Дробно застучали сцепки вагонов. Состав остановился. Динамики донесли до моего уха мало понятные слова станционного радио.
— Долго стоим?- буркнул сонный сосед, молодой парень, по имени Димка, любезно уступивший мне нижнюю полку.- Дожили. Скорые поезда, каждой избушке кланяются.
Его бормотание прогнало сон окончательно. Вышел в коридор и чуть не столкнулся с пожилой проводницей.
— Степановна, вроде бы скорые здесь не того? Случилось что?
— Так ведь Графская. По всему видать, машинист из уважения тормознул! А может быть, кто из этих, из важных, подсаживается. Мне не докладывают. Моё дело, сам знаешь, что бы вы, то есть пассажиры, вовремя сели, ну и покинули вверенный мне вагон без задержек.- Она хотела продолжить свой монолог, но в нашу сторону двигался старичок в форменном кителе, с эмблемами Российский железных дорог.
— Ой! Илья Егорыч. Ты ли это? Да ещё в мой вагон. Что СВ-ный битком забитый?- Проводница, мгновенно забыв обо мне, переключилась на железнодорожника.- К нам, в служебное, или вот сюда? Тут как раз местечко свободное имеется. Вы ведь до областного? Так я сейчас за бельём сбегаю. Мигом.
***
Состав тронулся и мимо меня пронеслись буквы?- «Цех эксплуатации локомотивного депо…. ЮВЖД». ….. лет подвигу машиниста Николая Ведринцева.
Несмотря на раннее утро, женщины в синих халатах уже вовсю хлопотали возле клумбы с пышными цветами.
По лицу Ильи Егоровича пробежала тень. Улыбка исчезла. И он поспешил занять своё место в купе. Я проследовал за ним.
— Извините, пожалуйста, не успел рассмотреть цифры. Сколько лет подвигу?
— Пятьдесят пять. Да разве это имеет значение? Главное, чтобы не забывали.
— Выходит, Николай Ведринцев его совершил не во время войны, а гораздо позже. Так сказать, в мирное время. Я не ошибаюсь?
Неслышно ступая, в купе вошла Степановна, держа в руках стаканы, уютно разместившиеся в начищенных до блеска подстаканниках. Помещение мгновенно захватил аромат душистого чая, заваренного с какими-то неизвестными травами.
Слетевший с верхней полки Димка уже доставал из модного молодёжного рюкзака нехитрые съестные припасы.
— Егорыч, поведай им о Ведринцеве. Я сама собиралась, да у тебя гораздо сподручнее получится. Сам же гутарил, что в один год с ним в депо трудиться начал. Да и дела у меня. Убираться надо. А вы тут трапезничайте. Ежели ещё чайку, так не стесняйтесь, кликните. Путешествие оно, дело чайное, застольное, разговорное!
— Да я, собственно, за этим в город и подался. Хочу денег на хороший памятник выпросить. И вообще. Можно конкурс железнодорожников имени его учредить. Только вот тем, кому по должности положено, недосуг.
Димка попытался достать из кармана бутылку водки, но осёкся, вернул на место и, глядя в глаза нового пассажира тихо попросил: «Расскажите. Пожалуйста».
***
В те сутки Коля вёл состав по маршруту Воронеж – Анна. Ночь, хоть глаз. В общем вы представляете. Но, как у нас говорят, плечо знакомое. Изъеженное. Каждый кустик и деревцо, по сто раз примечены. Вот за тем изгибом кривизна пути возрастёт. И начнутся поля – до самого пригорода.
И вдруг впереди на путях здоровенный тёмный предмет! Аккурат посредине рельса.
— Трактор с плугом! Мать его! – крикнул помощник.
— А люди? – Ведринцев что есть силы жал на тормоз.
— Не видать. Сбежали!
— Серёга, прыгай! Ты ещё здесь? Вон из кабины!
— И что, прыгнул? Спасся? – бесцеремонно перебил рассказчика Дмитрий.
— Подчинился! Сиганул. Посему и выжил. А Коленька до самого столкновения жал и жал на тормоза. Не о себе думал в последний миг! О людях! Коих ему довести живыми доверили! И смягчил-таки удар! Но, сами понимаете, локомотив – он же впереди состава. В общем принял смерть по-военному! На боевом посту.
В вагонах, конечно, у людей ссадины, ушибы. Ерунда. Дело житейское.
— А тракторист? – Молодой человек что есть силы сжимал свой рюкзак.- Он как на путях оказался? Да ещё ночью!
— Шабашил целый день. Огороды людям пахал. А те угощали! Вот и надрался вусмерть! И с залитыми зенками попёрся через железку. Застрял на полотне. И…поплёлся в посёлок. Спать!
— Хоть по заслугам получил? На сколько посадили? Пожизненно? – Дима всё же выставил на стол заветный сосуд с русским алкоголем.
— Срок, конечно, впаяли большой. Да что толку. Вернулся домой – раньше времени. Клялся собутыльникам, что вёл себя «за колючкой» исключительно образцово. А машинист не вернулся. Наградили, как полагается, орденом. Посмертно. Имя присвоили остановочной площадке.
— Вот он обелиск, малюсенький, на месте трагедии.
Бесшумно вошедшая в купе проводница кивнула в окно и поставила на стол очередную партию подстаканников.
***
— Открывай, парень, беленькую! Помянем! За железнодорожника! Не просто выполнившего свой долг, а за человека, до последней минуты оставшегося ЧЕЛОВЕКОМ! Сто граммов, можно!