Search
Generic filters

Платье для Луны (Или руководство по портняжному делу для средневекового мастера). Сказка.

ЛИТЕРАТУРА, ЛИТЕРАТУРНЫЙ КОНКУРС, ПРОЗА, РАБОТЫ АВТОРОВ
18/11/2020
65
4
5

«Платье для Луны»
(Или руководство по портняжному делу для средневекового мастера).
(По мотивам старинной тюркской легенды)

В далекие времена в одном восточном городе жил знаменитый швец. Это был пожилой человек, посвятивший свою жизнь любимому ремеслу. Портняжное дело требовало немалых усилий, оттого, по-видимому, он так и не успел обзавестись ни женой, ни детьми. С утра до вечера старик орудовал иглой и ножницами, а мастерская была завалена отрезами самых разнообразных тканей: нежного, сверкающего на солнце китайского атласа, струящегося дамасского шелка, золотой и серебряной индийской парчи кинхаб*, яркого бухарского иката*, драгоценного византийского аксамита*, тонкой, полупрозрачной кисеи, муслина, таинственно мерцающего венецианского бархата. Лен, бязь, ситец, тонкое сукно, рубчатая тафта, легкий, как пух и теплый гималайский кашемир*, мягкая и невесомая, как воздух, пашмина* высились большими стопками вдоль стен. В этом деле старый мастер знал толк. С потолка гроздьями свисали тончайшей выделки шкурки соболя, норки, куницы, бобра, енота, черно-бурой и рыжей лисиц. Из раскрытых настежь сундуков грудами вываливались наружу мотки разноцветной тесьмы, позумента, канители и россыпи пуговиц из драгоценных камней, кораллов, янтаря, кожи, кости, перламутра, связки золотых и серебряных монет и бляшек для украшения готовых изделий. Все знатные и не очень женщины этого города почитали за честь заказать себе наряд у мастера, чьи золотые руки превращали их в невероятных красавиц. Худышки в его платьях обретали пышные формы, толстушки с изумлением находили у себя талию, коротышки казались высокими и статными. Каждая, примерив обнову, уходила из мастерской с сияющими от счастья глазами.
Широко распространилась слава о волшебном мастере и о пошитых его руками удивительных нарядах. Со всех концов города устремлялись к нему юные девушки, зрелые женщины и даже согбенные старухи, желающие вернуть себе хоть толику былой привлекательности. Никому не отказывал старый швец. Без устали снимал мерки со своих заказчиц, острым и наметанным глазом подмечая достоинства, чтобы подчеркнуть их. А недостатки… ему ничего не стоило скрыть их под хитроумным кроем, складками и всевозможными вставками. Он круглыми сутками, не поднимая головы, творил совершенную красоту.
Через город, в котором жил и трудился мастер, проходили многочисленные караваны с самыми диковинными товарами. С востока на запад и обратно вереницей шли верблюды, груженные шелком, парчой, коврами, гобеленами, военным снаряжением, золотом, серебром, драгоценными камнями. Со всех концов света доставлялись на рынки города экзотические фрукты, изделия из бронзы, кожи, меха, чай, рис, янтарь, кораллы, пряности, керамика, самоцветы, сахар, мед…. Всего было не перечислить. Торговля кипела с раннего утра до позднего вечера.
Ежедневно в караван-сараях останавливались торговцы, везущие товар из Китая, Турции, Индии, Самарканда, далекой Европы, путешественники, всевозможные паломники и искатели приключений. Степенных согдийских купцов мастер опытным глазом отличал по длинным, ниже колена кафтанам, рукава которых сильно сужались к запястью и были обмётаны декоративной тканью той же ширины, что и обшивка бортов. Из-под кафтанов выглядывали подпоясанные нательные рубахи длиной до колен с прямым воротом и с боковыми разрезами, также обтачанными широкой полосой яркой, красочной ткани. Просторные штанины из двух полотнищ были заправлены в мягкие кожаные сапоги без каблуков. Головы их были покрыты высокими островерхими шапками с кисточкой, свисавшей с макушки. Самыми хитрыми и ловкими торговцами слыли аравийские купцы. Они везли кожи, изюм из оазиса Таиф, высоко ценившиеся далеко за пределами их родины, финики, золотой песок, серебро в слитках, йеменские благовония и лекарственные растения. Их можно было издали узнать по длинной белой рубахе-джалабии*. По спине свисал длинный конец платка – гутра*, обтянутого на макушке жгутом, который удерживал платок на голове и назывался икаль*. В пути, спасаясь от ветра, холода, жары и песка, купцы закрывали гутрой нижнюю часть лица. Наметанный глаз мастера замечал все, вплоть до мельчайших деталей в одеяниях тех, кто прибыл из дальних и ближних краев. Пришельцев из Индии отличали широчайшие шаровары-дхоти*, подхваченные матерчатым поясом, и длинные, почти до колен пиджаки-шервани*. Их огромные тюрбаны, которые назывались дастар* или пхета*, были видны в людской сутолоке базаров издали. Венецианцы вышагивали в шляпах и в свободных квадратных плащах, фалды которых мягкими складками спускались вниз, слегка прикрывая короткие, до колен узкие штаны, завершающиеся чулками на ногах, обутых в кожаные туфли с крупными пряжками. Они громко зазывали покупателей к лавкам и между собой тараторили на своем чудном говоре так быстро, что было почти невозможно из их речи уловить и слова. Со многими знаменитый мастер был хорошо знаком. Каждый из них считал своим долгом предложить ему лучшие из привезенных товаров. Старик был искушенным покупателем и с особой тщательностью выбирал среди всего этого изобилия то, что было необходимо ему в работе.
Однажды теплой летней ночью портной трудился, не разгибая спины. Он пришивал золоченую тесьму к подолу платья для единственной, любимой дочери хана и очень старался не разочаровать ее, поэтому старательно выводил на ткани каждый стежок. Увлекшись работой, портной не заметил, как в распахнутое настежь окно заглянула Луна.
– Доброй ночи, мастер! – поздоровалась она веселым и звонким голосом, напоминающим журчание горного ручья. Оглянувшись, он увидел совсем еще юную, только народившуюся Луну, чьи большие, бархатные глаза сияли так, как сияют на небе в ясную ночь самые яркие звезды, а в улыбке обнажался ровный ряд ослепительно белых, словно жемчуг зубов.
– Здравствуй, девочка! – вежливо ответил мастер, ни единым движением не показав своего удивления.
Луна проскользнула в окно и присела на краешек сундука, с неподдельным восторгом разглядывая разноцветные сокровища, которыми он был наполнен. Комнату залило радостным, серебристым сиянием, отчего роскошные ткани самых благородных оттенков приобрели еще более яркий и глубокий цвет.
– Как красиво! – прошептала она, перебирая нежными и гибкими пальцами великолепные бусы, ленты, тесьму и пуговицы. Ее тонкая, как ивовая лоза талия была дважды перетянута пояском из множества маленьких сияющих звездочек, которые весело перемигивались и так же, как и их хозяйка, с неподдельным восторгом разглядывали мастерскую старика. На маленьких, изящных ножках Луны красовались легкие, лазоревого цвета сапожки-етики*. Высокие каблучки были выточены из прозрачного горного хрусталя, а тонкие щиколотки подхвачены блестящей тесьмой, сплетенной из лунных лучей.
– Так это ты, оказывается, подаешь пример звездам на небе, излучая такое изумительное сияние? – улыбнулся старик, любуясь дивным созданием. Луна, молча опустила глаза и промолчала. Она не знала, что нужно говорить в таких случаях, потому что была слишком молода и неопытна. Вместо ответа, капризно надув пухлые губы, внезапно выпалила:
– Я хочу, чтобы вы сшили мне самое нарядное на свете платье!
– Зачем оно тебе, дочка? – с недоумением спросил мастер, разглядывая ее безупречную фигуру в скромном одеянии из тонкого лунного полотна, которое было ей так к лицу. – Ты и без того прекрасней всех на свете.
– Разве девушка может быть довольной своей внешностью? – распахнув большие, мерцающие глаза, спросила Луна. – Мне хочется стать еще восхитительней. Я слышала, что вы можете сделать красавицей даже дурнушку. Неужели вам трудно постараться для меня? Сшейте такой наряд, чтобы, увидев меня среди звезд на ночном небе, люди замирали от восторга! Ну, пожалуйста… – с легким придыханием взмолилась Луна, сложив руки на груди.
– Ну, хорошо. Так и быть, – сдался мастер, отложив в сторону наряд ханской дочери. – Из какой ткани ты хотела бы получить платье?
– Не знаю, – пожала она хрупкими плечами, – я ведь недавно родилась и еще не умею выбирать. Посоветуйте, ведь вам лучше известно, что могло бы украсить меня.
Немного подумав, портной вынул из стопки отрез небесно-голубого муслина и сказал:
