже и не вспомню, как нашла спасительное для себя решение разрубить тот гордиев узел. Оно оказалось на удивление эффективным и простым, как все гениальное. Мне было нужно – всего-то навсего! – узнать или же самой придумать свое настоящее тайное имя. Этот веками проверенный способ сразу сделает меня неуязвимой для всех окружающих. Никто уже не сможет повлиять на мое внутреннее Я, как нельзя повлиять на расшалившегося на детской площадке ребенка, пока со строгим видом не обратишься к нему персонально, например, со словами: «Петя, а ну перестань дергать Алену за косички, а то…». И Петя, конечно, сразу поймет, что обращаются именно к нему; что он всего лишь маленький шестилетний мальчик, который в глазах взрослых делает что-то неправильное. Он, разумеется, в корне с ними не согласен, но придется послушаться и найти себе другое занятие, потому что спорить со всеми этими большими дядьками и тетками, как он уже много раз горько убеждался за свою долгую жизнь, – занятие совершенно бесперспективное, и выйдет только себе дороже.

Мое новое имя пришло ко мне почти сразу, едва только я задумалась о нем. Конечно же, я – Эрис! Так звали загадочную темнокожую и синеглазую жрицу богини Кибелы из романа Ивана Ефремова «Таис Афинская». Я влюбилась в Эрис с первых же страниц, покоренная ее недоступной и смертельно опасной красотой. Большинство мужчин держались на почтительном расстоянии от этой прекрасной женщины. Ведь, чтобы завладеть жрицей храма Кибелы, нужно было в час свидания разорвать тонкую и необычайно прочную сеть, накинутую на ее нагое тело. И горе рискнувшему пойти на это, если его руки оказывались недостаточно сильными для такого подвига: смертоносный кинжал, который жрицы всегда прятали в своих густых волосах, одним, никогда не знающим промаха ударом навсегда лишал несчастного возможности повторить свою дерзкую попытку или найти потом себе более доступную любовницу. Только так – любовь или смерть! Для служительниц культа Великой Богини-Матери было бы недостойно иметь дело с мужчинами, которые не проявили достаточной воли доказать на деле, что их любовь хоть чего-нибудь стоит перед лицом Давшей жизнь всему живому. Но если только прочная сеть была разорвана, то служительница храма из грозной жрицы превращалась в полную неги и страсти богиню Эроса. Все тайные любовные знания, снадобья и вековые любовные обряды, которым эти юные девы старательно обучались с раннего детства, обрушивались золотым дождем на счастливого смельчака.

Я – Эрис! И пусть все вокруг воображают себе, будто отлично знают меня. Они будут видеть, но не увидят; будут слышать, но не услышат; будут думать, что нашли, но не найдут; будут звать меня, но не докричатся.

Я – Эрис! И пусть со стороны мое тело – лишь слабое подобие моей настоящей божественно прекрасной внешности; пусть на мне сейчас старые, истертые местами до дыр джинсы и толстый шерстяной свитер, а не легкое белоснежное храмовое одеяние; пусть мои губы и ногти никогда не накрашены, и на руках и ногах нет драгоценных браслетов, и все мое тело не умащено дурманящими разум благовониями; пусть я хожу на лекции в университет, а не получаю сокровенные знания в древнем храме; пусть я пою в любительском хоре НГУ, а не в священной роще перед изваяниями богов на рассвете и на закате; пусть я хожу на бальные танцы вместо того, чтобы танцевать для посвященных на тайных мистериях и празднествах. Но все-таки я – Эрис! Страстная любовница и нежная мать, мудрая жрица и сгорающий от жажды к сокровенным знаниям неофит, воинственная и заботливая, грозная и прекрасная жрица Кибелы, Великой Богини-Матери…(Погружается в себя. Сзади подходит Луха и садится с ней рядом.)

Луха. Любуешься видами?

