Витязь Николай

Витязь Николай
повесть

Глава 1. Исток

Уроки он делал на кухне, а на письменном столе строил и лепил, возводил укреплённый город с башнями и центральным теремом. Был тут и ров с водой, толстые крепостные стены и подъёмный мост на цепях. Вне крепости располагались деревеньки, речки и лесистые холмы. Крепость Колинград с окрестностями занимала всю площадь стола, но много чего создателю хотелось добавить. Хотелось ему, чтобы страна граничила с морем и чтобы главный герой, витязь Николай, мог прогуливаться по берегу и смотреть в бирюзовую даль, где ветер пасёт барашковую пену волн. Увы, для моря в Колиной комнате не было подходящих условий.
Большой лист фанеры лёг в основание страны. Много пластилина пошло в работу, много спичек, фольги, горстей песка, проволочек, сухих растений, камешков, ниток и других мелких предметов.
Лес, или дремучий бор, состоял из веточек можжевельника, сухих былинок и корешков, имеющих форму деревьев. Крошки цветного поролона, налепленные на ветки, служили красивой листвой, а где их не хватило, там буря оголила дремучий бор, так следует понимать.
Брат его Костя, которому тоже исполнилось четырнадцать лет и который был на 20 минут старше Коли, вёл себя так, словно превосходил брата Колю на долгие мудрые годы. Если никого не было рядом, Костя погружался в Колину сказку и глазел туда, что-то своё замышляя. Когда Коля находился рядом, Костя утверждал, что подъёмный мост не поднимется на таких цепях, или что пластилиновый ров не удержит воду.
Критические соображения Кости, возможно порождённые завистью, пока что не оправдались: мост поднимался, и вода без протечки заполняла ров. Крепость имела восемь башен: четыре угловых и четыре в центральной части стен, и над каждой башней реял и плескался на ветру флаг сказочной страны.
День рождения крепости Коля назначил на первое декабря. В этот день Колин край не только начал смотреть в будущее, но также приобрёл своё прошлое, седую старину: городища, петроглифы, народные предания.
Первого декабря витязь Николай, молодой богатырь и главный герой Колинграда, выступил перед жителями и пообещал отыскать меч-кладенец. Этот славный меч понадобился для того, чтобы одолеть летающего Змея Горыныча по прозвищу Гарх.
– Милые горожане, если к исходу третьего дня не вернусь, не поминайте лихом. Стало быть, пропала моя головушка.
Горожане пожелали витязю успеха, горожанки помахали ему платками. Печально и важно прозвучал колокол.
Витязь Николай сел в автомобиль из морёного дуба, с пеньками-колёсами, окованными чугунным ободом. Плотник звонким топором изготовил повозку, а кузнец вправил в неё двигатель – пружину из стальной полосы. Сорок дней витязь Николай закручивал тугую пружину и завёл до упора – на дальнюю дорогу.
И вот он сел на кожаное сиденье, потянул за рычаг, и пружина, получив строго отмеренную механическую свободу, принялась вращать колёса. Поехал он, храбрый, в честной путь – не за славой, не за богатством, а за мечом-кладенцом, чтобы Змея грамотно одолеть.

Тем временем дома
– Коля, иди обедать! – позвала бабушка.
Он словно проснулся, огляделся по сторонам. В дверях стоял язвительный брат Костя.
– Между прочим, бабушка зовёт уже второй раз. Или ты, как в театре, ждёшь третьего звонка?
Коля едва замечал, какие блюда ждут его на столе. Иные картины виделись ему. Сказка не могла жить без него, а он без неё, и сейчас его волновала дорога, уводящая витязя в далёкую даль, полную приключений. Будущее обладает особой силой притяжения: оно манит любопытных и смелых.
– Земляника, – пробормотал Коля, глядя на клеёнку, разрисованную ягодами.