– Все эти ткани, которые ты здесь видишь, способны сделать краше любую женщину, но не тебя.
– Почему же? – Удивленно захлопала длинными, пушистыми ресницами, вот-вот готовая обидеться Луна.
– Потому что не ткань должна тебя украшать, а наоборот, ты собой можешь украсить любую ткань. Но если уж так хочется, детка, вот этот тончайший муслин окутает тебя, словно прозрачное облако. Пожалуй, это будет лучший наряд для такой юной особы, как ты, – сказал мастер, в доказательство сняв с пальца перстень и продев через него отрез ткани. Словно струя хрустально чистой воды, муслин с легкостью проскользнул сквозь кольцо и невесомой волной опустился на руки мастера. Восхищенная Луна вскочила с места и от радости захлопала в ладоши.
– Полагаю, нам надо сшить тебе совершенно простое девичье платье – косетек*. Его мы как следует приталим, чтобы подчеркнуть точеную стать. Низ рукавов, воротничок и подол в два ряда украсим пышными оборками – желбезек*, обильно покроем их бисером и серебряной вышивкой. В таком платье девушки чувствуют себя совершенно свободно. Далеко за стенами этого города, в открытой степи, откуда я сам родом, живут вольные люди. Там, такие же юные девушки, как ты, умеют оседлать коня и мчаться по бескрайним просторам наперегонки с ветром.
Вспомнив прекрасных женщин из своего далекого детства: мать, бабушку, сестер, мастер глубоко вздохнул. Давным-давно волею судьбы он попал в этот город, в котором сумел занять достойное место. Но ночами ему часто снился мир кочевья, в котором прошли его детские годы. До боли сжимающие сердце воспоминания: выжженная солнцем необозримая степь, табуны коней, сотрясающие грохотом бесчисленных копыт землю, пение жаворонков, запах полынного ветра, бесконечный стрекот кузнечиков, под колыбельный звон которых когда-то, будучи ребенком, засыпал он, глядя сквозь шанырак* на усыпанное мириадами звезд высокое и чистое степное небо. Много лет назад его, совсем еще маленького мальчика, плачущего после вражеского нашествия среди пожарища и разора, подобрал один из торговых караванов, проходивших мимо. По прибытии в город его увидел старый, одинокий швец из местных сартов*. Он пожалел малыша и выкупил его у бухарского купца, который вел успешную торговлю, добираясь со своими товарами до самых берегов Едиля*. Старик вырастил ребенка, как собственного сына, и обучил всем премудростям ремесла. Мастер повторил судьбу приемного отца, оставшись таким же одиноким и посвятив всего себя портняжному искусству.
– О, как чудесно! – воскликнула Луна. – Значит, в таком платье я смогу оседлать облако и полететь по небу?
– Конечно, – согласился старик и, призадумавшись, тихо сказал, – такие платья носят целомудренные дочери степей, отважные и сильные духом. Когда будешь проплывать над просторами моей родины, не забудь передать привет.
– Непременно! Кажется, мне это начинает нравиться, – нетерпеливо подпрыгнула на месте Луна, – я ведь постоянно кочую по небу, а значит такой наряд будет очень кстати.
Обойдя со всех сторон, он еще раз внимательно пригляделся к изящным изгибам ее тела и после некоторого молчания добавил:
– Еще нам понадобится коротенький девичий камзол из вот этого бирюзового бархата. Он защитит тебя от пронизывающего степного ветра, прогоняющего по небу целые табуны облаков. Полочки камзола выложу такой же серебряной вышивкой и добавлю немного перламутрового бисера. И все это подчеркнем пояском – белбеу* из бархата и шелка, расшитых жемчугом, – затем немного помолчал и добавил:
– Да, еще вот что, дочка. Я подумал немного и решил, пожалуй, к такому наряду нам надо добавить еще кое-что.
Открыв небольшой кованый сундучок, он достал две тонкие бархатные ленты. Нанизанные по всей длине серебряные монеты и бляшки, перемежающиеся с нитями кораллов и жемчуга, издали переливчатый, мелодичный звон.
– Эти украшения называются шашбау*, – объяснил он Луне, взиравшей на них удивленными глазами, – они вплетаются в косу и подчеркнут красоту твоих черных, как ночь, густых, шелковых волос.
– Можно я их прямо сейчас вплету? – громко воскликнула Луна, подскочив на месте от волнения.
– Нет, детка, – покачал головой мастер, – думаю, такому юному созданию, как ты, не стоит при посторонних распускать волосы. У тебя есть подруги?
– Все звезды на небе мои подружки.
– Вот их и попросишь сделать это, – сказал мастер. – Весь путь по ночному небосводу тебя будет сопровождать бархатный звон шашбау, оберегая от дурного глаза и чьих-либо худых помыслов. Затем снова взял сундучок и извлёк оттуда серебряные серьги-лунницы – ай сырга*. Тонкий, изящный полумесяц обрамлял вырезанную с внутренней стороны звезду, чьи лучи, покрытые алмазной крошкой, расходились в стороны, рассыпая сверкающие брызги света.
– Сам бог велел тебе носить эти серьги. Вот для кого, оказывается, я берег их столько времени. Знаешь ли ты, что блеск серебра люди сравнивают с лунным сиянием и считают его твоей частичкой? Серебро таит в себе магическую силу очищения.
Луна, не скрывая трепета, протянула ладонь, и мастер вложил в нее изящные серьги, мерцавшие чарующим огнем. Дрожащими от нетерпения пальцами она вдела их в уши и, взглянув на мастера, увидела, как он замер на месте в состоянии немого восхищения.
– О, Создатель! – только и сумел выдавить из себя он. – И, конечно же, твои нежные руки должны быть украшены бес-блезик* с колечками-жузик* на каждый палец.
– Наверно, это будет очень-очень красиво! – обрадовалась Луна, взглянув на свои руки, словно впервые их увидела.
– И не сомневайся, – подтвердил старик, помогая ей надеть кольца на указательный, средний и безымянный пальцы. От трех ажурных, сплетенных из серебряной нити колец тянулись цепочки к не менее изящному браслету. И в кольца, и в браслет была вправлена небесно-голубого цвета бирюза.
Надев браслет на тонкое запястье, Луна вытянула руку вперед, любуясь не то своей изящной кистью, не то так ладно севшим украшением.
– Запомни, милая, бирюза по народным поверьям приносит счастье. Каждое светило на небе захочет иметь такие же украшения, – чем вызвал волнение у звездочек на пояске Луны. Так как они не умели говорить, услышав слова мастера, принялись часто-часто моргать глазками.
– А еще я хотела бы прямо сейчас получить это платье, чтобы покрасоваться перед всеми, – нетерпеливо воскликнула Луна, не обращая внимания на свой поясок и ощупывая пальчиками нежную ткань.
– Не так скоро, дочка, – покачал головой мастер. – Сначала я сниму твои размеры, затем сделаем примерку и только через несколько дней платье будет готово. К нему я сошью тебе маленькую такию* из голубого с серебряным отливом глазета*. Украшу его нежным ирисом, жемчугом и бирюзой. А на макушку, в качестве оберега для такой красавицы, посажу пучок совиных перьев*.
– Чудесно! – обрадовалась Луна и встала перед мастером в полный рост, чтобы он снял с нее мерки. Луна была худенькой, стройной и очень высокой, поэтому ему пришлось воспользоваться лестницей, чтобы измерить ей пройму, грудь, спину и плечи. Никогда еще он не снимал мерки со столь тонкой и изящной талии. Портной был так восхищен ее неописуемой, сияющей юностью, что, недолго думая, выудил из сундучка купленное им на днях инкрустированное драгоценными камнями венецианское зеркальце в бронзовой оправе и подарил ей. Говорят, в зеркале отражается не только облик того, кто в него глядится, но и его душа. Портной за многие годы неустанного труда успел изучить характеры самых разных женщин и потому был очень проницательным человеком. Он сразу же понял, что его нежданная гостья была безмятежным и чистым созданием. Кому, как не ей, ежедневно заглядывать в это прекрасное зеркало? Удивленная Луна посмотрела на себя и захлопала ресницами. Немного опешив, показала самой себе язык и сложила губы бантиком. Затем медленно повернулась к мастеру и спросила:
– Кто это?
– Разве ты себя не узнаешь? – улыбнулся он.
– Но… та, что в зеркале, она совсем на меня не похожа. Сегодня я уже видела себя на поверхности озера, я совсем не такая.
– Во-первых, там другое освещение, во-вторых, даже в самую безветренную погоду по воде бежит рябь и искажает всякое отражение. А в зеркале ты видишь себя настоящую, видишь глаза вблизи и через них можешь заглянуть прямиком в свое сердце.
Луна неподвижно замерла, задумавшись над словами старика. Долго и внимательно разглядывала лицо, нос, губы, глаза. И вдруг, подскочив от радости внезапного открытия, наклонилась и поцеловала мастера в обе щеки.