Анна (вздрагивает от неожиданности). А, это ты, Луха… Я не знаю… Скорее, размечталась… Ребятам удалось найти какие-нибудь следы боев? Этот дот на берегу… Люди, которые с моря в полный рост шли на него в атаку, – они же настоящие смертники…

Луха. Здесь, да и вообще на всем острове, никаких сражений не было… Пока не было…

Анна. Это хорошо. Даже страшно подумать, сколько людей могло бы здесь погибнуть… А на других островах тоже все обошлось мирно?

Луха. Да, почти все Курилы взяли без крови. Во время Курильской десантной операции сражения шли только за остров Шумшу. Вот там да, было месиво… А тут так, зашла пара наших корабликов, и японцы сразу лапки кверху… На Шумшу у меня тогда дед погиб…

Анна. Ты знаешь, как это было?

Луха. Знаю. Его боевой товарищ написал потом моей бабушке…(Резко поднимается.) Пора выходить. Что-то мы тут засиделись. До темноты нужно еще успеть дойти до места ночевки.

 

Икорская поднимается на ноги.

 

Радик. Хорошо ты читала. Мне даже показалось, будто ты рассказываешь о себе самой…

Икорская. Спасибо, Радик. Редко услышишь похвалу от коллеги по цеху…

Радик. Я решил уйти из театра. Отыграю премьеру и начну подыскивать другую работу.

Икорская. Почему?

Радик. На мою зарплату содержать семью не получится. Попробую куда-нибудь устроиться, заодно начну осваивать профессию программиста.

Икорская. Не будешь потом жалеть?

Радик. Да буду, конечно. А куда деваться?

Икорская. Ты говоришь как мужчина! (После долгой паузы.) Знаешь, что я чувствовала, когда сидела на краю сцены? Мне на минуту показалось, что я сижу на самом краю Земли, под моими ногами бездна, а передо мной бесконечный космос, которому нет ни конца, ни края. Я мечтала об этом, когда была еще совсем девочкой.

Радик. Странные мечты для ребенка. А что потом?

Икорская. Потом? Потом ничего. Мне даже и в голову не приходило, что нужно что-то еще. Какой смысл искать край Земли, если у тебя остались еще какие-то другие планы.

Радик. Ты – странная… Я хочу сказать, не такая, как все.

Икорская (обнимает его). Я знаю. Пойдем тоже кровь сдадим.

 

Икорская и Радик уходят.

 

Действие третье

Акт первый

Утро. Один день до премьеры. На сцене стоят рюкзаки, к ним прислонена гитара. Выходят Режиссер, Икорская, Стас. Последними появляются Маша и Радик, они держатся за руки.

 

Режиссер. Все в сборе. Можно начинать.

Бачинский (удивленно смотрит на Машу с Радиком). Маша, что это вы с Радиком за ручки держитесь? Не пойму, вы репетируете или…

Икорская. Юра, разумеется, они репетируют «Медею» Жана Ануя. С прошлого вечера в роль входят. Скоро же декада французской культуры. Как ты мог забыть.

Бачинский (возмущенно). Антон, что это за дискриминация, в конце концов! Почему один я не репетирую «Медею»? С каких это таких пор ты не хочешь включать меня в спектакль?

Режиссер. Юра, уймись, ты семейный человек, зачем тебе «Медея». Так, рюкзаки и гитара на месте. Внимание, готовность номер один. Работаем!

 

Начинается репетиция.

 

Луха. Останавливаемся здесь на ночевку. Ставьте палатки, а я быстро смотаюсь в одно место. Пацанам заначку нужно оставить. Часа через два вернусь. (Надевает свой рюкзак и быстро уходит.)

Анна. Изя, брось в меня спички. Вскипячу воду для чая и каши.

Изя (лихорадочно возится в рюкзаке). Вот черт! Кажется, я их забыл.

Анна (с надеждой). Илья, ну у тебя-то должны быть.

Илья. У меня-то откуда. Я с ночной смены. Под утро только пришел. Мне Изя рюкзак собирал.

Вика. Изя, ты забыл спички!!!

