Тристан и Изольда

Холодный свет старинного преданья,

истории забытой и великой,

истекший свет, и нет воспоминанья,

лишь след тоски нездешней и двуликой –

мужской и женской – нас приводит к теме.

Почти свободный, времени чужому

обязанный умом, словами всеми,

я начинаю; мыслимому дому

подвижные предвижу очертанья –

сегодняшние, не слоновой кости

строение, – вещественность страданья

и состраданья; на таком помосте

не стыдно выть и плакать, сознаваться

в грехах, ошибках, преступленьях страсти,

и даже подлость может отозваться

сочувствием… И в обаянье власти

я вижу пыл немалый, смысл недальний;

любовь и смерть – политики орудья…

Все то, что я пишу, любви печальней,

помимо смерти, вроде правосудья.

***

И нет сегодня мысли мне дороже,

чем о Тристане, об Изольде белой.

День ото дня словесность суше, строже –

и что мне делать в русской, омертвелой? –

а тут простор и подлинность такие,

что, пишущий, я занят настоящим,

опасным делом: эпоса простые

условия – подмога не таящим

слова о мире, вещие, живые.

ТРИСТАН И ИЗОЛЬДА

Первая часть повествования о могучем Тристане,

прекрасной Изольде,

благородном короле Марке

и хитроумном Мелоте

Тристан

И как Давид, пресветлый псалмопевец,

пращой, так я мечом; и враг простерт,

и шесть локтей земли под ним подмято;

и вот она, победа, вкус ее

бессмертный. Кто теперь мое помянет

происхожденье темное? Всю тьму

свет славы сжег…

Мы кровавые дани несли и несли –

на! – семь мужеских душ от несчастной земли,

семь девичьих, мы слабы сразиться с тобой,

но придет к нам в страну чужедальний герой.

По весне молодой щебет стай, нежный свет,

расцветают сады – сколько девушке лет?

сколько парню? И к небу над грешной страной

материнский стон: где заплутал наш герой?

В королевской столице турниры идут,

победители там – здесь бесславно падут:

великану они как колосья порой

жаркой, жатвенной. К битве приходит герой…

Время новому сроку случиться, король

сыплет жертвенной солью по ветру, но соль

в этот раз подлетает – покроет собой

супостата. И жреческий меч взял герой.

Семь лет Мархульт, ирландский великан,

враг, плотоядец, с Корнуолла брал

позорную дань: семь прекрасных дев,

семь юношей. Платили мы, никто

с могучим не умел, не мог сразиться.

Уж сколько их, суровых, знаменитых

баронов, свои мощные полки

на великана гнали.

Так страна

привыкла к смерти, время измеряла

от жертвы и до жертвы.

Был один

хитрец придворный, кознодей палатный,

вот он и присоветовал найти

Тристана.

Родич дальний, родич царский

в лесах жил диких, охранял границы

суровые и северные.

Если

и этот великана не убьет,

то что нам остается? – Всем народом

собраться на большие корабли

и Родину искать себе иную,

за дальним морем. Ждем вестей с войны.

Мелот

Мой государь, твой верный раб Мелот

с победой поздравляет: вражье войско

истреблено. Как царь Навин, воюем,

ни одного чтоб больше в гости к нам…

***

Как ты велел, мой государь, я глаз

с Тристана не спускал; племянник твой –

стратег и воин, воплощенье в нашем

неверном веке силы, благородства,

второй Ахилл, второй Агамемнон…

***

Докладывали верно: враг Мархульт

не человечьих статей. Мертвый труп

я мерил – шесть локтей; сверкала кожа,

как чешуя кольчужная; глаза –

две ямы, и то изжелта-черны,

то искрасна…

Воистину, никто,

Тристана кроме, победить не мог

такого супостата. Слава богу,

что есть Тристан защитник у престола.

***

Мой государь, в войсках единодушье

и преданность.

Мелот

Все прославляют мудрость короля,

доверившего войско и страну

спасителю Тристану… Скоро будет

у воинов-героев поколенье

тристанов-сыновей. А сколько песен

сложили наши барды – перепеть

и жизни мне не хватит – о Тристане.

Первая песня о Тристане

Как не спеть нам о Тристане,

из чужих краев притекшем?

Песня вьется ветра легче,

плещет над притихшим станом.

Завтра будет рубка, схватка –

где победа, чья удача?

Наше счастье, не иначе!

Мы надеемся не шатко!

Господи, царю Давиду

давший меткость, давший славу,

не оставь нас в деле правом,

не отдай врагу в обиду!

Рухнет враг под весом смерти,

рухнет враг – земля качнется.

Наша Родина спасется

от позора хуже смерти.

Вторая песня о Тристане

И досталась нам доля страшная –

отдавать своих на съедение

плотоядцу, ему, ирландскому

великану Мархульту дикому.

Наряжу тебя,

поведу тебя,

в смертный путь тебя,

по тебе скорбя.

И досталась нам доля славная –

поквитаться, взять супостатов век,

встать дружиною, встать несметною

под рукою Тристана славного.

И спасешься ты,

и вернешься ты

из большой беды,

невредима ты!

Мелот

Мой государь, я о делах печальных

не умолчу… Три дня они, три ночи –

Тристан и враг Мархульт – сражались рьяно,

и враг до смерти многое успел:

изранен твой племянник, изнемог,

победу он не видел, ясны очи

в тумане красном…

Я его лечить

принес повязки, едкие лекарства:

известно всем умение мое

остановить кровь…

***

Но погрузили полутруп на борт

оруженосцы, ближняя дружина;

взгремели цепи, паруса упали.

Отправились они по волнам моря

чудесного спасения искать

или могилы, всех могил обширней.

***

Есть остров, говорят, среди зыбей,

есть остров, говорят, где королевна,

владычица земли, любые раны

врачует, и святой Пантелеймон,

и древний бог Пеан к ее услугам,

и чуть не мертвых на бел свет выводит…

Тристан

В глазах темнеет,

нога не умеет

прямо ступить,

в бок валить

начинает меня

рана – налево.

В кровь влили огня!

Кто ты, дева?

***

Бред и бред.

Тяжела была!

У врага тяжела!

Голова – и нет!

Бычья она!

Черная шерсть!

Масть черна!

Как моя месть!

За дальнее море корабль везет –

умирать ли, не умирать?

И воет ветер, он парус рвет –

умирать ли, не умирать?

Какие видения в глубине –

умирать ли, не умирать? –

ковчег ли? гроб? Скользит по волне –

умирать ли, не умирать?

***

На берег дальний его снесем –

умирать ли, не умирать?

И сами сядем на бреге том –

умирать ли, не умирать?

Князь, воитель, надежа, держись!

Земля не вылечит – море спасет,

донесет тебя море, где дева ждет

лечить. По волнам мы вверх, то вниз.

Не умирай! Слишком многим врагам

уступишь землю, сойдя во тьму

морскую. Ты побеждал смерть саму –

что же теперь ты к смерти сам?

Море – долгая стихия!

Ищем что? Один бог знает!

Ветер паруса сырые

белой солью наполняет.

Не по карте, не по звездам –

как судьба влечет, блуждаем.

Будет мореходам отдых –

по приметам вдруг узнаем

берег дальний, берег белый,

скал высоких вид опасный,

мох седой, мох омертвелый,

час прибытья, час несчастный.

Тристан

Они сошли на берег, положили

мой полутруп под деревом. Они

отправились за пресною водой

вглубь острова. Они меня нашли

здорового под деревом… вернувшись…

14. Изольда

А искусству дивному врачеванья

обучила мать, а она от бабки

приняла науку, и каждой опыт

мне пригодился.

Не с болезнью я, а с судьбою вашей,

государь мой рыцарь, боролась насмерть,

яды изымала из крови красной,

из кости белой.

Богову добычу земле вернула,

богову добычу себе добыла;

мой прекрасный рыцарь меня не вспомнит

и не увидит.

Тристан

И где я был? Сраженье ясно помню

и раны свои страшные… Я умер?

Я, как Улисс, сошел в ад? Я вернулся?

Я с пращурами говорил? Я мать

увидел, обнял?

Долгая дорога

была моя, качала по зыбям

свинцовым.

Изымалась боль из тела

так ласково, так нежно. Словно был

из адской тьмы я вытащен рукою

белее света белого…

Лицо!

Лицо я помню. Ангельская суть

в чертах его так явно отразилась,

так полно…

Светлый бред меня воздвиг

обратно к жизни.

К полужизни, ибо

я всей душой стремлюсь вернуться в область

видений. Кто ты, дева?

Извлекло

меня здоровье из твоих объятий.

Черные облетали

ветры больную голову;

не может, чтоб черным ветром

такие виденья светлые

навеивались, развеивались, –

было же что-то верное!

***

Раны не перевязаны, –

как не было их, залечены;

положили меня под деревом

прибрежным на смерть товарищи,

ночь – поминали, плакали,

утром – нашли целехонького,

бодрые песни начали.

Домой мы поплыли, белыми

парусами одели мачты…

Вернулся ко двору, где все его

приветствуют и чествуют. Он чует

утробный ужас ненависти их –

всех царедворцев, рыцарей, попов.

На празднике по нашему герою –

ошиблись, что ли? – поминальной песнью

хор первый тост приветствовал. И все,

все не смутились, выпили!

Тристану

тесным-тесно в палатах, он на волю,

хоть на охоту, рвется: рыси, туры

ждут не дождутся стрел его каленых.

Один в леса уходит, чтоб вернуться

с пустым колчаном и пустой сумой…

Повествование начинается с великой победы,

прекрасней, страшнее которой не будет и быть не может;

повествование начинается с вершины, откуда ходу

только вниз; повествование начинается смертью

главного врага. И откуда же тоска такая?

Так Агамемнон пускался к своим Микенам в обратный путь, –

гребок да гребок, порыв да порыв ветра, –

чем дальше по расстоянию, по времени от Трои, тем ясней

видится, что остаток жизни – время великих бедствий,

чтоб уравновесить подвиг.

Опять Ахилл

превзойдет тебя бранной славой, поскольку твоя затмится.

Тристан Тристаном, а судьба страны

решается не на полях победы.

Мы столько лет платили дань ирландцу,

что это уже стало как бы часть

политики. Теперь соседи наши

не знают, чего ждать. Людей, ресурсы,

что высвобождены победой славной,

куда направим? По границам нынче

шум, спешка, беспокойство… Упреждая

нас, наши планы, где они ударят?

Тристан, Тристан, не говорили вслух,

но то, что было, – небольшую дань –

мы сами предложили… Равновесье

ты стронул, и куда теперь событья

нас увлекут?

Одно я вижу точно:

наш Корнуолл все больше тяготеет

войной решать вопросы, где бы хитрость

успешнее была. Теперь Тристан

для солдатни естественный наследник.

А Марк стареет, полста зим его!

А тебе, государь, негоже оставаться вдовым,

к стране суровым!

Кому ты оставишь царство-государство в недобрый час,

кому предашь сирых нас?

Роду твоему великому, роду твоему славному мы клялись

служить, не щадить жизнь,

а на всякого прохожего-перехожего гуляку свободного

нет согласия народного!

Придет к тебе в добрый час, в нужный час молодая жена –

приободрится надеждами страна,

будет не без наследника род твой, твоя держава,

найдется на будущее управа.

Это – большая политика, это – союзы надолго,

дело решается тихо, расчеты такие ведутся,

что замирает в восторге победная мысль, на столетье

планов накинули сети – еще не рожденных народов

тут учтены государства в границах их будущих, точных.

Это не барды, вещальники, ветра печальники, слово

спели – другие слова, что от черного сердца, от мозга

белого, вписаны в хартии, это монахи дышали

на заскорузлые пальцы, царапали жесткий пергамент,

это менялась история, разуму… нам поддавалась!

Дальние судьбы народов, ближние судьбы дельцов и

трона решаем; мы видим возможности – три варианта:

дальний союз, и торговый союз, и военный; для выгод

разных готова отчизна – теперь королевское дело

выбор. Посольства разъехались. В добрый час все три вернулись!

Мы три портрета принесли,

три полотна живых!

Для Марка дальних три земли

шлют виды дев своих.

Один художник-правдолюб

взял трепетным пером

три тени легкие, но груб

любой его прием

в сравненье с живостью их черт,

с подвижностью границ

меж тьмой и светом – божий ветр

свивает славу лиц!

***

И краски грубы показать

природу, свет живой –

холсту тугому обладать

как силою благой?

И внесли портреты. И в молчанье

двор; король доволен, выбирает,

смотрит, кого больше он желает,

от кого на сердце замиранье.

Вот дева – свет ее очей

над русскою землей

горит пожара горячей,

летит птенец домой.

Вот дева – италийских рощ

дитя, смугла, резва,

она смиряет Рима мощь,

над ним ее права.

Вот дева – франкская горит

военная земля,

победа деве надлежит

и слава короля…

Ходит-бродит, равнодушно смотрит.

Стар ты, стар, король, глухое сердце

ровно бьется, это не зависит

от того, что видишь. Девы, девы…

А такие ли бывали раньше,

в добрый час твой, сильный? Взять хоть вспомнить…

да кого угодно – сколько ж было!

Столько власти – над собой нет власти.

Мелот

Твой верный раб Мелот не утаит,

что видел он, скитаясь по вселенной,

по рубежам земли.

Нрав беспокойный

и неуемность мысли увлекали

подальше от людей.

Еще изгнанье,

еще побег из ссылки – и судьба

Улиссова для горемыки – вот!

Есть остров, государь, есть остров чудный,

зеленый остров, где в траве высокой

нет гадов и босые пилигримы

свободно ходят.

Есть монастыри

великие и славные, ученость

осталась там не тронута распадом,

бурливым ходом времени.

Страна

богата и сильна. Зверья в лесах,

что птиц в свободном небе, рыб в воде…

Земля под урожаем многим стонет.

А люди там высоки и прямы.

Мелот

Принцесса там, прекрасная Изольда, –

о, чудо белокурое! – светла,

как летний день…

Премудрость змей изгнАнных

досталась ей на долю, чтоб свободно

и прошлое, и будущее знала.

***

Она все говорила, что судьба

ее решится в Корнуолле, – и

не тот ли случай, государь мой Марк?

Марк

Решено – быть по сему,

по рассказу твоему.

Что очи мои видели,

то они возненавидели.

Что услышал слух,

тем затрепетал дух.

Сочтено родство –

решено сватовство.

Привезти деву –

иначе страшитесь моего гнева!

А кого пошлешь, государь, за девой,

в путь неверный, долгий? – Пошлю Тристана

и того, кто знает пути кривые,

но сохраняет

верность. – Шли Тристана и шли Мелота –

может, море будет к нам благосклонно,

приберет пучина. А мы посольство

новое справим.

Три дня на сборы.