– Спасибо! – почти шепотом произнесла она, не в силах отнять глаз от зеркала. С трудом отвлекшись от этого приятнейшего занятия, попрощалась и довольная, тихо выскользнула в открытое окно.
А мастер, разложив перед собой голубой муслин, стал думать над кроем. Но, вспомнив о наряде ханской дочери, нехотя отложил отрез в сторону и продолжил пошив платья с яркой тесьмой на подоле и рукавах. Тесьма была богато расшита золотой нитью. Таким и подобает быть одеянию дочери правителя. Взглянув на вытачки, невольно сравнил талию ханшайым* с тонкой талией Луны. Мастер никогда вслух не признался бы в этом, но сравнение, конечно же, было не в пользу единственной дочери хана. Она была очень своенравной и капризной девушкой, поэтому портной не посмел отложить ее заказ на более поздний срок, хотя его так и подмывало бросить все и начать работу над нарядом Луны.
Через неделю мягкое, струящееся платье из нежнейшего голубого муслина, со всех сторон сколотое булавками, было готово к примерке. Рядышком лежали маленький узорчатый камзол из бирюзового бархата и крошечная такия из глазета в цвет к платью, расшитые жемчугом.
Мастер с нетерпением ждал наступления ночи. Когда на небе замигали первые звезды, за распахнутым окном раздался мягкий, грудной женский голос:
– Здравствуйте, мастер! – и в комнату степенно вплыла заметно пополневшая Луна. В ее черных, бездонных глазах уже не было прежнего озорного огонька. Они лучились каким-то вдумчивым и безмятежным светом, а улыбка была не шаловливо-капризной, как раньше, а вежливой и доброжелательно-сдержанной. Ремешок из мигающих звездочек оборачивал ее талию не дважды, а один только раз, и концы его кое-как сходились в маленький узелок. Пухлые ножки обуты в мягкие сапоги на небольшом каблуке, для верности в голенищах плотно зашнурованные лунными лучами. Ее тяжелые, достающие до колен черные косы были собраны на затылке в тугие узлы и забраны под косынку из того же лунного полотна. Но более всего удивило мастера, что, несмотря на свою полноту, Луна стала еще краше, чем была, и излучала намного больше мягкого, рассеянного света. С ее приходом комната наполнилась таким умиротворением и покоем, что мастеру вдруг захотелось, чтобы она как можно дольше оставалась у него в гостях. Взгляды обоих остановились на приготовленном платье, камзоле и маленькой, затейливо вышитой серебром озорной шапочке. Благожелательная улыбка медленно сошла с губ Луны, и она замерла в полном недоумении. Без слов стало ясно, что примерка бесполезна. Платье было безнадежно мало, а веселая девичья шапочка никак не вязалась с мягким, женственным обликом Луны, повзрослевшей в столь короткий срок.
– М-да…, – произнёс озадаченный портной и почесал в затылке. – Вам, ханым*, пожалуй, оно не подойдет. Вы стали много краше себя прежней и заслуживаете новый, еще более изысканный наряд.
– Время летит быстрей, чем взмах крыльев птицы. Вы согласны со мной? – вздохнула Луна и протянула мастеру его прежние подарки: две длинные ленты шашбау и серебряный бес-блезик. – Носить длинные косы мне вроде как уже не к лицу. Да и кольца что-то малы стали. А вот с серьгами я пока расставаться не хотела бы.
– Да, да, конечно, – поспешил согласиться портной, – они и предназначены для такой луноликой красавицы, как вы. А к вашим рукам мы подберем другие украшения. Порывшись в сундучке, мастер вынул два массивных серебряных браслета. У одного из них плоский верх уравновешивался выступающими на общем фоне крупными вставками из камня нежного розовато-персикового цвета в оправе. По контуру они были обрамлены ажурной сканью. Остальную поверхность покрывал орнамент из треугольников с напаянными мельчайшими шариками зерни. Другой браслет был посередине облицован полосой перламутра, окантованного по краям филигранной сквозной резьбой, перемежающейся с рельефной чеканкой.
– Это сердолик, камень благоденствия и радости, – сказал мастер, поглаживая камень, – он помогает женщинам сохранить молодость и быть постоянно в добром расположении духа. А вот вставки из перламутра. Люди верят, что он защищает от злых языков и способствует жизненному благу. Давайте примерим.
– Слегка опешившая Луна протянула к нему руки. Он тут же надел оба браслета на пухлые запястья и нанизал на пальцы обеих рук по два кольца с сердоликом.
А теперь посмотрим, что еще я смогу сделать для вас, – довольный увиденным, портной радостно улыбнулся и достал целую стопку тканей. Здесь были и индийские материи, отличавшиеся необычайным богатством расцветок, причудливым декоративным орнаментом, и шелка, вышитые серебряной и золотой нитью, и отрезы таинственно мерцавшего в сиянии Луны синего, зеленого, красного, малинового бархата. Немного подумав, он выбрал тонкий, переливающийся дамасский шелк с мелким цветочным рисунком на бледно-розовом фоне, темно-синий, как ночное небо бархат и отрез белого атласа.
– Наряд должен быть богатым и соответствовать вашему нынешнему статусу. Мы сошьем просторное, но отрезное по талии платье. Оно будет выгодно подчеркивать женственные линии вашей фигуры. Поверх платья наденем бархатный бешмет*. Обрамим его серебряным позументом и густо покроем изящной вышивкой. А вместо шапочки сошью вам из белоснежного атласа жаулык*. Он не только прикроет волосы, плечи и спину, как это и положено в вашем возрасте, но и придаст благородства, стати и мудрости.
– Мастеру, пожалуй, видней, полагаюсь на ваш опыт, – тихо сказала Луна и, улыбнувшись, присела на краешек сундука. Слегка склонив голову набок, призадумалась, разглядывая выбранные мастером ткани.
– Что ж, тогда начнем, не откладывая, – оживился старый швец и, приставив лестницу, снял с Луны новые мерки. Затем с нетерпением принялся кроить наряд для своей особенной гостьи. Он был восхищен ее красотой и женственностью, поэтому ножницы так и мелькали в его руках, а обрезки ткани сыпались дождем на пол. Затем он принялся сметать детали кроя. На глазах у Луны отрезы превратились в необычайно красивый наряд, собранный по краям на множество булавок.
– Пора примерить, – заметил довольный мастер, – только будьте осторожны, не уколитесь, когда будете все это надевать, – и, передав заготовки Луне, деликатно удалился в другую комнату. Спустя некоторое время, предварительно постучавшись, портной заглянул в дверь и обомлел. Перед ним стояла прекрасная женщина, способная ослепить своей красотой любого. Нежная шелковая ткань струилась вниз, мягко облегая ее высокую грудь и слегка пополневшую талию. Длинные рукава, собранные у запястья в тонкую манжету, подчеркивали плавный изгиб ее плеч. Белоснежный жаулык обрамлял пухлое, цветущее лицо Луны, сделав ее и без того царственную осанку еще величественней. Бархатный темно-синий бешмет, расцветкой напоминающий глубокую летнюю ночь, завершал собой наряд, придавая облику Луны роскошный и торжественный вид.
– Вы превосходны! – почти выдохнул из себя старик, не сводя с Луны восхищенных глаз. Ее спокойное и нежное сияние придавало наряду неземное великолепие. Не помня себя от радости, мастер несколько раз оббежал ее по кругу, затем приставил лестницу, забрался на самый верх и подправил платье в нескольких местах, держа во рту, как это делают по обыкновению все швецы, целый ворох булавок.
– Постараюсь как можно быстрей завершить работу, – сказал он, – правда, я задумал затейливую вышивку на бешмете, а это займет некоторое время, но ничего, справлюсь. Приходите через недельку, наряд будет готов.
Дождавшись, когда мастер выйдет из комнаты, Луна переоделась в прежнее платье, обвязалась звездным пояском и, вынув из кармана зеркало, некоторое время внимательно разглядывала свое сияющее лицо, на котором не было ни одной морщинки. Загадочный и вдумчивый взор выдавал в ней женщину в самом расцвете ее дивной красоты. Довольная увиденным, она положила зеркало обратно в карман. В это время в комнату вошел мастер. Луна попрощалась с ним и неспешно выплыла в распахнутое окно.
Не каждый день у него бывали такие необыкновенные гостьи. «Да, пожалуй, я единственный на всей земле мастер, который получил заказ от самой Луны!» – подумал про себя взволнованный портной. Его очень смутило, что с голубым муслиновым платьем он не попал в размеры. А ведь оно было совершенно простого кроя. Поэтому решил постараться со вторым нарядом. Ему придется изрядно потрудиться, так как фасон был на этот раз гораздо сложней. Кому, как не ему, искушенному умельцу знать, что, чем старше женщина, тем замысловатей должен быть ее убор? Он заранее завершил все предыдущие заказы, новые временно не стал брать, чтобы все свое время посвятить Луне. А с утра пораньше решил пойти на базар, прикупить недостающие для наряда детали и заодно пополнить свои запасы.