Изя. Ну да, забыл. А почему я должен один обо всем помнить! Вам кто мешал захватить пару коробков? Один полный коробок весит всего семь грамм. Даже ты не надорвешься тащить.

Вика (подавленно). Если мне не нальют горячего чаю, у меня начнется истерика.

Илья. Вик, не гони волну. У Лухи однозначно спички есть. Надо его дождаться.

Изя. Точно! Он же грыз спичку полдороги. Зачем ждать, я сейчас его догоню и возьму коробок. (Быстро уходит в ту же сторону, куда скрылся Луха.)

Вика. Ну, что, Анютка, кажется, вечер перестает быть томным. Моя женская интуиция вопит мне, что это еще цветочки. Помнишь фильм Гайдая «За спичками»?

Анна. Вика, не переживай. Зато будет потом, что вспомнить…Если, конечно, в живых останемся.

Вика. Ой не могу! Анюта, у кого ты научилась черному юмору?

Илья. Пагубное влияние Яхве-поклонника. Однозначно.

Анна. Пойду пособираю трав для заварки (уходит).

Илья (вдогонку Анне). Будь осторожна! Здесь полно ипритки.

Вика. Точно! Луха же предупреждал о ней. Только я мимо ушей все пропустила.

Илья. Видела на склоне высокую траву с мелкими розовыми соцветиями? Это она. Если пыльца попадет в кровь, потом всю жизнь будет жуткая аллергия и страшные язвы по всей коже.

Вика. Ой, кажется, я уже хочу домой к маме… Илюш, обними меня покрепче.

Илья (обнимает ее). Все хорошо, милая.

Вика. Раньше ты был куда более нежным. Все время придумывал какие-то сюрпризы. Походы в кафе. Вечера при свечах. А за последний год ты меня только один раз в театр пригласил.

Илья. Ты же прекрасно знаешь, чем я занимаюсь.

Вика. Все думаешь, как спасти мир…

Илья. Не надо так… Я никакой не спаситель. Обычный человек с обостренным чувством справедливости. Я хочу сделать так, чтобы все люди были счастливы. Пойми, это смысл моей жизни.

Вика. Почему бы тебе для начала не сделать счастливой хотя бы меня? Надо думать в первую очередь о самых близких. Если бы все это понимали, то на земле уже бы не осталось несчастных людей.

Илья. Не понимаю, разве ты несчастна? Ну да, был у нас букетно-конфетный период. Но не может же он длиться вечно!

Вика. Илюша, я от тебя ничего не требую, просто предупреждаю. Да, я так устроена. Мне нужно постоянное внимание. Я хочу, чтобы ты меня постоянно обнимал, говорил, что любишь. Тогда я буду радостной и счастливой и смогу вдохновлять тебя в твоих делах. Вспомни, ведь до того, как меня встретить, ты не думал о своем проекте. Все твои идеи появились лишь после того, как мы стали жить вместе. Если ты перестанешь меня любить как прежде, я могу и уйти…

Илья. Вика, ну ты же прекрасно знаешь, что я тебя люблю!

Вика. Да, я знаю. Но я уже сказала, что мне от тебя нужно. Можешь, конечно, не обращать на это внимания, но тогда потом не обижайся. Я и сама тебя очень люблю и не могу даже представить, что мы расстанемся. Но я и себя хорошо знаю. Мне нужна романтика, без нее я зачахну и потеряю смысл жизни. Не хочу от тебя скрывать… Я, кажется, немного запала на Костю Иванова. Не могу ничего с собой поделать. Поэтому я и прошу тебя уделять мне больше внимания, быть со мной нежнее. Иначе может произойти катастрофа…

Илья. Ты запала на Иванова? Но он же толстый и лысый!