Глава 2. Первый путь

Дорога была укатана тележными колёсами, утоптана ногами странников; по бокам дороги в душистой траве сокровенно тлела земляника. Ароматы цветов, ягод и прогретой солнцем травы наполняли грудь сладостью. Витязя клонило в сон. Самоходная машина ехала почти бесшумно, только постукивали по земле тяжёлые колёса, да иногда пружина позвякивала. Витязь не хотел поддаваться дремоте, он глядел вдоль пути, ища былинный указатель.
Вон он! Там, где дорога разбегалась на три, стоял камень-валун, и надпись была на нём высечена: «Налево – дорога для умных, прямо – для смелых, направо – для стальных». Есть о чём подумать. Он застопорил пружину и спрыгнул с машины.
Должно быть, надо ехать направо, потому что меч, он стальной. Николай угостился ягодкой, потом ещё одной и, отдалясь от машины, увидел под деревом огромное белое яйцо. Внутри яйца был виден человек, потому что гладкие стенки просвечивали. Этот находящийся внутри человек спал или о чём-то думал – такой он отрешённый, строгий. Витязь постучал тихонько по скорлупе – тот человек открыл вежды.
– Простите, уважаемый, как вы попали внутрь? Я не вижу отверстий.
– Я не попал в него, я им оброс.
– У вас всё хорошо?
– Когда вы перестанете меня беспокоить, будет всё хорошо. Шастаете бестолку, житья от вас нету, – лежащий закрыл глаза.
– Извините.
Он сел за руль и поехал, страдая от недоумения. А к чему недоумение? Николай вспомнил о главном: он ищет меч-кладенец, и путь его полон опасностей. Выбросив из головы пустые размышления, прибавил скорость. Мимо него текли луга и леса, где-то в вышине звенел жаворонок – мирно так, хорошо, а где приключения? Странно, дорога всё время забирала вправо. «Ничего, куда-нибудь приеду», – ободрял он себя и увидел свой родной город.

Тем временем дома
С досады он застонал и ударил кулаком по столу.
– Ты спятил, Коля?! Какая муха тебя укусила! – воскликнула бабушка.
– Прости, бабуля. Досадно мне стало, что энергию пружины тратит мой герой понапрасну: по круговой дороге поехал.
– Тебе надо кушать, – приблизилась к нему бабушка.
– Погоди, сейчас…
«И вправду, поесть бы не мешало перед неизвестностью», – такая пришла автору мысль, и он съел всё, что бабушка поставила перед ним. Костя с этим управился раньше.

Глава 3. Дорога для умных

Витязь остановился у того же камня, чтобы начать путешествие сызнова. И вот что прочитал на этот раз: «Налево – дорога для умных, прямо – для смелых, направо – для… остальных». Вот оно что! Для остальных! Одну букву затёрли шершавые века, вот из-за чего богатырь не верно прочитал надпись.
Теперь он пустил машину в левую сторону, где ожидают умных. Ехал и попутно ругал себя за невнимательность. Слева от него медленно плыли холмы. Одинокие кряжистые дубы тут и там роскошно высились посреди травяного моря, по которому пробегал ветер, на миг оставляя широкие шёлковые следы. Справа плавно виляла река в обрамлении рогоза и камыша, там порой проглядывали песчаные косы.
К речке сбегал ручей, через него добрые люди перекинули мосток – дубовые колёса гулко простучали по настилу и вновь покатили по мягкой земле. Кто тут прежде ездил? Вернулись ли они домой? – задумался он, покачиваясь в машине.
На пути его кто-то стоял. Даже неясный вид этой фигуры внушил путнику тревогу. Это был высоченный и широченный человек со спутанными, как у лошади, ногами, со связанными руками. Изо рта у него торчал кляп. Вытаращив глаза, связанный мычал и дёргал кудлатой головой. На груди у него висела табличка: «Я бандит с большой дороги. Берегись меня, путник!»
– Вы знаете, что тут написано? – спросил витязь, вытащив тряпку изо рта несчастного.
Тот кивнул и оскалил зубы. Хитростью загорелись его глаза.
– Развяжи меня, добрый человек.
– Я ищу меч-кладенец. Если скажешь, где его найти, развяжу, – поставил условие Николай.
– Я знаю, где меч, – уверенно сказал он. – Развяжи, моё слово надёжное.
– Не так у тебя написано, – заметил Николай.
– Да что они могут написать, завистники! Я тут единственный порядочный человек на всю округу. Ну, ладно, допустим, ещё брат мой, он тоже неплохой, отзывчивый человек. Он второй по честности в нашей местности, а эти кузнецы-подлецы и рыбаки-дураки связали меня и заткнули мне рот, чтобы я никому не сказал, где меч-кладенец.
– И где же? – бережным голосом поинтересовался Николай.
– Я вот скажу, а его могут перепрятать, и получится, будто я соврал. Нет уж, мне репутация дорога, – убедительно сказал удалец.
– Тогда я тоже не могу тебя выручить, – ответил витязь.
– Да ты послушай! Ты меня развяжи, мы доедем до моего дома и там узнаем последние новости. Понял?
– Поклянись всем святым на небе и на земле, что не обманешь, – потребовал Николай.
– О чём речь! Трижды клянусь! Разрази меня гром! Язви мою душу! Три дня мне не жрать ничего, кроме осиновой коры! Да чтоб я утонул в болоте! Да чтоб…
– Достаточно, – Николай нехотя развязал его, и зябкий ветер тронул его голову, сизое облако набежало на солнце, погасив сияние трав.
Развязанный детина посмотрел на витязя с насмешкой, по-хозяйски подобрал верёвки и принялся растирать натёртые голени и запястья. Кряхтел от удовольствия. А потом приказал:
– Садись-ка в свою таратайку да вези меня домой. Меч-кладенец! Ха-ха, не такие, как ты, искали его, да только ветер из их костей свистульки понаделал. Видишь в мураве серый камень? Это череп, их тут много валяется.
Николай стиснул зубы, включил скорость, и поехали они в логово братьев. Витязь молчал, его дикий пассажир сплёвывал на дорогу. Витязь невзлюбил его, да как теперь избавиться? Довезти надо. Они съехали к высоким деревьям, за которыми виднелся чёрный, как сажа, дом.
– Во! Мы вовремя. Из крыши дым валит, значит, брат закурил, он в хорошем настроении, – сказал Гог. (Так витязь прозвал неприятного пассажира.)
Возле чёрного дома стоял на камнях огромный котёл, под котлом горел костёр. Двор был замусорен костями и чем попало. Как только Николай спрыгнул с машины, Гог накинул на него те же верёвки, которыми был сам недавно опутан.