Первый день – молились Богу в храме.

Второй день – пили в кабаке.

Третий день – по-разному провели.

Взошли на корабль.

Ну, Бог помогай, ветром поддувай!

Ну, борта, скрипите, воды не пустите!

Ну, корабль, неси нас к Прекрасной Даме!

Конец первой части повествования о могучем Тристане,

прекрасной Изольде,

благородном короле Марке

и хитроумном Мелоте

ТРИСТАН И ИЗОЛЬДА

Вторая часть повествования о могучем Тристане,

прекрасной Изольде,

благородном короле Марке

и хитроумном Мелоте

По морю свинцовые волны

дороги для Левиафана

свивают – и утлые челны

плывут среди хлябей, тумана.

Мы кто перед Богом? Живые?

Мы мертвые в этой купели?

Плывем по враждебной стихии,

кто к смерти земной не успели.

Мелот

Путь долгий начинали мы почти

врагами. Презирал меня воитель,

философа, а я в Тристане видел

ум грубый, неотесанный, но бездна

соленая, опасная, чуть-чуть

не поглотившая, но черной скуки

недели, но матросские забавы

над путниками…

Надо развлекаться

не только в карты: все его монеты

я выиграл, и мы разговорились.

Мелот

А о чем, друг рыцарь, твои печали,

думы черней тучи, тревожней моря?

Расскажи, поведай! Какие тайны

над этой бездной

могут быть, когда отстоим от смерти

на четыре пальца – не толще доски, –

камнем ко дну слово пойдет, ненужный

дар водяному.

Тристан

А о том, друг хитрый, мои печали,

что живу, нисколько не понимая,

что в моей судьбе: где – виденья бреда,

где – сущей правды?

Повредился ум… В долгих-то скитаньях

как не повредиться? Скажи, философ,

какова бесплотность у той, кто плоти

раны лечила?

Тристан

Море исплавал тогда в бреду,

воочию чтоб теперь

видеть его себе на беду;

море ревет, как зверь,

и я понимаю его язык,

вещие его сны,

и я начинаю вновь видеть лик

светлой красы-весны.

Зеленый остров – ему цвести

время, веселый май;

Зеленый остров – к нему пути

наши, в счастливый край.

***

Не там ли дева Тристана ждет?

Себя я рукой своей

израню – так, чтобы смерти нет,

чтоб отнесли, чтоб к ней!

Мелот

А ты семью не помнишь?

Тристан

Только дядя,

король. Он говорил: я, дескать, сын

сестры его далекой, умерла

и дитятко оставила. Потом

мне объяснили… Королевской крови

в Тристане половина, половина –

крестьянской, материнской.

Мелот

Если Марк

умрет, иного, нового потомства

на свете не оставив… Э, мой друг,

я понял, что за тайные приказы

лежат в моем конверте.

«Уничтожить

при кораблекрушении; открыть,

когда корабль пристанет в добрый час

к земле ирландской».

Тристан

Нашего посольства

особые условия…

Мелот

Ну да…

Особые. Ирландцам рассказать,

шепнуть тихонько, кто убил Мархульта:

«Вот этот, он, Тристан!» Потом писать

о вероломстве варваров, посольский

не пощадивших чин:

«Они толпой

накинулись. Посланник твой Тристан

шел безоружный, как велит обычай.

И дюжина мечей ирландских…

Шлет

король из Тары выкуп пребогатый

за твоего племянника: три новых

он города ирландских отдает,

семь сундуков добра, свет самоцветный,

лишь приоткрой их, льющих, и двенадцать

мечей булатных, благородной крови

испивших».

Тристан

Быть не может.

Мелот

Открываю?

Мелот

Черные думы челу молодому лишь тень – промелькнули,

и ни следа. Как ночная короткая темень, что утром

сгинула. Снова он верит и Марку, и Родине, верит

в славу свою, как щитом обступившую прочным Тристана!

Негодованье святое и стыд – как поверил пройдохе?!

Что в том письме? Грамотеи одни понимают. Каракуль

смысл может быть в…

Он пытается вспомнить условья

мирные наши с Ирландией… Он понимает неправду.

Может быть, и не король диктовал письмо: есть у нас пара

умников, знающих, как услужить государству, устроить

будущее. Так что делать мне? Ведь всё посольство положат

за своего молодца-стервеца, за героя Мархульта.

Не понимают они, что не меньше, чем сами – Тристана,

сильные в Таре Мархульта-врага-людоеда… И, значит,

тихо им сунуть письмо – прочитают, сожгут его, тайным

пусть остается послание, между своими понятным…

Моряки

Мы доплыли, догребли,

рыбы съесть нас не смогли,

избежали смертных пут,

что в глуби готовил спрут.

Злые ветры не смогли

нас смести с лица земли,

негорючий Эльмов свет

с мачт сошел, урона нет.

Ирландцы

Кто приплыл сюда

из чужих вождей?

Чьи стоят суда

на большой воде?

Узнаёшь ли их –

как еще живых

после стольких битв,

за их смерть молитв?

***

Не с добром они,

вражии послы,

умыслы у них

постоянны, злы;

воин и монах,

тот и этот – страх:

где один силен,

там другой умен.

Мелот

А пришли мы сюда, друг народ ирландский,

за премудрой вашей за королевной,

за Изольдой белой, за белокурой!

Ирландцы

Нет ей дороги!

Мелот

Будут два народа в одной упряжке,

и наследник общий в час верный, добрый

две державы примет себе на долю.

Ирландцы

Воля царевны!

Мелот

Стар король наш Марк, ненадежны годы

будущего, и по-ирландски будет

матерью наследник учен престолов.

Ирландцы

Едет Изольда!

Изольда

Ох, тоска моя жгучая,

тоска неминучая,

чую разрешение,

ее завершение,

кончится моя тоска –

над бездной доска.

Рыцарь ко мне вернулся,

на пути не запнулся,

мне б радоваться возвращению,

судьбы решению –

да не с тем пришел

он, сердцем тяжол.

Мелот

…Марк услышал песни

об Изольде светлой, о белокурой,

когда эти песни пропел ваш верный,

услужить желая, Мелот-бродяга, –

и постылы стали все девы мира

царю-государю, другой не видит

на престоле отчем, на ложе брачном

рядом супруги!

Изольда

Ох, ты услужил мне, Мелот-философ,

верой, правдой, пес, услужил, ославил,

некуда теперь от судьбы деваться,

от судьбы-злодейки; везешь ты, хитрый,

Родине раздор: не Мархульт несчастный

гибелью вам был, а Изольда-дева

белыми власами беду навеет –

белы от смерти!

Дело пошло на лад,

приданое обсудили;

щедрыми стали добрые,

щедрыми с победителем –

много возьмем из Эйре мы!

***

Дева идет печальная,

светлая, белокурая,

дева глаза зеленые

под слезами своими прячет,

дева идет по трапу,

море под ней стихает.

***

Многою мудростью кормщик

богат, от него не скрыты

бездны, пути морские,

звезды на черном небе,

он видит – благоприятствуют

плаванью все приметы.

***

Ходит как зачарованный

по берегу, пустоте его

Тристан – что творится в памяти!

Пьет, кабаки пугает,

его находят матросы,

на борт полутруп заносят.

***

Кидает руны и смотрит

Мелот, а выходит плохо,

как ни пытай ответы

Всевышнего в час недобрый.

Но переживет философ

и новые беды Родины.

Моряки

Мы успеха такого не ждали:

нам пресветлую деву отдали.

Мелот

На корабль! Поднимать паруса!

Слово – благословить небеса!

Моряки

Мы поплыли, счастливо поплыли,

даже штормы нам легкими были.

Мелот

Что быстрее дороги домой!

Понукаемы каждой волной!

Моряки

От ирландской проклятой погони

нас влекут Посейдоновы кони.

Мелот

Ничего моряка не спасет

от того, что он к дому везет.

Мелот

И скажи – не узнаешь

врачевательницу-деву!

Долго, долго в сердце ложь

держится, подольше гнева

праведного, – ты смирен

благочестием, неволей,

ей высокий будет трон –

будь доволен низшей долей.

***

Притворись, что не она

в час недобрый, час печальный

повстречалась среди сна,

среди бездны изначальной,

из которой извлекла

на свет Божий паладина, –

твоя память истекла,

стала тусклой и невинной.

И ждет король благих вестей,

считает дни, быстрей, быстрей;

следит за морем, парусами –

еще есть бездна между нами.

Еще страна не знает зла,

морская даль пуста, светла, –

где парус белый, парус черный? –

еще не виден путь проворный.

Еще предательством ничьим

не омрачен, судьбой храним

наш Корнуолл, еще невинна

Изольда, бедам не причина.

Тристан

Так это ты спасла меня, связала

разорванные плоти, совместила

костей разломы, душу укрепила?

Являлась мне в видениях свободной

и чистой моей радостью?

Изольда

Всё так.

Пути благие привели тебя,

израненный твой полутруп, в мои

умелые, врачующие руки.

Тристан

И мы расстались. Я не знал: богиня?

святая? Или что-то между жизнью

и смертью мне примстившееся, а

был вылечен я эльфами? Я, может,

отмолен всем народом?

Изольда

Никому

не говори, не погуби, молю!

Тристан

Мой хитроумный спутник понял раньше,

чем я, мне подсказал…

Изольда

Моя Бригена,

наперсница, подруга юных дней,

носила воду обмывать тебя

и корпию щипала – помнит, помнит!

Погибли мы, погибли!

Тристан

Мы спасемся,

поможет Бог! Пока не согрешили –

не согрешим и впредь, поможет Бог!

Бригена

Ох, не к добру эта любовь-страсть!

Как бы моей девочке не пропасть.

Что благоразумие юных лет? –

Вспыхнет огонь похоти, и его нет!

Молодец-то, молодец ох хорош –

пропадет душа ее ни за грош.

Сердечко исплачется, сгинет, и

с любовью грех, как и грех без любви.

***

В королевской гавани в добрый час

повстречают разные люди нас.

Кто с добром, а многие не с добром –

правды допытаются, кто умом,

кто по слуху общему. Приневоль

замолчать молву-правду муж-король!

А не ухватить за хвост слово; и

так и так страдать – от любви и от нелюбви.

***

Черные постылые дни пойдут,

как голубку к филину отведут.

Будет ее верность черна, как смерть,

будет над собою любовь терпеть

старческую, грузную, понесет –

станет бедной матери в тягость плод.

Крюк найдет повеситься, прыгнет и

сгибнет от любви своей, от нелюбви.

Мелот

Ходят они с двух сторон корабля – как-то малое место,

а поделили, границы не видно, а будто как бездна

через корабль пролегла, и не видят друг друга два взора

смертных, взыскующих, страшных – как бы действительно бездна.

Эта еще мельтешит, кто взята королевной, – вся свита,

ушлая девка одна, натыкаюсь тут-там – как ожжет взгляд,

чисто колдунья. Надолго ли хватит упрямства влюбленных

против природы? Хожу, наблюдаю и жду разрешенья!

Вот от чего ты зависишь, История! Плевое дело:

похоть и похоть свести – и закрутятся вихри событий

и меня, малую пташку, подхватят туда, куда крылья

слабы вознесть, а поднимут, окину мир взглядом! Все выше!

Мелот

А все вы, говорят, прям мастерицы,

ирландки, неким пойлом человеку

менять строй чувств, и разум-то подвластен

искусству тонкой химии.

Бригена

О чем

толкуешь, не пойму?

Мелот

Есть в моих книгах

рецепт один. Там на морской воде

готовится…

Бригена

А… Знаю, ты о чем.

Приворожить меня задумал, плут?

Мелот

Ты знаешь, для кого такое средство?

Когда Изольда выпьет, в ней замрут

все чувства, – доплывет она спокойно,

как в полусне каком, до Корнуолла…

Остатками напоим короля…

Бригена

Любовь их сопряжет, сердца согласно

стучать начнут.

Мелот

А это ли не счастье

для них, для государства…

Бригена

Ну, умение мое, выручай!

Бог, на меня не серчай:

ко благу общему я творю,

правильное варю.

Варево-то мое – ух да ах –

на семи водах, на семи огнях,

варево мое не черное,

но сила его необорная.

Выпьет она, выпьет он,

и станет каждый влюблен,

любовь я свяжу,

как Гордий вожжу!

Мелот

Пошла работать, всякое крошить

в чан медный. По науке или так,

как бог на душу женскую положит…

Поопасался б выпить.

Бригена

Ну, готово.

Мелот

На вид отвратно.

Бригена

Вкус намного хуже.

Мелот

Так вот ты какова, любовь!

Бригена

Не бойсь!

Не про тебя такое пойло.

Мелот

Ну,

неси, чтоб не протухло, не простыло.

***

Она ушла, жду от нее вестей.

Ну будет, будет дело, ее ловкость

устроит все. Как миленькие выпьют!

Изольда

Ах, пила я, пила,

жажда такой была,

что я б до конца всю чашу.

Бригена

Хватит тебе питья,

в горло литья,

спи, красавица наша.

Тристан

Жажда горло дерет,

инда убьет –

дай мне вот этого красного.

Бригена

Что ж ты наделал, а?

Тут вся судьба твоя,

и никто не спасет несчастного.

Мелот

По палубе шатался, ухватил

из хилых рук служанки чашу – и

одним глотком остаток. И огнем

любовь по двум сердцам. Так иногда

по черному, в набрякших тучах, небу

грохочущая молния с раздвоем

промчится и ударит в два ствола.

Одним огнем высокие пылают,

два леса озаряют своих дальних

и догорят, чтоб ветрами золу

смешало в час недобрый.

Тристан и Изольда

И как будто пелена упала

с глаз и пелена упала с сердца, –

как спокойно, неподвижно стало

солнце, чтоб смогли мы наглядеться

друг на друга, – красное в зените

вечно будет, смотрит само, юно.

Нас связали шелковые нити,

нам пропели ласковые струны.

Дафнис так и Хлоя в час любовный,

в час счастливый чувствовали: вещий

их Амур берет, и долг их кровный,

вечный долг – любить спокойно, вечно.

Изольда

Любимый мой, путы сброшены

религии, чести, верности.

Тристан

Падаем как подкошены.

Станем добычей ревности.

Изольда

Пусть парусами верными

корабль ловит ветры встречные.

Тристан

К Гиперборее северной

плывем, моряки беспечные.

Изольда

Лишь бы не к дому, к Родине –

там и там кары лютые.

Тристан

Любые открыты воды нам,

звенят паруса надутые.

Мелот

Зря они думают путь изменить корабля: кормщик умный

предан и знает свой долг – в королевскую белую гавань

мы приплывем. Только ночь остается для страсти постыдной.

Значит, недоброе дело везем королю, значит, будет

Родине солоно. Вот так Изольда, тихоня девица, –

палуба вся ходуном, хоть бы шторм, чтоб не так очевидно.