Вика. Вот именно. Толстый и лысый! И я уже чуть ли не готова броситься ему на шею… Я тебе еще не говорила, что он предложил мне стать моим научным руководителем и даже обещал сделать оператором машины времени. А когда он начинает чуть ли не шептать мне на ушко о загадочных мерцающих числах и доказывать чудесные теоремы о Точке Абсолютного Покоя, я забываю обо всем на свете. Даже, кажется, готова идти за ним на край света. Сама не понимаю, что со мной происходит. Илюша, милый, будь со мной, пожалуйста, нежнее и обнимай почаще. Для меня это важно. Я начинаю уже испытывать чувство вины перед тобой…

Илья. Ерунда. Вик, не бери в голову. Это скоро пройдет. Пошли в палатку, пока никого нет.

 

Илья и Вика уходят. Тем временем возвращаются Луха, Изя и Анна.

 

Изя. А вот и мы. И, что самое главное, вместе с нами спички.

Вика (из-за кулис). Ура! Все вернулись. (Появляется на сцене, волосы ее взлохмачены. Следом за ней выбирается Илья с довольной физиономией.)

Изя (внимательно смотрит на Илью с Викой). Дети мои, надеюсь, вы не согрешили, пока меня не было?

Вика. Ой, расскажите, святой отец, как это – согрешить. Только, пожалуйста, поподробнее.

Изя. Согрешить – это значит совершить развратные действия с лицом противоположного пола, которое не связано с тобой священными брачными узами в синагоге. Кстати, хотите узнать, как делают аборты женщины в негритянских племенах Африки? Эти дикие люди используют первый закон Ньютона, хотя могу поклясться на Торе, что ничего о нем не слышали. Если женщина у них решает вдруг избавиться от последствий своего блуда, она залезает на ближайшую пальму и сигает с нее прямо в песок. Ну, вы образованные люди, и вам, конечно, не нужно объяснять, что потом происходит с ее плодом по законам инерции.

Вика. Какой ужас! Ты чему тут нас вообще учишь! И потом, мы через два дня уже вернемся назад в цивилизацию. Там уже давно без пальм неплохо обходятся. И, кстати, кому и зачем ты тут аборт собрался делать? А ну давай, признавайся!

Анна. Ребят, я пойду готовить ужин. Луха, помоги разжечь костер. Изя, в рюкзаке должны быть гречка и соль. Мне они нужны. Их-то ты хоть не забыл?

Вика. Изя, если ты и это забыл, я попрошу мальчиков приготовить из тебя шашлык. Я не шучу! Мы все из-за тебя страшно голодные.

Изя. Человек может спокойно обходиться три дня без пищи.

Вика. Это меня не касается. Сам же мне все время талдычишь, что женщина не человек, а часть природы. Имей в виду, аппетит у меня сейчас зверский!

Илья. Изя, голодная Вика – это туши свет. Проверено на личном опыте. Лучше с ней не спорь.

Изя. Злые вы. Уйду я от вас.

 

В поисках продуктов Изя последовательно выкладывает из рюкзака полный тюбик зубной пасты, мыльницу с целехоньким куском мыла, здоровенное махровое полотенце и кучу других вещей. Как венец всему на свет появляется свеженький, еще нераспечатанный рулон туалетной бумаги. Вика с Анной выглядят ошеломленными.

 

Вика. Изя, у тебя что, там целый склад? А телевизор ты случайно не прихватил? Давай уж тоже доставай, посмотрим передачу «Клуб кинопутешествий» с Сенкевичем или лучше «Следопыт» с Глебом Данильцевым. Пускай расскажут нам, без чего еще можно спокойно обойтись в джунглях. Ну ты, Изя, и гад! Нет, вы видели где-нибудь такое: мы с Анютой, значит, пальчиками должны зубы чистить и лопухами подтираться, а он как белый человек втихушку всем чем надо запасся. Пусть Изя вытряхнет свой рюкзак и покажет все, что у него там есть. И вообще я лично хочу посмотреть, как эта скотина вытирает задницу лопуховыми листиками. Давай, Изя, покажи нам мастер-класс!

 

Вика как разъяренная кошка бросается на Изю и обеими руками вцепляется в его густую шевелюру. На сцене появляется Режиссер.