В это время дома
– Коля, ты влип! – раздался свежий голос Кости, – мама просила тебя вымыть посуду. Именно тебя просила, – уточнил Костя.
– Погоди, мне сначала надо выбраться из одной скверной истории, – ответил Коля.
– Выберешься. Автор непременно поможет своему герою. Каждый сочинитель подсуживает любимчикам, – с издёвкой пояснил Костя. – Я так же играю в шахматы, когда один. Придумаю противника и сражаюсь. И всегда выхожу победителем.
– Шахматы – ерунда, а вот если злодеи собираются тебя сварить и съесть, я посмотрю, как ты будешь выкручиваться, – нервно ответил Коля.

Глава 4. Людоеды

Из чёрного дома вышел похожий на Гога, с таким же грубым и страшным лицом, дюжий Магог.
– Славную дичь ты поймал, братуха, – одобрил Магог сиплым голосом.
– Отпустите меня, это подлый обман! – крикнул пленный.
– О-хо-хо! – ответил ему Гог. – Обман тебе не нравится! Вся жизнь – обман. А мы с братиком – грабители и людоеды. Крестьяне связали меня и ушли за телегой, чтобы отвезти в тюрьму, однако нашёлся добрый дурак. Умный человек мимо такого, как я, промчится во весь дух, а ты беседовать начал и моими клятвами утешаться – как же тебя не съесть! Добрых дураков положено есть.
– Кушать, – сладенько поправил Магог.
– Хавать, – рявкнул Гог. – И заметь: негодяям, таким, как я, судьба помогает, иначе я не встретил бы тебя на большой дороге.
– Я вызываю вас на бой, – ёрзая в тугих верёвках, выкрикнул витязь.
Братья переглянулись и загоготали.
– Мы сначала в дыму его прокоптим, – предложил Магог.
– Сначала надо выпить по маленькой, – поправил Гог.
«Нам бы побольше питья и курения для настроения, для одурения! Нам бы почаще встречать дураков – для пирогов, для шашлыков!» – такую речёвку они проскандировали.
Сели на бревно, закурили одну на двоих трубку и стали прикладываться к ведёрной бутыли с мутным пойлом. Их беседа была ещё грязней. Они вспоминали былых своих пленников и хвастались жестокостью. Их скверные слова Николай не только слышал, но даже видел, потому что они вылетали из их ртов в виде чёрных мух, а иные слова были как бегающие насекомые – они падали на землю и вкапывались в неё.
«То ли дело умереть в бою!» – подумал витязь и закрыл глаза. Но уши закрыть не мог, поэтому слушал и страдал.
Сосновые дрова громко стреляли в костре. Этот порицаемый характер костра на сей раз оказался полезным. К витязю отлетел уголёк; осталось приспособиться и прижать к угольку верёвку. Он так и сделал. Верёвка затлела.
– Схожу за солью, – сказал Гог.
Николай стойко терпел ожоги и молил уголёк не погаснуть. Пахло пенькой и горелой кожей. Наконец, верёвка разомкнулась, но пленник остался лежать.
– А я за дровишками, – ответил Магог.
Сказал и шатко встал с бревна, при этом задел бутыль, которая повалилась. Но братья ничего не заметили. Один зашёл в дом, другой был занят проблемой ходьбы. Как устоять грузному телу на слабых, как тёплый воск, ногах?
Бодрой здесь была только мутная жидкость: она дотекла до костра и вспыхнула. Магог тоже вспыхнул, потому что много проливал на себя. Гог, выходя из дома, застрял на крыльце: к нему бежал Магог, охваченный пламенем. Подбежал, размахивая руками, и поджёг брата.