Глуп ты, смешон, король Марк, потешался, бывало, вполпьяна

ты над Мелотом-шутом, а теперь вся страна посмеется:

не утаить их великого чувства, Амурова дела.

Думай, Мелот, крепко думай, что будешь писать государю!

Тристан

Здравствуй, мил край,

в пене волн брег,

смертью встре-чай

с моря наш бег.

Изольда

Никуда путь

не смогли мы

отвести чуть

от твоей тьмы.

Тристан

Расставань-я

не смогу снесть.

Убит весь я,

вся моя честь

по боку – дик,

я уйду в глушь,

закричу в крик,

лишь к тебе муж.

Изольда

Я на ло-же

не взойду, нет,

не о му-же –

о тебе, свет

моих о-чей,

я боюсь; будь

рядом, у-бей,

меч мне цель в грудь!

Мелот

Мой государь, не далее как завтра

прибудем. Повели встречать царевну,

расставь войска по площади портовой,

салютом огласи пустое небо,

пусть три десятка рыцарей твоих

гарцуют на конях белейшей масти.

Ты сам сведи, богат, могуч, красив,

по трапу королеву свою. Станет

пить, ликовать страна три дня, три ночи.

А ты, суров и бледен, Корнуоллу

послужишь, чтобы царский род высокий

законной своей ветвью не пресекся.

Мелот

Недаром мы враждебную стихию

исплавали – такую красоту

добыли королю. И млад Тристан

старался для тебя в делах посольских

и бился на турнирах, побеждая

ирландцев. Договор еще везу –

о мире и согласии прочтешь.

Бригена

Мне беды снятся, надо мной

сбываются они,

и обстают меня стеной

плохие дальше дни.

Не так бывало при дворе

ирландском в добрый час,

когда в божественной игре

любовной брали нас.

***

Но ждет суровая земля,

где радостей игры

не знают, славят короля

великие пиры,

и свадьба честная грядет,

и клятвы их не прах!

Король ее на ложе ждет,

и гложет меня страх!

Мелот

И бухнутся ведь в ноги королю.

Король стар, добр, он бы отдал невесту

любимому племяннику.

Бригена

Так пусть и

отдаст.

Мелот

Но тут политика, бароны

вперед, за королевскую смерть, смотрят,

выгадывают.

Бригена

Их казнят обоих?

Мелот

И нас с тобою. Уж тебя-то точно:

не любят чернокнижников бароны,

твоим ведь колдовством беда случилась…

Бригена

Ну ничего – поможешь мне, и мы

мир сохраним, согласие в стране.

Изольду подменив, я с Марком лягу,

она дождется утра невредимой…

Так движется История –

умом подвижным, девичьим,

нечистой женской совестью,

их страхом перед правдою.

Судьба для нас – тьма внешняя,

для женщин – тьма их похоти.

Так движется История –

не выгодой, политикой:

течения подспудные

буравят ходы-выходы –

История подменная

случается и пишется.

Конец второй части повествования о могучем Тристане,

прекрасной Изольде,

благородном короле Марке

и хитроумном Мелоте

ТРИСТАН И ИЗОЛЬДА

Третья часть повествования о могучем Тристане,

прекрасной Изольде,

благородном короле Марке

и хитроумном Мелоте

Мелот

А все прошло отлично, с рук сошло:

и свадьба заглядение, и после

все хорошо. Как ночью кошки серы,

так женщины прекрасны. Увели

Изольду с пира.

Пьет, трясутся руки,

и, нежная, на ложе короля

идет Бригена.

Голос бы не выдал!

Но голос только стонет, а слова

один король спешит произнести:

люблю, люблю, Изольда, ох, Изольда…

Бригена

Затмила глаза страсть,

помогла пропасть

королевской чести.

Подменной невесте

удача была –

всю ночь не спала!

Изольда

Затмила глаза страсть.

Из дому я шасть

в сад ночной.

Кто со мной?

Уже обнимает друг,

мой настоящий супруг.

Бригена

Чуть свет – и с ложа прочь: стыдливость наша

известна после первой брачной ночи.

Железом по руке, чтоб крови много, –

не жалко для спокойствия страны.

Теперь я кто? Почти что королева…

Мелот

Обманешь короля, ну а народ

обманется ли, вещий, нищий, многий?..

Говорят по государству

про разные коварства,

про рыжую чертовку,

орудующую ловко:

чуть ночь над страной,

она ложится верной женой

в королевской спальне;

она же в грот недальний

бежит блуд блудить,

полюбовника веселить;

в одно время ее видали,

от страха обмирали

добрые люди там,

добрые люди сям.

И не видит король дара подменного,

и дивится старик счастью семейному:

белокура, тонка женушка день-деньской,

ночью – грузная бестия!

Ах, бы всякому так двойню Гимен давал –

чтоб одна хороша днем, для завистников,

а другая служить бешеной похоти

норовила, влюбленная!

Старые люди,

мудрые люди

знающие люди

черными приметами тешили воображение,

и все они вот сбываются:

среди бела дня совы летают, ухают,

черные суки лапами скребут, воют,

солнце кидает по ветру красные всполохи,

зеленое море мертво лежит, волною не шевелит.

***

Казалось бы – тишь да гладь,

божия благодать,

богатеем не по годам – по неделям, дням;

казалось бы – никто не угрожает нам,

войны выиграны, свадьбы справлены –

а молитвы о завтрашнем дне

с уст нейдут!

***

Засела в королевском дворце Междоусобица,

камни точит, пожирает сердца людей;

в шепотах ненавистников – она, она,

в хитрых бумагах – она, она,

в любовных историях – она, она,

вся политика страны – она, она, она!

***

Ходит по стране Междоусобица,

ходит, землю гнет; пока тиха, не видна, сильна

пока только будущим своим;

между родными кладет меч,

головы считает для жатв, сечь –

чем ближе родство, тем слаще месть.

У придворной черни идет гаданье:

что там происходит в чертогах царских?

Шиты белой ниткой рассказы черни,

ниткой правдивой.

«Будет нам наследник Тристана хуже,

меньше; по обмену зачат, обману;

будет нам наследник, в грехе рожденный,

проклятый то есть».

Чей дитенок будет, родится первым, –

от короля или от королевы, –

кто не по закону, не по заслугам

Родину примет?

Мелот

Опять, мой государь, пол-лета им

то засуха, а то потоп ливмя –

клянутся, что сполна они не могут

платить, рассрочки просят, снисхожденья.

Не знаю, как решишь; по мне, так врут,

собаки, прибедняются – тряхни

любого посильней и натрясешь

на два налога… больше…

Милосердье

твое известно, вот они и крутят!

***

А что еще, мой государь? Народ

волнуется, такие ходят слухи,

основы подрывают государства…

Мелот

Я не хотел писать, но тут и там, –

как всполохи огня над торфом-почвой, –

таились всё, таились, час пришел –

и вспыхивают тут-там, не зальешь,

нельзя ведь всю страну… Я говорю –

как всполохи огня, такие слухи

ужасные. Я ждал вот этой встречи

наедине: опасно доверять

бумаге.

Марк

Говори, плут.

Мелот

Королева…

Был король – чудак влюбленный,

было у него

три опоры верных трона,

больше ничего.

Был племянник, воин славный,

он умел мечом

сильных бить, Ахиллу равный

в мастерстве своем.

Был советник хитроумный,

чисто Одиссей –

для политики не шумной

нет его нужней.

И была, умна, надменна,

короля жена –

всех прекрасней, как Елена,

верная она.

Марк

Все врешь!

Мелот

Я пересказываю только,

что слышал. Я в неверность королевы

не верю сам, я знаю, что есть способ

нам убедиться в честности ее…

Марк

Да, наверное врут – все ненавистники,

все завидуют мне: я белокурую

приголубил, я взял деву ирландскую,

за нее ж столько спорило…

Пошатнуть мою власть мыслят, их заговор

пресеку, соберу верные доводы

ее чести… Тристан – вождь заговорщиков,

его черные замыслы…

Мелот

Король проведал что-то. Этой ночью

пойдет в дворцовый сад, он знает место,

тот грот, где вы встречаетесь, а рядом,

ты помнишь, есть корявыми ветвями

укрывшая грот яблоня.

Тристан

Я помню.

Мелот

Так вот, король, забыв про сан и вес,

на сук полезет, чтобы видеть ваше

свидание.

Тристан

То, что увидит око,

то зуб неймет.

Мелот

А что король увидит?

Тристан

Да ничего – пустой грот, прорву яблок

нападавших, подгнивших, уже черных.

Мы скучно с нею нынешнюю ночь,

мы порознь проведем.

Мелот

Не так вам надо…

Король, промерзнув нынешнею ночью,

останется при тяжких подозреньях:

а ну как он спугнул, а ну как вы

не каждой ночью? Может, у нее

не та пора, чтоб вам встречаться, а?

Тристан

Так что ты предлагаешь?

Мелот

Королю

спектакль устроить. То-то будет смеха!

Марк

Идем – не хрустнет под ногой

ни тонкий лед, ни сук какой,

идем осеннею порой

сад темный сторожить.

Повадился бродяга-вор,

ему ничто любой запор –

хозяйский нужен тут призор,

чтоб татя уследить.

Был сад мой, дивный летний сад,

вот яблоки в ветвях висят,

вот лавров слышен аромат –

не та пришла пора.

Зачем враг лезет? Сад пустой,

умытый белою водой,

шуршит последнею листвой –

и та падет с утра.

Приходит вор такое взять,

о чем нельзя и вслух сказать.

Боюсь пропажу угадать.

Я ль с вором пополам?

Марк

Подставь плечо.

Мелот

Мой государь, ступай

по верному Мелоту.

Марк

Так не видно?

Мелот

Подвинь ту ветку, руку убери,

вот так нормально.

Марк

Лучшего обзора

нельзя желать, тут все как на ладони.

А ты, дружок, в кустах засядь и, если

меня заметят, громко закричи:

«Ловите вора!» – и беги отсюда

ты с шумом, с треском, чтобы за тобой

Тристан погнался.

Мелот

Сделаю.

Марк

А я

уж не забуду важные услуги,

вознагражу…

Марк

Минуты ожидания

в холодные часы

свиваются – дыхание,

став каплями росы,

играет чистым сЕребром

под ветреной луной;

шутить-то с нашим севером

нельзя такой порой.

***

Замерзли токи красные,

уже не до любви,

и чувства все напрасные,

когда есть лед в крови.

Но – чу! – дорожкой малою,

переступая грязь,

идет бабенка шалая,

от света хоронясь.

Моя ли? Как ни прячется,

прошелся лунный свет

по дареному платьицу,

по космам белей нет.

Мелот

Они сошлись у дерева, под самым

нависшим королем, переглянулись,

заученные речи в ход пошли.

Я слушаю – пока все хорошо,

все точно так, как я им написал.

Изольда

Господь всесильный, жизнь моя уныла,

готовят ковы на меня бароны.

Мой муж, мой Марк – ему пока не милы

их вымыслы, но страх проник мне в жилы.

И нет от окаянных обороны.

Мне холодом пахнуло из могилы,

как будто смерть меня подсторожила;

мне угрожают, мне сулят уроны,

на стороне их сила и законы,

твердят, что королю я изменила, –

меня молва уже приговорила.

Честна моя душа и честно лоно,

Тристан, я чем упреки заслужила?

Я, говорят, тебя приворожила,

а ты – ты домогаешься короны,

мы – две змеи, таящихся у трона.

Мне эта слава черная постыла.

Так уезжай, чтоб сплетня поостыла.

Тристан

Мне моя честь – единая награда.

В презреннейшей юдоли мне не надо

ни золота, ни серебра, ни шелка,

я верен королю, ему ограда

от всякого врага, я ради долга

и в самые сойду теснины ада –

чернить меня завистникам отрада.

Уеду, расквитаюсь с ними только, –

пусть оросят кровями землю сада!

Их свидание, ах,

нынче тихо идет,

у влюбленных так страх

часы счастья крадет.

Разговоры, слова,

но есть что-то в крови,

в чем их сила жива,

сила вещей любви.

***

Как сдержать эту прыть,

словом у-говорить?

Вот касание рук,

вот качается сук,

нарастает в сердцах

похоть, охает боль –

все преграды во прах!

Столкновение воль!

***

Осторожность и стыд

к черту, ради любви.

Кто от страсти дрожит,

того останови…

И влюбленные, ах,

пали подле ствола,

их закончился страх,

лишь душа ожила…

Мелот

Качается сук, непристоен вид,

и кто мне теперь простит,

что видел позор своего короля? –

На тот же мне сук петля.

Но зрелище стоило этих бед –

печалиться мне не след;

а я как вспомню – и смех и грех,

более все же смех.

Мелот

Он слезть боится, он глядеть не может

на действие внизу…

***

Да, так бывает: замысел удачный,

план выверенный рушится. Политик

всегда готов к постыдной неудаче,

рассчитывает наперед уроны.

Тем более не все от нас зависит…

***

Действительно любовного напитка

сильна природа, химия сильна…

Не удержались. И, утомлены

несчастной страстью, задремали оба.

Король спустился с дерева – убил бы

обоих, только, жаль, не взял оружья:

боялся громыхнуть железом старым,

по дереву карабкаясь.

Король

стоит молчит над ними, меч Тристана

он тянется взять – будто что почуяв,

ворочаются, так что между ними

меч в красных ножнах. Меч зажат, так просто

не вытащить меч. И король отходит,

задумывается, снимает перстень

супружеский, кидает в ноги им,

кивает мне – бегу за королем.

Мелот и Бригена

Страсти мятутся сильные,

нами играет Бог,

уж такие двужильные

среди его тревог

мы – и, битки любимые,

кинутые, летим,

снова – как невредимые? –

полетом горды своим.

Беда тем, кто с нами встретится:

налитые свинцом

с грохотом об них треснемся,

вдребезги разнесем.

Марк забегает в комнату, как пьяный

вином багульным гнева. Тихий голос:

«Ты где был? Я всю ночь тебя ждала…»

И засыпает дальше – тихо, мирно.

Король себе не верит, он рукой

проводит – все знакомые изгибы

он узнает… Он приникает к ней,

овладевает, чтобы убедиться

в присутствии ее; сам засыпает…

Проснулся утром – и пуста постель.

Он в комнаты ее – и там Изольда

сидит, поет чего-то, вышивает,

служанки те, кто с нею, все при деле,

и старшая из них, Бригена, ходит,

за их работой смотрит, укоряет

ленивых, нерадивых. Марк зовет

Изольду к себе, он в глаза смотреть

боится ей – она тиха, невинна.

Марк

Я прошлой ночью видел странный сон.

(Он паузу длит – что она ответит?

Она молчит.)