 

Режиссер. Небольшой перерыв. Маша с Наташей, у вас все отлично. Так и оставим. Юра, ты великолепен. Роль – твоя, даже и придумывать ничего не нужно. Стас, пока неубедительно. Что у тебя за лицо? Убери его! Ты сейчас не в СИЗО с гопниками. Похоже, они дурно на тебя влияют. Товарищ полицейский, вы можете посадить его в камеру к интеллигентам?

Полицейский. У нас в стране демократия, отдельных камер ни для кого не держим.

Режиссер. Жаль. Стас мы с тобой потом еще отдельно над образом поработаем. Маша, как твои дела, что там с Тасей?

Маша. Сегодня с утра операция. Антон Палыч, я ночь не спала, простите, если малость не в форме.

Режиссер. Машенька, ты настоящий профи. Снимаю шляпу. По твоей игре никогда не скажешь, что у тебя личная драма. На сегодня ты больше не нужна. Могу отпустить.

Маша. Я лучше здесь побуду, а то дома на меня опять все навалится…

Режиссер. Как скажешь. Наташа, Радик, ваш выход. Ночная сцена. Работаем!

 

Все уходят.

 

Акт второй

 

Полутемная сцена. Появляется Анна с гитарой и поет переделку песни из репертуара Далиды «А chaque fois j’y crois»[8].

 

Иду одна, и ночь темна,

И в никуда ведет мой путь.

И тишина. Кругом стена –

И не сбежать, и не свернуть.

 

Как дальше жить? Господь, скажи!

Я заблудилась в пустоте.

И как в бреду едва бреду

Одна в кромешной темноте.

 

Пусть злая ночь уходит прочь!

Порву я цепь ненастных дней.

Я знаю, вновь придет любовь –

И станет жизнь моя светлей.

Я буду петь, пока живу!

 

Я море солнц в себе зажгу,

Рождая новую зарю.

Все будет так, как я хочу.

Довольно бед. Грядет рассвет.

И я в лучах его горю.

Пока дышу, я буду петь!

 

На-на-на-на…

 

Как самурай кричу: «Банзай!»,

Встречая новую зарю.

Все будет так, как я хочу.

Довольно бед! Грядет рассвет.

И я в лучах его горю.

Пока живу, я буду петь!

 

Ночной кошмар, оревуар!

Прощай, мой страх

И жизнь впотьмах.

Я знаю, все в моих руках!

 

На полутемной сцене появляется Луха.

 

Луха. Здорово поешь…

Анна. Рада, что тебе нравится.

Луха. Вам с Викой тоже не спится?

Анна. Вика давно спит как убитая, а вот я не могу уснуть, когда рядом кто-то громко разговаривает. Что это вы так горячо обсуждали у себя в палатке?

Луха. Изя застукал меня, когда я залезал в катакомбы. Он меня упросили, чтобы я завтра вас всех туда сводил.

Анна. Катакомбы?

Луха. Да, японские катакомбы. На самом деле очень плохо, что вы теперь про них знаете. Но я сам лопухнулся. В общем, мне нужно с каждого взять слово, что вы никому про них не расскажете.

Анна. Луха, обещаю, что не скажу! Хочешь, кровью поклянусь.

Луха. Ты серьезно? И как же это?

Анна. Странно, ты разве не знаешь? У нас во дворе в детстве все так делали. Нужно сделать небольшой порез на ладони каждого, кто клянется, и смешать кровь. Некоторые еще ее друг у друга слизывают. После чего следует торжественно поклясться, что если не сдержишь слово, то в тот же миг умрешь.

Луха. И что, ты в это веришь? Что умрешь…

Анна. Никогда не проверяла. На самом деле, конечно, не верю. Но такая клятва запоминается надолго, и ее потом точно случайно не забудешь.

Луха. Тогда оно того стоит. (Достает из кармана нож и делает себе надрез на ладони.) Давай руку.

Анна. Ой.

Луха. Не бойся, я аккуратно. (Делает надрез. Потом смыкает свою ладонь с ладонью Анны, чтобы кровь смешалась.)