А витязь уже сел в машину. Оглянувшись, он увидел, как пламенные людоеды прыгнули один за другим в котёл. Их двор горел, отсветы огня играли на деревьях.
Проехав немного, он с высоты холма вновь оглянулся на людоедский хутор и увидел пожар иначе: на дне темноты горел золотой огонёк. Смотрелось красиво. Должно быть, расстояние и прошедшее время смягчают страх и скрашивают кошмар.

А тем временем дома
– Ну что, выбрался твой герой из опасной ситуации? – участливо поинтересовался Костя, увидев, что брат взялся мыть посуду.
– С трудом, – тихо ответил Коля.
– Я же говорил: ты сумеешь ему помочь… хотя бы незаконным способом.
Костя отыщет предлог поумничать. Критиковать легче и не так ответственно, как создавать сказку. И не любить проще, чем любить, и корить проще, чем творить.
– Да ну тебя, некогда препираться, – ответил Коля и ускорился в кухонной работе: сказка торопила его.

Глава 5. Мышь

Витязь уже не различал дороги: она утонула в темноте. Выросла опасность наехать на камень или опрокинуться в русло ручья. Николай остановил машину. Спина устала. Откинул голову, посмотрел в небо, усеянное звёздами – и вдруг яркая комета прочертила чуть ли не весь небосвод. Это добрый знак, так ведь? Знак был, но добрый или грозный – пока непонятно.
Путник выбрал ровный пятачок с густой травой, под голову положил водительское сиденье, завернулся в плащ и угнездился для сна. Вот уже стал подкрадываться к нему первый сон на мягких лапках, и тут раздался где-то рядом отчаянный писк. Судя по тому, как звёзды быстро исчезали и вновь открывались, кто-то летал над витязем. Вот и месяц на миг пропал. «Миленький, – послышался голос тоньше струночки, – спрячь меня от совы!» На руку ему села бархатная мышь. Николай ощутил прикосновение крошечных коготков и тёплый вес её трепетного тельца.
«Это конечно дело природы, но ведь я тоже недавно пережил смертельный страх. Вот и мышь в опасности, даже взмолилась по-человечьи», – он положил зверюшку за пазуху.
– Отдай мышь, – повелел нечеловеческий, визгливый голос.
– Лети отсюда, – посоветовал он сове.
– Это моя добыча, моя частная собственность! – злобно заявила сова.
– Её жизнь – это её собственность, – ответил он и добавил: – А я не могу отказать несчастным.
– Я расскажу Змею, как ты погубил невинных братьев, украшение нашего Края, – сова кружила над ним на беззвучных крыльях.
– Я служу в должности витязя, чтобы очищать землю от преступников.
– Лично тебе они плохого ничего не сделали. Они пили за твоё здоровье, а ты их поджог, а потом ещё и сварил, – в её голосе звучала истерическая злоба.
– Не лги, мышиная смерть, – молвил Николай.
– Ты ещё пожалеешь, напрасно ты поехал налево!
Сова улетела, а потом вдали раздался её леденящий душу крик, похожий на хохот безумца или на рыдание. В Николая проник ночной холод.
– Не кручинься, добрый молодец! – молвила мышка. – Спи, утро вечера мудренее.
– Ну, если ты, мышка-малышка, делишься со мной храбростью, мне и подавно следует быть храбрым.
Вот бы узнать, где Змей обитает, – подумал он, располагаясь для сна.
Уснул. А мелкая жизнь шуршала вокруг него без боязни. Луна выглянула над краем леса и посмотрела на землю с печальным любопытством. Край облака засветился.