В свободные от работы дни он любил подолгу бродить по бесчисленным ремесленным рядам, а ремесел его город знал множество. Высоко ценилось умение кузнецов-оружейников, переписчиков бумаг, гончаров, ткачей, шорников и сапожников, мастеров по изготовлению юрт. Кого здесь только не было: красильщики и стеклодувы, глашатаи и брадобреи, водоносы и зеленщики. В людском море сновали всевозможные путешественники и торговцы, миссионеры и паломники, монахи, искатели приключений, глотатели шпаг и огня, предлагали свои услуги шальные заклинатели духов, толкователи снов и предсказатели судеб, бесшумные, как тени, продавцы опийного зелья, вездесущие сводницы.
Рассвет только занимался. Мастер вышел из дому и направился к многоголосому базару, к которому ручейками стекались бесчисленные узкие и извилистые улочки города. Казалось, люди со всех концов света сошлись на рыночной площади, чтобы что-то продать, купить или обменять. Улицы пестрели разноцветьем одежд. Над многолюдной толпой колыхались тюрбаны, фески, тюбетейки, всевозможные шляпы, папахи и колпаки. Продавцы огня спешили разнести своим постоянным покупателям каленые угли, и совсем скоро над базарной площадью, над садами шахристана*, над бесконечными рядами караван-сараев, над кривыми, тесными улочками ремесленного рабада* поплыл густой хлебный дух. Это пекари разожгли в тандырах* огонь и принялись печь свежие лепешки, усыпанные кунжутом и тмином, самсу, начиненную мясом и жареным луком. И вот уже на больших глиняных подносах, расписанных затейливым узором, ароматными, дымящимися горками высится их товар. Рядом кипят медные луженые самовары внушительных размеров, пыхтят расписные пузатые чайники из риштанской керамики. В больших и малых казанах варится мясо, спеет плов. Из раскрытых настежь ковровых коржынов* торговцы вынимают цветные бруски сладкой, рассыпчатой халвы разных сортов: кунжутной, арахисовой, на меду, на бараньем сале с миндалем. Рядами стоят кувшины с айраном и катыком*, другими напитками, большие саба*, в горловину каждой из которых вставлена деревянная мутовка с крестовиной на конце для взбалтывания кумыса и шубата.
Остановившись у съестных рядов, мастер подкрепился куском отварной баранины, выпил пару пиал кумыса и двинулся дальше. Он любил эту еду, напоминающую ему его далекое детство в затерянном на бескрайних степных просторах ауле.
Подойдя к лавкам с индийскими товарами, он увидел манящие взор богатым сиянием и сложным золотым орнаментом бенаресские парчу и шелка. Торговец, приметив знакомого мастера, взялся выкладывать на прилавок лучший свой товар, расхваливая его на все лады. Люди говорят, что бренные останки самого Будды были завернуты в ткань из Бенареса. По рассказам купцов в далекой Индии невесты часто наряжаются в сари из красного и розового бенаресского шелка, обильно расшитого золотом. Но самая роскошная индийская ткань – это кинхаб*, в шелковую основу которой вплетены золотые и серебряные нити, образующие нежный цветочный узор. Самые знатные женщины города выбирают ее, чтобы пошить наряды для особо торжественных случаев.
Купец разложил перед ним на прилавке отрезы нежнейшего гуджаратского иката* с замысловатыми рисунками: тиграми и слонами, танцующими девушками и самым любимым рисунком мастера – причудливо извивающимся листом бетеля на мерцающем жемчужным отливом шелковом фоне. Проведя ладонью по гладкой поверхности ткани, купец стал объяснять, что умелые руки ткачей подвязывают нити отдельными пучками, каждый из которых окрашивается в разные цвета. И только затем пряжа устанавливается в ткацкий станок, где нити волшебным образом превращаются в геометрические узоры, витые раковины, стебли и цветы причудливых растений, в орнаменты из фигурок людей, животных, птиц или рыб.
Из Индии верблюды везут сюда ярчайшие шелка. Мастер невольно залюбовался шелком ярко-синего цвета, готового поспорить с голубизной лазурного моря в ясный день. Только в водах Ганга растет плавунец, из цветков которого получают истинной синевы краситель – индиго. Носить шелка цвета индиго почитают за честь особы высокого положения. Из морских моллюсков извлекают красители для тканей пурпурного и карминного расцветок. Из голубого лазурита получают чистейший ультрамарин. Никто в мире, кроме индусов, не знает столько способов приготовления красок из охры, сурика, киновари. У прилавков толпится немало женщин, желающих выбрать себе что-нибудь из этого разноцветья тканей. Вместо сдачи им предлагают связки кораллов. А вот бивни слонов здесь на вес золота, потому что из слоновой кости получаются резные изделия изумительной красоты. Ее используют для изготовления украшений, предметов роскоши. Это камеи, которые вставляют в серьги, кулоны, подвески, кольца, перстни и броши. Такие украшения имеют высокую стоимость. Также из кости делают рукояти для холодного оружия, гребни, вырезают шкатулки, статуэтки, обложки священных книг, игральные кости, фишки для игры в маджонг. Обереги и амулеты из слоновой кости – это древнейшие магические предметы, которые люди используют для улучшения жизни и привлечения удачи. От разнообразия товаров глаза разбегаются. И чего только нет в дорожных мешках купцов! В них можно найти не только слоновьи бивни, но и рога носорога, панцири черепах и еще много всякого диковинного добра.
Тут же, посреди дикого гвалта, за специальной перегородкой топчутся настоящие, живые слоны. Непрестанно вертятся, кривляются и издают пронзительный крик обезьяны. В клетках сидят экзотические птицы с ярким оперением и длинными радужными хвостами. На расстеленном прямо на земле коврике, под звуки флейты тощего, дочерна загорелого под знойным солнцем факира извивается в причудливом танце змея, собрав вокруг толпу зевак.
Обойдя эту сутолоку и прикупив отрезы тонкого сукна, гуджаратского* двойного иката и нежной серебряной тесьмы с рельефной индийской вышивкой зардози*, старый швец направился к рядам с китайскими товарами.
Здесь все было иначе. Никакого шума и беспорядка, никакого рева животных. На длинных и широких прилавках выложены в ряд самые разные виды знаменитого китайского шелка, от тонкого газа до парчи. Названия рисунков ласкают слух и воображение: «драконы, резвящиеся среди цветов», «лотос и тростник», «водяные травы с рыбками», «пионы», «дракон и феникс», «дворцы и павильоны», «жемчужины с зернышками риса», «гравированный шелк» и еще десятки и десятки не менее красивых наименований, запомнить которые не так-то просто. Со слов купца многие из них существуют уже не одно столетие, а золотое шитье на шелке, как он уверяет, не поблекнет даже спустя множество веков. Мастерство ткачей Китая – поистине великое чудо света. Китайский шелк особенно изыскан и дорог. Недаром его любят самые знатные заказчицы мастера. Поэтому он отобрал несколько наиболее приглянувшихся ему расцветок струящейся ткани, расплатился за них и продолжил свой путь.
На видном месте выставлен самый звонкий товар – тончайшие фарфоровые чаши, бокалы, блюда снежной белизны с изящным рисунком. Только за Великой стеной владеют секретом его производства. Никто пока не смог постичь тайны превращения глины в изделия, вызывающие восхищение людей в любом конце мира. Для росписи фарфора они используют ярчайшую вольфрамовую синь и лимонную вольфрамовую желть.
В китайских лавочках также полно всевозможного лекарственного зелья. Снадобья из маральего корня, женьшеня, оленьих пантов и мышьяка, чудодейственные средства из львиной желчи и обезьяньей печени, настойки тангутского ревеня и болеутоляющего бадьяна, снотворное из корня мандрагоры, мазь от проказы. Велико искусство тибетских лекарей, но их строго охраняемые секреты неведомы никому.