Анна. Теперь я должна обещать, что никому не расскажу про то, что завтра увижу. Верно?

Луха. Да. Завтра я покажу вам катакомбы, где мы с пацанами храним оружие и запас продовольствия. Про это никто не должен узнать.

Анна. Хорошо. Тогда клянусь, что никогда никому ни при каких условиях не расскажу про катакомбы. Если же я нарушу эту клятву, то пусть тотчас упаду мертвой.

Луха. Отлично!

Анна. Вообще-то по правилам ты тоже должен теперь мне поклясться.

Луха. А мне-то зачем? Я и так никому не собирался рассказывать.

Анна. Ну, ты можешь дать мне какую-нибудь другую клятву. Это нужно, иначе моя клятва может не сработать.

Луха. Детский сад какой-то. Ну хорошо. Клянусь, что если на мой остров нападут самураи, я без раздумий возьму оружие и пойду его защищать. Если же я не сделаю этого, то пусть тотчас умру.

Анна. Теперь, кажется, все сделано по правилам.

Луха. Нет, не все. Еще нужно поцеловаться.

Анна. Что?! Надеюсь, ты шутишь.

Луха (абсолютно серьезно). Нисколько. Я тоже вспомнил. У нас во дворе, если мальчик и девочка давали друг другу клятву, они при этом обязательно целовались. Иначе клятва не срабатывала. Точно тебе говорю.

Анна. У меня есть парень.

Луха. Поздравляю. (Обнимает ее.)

Анна. Луха, я не могу так сразу. Мы же друг друга еще совсем не знаем!

Луха. Ничего, у нас еще весь остров впереди. (Прижимает Анну к себе и долго целуется с ней в губы; потом она вырывается.)

Анна. Мне кажется, я себе этого не прощу… У меня теперь всегда будет чувство вины перед моим парнем. Зачем ты это сделал? Ты ведь специально это подстроил, да?

Луха. Сколько вы с ним знакомы?

Анна. Почти два месяца!

Луха. Ого уже сколько. Ну, извини, не знал. Что же ты сразу не сказала… Но ведь и до него ты с кем-то же дружила. Может быть, и он у тебя не последний…

Анна. Это мой первый парень.

Луха. Так не бывает! Тебе ведь уже девятнадцать. Хотя… А с ним ты уже целовалась?

Анна. Луха, я не привыкла говорить о таких вещах. Это моя личная жизнь. Она никого не касается!

Луха. Могу поспорить, что не целовалась.

Анна. Не твое дело!

Луха. Как хочешь. Иди спать. Там уже тихо.

Анна. А ты?

Луха. Я тут еще малость посижу.

Анна. Я тогда тоже. Все равно после твоей выходки теперь не смогу уснуть.

Луха. У тебя есть братья, сестры?

Анна. Нет, я одна. Говорят, один ребенок в семье вырастает эгоистом, но я по себе этого не замечаю. А у тебя?

Луха. Тоже никого… Но я не эгоист!

Анна. Меня мать одна без отца воспитывала. Хотя «воспитывать» – это звучит слишком громко. Она у меня очень активная. Любит путешествовать, ходить в походы. Поэтому я большую часть время проводила с бабушкой. Летом меня запирали у нее на даче. Остальное время – школа, танцы, музыка, домашние дела. У меня и друзей близких никогда не было. И защитить меня было некому. Я всегда боялась людей. Мне очень повезло, что я встретила Вику. Благодаря ей я хоть немного начала адаптироваться к социуму. Ой, а с Вики ты тоже возьмешь клятву?

Луха. Конечно.

Анна. И целоваться с ней будешь?

Луха. А с ней-то зачем? Слушай, я не хочу, чтобы ты плохо обо мне думала. Я как тебя увидел… Ты мне сразу очень понравилась…

Анна. Ты мне тоже…

Луха. Завтра мы пройдем мимо потрясающе красивых бухт. Там фьорды как в Норвегии. Ты влюбишься в этот остров.