Тем временем дома
Колю удивила мышь, он сам её сделал, но не думал, что получится говорящая. Не слишком ли детский персонаж? Нет, мышка нужна. Мало ли что, крошечное создание всюду пролезет и непростую задачу решит.
А Гог и Магог откуда взялись? Не было их изначально. Разгадка была в том, что после завершения работы у Коли остался кусок пластилина, лишний кусок. Лишний это плохо: «лишний» означает «лихо», так в стародавние времена прозвали зло.
Этим куском воспользовался Костя. Он склонился над Колиной страной, поразмыслил немного и сказал себе: «А чем я хуже?»
Лепить надо старательно и с воображением. Костя вскоре выяснил, что лепить ему лень, и сделал иначе. Он обмазал пластилином готовые игрушки. Так из двух терминаторов получились Гог и Магог. Облепив куколку Барби, Костя получил Бабу Ягу. Из пирата вышел ещё один мрачный персонаж – Авдей. Динозавру Костя сделал операцию и вставил в него зажигалку. Но это ещё не всё. На пианино стоял чёртик, которого мама просила выбросить и называла гадостью, – Костя отрезал чёртику хвост и рожки, обмазал его пластилином, и получился… некто. «Он станет главным героем сказки: он хитрый, изворотливый и зовут его… пускай зовут его Шмарт».
Свои «левые» изделия Костя подсунул в сказку ради шутки, ну и брату немножко назло. К тому же Костя хотел провести эксперимент: оживут ли его персонажи внутри Колиной сказки? Об всём таком Коля, разумеется, ещё не знал.

Глава 6. Инструкция

Мышь перестала дрожать, согрелась, её тоже сморил сон, в котором она тихо копошилась.
Витязи редко видят сны: им хватает приключений наяву. Он открыл глаза. Ночь канула в прошлое – мигом, как письмо в почтовый ящик. На востоке небо уже золотилось, приготовляясь к восходу солнца.
– Здравствуй! – пискнула мышь.
– Привет, маленькая! – ответил Николай. – Пора нам расставаться, у меня срочное дело: я ищу меч-кладенец.
– Прямо поезжай, увидишь речку Венозу. Через неё перекинут Калинов мост, на мосту плаха стоит, возле плахи Авдей топчется. Он сборщик пошлины.
– А плаха зачем?
– Если путнику нечем платить, Авдей голову ему отрубит.
– Может, я на машине проскочу?
– Нет, мост узкий. Но ты не кручинься. Когда Авдей потребует с тебя голову, ты дай согласие.
– Как же мне без головы?! – удивился витязь.
– А ты слушай совет. Авдей удивится, потому как впервые путник соглашается на отсечение головы. Ты голову положишь на плаху да повернись так, чтобы видеть его. Смотри и не моргай. Он замахнётся топором, а ты быстро убирай голову.
– А если не успею? – слабым голосом вопросил витязь.
– На то и смекалка, чтобы успевать, – назидательно пропищала мышь.
– А потом?
– Он такой сильный и злой, он так размахнётся и вдарит, что топор глубоко вонзится в деревяшку, и немало времени Авдей потратит, чтобы вытащить его, но ты уже будешь на том берегу.
– Н-да, – покачал бедной головой витязь. – А на том берегу что мне делать?
– Искать меч.
– Где искать?
– Ищи. Я знаю, что на этой стороне его нет, я тут все клады знаю.
Они распрощались. Она юркнула в душистую траву, он поехал к реке, полный невесёлых дум.