Марк

Привиделся мне сад

дворцовый наш.

(Молчит, и нет испуга

в ее движеньях, взгляде.)

Марк

В том саду

любовников я встретил.

Изольда

Кто такие?

А впрочем, в полнолуние любые

бывают сны, все лживые насквозь.

Бригена

А выдаст ли, не выдаст старый плут,

посмотрим: он хитер, не слишком смел…

Он заигрался: тех дерг, этих дерг,

но слишком близко от марионеток –

увидят, догадаются, достанут…

Бессмысленно все: как я ни свожу

концы его интриги, роковой

узор, – везде прорехи. Для чего

он действует? Он вяжет так хитро

и аккуратно здесь, а тут как будто

другой кто – криворукий, очень глупый…

Но знаю точно: это не конец

истории, интриге, он простер

далёко свои замыслы, глубоко,

и, значит, я – весомая фигура,

подвижная, прыгучая, ладья,

коняга – пригожусь ему, мне надо,

чтоб помнил, чтоб рассчитывал, мои

способности как к делу применить…

Тогда побережет в своих гамбитах.

Мелот

Так ли уж ты мне надобна,

женщина? От тебя

только тоска и пагуба;

тут такова борьба,

что мне страшны союзники,

с кем цель и смерть делить;

мне и глупцы и умники –

все могут навредить!

Бригена

Я не горжусь изменами,

но такова моя

подвижность, откровенными

делами славна я.

А кто честней заведомых,

известных хитрецов,

доверься мне, и беды мы

устроим для юнцов!

Марк

И что ты скажешь?

Мелот

Кто-то повстречался

под яблоней – я голоса услышал

неявственно, растрепанные ветром

угадывал слова, но мало понял…

Марк

Так чьи те голоса?

Мелот

Один мужской,

второй, похоже, женский.

Марк

Женский, да.

А лица? Лица видел?

Мелот

Так ведь темень

осенняя.

Марк

Но кто-то показался

похожим на кого-то, так? Ведь так?

Ты сам мне говорил, что там Изольда

с Тристаном будет.

Мелот

Я пересказал,

что слышал от твоих баронов, Марк.

Я говорил, что верю королеве.

Марк

Так это не Изольда?

Мелот

Не она!

Марк

А кто тогда?

Мелот

Бригена, может быть.

Конец третьей части повествования о могучем Тристане,

прекрасной Изольде,

благородном короле Марке

и хитроумном Мелоте

ТРИСТАН И ИЗОЛЬДА

Четвертая часть повествования о могучем Тристане,

прекрасной Изольде,

благородном короле Марке

и хитроумном Мелоте

Марк

Мысли бегут проворные,

их не остановить,

мысли мои все черные,

дню их не обелить.

Это твое предательство

или твоя любовь?

Разные доказательства

мучаю вновь и вновь.

Только конца не видится

этой моей борьбе,

туда-сюда сердце кинется,

изъест плоть само себе.

Так, этак тело чувствую

твое по ночам, а днем

слежу – тебя вижу чуждую,

будто поврозь живем.

Где она, правда-истина?

Верна ты мне, не верна?

Мысли мои нечистые…

Не чище обрывки сна.

Мелот

Мой государь, я как ни проверял,

а непонятно, где твоя Изольда

была в ту ночь: доносчики молчат,

а сплетники невнятицу несут.

Мелот

Мой государь, последствия у лжи –

как и у самой дерзкой, горькой правды…

Как будто дегтем свежим мазанули

и не отмыться, а за что про что

уже не важно… Наша справедливость

черна, как деготь – и несправедливость…

Мелот

И пусть твоя Изольда невиновна,

но доказательств нет у чистоты,

а значит, что сомнения твои,

уверенность баронов, глум народа

лишь будут возрастать. Ты если хочешь

разделаться с проклятым подозреньем,

так отошли Тристана. Корнуолл

для вас троих стал тесен. Невиновный,

пусть он послужит дальних рубежей

защитой необорной. Или лучше –

в Шотландию пошли, там в местных смутах

завязнет рыцарь.

А насчет Изольды –

есть Божий суд. Когда он состоится

и оправдает – что бароны смогут?

Ведь это святотатство хуже нет –

в таком-то приговоре усомниться…

Виновную ж погубит Божий суд –

не ты, мой государь, а суд погубит…

Тристан

Женщина моя,

голова рыжая.

Крепко прикипел –

даже петел пел,

а я не отпускал,

снова, снова брал.

А теперь не то –

день мой сер, пустой!

Гложет ее страх –

ходит вся в слезах.

Холодом от ней

веет, стужей всей.

Где была любовь,

там остыла кровь,

где были уста,

там ночь пуста,

где были мы,

там лишь облак тьмы.

Изольда

Нам лучше не встречаться… Грот теперь

небезопасен, на людях же только

тоску морочить, Марка злить. Придумай

какой-нибудь неважный, благовидный

предлог и уезжай из Корнуолла.

Длинна жизнь, как-нибудь поможет Бог,

увидимся еще, случится случай.

Тебе верна Изольда, будь же мне

в краях далеких верен…

Марк

Послужи нам, Тристан! Есть интересы

у державы в краях далеких; тонкой,

хитроумной политики резоны

станут твоими.

Послужи там, Тристан, где в пестрых пледах

добры молодцы рыцарство пытают,

там есть звери – чудовища в озерах,

бить их забава.

Послужи срок, Тристан, до самой смерти,

а чьей: нашей ли, собственной – как выйдет,

только раньше ни-ни ногой на землю

Родины милой.

Тристан

Послужу тебе, Марк-король, погибну

в Каледонских горах – и в заунывной

воспоют меня песне, мою верность

Родине милой!

Он собирается поход,

а с кем идет? – Один!

А провожает весь народ,

а не жалеют спин

поклоны бить, поклоны гнуть:

«Тристан, останься здесь –

их так легко, врагов, пугнуть,

посбить с баронов спесь.

Мотни кудрявой головой,

и сразу мы поймем –

народ страны, народец твой –

о деле обо всем».

***

Спокоен, тих Тристан идет,

он слышит или нет

народный стон – его ведет

иной планиды свет.

Мелот

Действительно уехал… Проследили

до самой государственной границы

и дальше наблюдали, как скакал,

не обернулся даже. Писем он

не слал с пути, не получал. Лицо

ни радостно, ни скорбно его было.

Лишь королю поклон прощальный отдал.

***

Народ поволновался, покричал,

помаялся, но если нет Тристана –

того, на ком сошлись все их надежды, –

то ропот не опасен, ропщут пусть.

***

Похоже, что действительно в столице

его ничто не держит: ни любовь,

ни жажда власти. Может быть, и впрямь

он не виновен, дальний наш изгнанник.

Мелот

А люди лишь с Тристаном распростились,

так об Изольде вспомнили. Греха –

сам черен, подл – народ ей не прощает.

И песенки поются об Изольде

похабные, и в сценках площадных

нагая кукла бегает по сцене…

Мой государь, в тех сценках твоя роль…

Но умолкаю – нужен Божий суд.

Уличные куплеты

Ах ты рыжая,

тварь бесстыжая,

воссевшая на троне,

возлегшая в короне.

Гибнет наше государство

от любви и коварства.

Девочка ножками,

как дьявол рожками,

раздвигает,

страну прибирает.

Сгинем в ней,

во тьме тьмы темней!

Марк

Как ни жалей, слез ни лей, что ни знай о грехе ее черном,

как ни живи с ее правдой, а надо отдаться на волю

Бога, народа. Недоброжелательны силы мятутся,

сонм, над страной – успокоить, утишить их надо.

Что-то покажет сраженье? Нужны ли для правды такие

зрелища? Так ли Всевышний нам волю являет? – Не верю!

Страх меня гложет позорный. Так пусть объявляют герольды

бой – Божий суд над несчастной моей королевой. Два выйдут

рыцаря доблестных, славных. Один за вину ее будет

ратовать – станет, в бою победив, палачом ее чести.

Будет второму покровом и латами чистой Изольды

белым-бела добродетель. Я правду пойму от победы.

Бой священный, ради дамы,

начинается. Кто здесь

знает грех за ней – тот самый,

погубивший ее честь?

И стоят бойцы, строй справа.

Кто пойдет для короля

добывать дурную славу,

свою доблесть веселя?

***

Бой священный, ради дамы.

Кто уверен, что ее

белизна не знает срама,

поднимай свое копье.

И стоят бойцы, строй слева.

И тому, кто примет бой,

так отплатит королева,

как платить ей не впервой.

Мелот

И зачем, государь, кровопролитье

затевать? А, не дай Господь, узнает

сам Тристан, поспешит назад, успеет

выйти на поле?..

И ни правды, ни лжи мы не узнаем.

Есть ли смысл, толк с Тристаном состязаться

в деле ратном? Что если пересилит

истину доблесть?

…и не решаясь осудить тебя,

и не имея воли оправдать,

король велел устроить Божий суд:

пусть уничтожит подозренья или

виновную…

Старинные листали фолианты –

есть способы различные.

Тебя

металл проверит, раскаленный брус:

когда его возьмешь, не обожжешься –

ни крика, ни ожогов-волдырей –

ты невиновна.

Если взять не сможешь,

уронишь или кожа тебя выдаст,

то новым испытанием тебе

костер зажжем – пускай сгорит дотла

предавшая Изольда, дочь Иуды…

Нестрашно испытание

тому, кто прав, – жара сия

прохладой легкой кажется.

Возьмешь, удержишь, вытянешь

две ручки, опростаешь – что

увидят люди добрые?

Нет ни следа – потрогают,

какая кожа нежная,

чуть теплая, и наглый кат

возьмет железо красное:

мол, жар поддельный выдержать

не велика беда! Гляди,

как он, спаленный, корчится!

Изольда

Соберется люд

на Божий суд,

соберутся посмотреть

на мою смерть.

Полно, сердце, не трусь,

я извернусь,

и в воде продышусь,

и в огне искупнусь,

и выйду жива,

и предъявлю права

на правду мою,

раз жива стою.

***

А железку-то взять,

покрепче сжать,

чтоб до кости

жар в горсти,

мне ничего

не стоит – ого,

как огонь насквозь

и плоть и кость!

Бригена

Ох, чего придумал король-бедняга –

испытать жены честь огнем-железом!

Я ж верна ему, кого брачной ночью

сделал супругой.

***

И еще есть мазь… Так праматерь наша,

вещая Медея, спасла Ясона

от дыханья-жара волов, убийством

пахарей славных.

Изольда

Правосудье Божье не так сразу

получается: кусок металла

жар свой постепенно избывает,

жар сквозь кожу, жар проходит в руки,

в малую их плоть, жар выше, выше –

кончен суд, свидетели уходят,

жар своих путей не прекращает,

дни пройдут и месяцы – до сердца

жар достигнет, вскрикну, умирая,

я, осуждена судом далеким…

Изольда

Толпа шумела, заполняла площадь,

толпа ждала, чтоб чудо или смерть,

то и другое – зрелище народу.

Смотрели на меня, как будто я

чего-то крикну про вину, невинность.

А я молчала, этим раздражала

собравшихся. А мне не страшно было,

я умерла, когда Тристан уехал,

меня оставил. А потешу плоть

я жаром, что почти как жар любовный…

Народ

Целехонька-цела,

как не была

на помосте, на казни –

невиновна разве?

А говорили о ней

верного верней:

мол, белокурая –

траченая шкура. А

всё люди врут,

добродетель чернят.

И нечего делать тут,

где не казнят!

Мелот

Мой государь, итог суда понятен

и однозначен. Груз в руках держала,

груз правосудья наша королева,

и жар ей не вредил, ее не выдал

грехов.

Но лучше все ж таки Тристана

не возвращать пока. Пускай в далеких

краях он подвизается в делах

великих, славных.

Всё же мы его

изгнали, он бог знает что надумал…

Изольда

Друг мой уехал, едва ли вернется любезный, тоскую

ночи мои напролет. Я б пошла к королю – там Бригена

обосновалась, привыкла. Привык и король к ее телу.

Мелот

Голос Изольды он знает – молчит всегда ваша служанка,

чтобы не выдать себя.

Изольда

И что?

Мелот

Возвращайтесь к супругу,

не допускайте до тела, но больше ему говорите…

Голосу он и поверит.

Изольда

Да, голосу, может, поверит –

женское выдаст мое естество в миг известный.

Мелот

До тела,

я сказал, не допускайте.

Изольда

И что остановит?

Мелот

Страх Божий.

Изольда

Страх-то откуда возьмется?

Мелот

Скажите: в час трудный, час судный

дан был обет целомудрия.

Изольда

Марк не потерпит такого,

чтобы любовь его ярая, чтобы надежды на сына

так обманулись…

Мелот

Обет не навеки, а срочный, и сроку

год Марку ждать. А за год он забудет Бригену,

ласки и стати ее. Промедленью еще есть причина:

кончится действие зелья – полюбит Изольда супруга…

Изольда

С места хозяйского, девка, брысь,

быстро. Беру свое.

Надвое делена моя жизнь

ночная была – ее

восстановлю, как сегодня честь

восстановила я,

а ты не сможешь остаться здесь,

покинешь сии края,

чтоб всякий след от тебя простыл,

чтоб памяти никакой.

Как долго Марк мой обманут был

прежде, чем лечь со мной!

***

Ты честно служила моей беде,

а ныне, в спасенный час,

не надо. Счастья в моей судьбе

нет на двоих на нас!

Иди свободна, чиста, бедна,

не поминай меня

ни лихом и ни добром, никак –

тебя же не вспомнит Марк.

Бригена

Жар никуда не делся, Божий суд

еще не кончен. Ты пока чиста,

ты мужу не изменница, ваш брак

не совершился.

Изольда

Ты ему жена?

Воровка! Ведьма! Ты ведь неспроста

меня любовным зельем опоила,

а чтобы лечь на брачную постель,

чтоб выблядки твои над Корнуоллом

власть получили. Ох, хитра…

Бригена

Одна

лишь преданность моя боится ложе

оставить…

И Тристан велел стеречь.

***

Бригена оттесняет королеву

от двери спальни. Правда, по суду

доказанная, – это не вся правда…

Изольда

Думай, Изольда, думай,

недаром ты королева,

недаром давались люди

во власть твою, две державы,

два скиптра твоих – и эта

не смеет тварь своеволить!

Найдутся для моей воли

подручные, но приказа

не дать прямо – осторожней

мне, чужестранке, надо

действовать. Оплетаю

правду приказа – ложью!

***

Призрак есть – вестник ада,

предвестница королевской

гибели. Белой Дамы

давно не видали люди.

Надо же – в белом платье,

как и моя Бригена!

Есть два пажа наивных,

смелых юнца безусых –

и не допустят призрак

до королевской спальни.