Анна. Я уже без ума влюбилась…

Луха. В прошлом году приезжал один фотограф. Он объездил весь мир. Так вот, он сказал, что до Шикотана у него никогда не возникало желание дважды посетить одно и то же место. А сюда он хочет еще вернуться.

Анна. Я тоже…

Луха. Пацанами мы тут постоянно играли в пиратов и индейцев. Прямо на этом месте было пиратское логово с тюрьмой для пленных с захваченных кораблей. Я был капитаном испанского галеона с грузом ацтекского золота. Мой корабль сел на мель, ну и, конечно, стал легкой добычей для пиратов, а меня упрятали в эту тюрьму.

Анна. Бедненький (гладит Луху по голове.) И долго ты в ней сидел?

Луха. Я убежал в первую же ночь. За мной началась погоня. Скоро меня окружили. Положение мое было безвыходным. И тут я провалился в какую-то дыру. Пацаны просто обалдели, я ведь исчез прямо у них из-под носа. Вот веселуха-то была! Оказалось, что я свалился в замаскированный вход в японские катакомбы. Засыпанные землей бревна давно прогнили и не выдержали моего веса.

Анна. Здорово! Как же я вам завидую…

Луха. Ты слушай дальше. Мы вооружились фонариками, зашли внутрь и чуть в штаны не наложили: в проходе лежали человеческие скелеты! Внутри был целый арсенал с оружием и боеприпасами. После этого мы стали играть, будто бы остров захватили ниндзя, а мы, единственные выжившие, ушли в подполье, и наш штаб находится в этих катакомбах.

Анна. Я вижу, вы до сих пор в это играете…

Луха. Мы с пацанами поклялись, что никому из наших не выдадим этом место. Клялись кровью вот на этом самом месте… Поэтому, когда ты вдруг предложила…

Анна. Да, интересное совпадение… Но что было дальше?

Луха. Когда мы выросли, то решили, что будем использовать весь этот арсенал, чтобы не дать самураям так вот просто захватить остров. Сама же знаешь наших политиков. Отдадут Шикотан японцам и не почешутся. Но твои друзья мне подкинули идею получше! Ты слушаешь? Тебе интересно?

Анна. Луха, милый, очень интересно! Просто невольно размечталась…

Луха. Думаешь, о чем мы так громко в палатке говорили? Изя сделал предложение захватить остров с этим оружием и провозгласить здесь первое в мире государство, где не будет социального неравенства, банкиров, чиновников и политиков. Илья утверждает, что если не будет никаких законов, частной собственности и границ, то можно прекрасно обходиться и без бюрократии.

Анна. Подожди, а как же без банкиров? Деньги ведь все равно нужны.

Луха. Мужики говорят, что если не будет частной собственности, то и деньги не нужны. Изя предложил еще ввести общность жен. Но, на мой взгляд, это перебор. Илья с ним тоже не согласен в этом вопросе.

Анна. Ох уж этот Изя! Правильно Вика говорит, что ему надо срочно девушку найти.

Луха. Мне кажется, Вика ему очень нравится…

Анна. Не то слово! Слушай, но ведь вы и недели не продержитесь, если против вас бросят настоящую армию…

Луха. Скорее всего, не продержимся и дня. Но это как раз и не нужно.

Анна. Не понимаю!

Луха. Изя говорит, что главное – поднять информационный шум. Они с Ильей сначала разработают Манифест всех людей Земли. Потом подробно распишут, как будет функционировать общество нового типа на основе гибких социальных контрактов, которые должны регулировать жизнь социума на подобие законов эволюции. Потом, когда Шикотан будет нами захвачен, поднимется большая буча и весь мир узнает о наших идеях. Это же такая реклама получится! В общем, мы решили организовать тайное общество и готовиться к вооруженному захвату острова. Меня назначили руководителем восстания!

Анна. Я хочу с вами!

Луха. Аня, ты самая лучшая девушка на свете! Таких, как ты, больше нет… Завтра мы спустимся в катакомбы, и я научу тебя собирать автомат и стрелять из него по мишени.