Тем временем дома
Колю мучили вопросы. Всё-таки, откуда взялись Авдей и людоеды, если Коля их не создавал? Кто вмешался? Коварная сила завелась в его Краю. Прежде, конечно, орды врагов наступали, и Змей Горыныч, последний динозавр, лютовал, но автор знал, что это необходимо для сюжета, и он был уверен, что всё обойдётся. А теперь как обойтись? Кто ответит за результат, если автор не может ответить? Костя, что ли?

Глава 7. Баба Яга

Мост. При виде выгнутого моста на высоких тонких сваях витязь побледнел. Вышел из машины, отёр пот со лба. На середине моста стоял, руки в боки, злой силач Авдей. Зачем такие люди появляются на свет?! Во взгляде жестокость, в челюстях – мёртвая хватка. У Авдея шея медвежья, голова бычья, ноги – словно бетонные тумбы.
– Эй ты, – крикнул Авдей громовым голосом, – плати за проход.
– А если денег у меня нет? – спросил Николай.
– Тогда и головы не будет.
– Ладно, только прошу вернуть её мне, – Николай старался не терять присутствия духа.
– Верну, ни один волос не упадёт. Чик и всё.
Авдей обрадовался долгожданному случаю отрубить кому-нибудь голову. Поплевал на ладони, примерочно махнул огромным топором и крякнул: «Хрясь!» Витязь поглядел с тоской вокруг. Ничем не примечательное место: по берегам растут ивы, под мостом бежит переливчатая вода, а под ней можно разглядеть длинные пряди донной травы. Как ему захотелось бежать отсюда! Но нельзя: в него люди поверили, не может он их обмануть.
Авдей жестом пригласил Николая расположиться поудобней. Николай сел на корточки, положил голову левой щекой на пень. Авдей вытер ладони о кожаный передник, взялся за топор, замахнулся с озверелым лицом и… Николай отпрянул. Топор вонзился в пустое место. Авдей потянул топор – да не тут-то было, крепко засел.
– Куда?! – взревел Авдей, заметив, что путник бежит по мосту.
Невредимый витязь перебежал на другой берег. «Будь счастлива, малютка полевая! Поистине, мы не знаем, где найдём и где потеряем», – подумал он, шагая широким шагом.
От речки дорога повела его через берёзовые перелески, потом через дубовую рощу, мимо заросшего иван-чаем кладбища, мимо безымянного памятника, утонувшего в кустах, откуда он отчаянно тянул руку. По обочинам дороги красовались рекламные щиты с изречениями.
«Эта дорога – твой путь к успеху!» «Ты достоин лучшего!» «Отдохни в избушке на курьих ножках».
Николай огляделся: вправду ли это дорога для умных? Но другие пути не просматривались. «Купи леденец – выиграй меч-кладенец!» – прочитал он и ощутил путаницу в уме.
Запах пищи отвлёк витязя от изречений. За поворотом стояла харчевня, а может и корчма, или постоялый двор, или трактир. Курился дымок из трубы, из приоткрытых дверей выглядывала старуха – плечи укутаны платками, лицо смуглое, вяленое. Один зуб торчал наружу из проваленного рта, а маленькие глаза смотрели недоверчиво.
– Здрасте, хозяйка!
– Привет, голубок! Заходи, садись к столу. У меня можно в кредит.
На столе и на скамьях прежние гости оставили красноречивые следы своего пребывания: вырезали ножом скверные слова, изобразили пронзённое сердце, череп и кости, написали чернилами разного рода советы: «Береги свой череп с юности!» Значит, умели писать, значит, умные были гости.
– Хозяйка, вас как зовут? Часом, не Баба Яга?
– Она самая, – прошамкала пустым ртом.
– Отчего избушка не стоит на курьих ножках?
– Догадливый! Так называется мой придорожный буфет: «Избушка на курьих ножках».
– И она крутится?
– Бизнес тут крутится… на куриных окорочках.
– А где безногие курицы? – поинтересовался Николай.
– Ты у Шмарта спроси, он хозяин предприятия, – сказала Яга.
– Куриц разводит? – спросил непонятливый гость.
– Сам ты разводишь! Он доктор пищевых наук.
Витязь представил себе ферму, где толпятся окорочка.
– Бабушка, вы случаем не знаете, где хранится меч-кладенец?
– Там же, у Шмарта. У него, голубчика. Он всё к рукам прибирает.
Николаю померещилось, будто Шмарт отсекает куриные ножки мечом-кладенцом.
– А где его логово?
– Офис? Не скажу, миленький. Ты лучше ко мне подавальщиком наймись. И дом, и хлеб… Не хошь? Ну, как хошь.