И от меня получат

против нее оружье…

Изольда

Сегодня – время, нужный час,

сегодня призрак нем

соткется над страной, и нас

покроет хладным тем,

что этих страхов естество, –

о, не сама ли смерть.

Пажи

Мы встанем на пути его.

Мы сможем страх стерпеть.

Изольда

И в час ночной она войдет

в покои короля.

И, воздухи не шевеля,

две жизни заберет.

И Марк растянется мертв, прям,

я лягу рядом с ним.

Пажи

Мы не допустим призрак к вам.

Смерть смертью умертвим!

Изольда

Когда решимость есть – спасите нас!

Ведь призрак не всесилен, способ есть

его остановить. Вот два кинжала,

в драконьей злой омоченных крови.

(Протягивает сверток.)

Закалили,

чтоб призрачную плоть уничтожать,

лить мертвенную кровь, развеять вид

дрожащий, белый.

Пажи

Если есть оружье,

то будет бой, то будет и победа.

Изольда

А чтоб не миновал вас жуткий призрак,

чтоб мимо не скользнул, держите, вот

вам перстень короля, мое запястье,

притянется убийца, чуя запах

от золота. Так призраки всегда

у кладов, рядом.

(Перстень одному

на палец надевает, кисть второго

запястьем украшает.)

Бог вам помочь!

Первый паж

Есть кинжалы, два готовы

призрачную плоть

резать – не срастется снова,

ей не побороть

смерть вторую; торжествует

правда над ночной

ложью – свежий ветер сдует

призраки долой.

Второй паж

Кто идет? Я вижу: белый

цвет вдали мелькнул,

еще яркий, еще целый

полами махнул.

На пути у Белой Дамы

встанем, брат, с тобой;

два удара – сильно, прямо

в сердце неживой.

Мелот

Мой государь, я шел к тебе с вестями

из Рима. В неурочный час гонец

от папского престола прибыл. Я

взял двух солдат, чтоб донесли сундук

с дарами Пия. Вдруг мы слышим грохот,

доспехов лязг. У двери в твою спальню

какая-то возня. Солдат послал.

Сам побежал. И еле мы успели.

***

Лязг в темноте, короткой схватки звуки

и два предсмертных стона. Вносят факел,

и видно – чья-то тень мелькнула быстро,

исчезла в коридорах. Или это

спугнули призрак?

Кто это лежит?

Два трупа? Подсветите. Выбегает

служанка королевы: «Что за шум?»

Мелот

Какие-то, наверно, воры. Видел

я где-то эти лица…

Бригена

Не трудись

припоминая – новых двух пажей

сегодня представляли королеве,

двух верных слуг…

Мелот

И слуги королевы –

какой позор! – решились воровать.

Гляди, вот перстень Марка, вот запястья

жемчужные Изольды.

Бригена

Вот ножи,

чтоб успокоить, если кто проснется…

Мелот

Проснулся бы король – подумать страшно.

Мелот

Мой государь, их опознали, но

дальнейший розыск ничего не дал.

Чей заговор тут может быть? Ведь оба

из славных, из известных благочестьем

родов баронских, впрочем обедневших,

и, может, в самом деле их добыча

прельстила.

А бароны говорят –

Тристан послал пажей, но это вряд ли…

Тристан бы сам…

Я продолжаю розыск.

***

Удвоив караулы во дворце,

мы помешаем всем дальнейшим планам

цареубийства.

Бригена

Значит, так, значит, смерть мне приготовила.

Поделом мне за всё, за все старания!

Ничего, ничего! Я изведу тебя,

очерню белокурую.

***

Повезло или нет? Или затейника

планы так далеко брошены, неводы,

что он сам натравил смерть на меня и сам

из сетей меня вызволил…

Бригена

Мой государь, вина моя

страсть велика! Заставила

меня Изольда грозная,

Изольда белокурая

способствовать обманами

ее безумной похоти,

велела заместить ее

на ложе-свет-супружеском.

Она гуляла, бегала

к Тристану – я с тобой была,

лелеяла и нежила,

ласкала тело крепкое;

ее измена черная

моей уравновесилась

белее белой верностью

обоим венценосцам, вам.

Не веришь, государь, моим

словам? Дай нашепчу тебе

я на ушко потайные

приметы и отметины

твои, и расспроси свою

Изольду, незнакомую

с тобою по-супружески.

Не божий прав, а женский суд!

Сразу король понимает, что это не выдумка – правда,

сразу все сходится: ночь, когда видел Изольду, Тристана;

два мертвеца у дверей. Вспоминает любовные ночи –

как можно так обмануться! И запах, и формы! Бригена!

Будут теперь одинокие ночи на жесткой, на брачной постели,

будет тоска о двух женщинах, общей любовью любимых,

будет теперь подступившая старость, а с нею и смерть недалеко,

будут тяжолые мысли о власти, стране – кому-то достанутся, сгинут…

Конец четвертой части повествования о могучем Тристане,

прекрасной Изольде,

благородном короле Марке

и хитроумном Мелоте

ТРИСТАН И ИЗОЛЬДА

Пятая часть повествования о могучем Тристане,

прекрасной Изольде,

благородном короле Марке

и хитроумном Мелоте

Мелот

Мой государь, никто не защищал

твою Изольду. Кроме двух пажей

убитых, кроме в дальние края

ушедшего Тристана – никого

не совратила.

В крик она кричала,

по горнице металась, нож брала,

себя убить хотела…

Отвели

в темницу, крепко заперли. Никто

не ходит к ней, не носит писем ей.

Ни хлеба, чтоб с напильником, ни хлеба,

чтоб просто так, съестного…

Что казна

ей выделила, тем сыта, бедняжка…

Изольда

По темнице хожу,

круг да круг кружу,

цепь за собою вожу.

Скучно сидеть,

неволю терпеть –

уж поскорей бы смерть.

Есть, пока действует зелье,

в крови веселье,

а недалеко и похмелье.

Сяду на полу каменнОм,

в плаче покаяннОм,

будто в аду живьем!

Лучше уж я сама,

чем голодом меня – тюрьма,

чем временем меня – тьма.

Вспоминай, король, как вел к венцу

недолгую свою пленницу,

само-удавленницу!

Выдохну – душа

полетит спеша,

бела, нехороша.

Полетит от страны чужой

до страны родной,

полетит живой!

Мелот

Мой государь, успели, отобрали

мы пояс тонкий.

Марк

Может, зря успели…

Король размышляет над видами казни –

какая чтоб дольше, больней, безобразней.

Петля захлестнет шею белую – и

качается дева в объятьях петли,

спешит к ней воронья крикливая стая,

и в хлопоте крыльев висит как живая…

Огонь разгорится и грешную плоть

пожрет, ярый, чистый, а пепла щепоть

развеется по ветру и над страною

протянется смрадной, сплошной пеленою.

Могучие кони, четверка гнедых,

привязаны к телу – отправит кнут их

в четыре пути к четырем краям света,

где бегу предел, оборотная мета.

Топор рухнет скоро – и честная казнь

для прочих изменниц, красавиц соблазн!

Поднимут с помоста убитое тело,

чтоб мертвая всё голова оглядела!

Мелот

Мой государь, нельзя ее убить!

Условия такие подписали

с Ирландией, что если умирает

Изольда, не оставив по себе

потомства, то приданое ее –

все деньги, земли, корабли – должны быть

возвращены ее родным… Не сможем

потраченное, розданное и

утопленное мы отдать ирландцам.

Марк

Думай, плут, думай,

на то тебя и щадили,

подолгу не казнили,

чтобы такое дело.

Избыть ее думай,

со свету чтобы сжить,

хоть заживо схоронить,

чтоб ни жива-мертва была.

Мелот

Заточили Изольду во темницу,

под замок посадили. Надо думать,

что с ней делать.

Бригена

Тут есть одна мыслишка –

женщина только

этак может придумать! Хуже смерти,

невозвратнее смерти… А для мести

нет причины! Ирландские богатства

не возвращаем!

(Шепчет, шепчет, чего-то ему шепчет.)

Мелот

Дело, дело! Не Марк ее карает

за измену. Но Бог, судьба и случай,

объединившись!

Женского коварства

мера страсть велика!

Хорошо, что не на государство

поднята рука,

а всё мелкие дрязги,

телесный пыл,

иначе разве

их бы кто усмирил?

Мелот

Мой государь, Изольде лучше быть

ни мертвой ни живой.

Марк

И это как?

Мелот

Мой государь, есть медленная смерть:

проказа, белы лепры. Как вели

Изольду вниз, в темницу, я заметил

на ней такие… Надо, государь,

освободить, и пусть идет к своим,

берет пусть колокольчик…

Есть ватага

несчастная, живет в лесу недальнем –

лес Моруа скрывает от людей

страдания их мерзкие, туда

отдай Изольду.

Издали посмотрят

ирландские посланники, Тристан

и тот не подойдет к бедняжке близко…

Вспоминает король

белую боль,

хочет смотреть

ленивую смерть,

затевает скликать

позорную рать!

Приходят к королю на двор

те, кому и без него приговор!

Прокаженные

Кто безрукий, кто безногий,

кто истерзан в язвах многих,

кто безумен – это все! –

род людской во всей красе.

***

Каждый из нас – злодей,

каждый – Иуды злей,

за каждым – великий счет

тех, кого за собой влечет:

кого – целованьем, кого – дыханьем,

кого – омочив слезой-рыданьем.

Марк

Так вот вы каковы! И ваша боль

сказалась так, увечьями такими,

что больно и смотреть. Смотреть не надо,

иначе что?.. Как Лотова жена

на смерть смотрела… Отвожу глаза.

***

Никто мы не свободны от судьбы,

от кар ее постыдных и великих…

Изольда покидает наш дворец,

к вам в лес идет – болезнь ее примите,

как мы в час добрый приняли здоровье

и красоту ее. Пусть будет вашей

Изольда королевой, ей служите,

как нам служили, пока вас проказа

не вывела из подданства.

Изольда!

Прощай.

Бог покарал тебя, не я!

Вождь прокаженных

Болезнь нас исключает из народа,

из правды Божьей – вот она, свобода,

где кончился закон, где приговор

один на всех…

Но люди, род лукавый

(мы помним: сами были), люди всюду

находят себе выгоду, и мы

становимся Изольде палачами,

становимся соузниками с нею…

Изольда

«Иди!» – толкают – и я иду,

близко и тяжело

идти – я оклика только жду:

«Назад!» – все молчат – свело

душу от страха – еще один

шаг, и уже назад

нельзя будет – первых моих седин

по ветру вьется прядь;

и зренье меркнет – ему видать

только мою болезнь –

белую кожу – мне осязать

ею и прах и плесень;

и сила уходит из тела вон –

шаг шагну – вся дрожу –

не речь моя, а несильный стон

раздастся, когда скажу:

«Ты поздно за мною, неверный друг,

я уже не твоя –

вон ИХ!» – И чувствую твой испуг,

дыханье небытия.

Прокаженные

Что здоровая, что ты непорочная –

ничего: день да ночь распространяется

по дыханию, по справедливости

Божья кара, на всех одна.

Тристан

Долго скитался,

тоску одиночества,

изгнанный, мыкал, –

настигли слухи,

один другого

безумней, злее:

моя Изольда

в бедах изгибла.

Не так могучий

прыгает пардус,

и быстропарный

олень по кочкам

не так несется,

рогатый скачет, –

как я дорогу

взметал, бегущий.

Успел увидеть

свою Изольду;

не знавший страха,

смотрю медлящий;

не сталью честной

она казнится,

не сталью честной

удар отвести от нее.

Любовь сильнее

стократно смерти –

на сердце лепры,

а не на коже;

брал от Изольды

огнь лютой страсти –

не откажусь и

от дара последнего!

И вдруг как некий вихрь из неба черный –

Тристан. Как могут эти полутрупы

добычу охранить? Как можно трусить,

как избегать короткой славной схватки

таким вот? Врассыпную вся ватага.

Оружие у них – дыханье, тело:

дохни, коснись – и в прах повержен враг,

им щит – брезгливость наша!

Взял Тристан

свою добычу – нежную Изольду!

Тристан и Изольда

Бежим – погоня лютая

за нами надрывается,

бежим, следами путая,

за нами заплетаются.

Догнать боятся воины,

заразы или доблести

боятся – платы сдвоенной,

длят медленные скорости.

Мелот

Мой государь, погоня упустила

Тристана и Изольду. Страх и страх

сковал движенье верных… Что проказа,

что меч Тристана – верные две смерти!

Мой государь, мы весь обыщем лес

и беглецов найдем, когда ты хочешь,

но мой совет – оставить их совсем.

Довольно их история собою

умы сограждан наших занимала,

и не придумать лучшего конца,

чем это бегство.

А увидит их

кто, встретит, так с пути поворотит,

боясь заразы.

Посильней брезгливость,

чем любопытство…

И они забудут

Тристана и Изольду, твой народ…

Тристан

Здесь нас никто не найдет – лес темный, лес Моруа страшный

конному, пешему – здесь и умрем; дождь покойные кости

вымоет, высушит ветер, снег убелит – мы до смерти

будем, Изольда, с тобою; в любви нашей жизнь упокоим!

Изольда

Здесь будем жить-поживать, напитает лес, теплым укроет;

зверь дикий мимо пройдет – не завоет он, места не выдаст;

шизый орел пролетит – не увидит сквозь листья; в покое

будем, Тристан, уж такая дана нам свобода до смерти!

Бригена

А мне страшно. Тристана я, Изольды

каждый божий день чувствую движенье,

пробужденье – ведь живы оба, живы,

помнят наши с тобой дела.

Мелот

Не помнят,

а вернее – не знают: твое пойло

им умы затуманило.

Бригена

Осталось

ждать не долго. Придут в себя, очнутся,

сложат знанья свои – и что в итоге?

А вся наша вина как на ладони.

Мелот

Чары только падут, так разбегутся,

и ни словом-полсловом обменяться

не успеют.

Бригена

Куда ж им торопиться?

Мелот

Опротивеют так они друг другу,

так их совесть заест…

Бригена

С чего бы?

Мелот

Кто-то

да найдется в лесу – бос проповедник,

полоумный фанатик да поборник

правды, нравственности.

Бригена

Дай Бог такого.

Лес на то и лес,

чтобы в нем жил отшельник;

отшельник на то и есть,

чтобы в лесу жить-поживать.

Ходит старик по тропам,

и зверью недоступным,

видит старик пришельцев –

нет в старом сердце страха.

Он лесу хозяин –

стрела пролетает мимо,

каленая стрела Тристанова

не тронула медью старого.

Изольда всплеснула руками,

Изольда невольно вскрикнула,

как будто что укололо,

совесть какая в сердце.

Усадили старика к огню,

напоили и расспросили,

не утаил он правды

горькой и что горчее…

Тристан и Изольда

Мы слушаем слово пророка,

мы слушаем ложь его нам.