В искусстве врачевания тибетцам не уступают и местные емши*. Говорят, их снадобья, составленные по рецептам «Книги исцеления» самого Абу Али ибн Сины, побеждают многие болезни. Они лечат женьшенем и корнем лакрицы, растущей по берегам Сайрамсу. В ходу настои из девясила, алтея, горчака и марьина корня, растирания из донника, отвары душицы и ромашки. Легкое, едва уловимое благоухание доносится из лавок местных лекарей. Чтобы привлечь внимание покупателей, они сжигают в маленьких жаровнях пучки сухого адраспана* – священной степной травы. Этот запах у мастера накрепко связан с его далеким детством. Он хорошо помнил, как его мать окуривала им юрту, чтобы очистить и защитить их жилище от порчи и зла. Здесь на базаре часто можно было встретить женщин с ковшиками, в которых тлеет и дымится адраспан. Многие торговцы верят, что этот ритуал с окуриванием принесет им прибыль, поэтому «распространительницам удачи» они охотно подают мелочь или что-нибудь со своего прилавка.
Персидских товаров сюда доходит немного. Обычно это басма, амбра, ювелирные камни и горный озокерит, которым освещают жилища, также из него изготавливают лекарства и ароматические настойки. Особым спросом пользуются самые тонкие и самые лучшие в мире циновки из камыша, произведенные в Систане. Случались и удачные дни, когда караваны доставляли не только ковры с затейливыми узорами из Исфахана, но и кашанский бархат махмаль*, равных которому не было, одноцветную шелковую кимху* и многоцветный кассаб*. Однажды мастеру даже удалось купить несколько отрезов абъяра* – плотной шелковой волнистой ткани с золотыми и серебряными струями. Один из них очень кстати пошел на пошив праздничного халата для жены первого ханского визиря. Он помнил, что даже эта надменная женщина не смогла тогда скрыть своего восхищения роскошной и удивительной тканью. Сегодня в персидских рядах товаров было негусто, поэтому, бросив лишь беглый взгляд, он прошел мимо.
В византийском привозе нынче аксамиты – драгоценные ткани, плетеные в шесть нитей, разноцветный бархат для дорогих одежд, прозрачная фата из некрученых нитей, камка с узорами и муаровыми разводами, серебряная и златотканая парча греческой работы. Для людей скромного достатка есть ткани попроще, к примеру, бязь. Мастер подолгу рассматривает и щупает материи, примеряется к ним и в итоге покупает несколько локтей муаровой темно-красной камки и отправляется к рядам местных торговцев.
Здесь на продажу выставлены овечьи шкуры, обработанные до атласной гладкости. Стопками высятся сафьяновые подушки, одеяла из тафты, подбитые мехом лисы или горностая. Рядом товары от шорников и оружейников – седла, обтянутые прочной куланьей кожей, сбруи с серебряным чеканом, кожаные колчаны, инкрустированные драгоценными камнями луки. При солнечном свете сияют цветные стекла. Дальше по рядам хлопковое семя, домашняя утварь из металла и дерева и, конечно же, смушки каракуля – непревзойденного сокровища, доставляемого на базары из вольных степей. Отсюда с караванами упругая и шелковистая каракульча* расходится по всему миру.
Поодаль шумит скотный рынок, куда на продажу сгоняют множество животных. Кони, верблюды, овцы. Недалеко от загонов орудуют острыми, как клинки булатных мечей ножами опытные касапшЫ*. В мгновение ока, на глазах у покупателей они режут баранов, снимают с них шкуры и разделывают туши на двенадцать частей*, аккуратно складывая в сторонку требуху, которая после очистки и промывки также пойдет на продажу.
Пройдя мимо этого суетного места, мастер заглянул в ювелирную мастерскую к зергерам*. С помощью маленьких переносных тиглей они плавят металл и придают ему нужную форму. Серьги, кольца, перстни, блезики*, ожерелья, медальоны, диадемы, подвески расположились в строгом порядке. Изделия из драгоценных и полудрагоценных камней, оправленные в золото и серебро, бусы из двухслойного стекла с золотой и серебряной прокладкой, ножные и ручные браслеты, аграфы* с рубинами, изумрудом и алмазами, связки звонких монет для украшения кос, перехваченные шелковыми лентами и цветными витыми шнурами. Все это великолепие расположилось на прилавках в специальных деревянных нишах. Особняком лежат самые разнообразные мужские перстни, пользующиеся большим спросом. Их ношение было обязательным, так как они указывали на род занятий владельца. В пестром многолюдье рынка такой перстень строго установленной формы и цвета камня к тому же облегчал возможность отыскать человека нужного ремесла. Мастер уже много лет носил на безымянном пальце правой руки золотой перстень с выгравированным на его поверхности изображением наперстка и иглы.
Обойти базар за день было невозможно, но тому, кто знал, что именно ему нужно, такой необходимости и не было. Одолев привычный маршрут и пополнив запасы, старый мастер возвратился к себе.
Не откладывая, взялся за раскроенное платье из бледно-розового дамасского шелка в мелкий цветочек и принялся сшивать аккуратными стежками шов за швом. Собрав в легкую складку довольно широкую талию, внезапно вспомнил про платье ханшайым, которое он завершил на прошлой неделе и невольно сравнил талию Луны с талией ханской дочери. На этот раз сравнение было уже далеко не в пользу Луны. Но почему-то это никак не могло испортить его впечатления от облика ночной красавицы. Полнота украшала ее, как ни одну другую женщину на свете. Мастер усмехнулся: «Надо же, как оно бывает-то!» – и, покачав головой, склонился над тканью. Ему еще предстояло выметать петли для перламутровых пуговиц на груди и манжетах платья, пришить к горловине маленький круглый воротничок, заложить с двух сторон вытачки и подхватить легкими стежками струящийся подол платья. Затем вышить золотой и серебряной нитями весьма замысловатый узор на удлиненном бешмете и пройтись тонкой серебряной тесьмой с рельефной индийской вышивкой зардозИ по кромке жаулыка, который будет украшать голову его загадочной заказчицы. А еще просто необходимо пришить к поясу бешмета изящную пряжку-капсырма* с тиснением и серебряными монетами на тоненьких цепочках, которые будут издавать нежный, бархатистый звон. И звон этот будет таким тихим, что вряд ли он достигнет ушей жителей земли. Зато его услышат далекие, мерцающие звезды, когда Луна в столь царственном наряде будет проплывать мимо них. Он очень волновался. Ведь в убранстве, сшитом его собственными руками, Луну сможет увидеть каждый, стоит только ему поднять голову вверх. О, это была большая ответственность.
Дни и ночи портной работал, не покладая рук. Он спал ежедневно всего лишь по нескольку часов, но был настолько увлечен делом, что вовсе не замечал усталости. И вот, наконец, роскошный наряд для ночного светила готов и лежит перед мастером, переливаясь и мерцая радугой огней. Бледно-розовый шелк с синими цветочками и темно-синий благородный бархат чудесно сочетались друг с другом. Он невольно залюбовался своим творением и опомнился лишь тогда, когда мастерскую внезапно залил холодный, яркий и несколько слепящий свет. Невольно щурясь, портной удивленно оглянулся и увидел в окне свою старую знакомую – Луну. Но боже! Что с ней стало? Она сияла так, что глазам было больно, и к тому же округлилась настолько, что с трудом протиснулась в распахнутое окно. Пыхтя и отдуваясь, Луна привычно присела на краешек сундука. Нет, конечно же, она была прекрасна, как и прежде, но в ее лице появилось выражение легкого недовольства собой. Вглядевшись, мастер понял, почему. Лик Луны покрывали какие-то темные пятна, которые она, видимо, старалась скрыть ярким сиянием. С некоторым вызовом (а может, мастеру только почудилось) гостья посмотрела на старого швеца и спросила:
– Ну, чем вы обрадуете меня сегодня?
От ее пристального взгляда у старика вдруг разболелась голова (но вполне могло быть и так, что это ему только показалось). Оба одновременно посмотрели на поверхность стола, где был разложен готовый наряд. Швец глянул на дородное, если не сказать тучное, тело Луны и тяжело вздохнул. Опять он не попал в нужные размеры, опять сшил наряд, который ей даже на нос, как говорится, не налезет. Увидев это, Луна буквально побелела от досады, наполнив мастерскую резким, режущим глаза светом. Она вынула из кармана зеркало и внимательно стала разглядывать свое лицо. Обнаружив на нем новоявленные морщины и пятна, которые отчетливо выделялись при столь ярком свете, заметно расстроилась:
– Может, мне уже и не нужен никакой наряд? – спросила она мастера, глядя на него грустными, полными отчаяния глазами.