Тем временем дома
– Коля, ты трясёшь головой, как лошадь! – засмеялся Костя.
– Всё из-за тебя! – Коля посмотрел брату в глаза, и тот потупился.
– Я для эксперимента запустил туда новых героев. Чего такого? – признался Костя, но из-за гордости решил прощения не просить. – Нечего на моего Шмарта все шишки валить! Если бы у твоих человечков не было собственных слабостей, им никто не был бы опасен. Ты сам виноват.
– В чём?
– Мог сделать их ангелами.
– Я не создаю рабов, даже крылатых, – ответил Коля. – Я дал им задаток души, и пусть они сами её доращивают. Некоторые выбирают зло. Выбор допустимый, хотя и необъяснимый.
– У тебя не просто сказка, у тебя, видишь, свободу раздают! – Костя важно кривлялся.
– Твой Шмарт и маленькой свободы не имеет: у него на уме однозначное зло, – огрызнулся Коля.
– Хорошо, давай мы его уничтожим, – предложил Костя.
– Как?
– Не знаю, тебе видней. Ну, выкинем в помойное ведро.
– Невозможно! – возразил Коля. – Он стал частью сказки, и теперь его можно только победить… или от него погибнуть.
– Не преувеличивай, – заявил Костя. – А, кстати, где твой витязь?
Коля показал ему витязя, который готовился по приставной лесенке забраться на чердак трактира.
– Зачем он туда лезет?
– Подсматривать и подслушивать. Не лучшее занятие для витязя, но это всё из-за тебя! Из-за твоего Шмарта. Не вмешивайся, понял?
Коле стало тяжело на сердце после общения с братом. Трудно говорить с человеком, который тебя нарочно не понимает.

Глава 8. Курьи ножки

«Погоди, – сказал себе Николай, – Баба Яга получает окорочка от умного Шмарта, значит, надо проследить, откуда их везут».
По приставной лестнице он забрался на чердак и зарылся в солому. Под ним была просторная кухня, часть которой он видел в щель между досками. Если перебраться по чердаку вправо, окажешься над обеденным залом.
Вскоре гурьбой ввалились лесорубы. Съев блюдо окорочков и выпив по стакану зелена вина, мужики обещали Яге расплатиться чуть позже. Она им напомнила, что должок растёт с процентами.
– Потом не жалуйтесь. Господин Шмарток оставит вас без порток.
Они заржали и ушли. Сытым лесорубам будущие неприятности – пустяк.
Потом произошло удивительное дело. Яга внесла на кухню таз объедков и поставила рядом с ящиком; на ящике написана химическая формула. Первый значок «С» – углерод. Второй «О» – кислород. А третий – буква «Я». В том ящике хранился белый порошок. Яга посыпала этим порошком обглоданные косточки. Из другого ящика, на котором значилось «гормон роста», взяла щепотку зелёного порошка и добавила в таз, после чего плюнула, накрыла таз крышкой и сунула в печь. Проделав такие действия, Яга достала из кармана мобильник, нажала на кнопку, прислушалась.
– Это я, господин Шмарт, Ягодка ваша. Порядок. Народ ест и пьёт в кредит без удержу. Технический прогрыз идёт своим чередом, да, только у меня эта… гармонь роста заканчивается. И вот что, – она отгородила рот ладонью. – Тут один паренёк шибко мечом интересуется. Залётный. Позвать? Он у меня на чердаке сидит, уши греет.
– Эй, парень, спускайся, поговори с умным человеком, – она крикнула в потолок.
Красный от стыда Николай спустился вниз, принял из бабкиной руки телефон.
– Меня зовут Шмарт, – произнёс холодный дипломатический голос.
– Николай, – сообщил витязь.
– Николай – на меня не лай, – в трубке смешок раздался. – Меч-кладенец – вещь бесценная, сам понимаешь. Я согласен обменять эту вещь на то, что можешь принести мне ты. Я говорю о веществе, что находится в параллельном мире, на том свете, как говорится.
Витязь не понял, но Шмарт после некоторой паузы произнёс:
– Пластилин.
– Что это?
– Первичный космический материал, из которого мы слеплены.
– Невозможно, это…
– Возможно, – перебил собеседник, – ты постарайся. Пластилин это плотная тьма, ещё не обработанная воображением. Если он где-то сохранился, то за пределами нашего мира. У тебя там налажены связи, не так ли?
– Нет у меня никаких связей.
– Тебе, я вижу, не очень-то нужен меч-кладенец, – с укоризной произнёс невидимый собеседник. – Что же, придётся мне вытапливать пластилин из жителей.
– Я постараюсь, я буду молиться о получении пластилина, – с тоской ответил витязь.
– А я буду молиться о том, чтобы твоя молитва удалась, – язвительно завершил беседу Шмарт.