Постыдно, убого, жестоко

не будет, по вещим словам

бессмысленным; ветер гуляет,

в косматой гудит голове,

осеннюю песню играет,

кружится в пожухлой листве.

Мелот (в одежде отшельника)

Тристан, Изольда милые,

преступники невольные,

недолго ждать вам, мучиться,

недолго еще тлению

в крови быть – сроки кончатся,

с любовным потом зелие

источится последнее.

Падут с тяжолым грохотом,

оплаканные, ржавые,

две цепи, и свободные

сердца забьются, -прыгают.

Кто будет, раб отпущенный,

и дальше страсти рабствовать!

Мертв черный грех, невольный грех.

В недальний час, в свободный час

бегите друг от друга прочь!

Уходит от них странник, им смешны

его слова: какой-то грех?! Теснее

объятья. Им любовь и дни и ночи

так коротает, что не успевают

до срока умереть, а вот он, срок:

слабеет зелье, смотрят друг на друга

уже не с прежней лаской. Дальше что? –

Попреки…

Тристан и Изольда

Не смотреть бы на тебя!

Тристан

Как убывает красота твоя!

Изольда

Твое как убывает благородство!

Изольда

Источились две силы –

колдовства и любви,

мы друг другу не милы,

хладно, тёмно в крови.

Тристан

Пробуждаются воли

две, крест-накрест они –

разведут наши доли,

чуждые искони.

Изольда

Ты погубитель: надо ж было выпить

чужую долю варева!

Тристан

Я стал

предателем. Я короля, страну

оставил, я…

Изольда

Блудница-королева,

ославлена я.

Тристан

Кровью только смою

позор свой!

Изольда

Перекину через сук

я пояс, я повешусь…

И они

расходятся – ни взгляда друг на друга,

как бы чужие, – по своим делам.

***

Они не замечают той любви,

которая была до всяких зелий,

которую залить пытались зельем,

чтоб привязать Изольду к королю…

Они забыли собственный огонь,

когда заемный сгинул…

Их закончилось время,

разминулись они

врозь, вкось чувствами всеми,

и унылые дни

потекли. Он уехал,

куда Марк его слал,

за военной потехой

у Шотландии скал.

***

А она? – Ей не долго

по лесам гулевать:

у нее чувство долга,

и пути ее вспять

к королевской столице,

послужить королю;

время ей возвратиться,

чистота возродится,

быть не бывшим былью.

Мелот

Мой государь, она идет одна,

идет к столице. И (случилось чудо!)

здоровая. Народ ее встречает

восторженно. И чуть ли не шелками

путь застилает к твоему дворцу!

Изольда

Принимай, столица, меня другую,

чем видала раньше; греха не помню,

в нем не виновата, мы все хлебнули

(надо, не надо)

варева хоть плюнь, но теперь такие

лютые ветра – навсегда рассеют

серую хмарь, желтой потянут хмарью

прочь от прошедшей

лжи, любви. Свободно и пусто в сердце,

место есть для долга, для королевской

доли, спеси, вещей моей планиды –

здравствуй, столица!

Мелот

Мой государь, все правильно ты сделал –

вернул свою Изольду; мы никто

противиться не можем высшим силам

и низшим – колдовству… У вас теперь

совет-любовь, и кто посмеет, подлый,

припомнить осмеянье короля

и униженье власти!

О Тристане:

он наконец уехал, это – точно.

Мне сообщили: он в горах шотландских

воюет с кем ни попадя, равняя

разбой и подвиг воинский; сдружился

с шотландской королевскою семьей;

смешно сказать: там тоже есть Изольда,

прелестная девица, белорука,

кто как-то по-особенному…

Шлет

тебе Тристан богатые дары:

рога и шкуры, шкуры и рога…

Великий он охотник, несравненный!

Конец пятой части повествования о могучем Тристане,

прекрасной Изольде,

благородном короле Марке

и хитроумном Мелоте

ТРИСТАН И ИЗОЛЬДА

Шестая часть повествования о могучем Тристане,

прекрасной Изольде,

благородном короле Марке

и хитроумном Мелоте

Ветшает, убывает дольний мир –

не так ли горний?

Вся природа никнет,

и перечень примет так явен, так

известен…

Забавляются его

перечисленьем умные монахи,

заучивая и усугубляя…

***

Любовь уже не та – ей нужен яд,

жар-афродизиак необходим,

какое-то подспорье; кто поверит

в правдивую историю, когда

без ведовства-алхимии? Такие,

Тристан мой, времена.

И ты решил

покинуть здравый смысл, отринуть опыт

своих же чувств.

Невежество и страх

колдуют на питье нам, и мы пьем

и почему-то травимся безвредным.

Мир ветшает, убывает,

умирает – он не первый,

что бесследно исчезает.

Нашей веры были жертвы!

Мир безлюбый, мир бесполый,

мир без первых и последних –

на ущербе, сирый, голый,

полной гибели соседний!

Если путешествовать,

знать большие дороги,

то хорошо выйти в дикую местность,

где никто тебя не знает,

песен о тебе не слагает.

«Кто ты таков, путник?» –

спрашивают; отвечаешь

что-то не слишком ложное,

что-то около правды,

длинную историю,

но только имен не надо.

Какое-то время можно думать,

что обманул судьбу,

скрылся; можно не замечать

шепоток за спиною,

сдуваемый, как ветром, твоим поворотом:

«Тристан он, Тристан он, Тристан он…»

Ветер так в камышах…

Шотландия – прекрасная,

воспетая страна,

в ней – все на всех – всечасная

веселая война!

Никто не победители –

и даже те, кто жив!

На новый бой воители

спешат: их бог ревнив –

шотландский, славный, клановый,

придавлен, смят бедой,

а глядь – озлоблен заново,

он на священный бой

скликает свору бранную

шотландскую свою.

Я смерть пою желанную,

последнюю мою.

Судьба Тристана

в боях пытает;

где чей соперник –

читай тартаны;

в делах шотландских,

чужой их распрям,

Тристан-воитель

лишь смерть сбирает

себе добычу

с неправых, правых!

Костяк на стяге,

и стяг трепещет,

и воздух горный

наполнен страхом;

Тристан свершает

что день, то новый

суровый подвиг

и бескорыстный –

детей пугают

Тристаном-смертью!

***

И кто, шотландец,

за все их кланы,

за весь враждебный

народ, кто встанешь?

Забудешь, смелый,

о мести кровной,

священной мести –

есть лучше дело

для бранной славы:

убьешь Тристана!

Есть в королевстве

младая поросль –

от дуба-власти

побег, ствол мощный,

есть принц наследный,

отцу угроза,

есть англобоец,

ему есть дело:

принц Корвин страшный

убьет Тристана.

Они сошлись, и меч с мечом скрестился,

две равных силы сшиблись, два уменья

в убийстве…

Великанов всяких, чудищ,

тем более зверей, весь род звериный

нетрудно побеждать, ведь человек

есть совершенное орудье Божье

для дел смертоубийства.

Но когда

два совершенства рубятся, быть может,

какой-то искажается Творца

высокий, чудный замысел.

Усталость

движенья тупит им и замедляет

мечи…

И оба живы, оба не сумели…

Корвин

Мы каждого, мы каждый

не устаем рубить,

но встретится однажды,

кого так не убить.

Тристан

Три дня мечами машем,

а толку ничего:

для храброго не страшен

меч, вогнанный в него.

Корвин

Кровями истекаю,

но смертью не умру,

противника пронзаю,

насквозь ему дыру!

Тристан

В чем держится душонка?

Да в храбрости одной.

Уж на земле печенка

и сердце под ногой.

Корвин

Я – надвое рассечен,

но мельче – супостат!

Мы каждый – хвастать нечем

и биться уж не рад.

Тристан

Так примиримся, брат мой

по смерти и войне.

И славы хватит ратной

двоим – тебе и мне!

Как два пса обнюхиваются носами,

так два рыцаря мечами

тук да тук –

одинаковый звук!

Когда сразу один другого не убьет,

напрочь не разобьет

лат,

то станет рыцарь рыцарю брат!

Им обоим хватит врагов:

наш край таков,

что чудовищ или людей

в нем бей не перебей.

Мелот

Мой государь, Шотландия в тревоге:

король их ждет, что заговор составят

принц Корвин и Тристан, все говорят

о дружбе их, они мятежных танов

так, этак, в хвост и в гриву. Что их силе

препона?

И король шотландский просит

Тристана отозвать. Напоминает

о договорах давних, двусторонних,

в чьих тайных (подписали и забыли)

статьях нелицемерно, точно, жестко

трактуются подобные угрозы.

Мелот

Опять король тебя остерегает

от промедленья… «Разве, захватив

Шотландию, два названные брата

на этом остановятся? Напротив –

усилившись, они ватаги горцев

на Корнуолл, цветущий Корнуолл

направят – добывать Тристану трон

и вящей славы Корвину!» Цитата

окончена. Шотландец перетрусил.

***

Не думаю, что стоит отзывать

Тристана: если б он хотел затеять

волнения в стране, уже давно

тут был бы бунт, гражданская война

или похуже что…

А вот Изольда

недавно успокоилась, вернулась –

не стоит бередить, мой государь!

Тристан и Корвин

Славны были наши схватки,

воспоют потом поэты

наши подвиги лихие,

бесконечные походы.

Убегающая слава

никуда от нас не делась –

пригвоздилась, уместилась

между двух имен державных!

Корвин

Что разграблено – забыто,

что убито – как не жило,

дальше – новые забавы

ради славы, ради чести,

дальше – горизонты мира,

не Шотландии, нам тесной.

Вижу наш поход беспечный

вслед за солнцем, дальше солнца!

А пока дела есть, братец,

ближе, тише – тут, в столице!

Тристан

Скучно, брат! Любые битвы –

повторенье предыдущих,

честь и слава – преходящи,

смерть, усталость – постоянны;

ну еще набьем трофеев,

ну еще насытим бездну

нашим счастьем ярким, громким –

скучно, брат, и свет темнеет.

Кроме дружбы что священно?

Помогу тебе в столице.

И, насытившись подвигами,

они возвращаются.

Отдохнет земля,

и сами горы отдохнут от них.

Королевский замок замер,

ждет их – защитников или добытчиков.

Старый король –

на то он и старый король

жестоковыйных своих шотландцев, –

старый король понимает, что помощи от Марка

ему нет и никогда не будет;

старый король знает, как замутить ясное дело:

сеть на Тристана – Изольда, всегда Изольда.

***

Бог смеется над нами!

Совпадения в Его воле!

Живет во дворце королевна,

прекрасная дева живет,

все годы свои королевна

прекрасного рыцаря ждет,

проплакала ясные очи;

пред – нею шотландцы одни,

их видеть ей больше нет мочи:

суровой отчизны сыны,

боятся взойти к королевне,

боятся идти к королю.

О том, чтоб судьба королевне

счастливая, Бога молю!

***

Чужой кто придет, кто предстанет

пред ясные очи ее,

кто девичье сердце подранит,

кто робко вручит ей свое?

Изольдой зовут королевну,

и есть кому – гостю в стране –

душой полюбить королевну,

за милое имя – вдвойне.

Шотландский король

Песни пел о Тристане, о Мархульте

всякий нищий певец, и мы слыхали

о боях, о посольствах, – кто б подумал,

что заявишься к нам? Мы рады гостю,

принимаем с открытою душою.

Знаю, знаю, зачем скитаться может

в отдаленье от ласковой отчизны

молодой рыцарь, славою богатый, –

ищет ту, кто прекрасней всех на свете,

и я знаю, что здесь конец скитаньям.

Всем славна Каледония, особо

красотою девиц своих, особо

среди прочих девиц – Изольда наша,

королевна, светла и белорука,

королевна – наследница престола.

Мелот

Мой государь, судьба сплела узор

причудливый на диво. У шотландцев

своя Изольда есть, дочь короля,

красавица, разумница, – ее

и прочат в жены нашему Тристану.

И хорошо, когда случится свадьба…

А будет наследство кому из них:

Корвину ли, сестре –

Изольде юной? И принц затих,

неопытен принц в игре

большой политики; его друг,

кто он теперь ему?

Не враг ли? Этого на испуг

не взять – значит, кутерьму

опять приходится отложить,

молись теперь за отца,

чтоб ему долго-предолго жить,

не отдавать венца

на сторону…

Тристан

Судьба так шутит надо мной:

меняет их, одна другой

лишь именем созвучны.

Пусть был я околдован там –

здесь в добрый час решаю сам –

союз чтоб неразлучный.

Любить меня, рожать детей

назначено шотландке сей –

Изольде Белорукой.

О, есть же правда двух сердец,

простой, святой двоим венец –

о, не чреватый мукой!

Примирилась страна, междоусобиц

прекратились волнения, сильнее

любопытство, чем ненависть. Встречаясь

тут на свадьбе, раскланивались таны –

счет убийств раз-на-раз длиннее четок, –

и церковники споры прекратили

о божественном и кому сгореть чтоб!

Корвин

Изольда, Белорукая Изольда,

берешь ты жребий – твой ли он? Другая

кто тянется за ним из дали дальней,

из прошлого его?

Изольда Белорукая

Кого?

Корвин

Тристана.

Как можешь ты соперничать сегодня

с воспоминаньем? Призрак не рассеешь –

бела, чиста, не знаешь волхований,

оружием привыкла – край наш дикий…

Изольда Белорукая

О чем ты, брат?

Корвин

Увидишь этой ночью.

Пьешь много – долог день, и пир так долог,

тоска и похоть борются друг с другом,

ты – поле их ристания, и думы

час от часу суровей, прихотливей,

но им итог известный: вас проводят,

осыплют тем, что здесь напоминает

о плодородье.

Солод?

Может, солод…

Останетесь вдвоем, и час недобрый

накинет ночи брачные покровы…

Кого представишь в этот час печальный?

Задуй свечу. Изольда так Изольда.

Мелот

Свадьба пляшет, распевает, свадьба пьет,

свадьба времени положенного ждет.

Млад жених суров и грозен потому,

что другая свадьба грезится ему.

Молода невеста чудо хороша,

обмирает ее чистая душа.

Отдает король Изольду, а за ней

придает он деньги, земли и людей.

Корвин, брат, он примирился, жениху

подливает, и полным-полно в меху.

Собрались вельможи-знать со всей страны,

все военные, церковные чины.

У ворот народ толчется, весел, и

возглашает тосты в честь большой любви.

Марк послал меня, посланника, – сижу,

глаз с событий, с предвещаний не свожу.

Их в спальню отвели, и там Тристан

промучился всю ночь, бессилен к делу

благому приступить. И ночь прошла!

Изольда Белорукая

Мой милый, дождалась я, дождалась

такого счастья.