– Ну что вы такое говорите? – укоризненно заметил старик. – Женщина прекрасна в любом возрасте. Это говорю вам я, человек, который всю жизнь только тем и занимается, что создает красоту. Вы даже представить не можете, насколько вы прекрасны в столь полном сиянии. В вас столько мудрости, мягкой, завораживающей взор женственности, неизъяснимого очарования, столько живой, осмысленной страсти! Мое дело все это подчеркнуть, показать всю глубину и благородство вашей обольстительной, чарующей зрелости.
– Я вам верю, – улыбнулась Луна, отчего взор ее смягчился и в улыбке расправились наметившиеся на лице морщины, – но я такая… такая большая…
– Вы прекрасны! – выпалил мастер. – Да, да, я повторюсь, вы прекрасны! От вас исходит столько света, в вас столько целомудрия и полнокровной жизни! На вас смотрят, не мигая, звезды, и каждая из них хотела бы походить на такую красавицу. А сколько глаз обращено в ночное небо с земли? Люди, глядя на вас, начинают осознавать полноту бытия и находят смысл своего существования.
– Спасибо, дорогой мастер, – только и сказала Луна, немного смутившись. Затем достала из кармана браслеты и кольца с сердоликом, – вы были очень добры, но я решила вернуть эти украшения. Они стали тесноваты, да и не по возрасту мне носить такое.
– Знаете что? Мы подберем вам новые украшения и сошьем другой наряд, – внезапно оживился мастер, которому на ум пришла новая мысль. – Вы – животворный родник, источник жизни на земле, поэтому вам нужен такой наряд, который подчеркнет вашу мудрость и вызовет всеобщее восхищение.
Он вынул из того самого кованого сундучка несколько массивных перстней с уплощенной орнаментированной поверхностью и серебряные браслеты – жумыр блезик* с несомкнутыми концами в форме головы змеи. Они были без всяких камней и украшены тонкой резьбой.
– С возрастом украшения должны быть немного проще и скромней. Думаю, вот эти вам как раз и подойдут. А браслеты с жылан бас* – змеиными головами -послужат оберегом от злых сил, – сказал швец и надел их на пухлые руки Луны. Затем обратил взгляд на стопку тканей, размышляя над тем, какие из них выбрать на этот раз. Луна была настолько полной, что занимала собой почти всю мастерскую.
– Вы позволите? – спросил портной и, деликатно обойдя ее, протиснулся к рядам с материями. Задумавшись, несколько раз провел рукой по тканям. Затем отошел в сторонку и постоял некоторое время, приложив палец к кончику носа. Так, по обыкновению, он поступал в минуты мучительного выбора. Наконец, вытянул из стопки отрез яркого китайского шелка с крупными лиловыми цветами лотоса на бледно- зеленом фоне, купленный им на днях на базаре, кусок плотного изумрудно-зеленого шелка, белый коленкор и отрез засиявшего в лунных лучах тонкого, белоснежного атласа. Затем, еще раз испросив у Луны позволения, приставил к ней лестницу и, забравшись на самый верх, вновь снял мерки с горловины, груди, плеч и спины. Затем спустился на десяток ступеней и измерил талию, если конечно ее можно было так назвать. Никогда прежде ему не приходилось измерять такую широкую и объемную талию. Он даже не нашел с кем сравнить ее, как это делал частенько в силу своей профессиональной привычки. Надо сказать, мастер был искренен, когда осыпал похвалами полную Луну. Он был очень искушенным в женской красоте человеком. Перед его глазами за много лет прошло столько женщин, самых разных: молодых и старых, стройных и полных, высоких и коротышек, и в каждой он умел увидеть заложенную в ней природой красоту. Наверно, иначе он и не стал бы столь знаменитым мастером, который видел свое предназначение в том, чтобы сделать их еще привлекательней и краше. «Некрасивых женщин не бывает, – частенько повторял он, – просто надо помочь каждой разглядеть в себе божественный замысел». Взглянув еще раз на сияющее и полное лицо своей гостьи, он ощутил неподдельный восторг. «Сколько на свете луноликих красавиц с именами Айжан, Айгуль, Айсалкын, Айсулу, Айман, Айгерим, Айдана, Айтуган*… – подумал старый швец. – Люди веками называют так своих дочерей, потому что мерилом красоты для них всегда была Ай* – Луна. Да, да, та самая Луна, которая сидит сейчас передо мной, изливая столь таинственный и чарующий свет. А что может быть прекрасней женщины, озаряющей мир своей мудростью и добротой»?
После таких мыслей старый мастер ощутил небывалое вдохновение и решил немедля приняться за новый наряд для этой восхитительной женщины. Разложив перед ней отобранные ткани, он взялся объяснять свой замысел:
– Из этого тонкого китайского шелка мы сошьем вам просторное, льющееся платье. Оно подчеркнет вашу расцветшую до необыкновенности красоту.
– Знаете ли, мастер, несмотря на полноту, я отчего-то стала слегка мерзнуть, – призналась Луна.
– Я вас отлично понимаю, – согласился портной,- поэтому выкрою из этого плотного зеленого шелка роскошный, длинный ишик*, который облагородит ваш и без того чудесный облик. Изнутри его мы подобьем куньим мехом, а воротник украсим соболем. Такая шуба согреет вас даже в самую прохладную ночь, – и, протянув палку с небольшим крюком на конце, достал свисавшую с потолка связку шкурок тончайшей выделки. Затем развернул белое коленкоровое полотно, провел по нему ладонью и сказал: – Такой почтенной женщине, как вы, кимешек* просто необходим. А вот из этого атласа соорудим на голове кипенно-белый шылауЫш*.
Воодушевившись, он тут же собрался было приняться за крой, но Луна сказала с грустной улыбкой:
– Простите, но я не могу сегодня ждать. Вам придется сделать работу без меня. Мои звездочки, они взрослеют на глазах и за ними нужен глаз да глаз. Пойду я, пожалуй. До скорой встречи, дорогой мастер!
Луна медленно выплыла в окно, озарив ярким сиянием бездонное ночное небо. В ответ ей радостно замигали мириады звезд, и мастер понял, с каким нетерпением эти бесчисленные небесные светила ждали появления Луны.
Целая неделя понадобилась ему, чтобы сшить новый наряд для своей столь необыкновенной заказчицы. Он кроил, отрезал, сшивал, украшал самыми лучшими золотыми и серебряными нитями новый убор Луны, про себя моля лишь о том, чтобы хватило тканей для завершения работы. На этот раз он израсходовал с десяток отрезов шелка. Также немало коленкора и атласа ушло на головной убор Луны. Мастер был счастлив! Ему не только хватило материй, но и наряд вышел прекрасным. Он представил себе, насколько величественной станет Луна в ишике, подбитом искрящимся мехом. И какой царственной сделает ее осанку высокий шылауыш на голове. Завершив работу, с нетерпением стал дожидаться ночи.
В небе замигали первые звездочки, но Луны все не было. Портной даже заволновался и стал в нетерпении ходить по мастерской вперед-назад. Наконец, когда в небе засияла целая россыпь звезд, снаружи раздался слегка надтреснутый, сухой кашель. Выглянув в окно, он увидел убывающую Луну, а когда подплыла ближе, заметил, что она изрядно похудела и лицо ее покрылось густой сеткой морщин. Тонкими, опавшими губами Луна тихо произнесла:
– Снова я подвела тебя, дорогой мой. Ущербная стала, как видишь, – и опять закашляла. – Бог с ним, с этим нарядом, времени у меня почти не осталось. А на небе столько маленьких звездочек народилось… Им, как никогда, требуется моя забота. Поэтому ничего мерить не стану, уж прости меня старую. Только вот мерзну очень. Сшей без всякого кроя и примерок простой тулуп из овчины. Это единственное, что мне сейчас необходимо. Пойду я, малышки заждались. Может загляну, если найду время. Да, вот еще что… возвращаю тебе зеркало. Думаю, мне уже нет в нем надобности, – Луна протянула ему зеркало сухощавой, покрытой мелкими морщинами рукой, и серебряные браслеты на исхудавших запястьях издали тихий, грустный звон. Затем медленно стала подниматься выше и выше, пока не погрузилась в пучину больших и малых звезд, усыпавших полночное небо.
Мастер еще долго смотрел вслед, не в силах оторвать глаз, и думал о том, что надо бы ему с утра опять отправиться на рынок и прикупить самой тонкой выделки овечьи шкуры и желательно белого цвета. Он сошьет Луне теплую и просторную шубу, в которой она никогда не будет мерзнуть, проплывая по ночному небу. Сошьет и будет ждать. Кто знает, может когда-нибудь, отложив на время свои бесконечные заботы, она все-таки заглянет к нему. В его сердце возникла безотчетная и отрадная надежда. Он еще раз с грустью взглянул ввысь, а затем прошептал:
– Вы прекрасны! Вы прекрасны! И я не устану повторять это…
Но Луна уже не слышала его слов. Великая женщина, дарительница жизни, она поднялась выше облаков, затопив небосклон своим хрустально-чистым и благодатным светом.
Февраль 2018 г. Г. Алматы