Анна. Ой. А без этого никак?

Луха. Конечно, никак! У нас будет всеобщая воинская повинность. И девушки, и парни должны быть готовы взять в руки оружие в любой момент! Как в Израиле.

Анна. Ну, раз всеобщая воинская повинность, то я согласна. Все лучше, чем общность жен. Главное, Вике про эту Изину идею не сообщать. Она ему за это волосы вырвет, уж я-то ее знаю. Я даже знаю, что она ему ответит: в отместку предложит ввести общность мужей.

Луха. Я в этом вопросе ничего не понимаю. Одно знаю, что тебя бы я никому на свете не отдал…

Анна. Меня? Но ведь я еще не… (Ее прерывает звонок сотового телефона Маши.)

 

На сцену выбегает Маша и берет со стула, который стоит у стены, свой телефон.

 

Маша. Алло! Кто это?.. Больница…

 

Все артисты выходят на сцену и напряженно смотрят на Машу.

 

Маша (кладет трубку, ее лицо сияет). Операция прошла успешно. Сказали, Тася будет жить!

 

Все радостно поздравляют Машу.

 

Бачинский.  Та-та-тара-та! (напевает туш.)

Режиссер. Так, ребята, это надо срочно отметить. Через пятнадцать минут собираемся в буфете. Юра, держи деньги. Будь другом, сходи в магазин. Мужикам – водку, девушкам – вино. Смотри не перепутай!

Бачинский (прикладывает руку к голове). Разрешите бегом, товарищ режиссер?

Режиссер. Ты еще здесь?

Полицейский. Кто же к пустой голове руку прикладывает и пьет в рабочее время? Ну артисты…

Режиссер. Товарищ полицейский, вы с нами, или предпочитаете прозябать на стороне закона? Могу предложить бумагу для рапорта.

Икорская. Товарищ полицейский, миленький, у нас огромная радость. Наш любимый человечек будет жить! Пойдемте с нами праздновать!

Полицейский.  Вообще-то, у нас это не полагается. Только из уважения к Вам… Вы же не играете, а живете на сцене… Признаюсь, потерял голову… Пропади оно все пропадом! К черту работу. Театр – вот где, оказывается, настоящая жизнь. Я с вами, друзья! (Набрасывает свой китель и фуражку на Иван Ивановича).

 

Все шумной веселой толпой уходят в буфет. На сцене в одиночестве остается лишь Иван Иванович в полицейской фуражке. Через несколько секунд возвращается Икорская, подбегает к манекену, целует его в обе щеки, поднимает и уносит тоже в буфет.

 

[1] Gitanes (с французского «цыганка») – культовая марка французских сигарет, основанная в 1910 году.

[2] Разговор с глазу на глаз (франц.).

[3] «О времена! О нравы!» (лат.) – фраза римского философа Цицерона, ставшая крылатой.

[4]«В начале было дело» (нем,) – из «Фауста» Гете.

[5] Фраза Фаины Раневской.

[6] «Верую, ибо нелепо» (лат.) – фраза, приписываемая Тертуллиану.

[7] Перефразирование слов Фамусова из комедии «Горе от ума» Грибоедова.

[8] «Каждый раз я верю в это» (франц.).

Автор публикации

не в сети 3 года

sharap

4
Комментарии: 3Публикации: 1Регистрация: 02-12-2020

Другие публикации этого автора:

Комментарии

8 комментариев

  1. Было бы интересно увидеть видео, может быть хотя бы отрывок снимите для любопытного зрителя?

    0

Добавить комментарий для sharap Отменить ответ

Ваш адрес email не будет опубликован.

ЭЛЕКТРОННЫЕ КНИГИ

В магазин

ПОСТЕРЫ И КАРТИНЫ

В магазин

ЭЛЕКТРОННЫЕ КНИГИ

В магазин
Авторизация
*
*

Войдите с помощью

Регистрация
*
*
*

Войдите с помощью

Генерация пароля