Тристан

Счастья?

Изольда Белокурая

Ночь была

прекрасна!

Тристан

Обнимал тебя бессильно…

Изольда Белорукая

Я кудри твои гладила, такие

густые кудри, мягкие…

Тристан

Ничто

тебя, мою голубку, не тревожит?

***

Тристан (про себя)

Бывает же такая, мне на счастье,

наивность…

Все твои подвиги были походом к вот этому – встанешь

с брачного ложа смешон. Поняла ли она? Ну, подруги

ей объяснят, чем объятия были –

прологом к несыгранной пьесе!

Как вор ночной, пробираешься утром из спальни,

думаешь, что не заметят, – встречают тебя, поздравляют.

Черт бы побрал этих всех… Этой новой родни видишь радость –

сменится скоро презрением, гоготом.

Не перебить всех.

Изольда Белорукая

Зря говорят: греха, греха

в этом деле много, – легка, легка

ночь была, единство сказалось душ,

мы безвинно, чисто – жена и муж!

Кормилица

Но так не бывает, дитя, дитя,

муж не отпускает жену шутя.

Худшую обиду тебе, тебе

в женской не изведать, узнать судьбе.

***

Изольда Белорукая

Что же это было? Никто, никто

выбежал из плена, меня пустой,

брошенной оставил – ничья жена,

я обидой, долей пьяным-пьяна!

Кормилица

Ты ему отплатишь: кто был герой –

станет мал, осмеян; с дырой, с дырой

знамя его славы; упала ночь

на его свет-солнце! Тебя не смочь?!

Тристан

Дано мне жало в плоть,

дано мне жало,

как уязвил Господь,

оно дрожало;

убить-то не убьет –

здесь станет адом,

до сердца достает,

кость точит хладом.

***

Дано мне жало в плоть –

ущерб мой явлен,

о, хоть бы в тайне, хоть,

тяжол, раз-давлен,

я – сердце, ятра – был

укрыт, далек людям.

Укрыться хватит сил,

урок мой не труден!

Мелот

Мой государь, дурные ходят слухи

об этой свадьбе. Может быть, ее

и не было – той настоящей свадьбы,

как у тебя с Изольдой лишь недавно

случилась.

И Тристан веревку брал,

повеситься хотел – да передумал,

зарезаться хотел – да меч отняли…

***

Теперь он точно к нам решит вернуться,

к твоей Изольде.

Тристан

Черная канитель

мыслей, одна одной

гибель, она же цель,

тянется за любой

злоба моя, и что

жизнь отныне? Возьму

страннический крест – то,

что оправдает тьму

будущего; иду,

паломник и воин, – тот

обманывает беду,

кто на себя берет

святость, обет – сыскать

дальнее, никогда

не виданное; узнать

не сможет меня беда,

следующего путем

подвига. Рыцарь-мних –

беда за ним, свет на нем.

Сгину в делах таких.

Мелот

В чужих-то краях хорошо гулять,

ущерба для чести нет,

хулу никакую с собой не взять

за дальностью лиг и лет.

Тут горских женщин суров и дик

нрав, оправдает он

твою беду – их истошный крик

дальностью заглушен.

Есть край родимый, где ты герой,

где вражий не слышен глас,

где призрак легкий любви былой

спасет, что мертво сейчас!

Тристан

Пойду по свету. Слышал, есть Грааль –

святая чаша. Сколько нас уже,

героев, неудачников, за нею

отправилось и сгинуло. Еще

один впишусь я в долгий, скорбный список…

Мелот

Успеешь за Граалем… скрыть позор

за подвигом. Но можно по-другому

исправить, проще…

Тристан

Проще? Что ты знаешь…

Мелот

Здесь – только результат, итог постыдный…

Все решено в далеком Корнуолле,

в Ирландии.

Тристан

Все решено тут, в спальне,

с женой моей.

Мелот

Не нынешней Изольде

распутать, что напутано другою

Изольдой, настоящею…

Тристан

Наверно…

От варева следы в моей крови,

а того больше в мыслях. Я избавлюсь.

Ох, как избавлюсь я.

В твоем посольстве

ведь не заметят лишнего слугу?

Мелот

Пускай шотландский увалень таскает

тюки и сундуки. Он в своей юбке

смешон, ей-богу!

Тристан

Он штаны наденет.

Конец шестой части повествования о могучем Тристане,

прекрасной Изольде,

благородном короле Марке

и хитроумном Мелоте

ТРИСТАН И ИЗОЛЬДА

Седьмая часть повествования о могучем Тристане,

прекрасной Изольде,

благородном короле Марке

и хитроумном Мелоте

Ходят слухи, тоскливые бормочут

о Тристане: не сгинул в далях дальних,

не пропал он в Шотландии – женился,

каледонской короны стал наследник,

в браке, в счастье зажил… Земля родная

позабыта им, мы, народ несчастный,

позабыты… Любовь такое дело…

***

Вечно лжет сам себе, не успевая

за летучею правдою, народ наш,

повторяет, несчастный, слухи, сплетни –

до одуренья.

Бригена

Недолог гнев и память недолга

у королевы. Ей нужна Бригена –

наперсница, подельница… Подруга?

Почти подруга…

Больше униженья

не видела, чем то, когда простили

вину, мне не вменили: мол, вина

у этой мелюзги сама мала.

Предательство? А кто из них, рабов,

нам не предатель? Даже не секли,

когда вернула, службу предложила…

Как мается хозяйка, ноет, воет…

Изольда

Ночи мои несытые,

память моя пуста,

ночи мои убитые,

снами я занята

тусклыми, непотребными,

не разобрать о ком;

бедная дева, бледная,

вижу холодный дом –

дом, до скончанья времени

данный мне; в нем лежу,

мысли стучат по темени,

не перейдут межу

небытия… Ущербная

светит в окне луна;

моей печали верная,

свет свой лиет она…

Изольда

Так, значит, говорят, что он женился…

Бригена

Ее зовут Изольда.

Изольда

Странный выбор.

А впрочем, всякий выбор был бы странным…

Бригена

Дочь короля шотландского.

Изольда

Красива?

Бригена

И молода.

Изольда

Всегда ведь молода

соперница.

Бригена

Есть книга у меня,

полна любовных виршей. Книга есть

особая. Сквозь кожу проникает

от ее букв влияние…

Изольда

Что?

Бригена

Жар

почти любовный, жарче… Книга есть,

ее чтецу последняя. Послать

подарок им?

Изольда

Самой хоть брать читать…

Мелот

Накинь одежонку, такую накинь на плечи,

чтоб все боялись.

Тристан

Латы?

Мелот

Да нет, не латы –

тут, что попроще, лучше, что на плечах полегче:

шляпа, хламида драная, обернутая трикраты.

Тристан

Что мне скрываться, мучиться?

Мелот

Объявишься всенародно,

чтобы Тристана видели люди, чтоб тихим образом

не удавили.

Тристан

Кто ж меня?

Мелот

Да хоть бы король, бесплодно

живущий с Изольдой. Прочие люди найдутся добрые.

Тристан

Мал колокольчик звякает,

иду, пугая обликом,

передо мной жизнь всякая

брысь врассыпную, толико

увидит меня, белого,

услышит, прокаженного, –

и нету мира целого,

испугом пораженного…

Мелот

Мой государь, Тристан вернулся к нам

на Родину, теперь он ходит-бродит

вокруг дворца неузнанный.

Да, есть

бесспорные следы, улики есть

прямые пребывания Тристана

в краях родных…

***

Мой государь, чтоб объявился он,

есть верный способ. Никогда Тристан

турнира не пропустит. Рыцарь наш

к ристаниям привычен. Объяви,

что в честь Изольды, нашей королевы,

мечи скрестятся и преткнутся копья

в день светлый покровителя страны…

Объявится Тристан – тогда вяжи

ослушника…

Герольды

Собирайтесь, молодцы! Кто мечом,

а кто легким ясеневым копьем

собирайтесь славу-честь добывать,

собирайтесь ближнего убивать!

Собирайтесь, лучники, в цель стрелки!

Собирайтесь, лучшие, чтоб легки

ваши стрелы быстрые – точен лет,

на весу стрела – свист – другую бьет.

Вот бойцы кулачные, друг другу

бить в места удачные, чтоб в дугу

супротивник, – ловкие. «По лбу бей,

чтобы дух повышибить, не сробей!»

Выходите, с голосом туч громчей,

выходите, с волосом лун седей,

в деле ратном опытны плесть венцы

вечные, нетленные – вис певцы.

Бароны

На большой двор

всех король звал,

кто мечом скор,

силой не мал!

Объяви-ли

весть героль-ды:

крови нам лить

в честь Изоль-ды!

Большое поле. Вьются разноцветны

по ветру флаги. Смерть себе готовит

невиданное пиршество. Сама

стремится снедь на дело, горячит

коней, и кони бьются в жаркой пене.

И есть приправа-слава – соль на раны…

***

И кто это там в рубище выходит?..

Тристан выходит

в лохмотьях, рыцарь!

Кто силе сильной

в единоборстве

предстанет, дерзкий?

Молчат бароны.

Бескровной будет

его победа.

Поникли флаги,

гербы поблекли:

кто к верной смерти

решится выйти!

Но есть иные

под спудом страхи –

сильнее страхи,

чем настоящий.

Молчат – выходят,

бледны – выходят,

щиты выносят,

в чей щит ударит

Тристан, тот выбран,

копейщик первый.

Молись, несчастный,

не о победе –

о смерти легкой,

о смерти быстрой,

ведь тоже слава –

в Тристанов список

попасть…

Народ

Неужто прокаженный? – Ха! Нашли

таких наивных. Мы неделю знаем

о том, что наш Тристан надел хламиду

и легкий колокольчик нацепил.

Скрывается. И каждый прокаженный

втройне закидан милостыней. Только б

Тристану угодить. Нет, точно он –

ну кто другой так сильно и так ловко,

глядь, спешил одного, убил другого?

Он победитель, и ему платок

Изольда подает…

Тристан

Надоели мне победы,

пуще смерти надоели –

нынче страх мне черный ведом,

горя целые недели;

что поделать с этим гнетом?

Не свернет его победа,

так оставит; весом, счетом

не уменьшит; стыд – победа!

***

Если б мертвым спотыкнуться,

под копье чужое сгинуть,

от победы увернуться,

жребий новый, черный вынуть.

Растянусь перед Изольдой,

во весь рост труп трупом лягу,

пропоют по мне герольды –

надо мной сломают шпагу.

***

Рассчитаюсь с честью, славой

и с любовью рассчитаюсь.

Путь ненужный, путь неправый

завершаю, разуваюсь.

Мелот

Мой государь, все правильно ты сделал.

Как будто не узнал его: ну кто-то

всех раскидал баронов, победил,

но нет герба на нем – не хочет рыцарь,

чтоб его имя знали; по обету

скитается, безвестный, совершая

бесславный подвиг. Мало ли скитальцев…

***

Он ждал каких-то слов, движений, он

так растерялся, что сошел с помоста

безмолвно, только спрятал белый плат,

Изольды дар, за пазуху. Ушел.

Не стали мои сыщики за ним

следить…

А не приснился ли нам сон –

тяжолый сон, сон утренний, сон лживый?..

Тристан

Проведи меня к ней.

Бригена

Так и быть, проведу

мимо стражи, огней.

Тристан

Говорила: «Я жду»?

Бригена

Говорила: «Веди».

Тристан

Был ли страх?

Бригена

Был и страх!

Тристан

Сердце скачет в груди.

Бригена

Так весь путь впопыхах.

Тристан

Чу, кричит вещий вран,

грай-страданье его!

Бригена

И бесстрашный Тристан

испугался? Чего?

Тристан

Я? Изольды! Страх мой

глаза застит.

Бригена

Не бойсь!

Изольда

Что, злодей, насмешник подлый,

для чего сюда явился?

Муж красавицы далекой,

муж Изольды Белорукой!

Тристан

Для того сюда явился,

чтобы… Сам уже не знаю…

Лютая остыла злоба,

омертвела в моем сердце…

Изольда

Мои ловки, сильны пальцы

горло белое нащупать,

мое острое оружье

прободает твои латы…

Тристан

Хочешь – бей. Не увернуться

от присутствующей смерти –

от тебя; ну, бей, коль хочешь,

грудь моя без лат, свободна!

Бригена

И бьет его кинжалом. Сталь проходит

по ребрам вскользь. Неважная осталась

полоска, кровь сочится. Эта рана

как будто отрезвила их, пришли

в порядок мысли, чувства – присмирели.

Теперь они чужды друг другу, как

любые двое в этом скорбном мире!

Вражда, любовь как сгинули. И ровный

по спальне свет струился. Вспоминали

свою любовь, несчастия свои…

Которых было много, много, много…

Изольда

Погляди – мелькает утро

светом алым…

Тристан

Ночь благую

провели.

Изольда

Урок наш мудрый

кончен.

Тристан

Духом торжествую

над болезнью, поврежденьем.

Изольда

Уходи, в дверях не медли.

Тристан

Я обязан возрожденьем.

Изольда

Оба смерти расхотели!

Тристан

Было дело, были муки

мне, тебе.

Изольда

Тебя простила.

Я – сама ведь, я – от скуки.

Тристан

Ты с немилым, я с немилой.

Что считаться, унижаться

в равном горе, равном блуде?

Нам ведь можно не встречаться

никогда.

Изольда

Свободны будем.

Изольда

Мы в лесу когда прощались,

огнь погас, но едким дымом

мы дышали.

Тристан

И казалось,

что убьем!

Изольда

Что ненавидим!

Тристан

Совесть, совесть, ты смердела,

мучила меня – отныне

отпустила.

Изольда

Омертвела.

Тристан

Сердце – вещая пустыня!

Бригена

Эвона, вон оно как!

Расточается сущий мрак

страсти, большой любви;

утихает огонь в крови –

станут жить теперь, поживать,

встречи, смерти не станут ждать

мои голуби одинокие.

Поутихли ветра жестокие!

Вот может как история любви

закончиться. Так холодно и мирно,

такою честной дружбою. Выходит,

любовь когда пряма, без оправданий –

напитков, наговоров, – то ее

история проста и коротка.

И нечего рассказывать о ней!

Изольда

Но, пока живы, – а мы всё живы, –

всякое слово двояко, лживо,

всякое чувство нетерпеливо,

крутит любовью бес…

Тристан

Ну? В этот раз навсегда? Прощай же,

наша истлела связь. И мы дальше

по одному, врозь. И всех горчайший

вкус на губах исчез.

Прощаются в дверях. Неловкий жест

в ответ на жест неловкий – не коснуться б

рукой руки. Их воздух разделил.

Тристан уходит, навсегда уходит,

второго Гераклитова пути

не будет… Было б слишком… Он уходит…

Мелот

Мой государь, ходил Тристан к Изольде.