Примечания:

Кинхаб* – парча, одна из самых роскошных индийских тканей. Настоящий кинхаб представляет собой шелковую основу с вплетенными в нее серебряными или золотыми нитями, образующими нежный цветочный узор.
Икат* – ткани, выполненные в технике «икат» отличаются тем, что рисунок наносится лишь на нити основы, уток же остается одноцветным, отчего ткань получает красивый и сложный по цвету отлив.
Аксамит* – устаревшее название плотной ворсистой, часто узорчатой ткани из шелка и золотой или серебряной крученой нити, напоминающей бархат.
Пашмина* – тонкая, мягкая, теплая ткань, получаемая из пуха (подшерстка) кашмирских горных коз.
Джалабия* – (по-арабски – платье) – мусульманская мужская и женская одежда, платье или рубаха до пят.
Икаль* – толстый жгут, который носят на макушке, чтобы закрепить им мужской головной платок, называемый гутра (куфия)*.
Дхоти* – традиционный вид мужской одежды, распространенный в Южной, Юго-Восточной Азии, в частности в Индии. Представляет собой прямоугольную полосу ткани длиной 2-5 м., обертываемую вокруг ног и бедер с пропусканием одного конца между ног.
Шервани* – длинное мужское полупальто или пиджак с подкладкой, одежда в странах Южной Азии. Традиционно ассоциируется с аристократией Индии.
Дастар* – обязательный головной убор сикхов в форме тюрбана.
Пхета* – название тюрбана на языке маратхи, носят в штате Махараштра.
Етики* – каз. сапожки.
Муслин* – разновидность очень тонкой мелко-тканой х/б материи.
Косетек* – от каз. кос – парный и етек – подол, девичье отрезное по талии платье. Юбку платья обшивали в два ряда широким воланом, отсюда и название- платье с двумя подолами.
Желбезек* – каз. – два-три ряда оборок на внешнем подоле такого платья.
Шанырак* – конструктивный элемент, венчающий купол юрты в виде решетчатой крестовины, вписанной в круг. Предназначен для удерживания боковых элементов купола — уыков и создания проёма для попадания солнечного света и выхода дыма от очага.
Сарты* – оседлая часть населения Средней Азии.
Едиль* – (Итиль) – тюркское название реки Волга.
Белбеу* – каз. пояс, кушак, ремень.
Шашбау* – каз. украшение для кос, издающее звон. Использовалось для предотвращения похищения невест, что было довольно широко распространено среди кочевых народов.
Сырга* – каз. серьги.
Бес-блезик* – два-три кольца, соединенные с браслетом тонкой цепочкой. Украшение имело магическое значение. Раньше его носили почти все молодые казашки.
Жузик* – каз. перстень, кольцо.
Такия* – девичий головной убор, шапочка. Ее шили часто из той же ткани, что и платье и украшали вышивкой и монетами.
Глазет* – золотая или серебряная парча на шелковой основе.
Пучок совиных перьев* – оберег.
Ханшайым* – дочь хана, правителя.
Ханым* – госпожа, вежливое обращение к женщине.
Бешмет* – верхняя одежда тюрков, стеганый полукафтан.
Жаулык* – большой платок, головной убор замужней женщины-казашки из белой материи.
Шахристан* – посад в городах Средней Азии.
Рабад* – ремесленно-торговое предместье средневековых городов Востока.
Тандыр* – глиняная печь-жаровня шарообразной или кувшинообразной формы у народов Азии.
Коржын* – переметная сума.
Саба* – большой бурдюк из выделанной прокопченной конской кожи для приготовления и хранения кумыса.
Айран, катык*, – кисломолочные напитки тюркских народов.
Гуджарат* – самый западный штат Индии, славившийся текстильными изделиями.
Бенарес* – или Варанаси, город на севере Индии.
Систан* – историко-географическая область на юго-востоке Ирана и юго-западе Афганистана.
Зардози* – древнее восточное искусство объемной вышивки.
Емши* – каз. лекарь.
Адраспан* – гармала обыкновенная, травянистое растение полузасушливых степей Восточной Европы и Центральной Азии.
Махмаль* – персидский бархат.
Кимха*– однотонная шелковая ткань с золотым шитьем.
Кассаб* – разноцветная шелковая ткань с шитьем.
Абъяр* – роскошная старинная ткань с обилием золотой или серебряной нити, способ производства которой утерян.
Каракульча* – мех из шкурок недоношенных ягнят каракульских овец. (Каракол – Черное озеро, по названию местности в Узбекистане).
Касапшы* – мясник, рубщик мяса.
Двенадцать частей* – ритуальная разделка кочевниками туши животного на двенадцать частей, связанная по всей видимости с 12-тью месяцами года и с древним тенгрианским календарем, традиция, дожившая до наших дней.
Зергер* – ювелир.
Блезик* –каз. браслет.
Аграф* – декоративная пряжка, застежка.
Капсырма* – металлическая застежка, состоящая из двух частей, стягивала борта камзола в талии.
Жумыр-блезик* – простые, несомкнутые браслеты из серебра, единственным декоративным элементом которых был иногда жылан бас* – голова змеи. Такие браслеты носили женщины в возрасте во всех казахских родах без региональных различий.
Ай* – каз. луна.
Ишик* – каз. меховая шуба, крытая сверху плотным высокосортным шелком.
Кимешек* – каз. жен головной убор замужней женщины средних лет и пожилого возраста.
Шылауыш* – большой белый платок, наматываемый поверх кимешека в виде тюрбана.