Ночь провели, расстались…

Упустила

охрана неположенного гостя.

***

За правду не казни, мой государь!

Я б мог смолчать, сокрыть вину Тристана,

предательство Изольды, промах свой –

но преданность!..

Уж следующей ночью

поймаем! Руки свяжем! Приведем!

Изольда

Жизнь моя окончила теперь

униженья плоти, униженья

духа. В вещем сне, оцепененье

стану человек, не буду зверь.

Смерть от дел любви не станет ближе:

доживу до старости, седин,

ляжет в землю муж и господин,

власть и одиночество предвижу.

Ты возьмешь Шотландию себе –

по душе военная держава

рыцарю. Невзрачная там слава,

и страна там тесная тебе.

И, большой политики умельцы,

будем по-соседски поживать

мы, послов друг другу посылать

и в обманы, образы глядеться.

Бригена

Не печалься, госпожа!

Рана малая свежа –

эта рана не простая:

белой кожей зарастая,

не забудется – есть в ней

всей науки мудреней

неуемная зараза;

непременно и не сразу

яд проникнет в ток кровей –

станет мертвого мертвей

молодец. Лицо сереет,

уж дыханье слабо веет,

поднесенное стекло

паром чуть заволокло,

подожди – и чистым станет,

ясно смерть из глуби глянет.

Изольда

Что наделала, что! Сука треклятая,

отравила его, насмерть умучила!

Для чего? Моя месть? Мне месть последняя?

О Тристан, смерть несешь в себе.

Бригена

Услужить я тебе думала, грешная:

сколько злобы, тоски в темных глазах твоих!

Ведь он предал,Тристан, с новой Изольдою

он не смог, он винил тебя…

Изольда

Ничего, ничего – вылечу, вызволю

из тенет. Смерть его сгинет, разрушится.

Уж на что хороша черные зелья ты

составлять – я же лучшая!

Бригена

Есть у яда всегда противоядие,

вот и здесь: только ты, плоть твоя белая

усмирит лютый яд – огнь страсти бешеной

выжжет сердца отраву.

Изольда

Нет!

Бригена

Только так, только сим телом белейшим всех

услужив, как в любви, во врачевании

ты спасешь.

Изольда

И спасу, я нелюбимого

из самой смерти вылюблю!

Изольда просит лошадей,

охрану, чтоб скакали с ней,

Изольда сроки знает

и что не успевает.

С Изольдой ехать не хотят

солдаты; лошади хрипят –

в Шотландию не надо,

шотландцы нам не рады.

Изольда, там тебя убьют,

недаром вороны поют:

шотландка молодая,

Изольда ждет другая.

Изольда Господа зовет,

молитвы долгие ведет,

то молится, то плачет –

молитвы мало значат.

Изольда клонится ко сну

и видит ямину одну –

Тристана в тесной келье,

себя с ним в новоселье.

Мелот

Мой государь, не знаю, почему

так мечется Изольда, так спешит,

куда не знаю. Женская душа –

потемки… Если есть у них душа…

Не отпускай. Уймутся блажь, тоска;

Изольда успокоится. Пойдут

дела, как раньше, – тихо и спокойно.

Конец седьмой части повествования о могучем Тристане,

прекрасной Изольде,

благородном короле Марке

и хитроумном Мелоте

ТРИСТАН И ИЗОЛЬДА

Восьмая часть повествования о могучем Тристане,

прекрасной Изольде,

благородном короле Марке

и хитроумном Мелоте

Как в ту же воду

пловец упорный,

так в те же горы

ходок обратный.

Не к дому, саду –

в свое изгнанье

спешит вернуться

Тристан счастливый.

Где раньше прыгал

оленя вроде,

скакал по скалам,

сшибал вершины,

теперь, как будто

пути прямятся, –

сдвигают камень

шаги Тристана!

А раньше было

что за спиною? –

Долги и смута;

любви и мести

клубилась память,

как те туманы,

расщелин влага,

дышал, шел ею.

Теперь свободен!

Так итакиец,

долги раздавший,

свое решивший,

мил дом покинул

в час добрый утра.

Не Пенелопу любил –

Калипсо!

Мелот

Мой друг Тристан, у нас тут суета,

все носятся, Изольда голосит,

а что ей надо, не пойму, ей-богу…

Как будто вы расстались хорошо,

спокойно…

Очень ждет твоих успехов

король наш Марк. Далекие он планы

на дружбу вашу строит – всех соседей

завоевать… И дальше – пол-Европы.

Не заметит никто, и ты вернешься,

как бы не было времени, отлучки,

да и те, кто заметил, видел, помнит,

промолчат. Ну какие тут обиды,

если в добрый час суженый вернулся!

Кормилица

Принимай его,

друга верного,

мужа сильного –

друга твоего!

Весь его позор –

общий ваш позор!

***

А избыть, переменить участь –

только вдвоем, только вместе,

только жениху и с ним невесте,

только мужем с женой став, умучась!

***

Изольда Белорукая

Жизнь томит меня,

жду спасения,

утоления,

исцеления.

Вся моя тоска –

по нему тоска.

Тристан вернулся. Верная жена

его ждала. Они взошли на ложе,

он сделал свое дело. Так была

любовь меж ними. Зажили, как будто

скопившаяся ненависть Изольды

лишь сон дурной. Такие сны бывают

из тех, из тех ворот…

Им жить да жить. Им так бы жить да жить

до самого конца людского века

в любви и даже верности. Взрастить

потомство и раздвинуть рубежи

Шотландии.

Глумлив, насмешлив бог.

Наука хороша, свои считает

последствия и выводы далёко,

хоть до самой Шотландии.

Таился

в крови тяжолый яд; поднять его,

убийственные силы разбудить

бессильно было время, все усилья

дороги, сшибок яростных, самой

войны большой, когда б она случилась…

Но дрожь любви, как искра в час недобрый,

мелькнула – и большой пожар поднялся.

Потихоньку недуг

начинается, ест

твои плоти; испуг

за единый присест

твои мысли сметет –

будешь только одно

думать: время идет,

а с ним смерть, и грешно

новых сроков просить,

отступает Господь,

и недолго носить

поврежденную плоть –

истончается на

поврежденной душе, –

и сквозь них смерть видна

час от часу тошней!

Целители ходили, разводили

руками: не понять, откуда эта

болезнь взялась – зараза, не зараза…

Не могут быть от раны, малой раны

последствия такие: жар, озноб

и смерть сама, по всем приметам смерть

недальняя, мучительная. Горько

им видеть неудачу ремесла,

насмешку над их способами жизни…

Есть травы, есть вещие травы,

им краткое время цвести, –

не смогут лихую отраву

из сердца они извести.

Есть камни, есть света осколки,

хранят в себе память светил

враждебных и мирных, но только

к тебе безразличных светил.

Есть звери, могучие звери –

из жил, из костей и кровей

все снадобья жар не умерят,

не сладят с болезнью твоей.

Есть слово, заветное слово –

бессильное знанье его:

живое не станет здоровым,

а мертвое будет мертво!

Мелот

Ты пишешь, что ты болен, умираешь, –

да, так оно и есть. Умельцы этих

запретных, отреченных дел мне сразу

сказали что да как…

Копье Ахилла

Телефу плоти рвет. Каких врачевств

ни сыпали на рану, всё без толку;

одно есть врачеванье, исцеленье –

само копье.

Кто ранила тебя,

та к жизни возвратит. Никак иначе.

***

Она все это знает, вот и рвется

к тебе. Пошли за нею. Пусть гонец

не объявляясь в город наш заходит,

не дипломатом – вором быстрым будет.

Ты знаешь нашу стражу, тут любой

управится – пришли кого-нибудь.

Тристан

Умираю, ты видишь, умираю

не по-рыцарски, а в постели мирной

изнываю.

Корвин

Мне б друга ненавидеть.

Предал, продал. На отчий трон польстился.

А теперь умирает, призывает:

помоги, милый брат, езжай куда-то,

привези мне целительницу…

Тристан

Корвин,

отступлюсь я от трона, от Изольды…

Корвин

От которой?

Тристан

Шотландскую оставлю,

и саму я Шотландию покину –

царствуй, властвуй.

Корвин

А лишь вернутся силы,

так забудет Тристан былые клятвы,

только он униженья не забудет,

слез своих и того, кто видел слезы, –

отомстит.

Тристан

Я клянусь!

Корвин

Ты свои клятвы

забирай с собой в черную могилу!

Ты умрешь. Мне – шотландская корона!

Изольда Белокурая

Муж умирает, черная могила

близка, разверста. Та наворожила,

чья отреченная сказалась сила,

чья расстоянья, время одолела

любовь, Тристана кто не пожалела

и траур по нему уже надела;

Изольда Белокура – поседела

от дел своих, от зла, – она владела

Тристановой душой, но уступила

на краткий срок – мне, навсегда – могиле!

Изольда

Я умру, на тебе смерть будет сестрина,

я умру, без него жизни нет.

Корвин

Глупая!

Убегал он к твоей лютой сопернице,

ты за ней меня шлешь.

Изольда

Знаю дела ее

и расплату за них вижу, и способ есть

лишь один обмануть смерть: пусть пославшая

захлебнется своей кровью, снедь черная

да насытит болезнь, хлынет обильная,

смоет с тела тлен, смерть, с тела Тристанова…

Корвин

Так готовишься ты…

Изольда

Брат мой, убью ее!

И он уходит. Собирает вещи,

клянет свою покладистость. О, если б

ввести в дом Белокурую, да поздно,

чтоб мертв уже Тристан. Три дня как мертв,

и все ее искусство бесполезно…

***

Зашел к Тристану: мол, переменил

свои дурные мысли, мол, готов

помочь, а что там дальше с королевством,

так это видно будет. Наш король,

он, слава Богу, здрав, переживет

еще нас всех, наследников своих…

***

Договорились, знаки утвердили:

два паруса, два цвета… Белый, черный.

Удачи знак и неудачи знак.

Мелот

Мой друг Тристан, ты, значит, перестал

читать мои послания. Болезнь

тобой распорядилась, уняла

надежду, любопытство…

Корвин к нам

явился в октябре – короткий путь

на месяц растянул гонец угрюмый, –

но ты переживешь и этот путь,

и путь его обратный, путь с Изольдой.

Король наш ничего не замечает,

а эти двое – Корвин и Изольда –

корабль купили, нанимают праздных

об эту пору года моряков.

И гнутся трапы: носят, что-то носят,

какие-то запасы парусов

чрезмерные… для наших-то широт,

для наших расстояний…

Корвин

Есть свободная стихия,

есть по ней валы такие –

берегут, несут ковчег,

легок, плавен к цели бег.

Парус черный. Парус белый –

весь от соли поседелый

тот же черный, и под ним

смерть всем естеством своим.

Изольда Белорукая

Смотрят слуги-ротозеи

в море синее, синее

неба синего над ним.

Луч над парусом косым.

Радость или весть печали

из открытой серой дали?

Смерть или спасенье к нам

по изменчивым волнам?

И почему, зачем они подняли

над кораблем чернейший парус свой,

что это означало?

Может, хитрость –

знать, кто-то принцу Корвину внушил:

мол, не оружьем, легче изведешь

Тристана.

Может, это парус белый,

да почернел от времени пути,

поистрепался.

Может быть, любой

на этих расстояньях парус видим

мы черным.

Может, зная наперед,

чем кончится история Тристана,

его Изольды, вешаем по ним

заранее мы траур…

Изольда Белорукая

Я парус вижу, я черный цвет

вижу, мелькает даль

проклятым цветом – спасенья нет –

черным; надежд не жаль

и не было; только ему скажу –

и стану убийцей я,

как будто в рану я смерть вложу,

и не при чем она –

убийца, соперница. Не плывет

по бездне, и милый ей

свет-белый парус не треплет-рвет

ветер, жилец морей.

Он умирает, так и не узнав,

какой там парус. Прибежала, стала

кричать про черный парус, парус близкий.

Но мертвым слухом он иные вести

услышал…

Молод и мертв растянулся Тристан,

старых и новых на теле нет ран,

нет ни надежды, ни муки любви,

бывший огонь усмирился в крови.

Подвиги кончены, нет ни следа

славы мгновенной, на веки стыда;

жизнь отпускает, не надо ее!

Как-то отмучил свое бытиё…

Поспешили, о, как они спешили!

С трапа чуть ли не бег, как запыхались,

как, ворота открыв, – в высокий замок,

в королевские, дверь толкнув, покои…

«Друг мой мертвый, мой милый!» – завывает,

как не надо над трупом. Белокурой

кудри по телу мертвому покровом

погребальным и мягким. «А могилу

вы одну на двоих, пошире ройте

да поглубже, чтоб свет не беспокоил».

А шотландка не шутит, стражу кличет:

«Вы убейте ее, вы, мои слуги,

помогите почтить Тристана, мужа,

лютой кровью». Убить не успевают:

страшный жар, Божий суд, лишь прикоснулась

к телу милому. И мертва Изольда.

А что дальше там в каледонских распрях,

неизвестно… Два трупа нам вернули

из Шотландии, два богатых дара!

Что Марк-король, Мелот, Бригена? – Эти

живут своим порядком: Марк стареет,

и безразлично, что к нему в постель

Бригена возвратилась, а Мелот

все шастает, все правит государством…

А скоро Марк умрет, и, рясу скинув,

усядется на трон Мелот, наследник.

Бригена

Мой государь Мелот, я надышала

на черную печать, я приложила

к бумаге в нужном месте, я теперь

наряд венчальный шью, чтоб королевой

стать в добрый час…

Я верю – не обманешь…

Конец восьмой и последней части повествования о могучем Тристане,

прекрасной Изольде,

благородном короле Марке

и хитроумном Мелоте

ЭПИЛОГ

Мир ветшает, уступает

невеликому соблазну,

равнодушье утешает

скорбь смешну и безобразну…

Каллиопа помертвела,

на ее могиле вою,

к вещим звукам охладела,

расхотела быть собою…

И смешна об это время,

и уныла, неказиста

моя память, мое бремя,

моя песня голосиста!

Автор публикации

не в сети 1 год

Дмитрий Аникин

Комментарии: 8Публикации: 16Регистрация: 19-12-2020

Другие публикации этого автора:

Хроники новой революции ...

Щука ...

Овидий ...

4 комментария

Ufff:
07/07/2021 в 10:48
Целая поэма получилась, в старом стиле
0
Ответить
Natali Aronova:
13/07/2021 в 14:44
ИНтересная поэма
0
Ответить
Taty:
20/07/2021 в 09:13
Сериал даже можно снимать )
0
Ответить
Uber T:
21/07/2021 в 13:57
Прочитал как на одном духу. В стиле Боккаччо.
0
Ответить