Автор публикации

не в сети 3 года

RaihanAldai

4
Комментарии: 0Публикации: 3Регистрация: 16-11-2020

Другие публикации этого автора:

Похожие записи:

Комментарии

4 комментария

  1. Просто чудесная сказка, хоть, конечно, сказочные в ней только ночи, которые ощущаются скорее, как сны Мастера, нежели ирреальная быль. Как его рефлексия по поводу своей жизни и работы. И, конечно, по поводу отсутствия семьи (тут и воспоминания о сестре и матери, как раз, к такой интерпретации подталкивают).
    Очень понравились все эти мелкие детали, перечисления и, конечно, описания всего и вся, особенно тканей, – за это автору вообще большое спасибо, потому что сложно даже представить сколько всего нужно держать в голове, чтобы так описывать хотя бы один рынок. Да, и вообще, атмосфера города на Великом шёлковом пути – невероятно живая и обволакивающая. И даже несмотря на огромную, в сравнение с основной историей, описательную часть – её интересно читать. Интересно узнавать все эти детали уличного быта, узнавать, как были одеты торговцы и, конечно, угадывать время, в которое всё это происходит. Я бы сказал, что это примерно двенадцатый век, но, конечно же, могу ошибаться. Но вообще, вся эта безумная детализация погружает в повествование и придаёт ему, наоборот, пугающей реалистичности и, именно поэтому, посещения Луны сразу пытаешься объяснить ночными фантазиями, но, вместе с этим, искренне хочется верить, что Луна действительно приходила к Мастеру.
    Основной сюжет – прекрасен в своей многогранной философии. То есть, в принципе, сразу угадывается к чему история ведёт, но сам образ Луны влюбляет в себя, во всех своих ипостасях. Он женственный, яркий и очень привлекательный. Искренне верится, что и Мастер её полюбил. Единственный вопрос, который возникает: это что же произойдет в новолуние? Или каждый месяц Луна становится совершенной иной? Или просто перерождается в такую же юную девочку? Но это просто мысли вслух.
    А так, повторюсь, чудесное произведение. Оставляет очень приятные ощущения на душе. В тексте, в общем-то, удалось всё. Он атмосферный, в нём классные, запоминающиеся персонажи (даже дочка хана, как ни странно, запомнилась своим капризным характером) и какое-то невероятное количество крайне тонких деталей. Просто здорово.
    Автору огромное спасибо за текст, вдохновения, удачи и множества новых произведений!

    Данная рецензия – составлена представителями редакции сайта и является частным мнением о произведении. Эта рецензия, как и сама редакция сайта никак не влияют на конкурсную оценку произведения. Желаем Вам успеха и удачи на Вашем творческом пути!

    0

Добавить комментарий для Kriss Iriss Отменить ответ

Ваш адрес email не будет опубликован.

ЭЛЕКТРОННЫЕ КНИГИ

В магазин

ПОСТЕРЫ И КАРТИНЫ

В магазин

ЭЛЕКТРОННЫЕ КНИГИ

В магазин
Авторизация
*
*

Войдите с помощью

Регистрация
*
*
*

Войдите с помощью

Генерация пароля