Тем временем дома
Автор слышал слова героев и опечалился. Невозможно внести в Колин Край пластилин в чистом виде, поскольку такой предмет напомнит о постороннем и чуждом: о магазине, в котором был куплен, о городе, которому до сказки нет никакого дела. Такой предмет изменит настройку наших глаз, и мы увидим не живую страну, а мёртвый макет – всякие там камешки, палочки…
Так не следует в шахматную партию вносить кирпич, ибо шахматные фигуры заряжены смыслом игры, а кирпич заряжен смыслом стройки. Так же и в Колин Край может войти лишь предмет, обработанный сказочным воображением – преображённый.
И главный вопрос: для чего Шмарту голый пластилин?
А день за окном такой пригожий! Солнце светило в изукрашенное инеем стекло, на бульваре звенели голоса детей, и всё это радовало кого-то другого, не Колю.
Он вышел на улицу, потому что дома стало тесно. Бродил и всматривался в лица прохожих, словно кто-то из них мог снять с него ответственность за жизнь сказки или показать пример, как можно обойтись вообще без неё.
Наконец, Коля вошёл в магазин игрушек. Знакомая плоская коробочка – купил, понёс домой, и не осталось в нём никаких мыслей, словно мысли перестали рождаться от страха.
Дома с ним заговаривал Костя, пытался его рассмешить, но слова не звучали смешно. Коля страдал и старался не смотреть в сторону своей страны; он терпел время. Наконец дождался ночного одиночества и открыл коробку. Он выбрал брусок чёрного цвета, отрезал от него половину. Подошёл к столу. Зажмурив сердце, Коля поднёс пластилин поближе… и когда сделал это, бревенчатый трактир превратился в жалкое нечто, сложенное из спичек; дремучий бор стал собранием сухих корешков, и все вещи обнажили свой исходный материал. Но вдруг идея пронзила Колю – и он сбросил в лес чёрный предмет как прилетевший из космоса метеорит.

Глава 9. Пластилин

В тот день изменился цвет неба: оно стало зелёным. Холодный ветер пробежал по лесу, птицы смолкли, дым костра пригнулся и змеёй пополз по земле. Посреди дня освещение стало тревожным, словно произошло затмение солнца.
Витязь Николай в это время шёл по дороге в надежде раздобыть меч-кладенец. Условия, предложенные Шмартом, были фантастические, хотя он и не мог бы сказать, в чём тут опасность, но ждал беды.
И беда пришла. В зените образовалась чёрная прорубь. Раздался вибрирующий воющий звук, от которого задрожали внутренности Николая. Затем он услышал шум летящего пламени, бушующего огня и ветра, и увидел падение тёмного тела, охваченного маревом. То был метеорит, он падал, порождая жуткие звуки и пламенные завихрения воздуха. Когда ударился о землю, земля сотряслась.
В лесу образовалась просека. «Свят, свят, свят! Огради нас от подобных несчастий!» – он посмотрел в небо и обратился к автору, имени которого не знал и лица которого не видел.

Тем временем дома
Коля устал от волнений. Сказка не погибла от куска пластилина, потому что автор назначил этому куску стать метеоритом. Едва успел догадаться и напрячь воображение. Метеорит получился неважный: у нормального метеорита оплавленная, обгорелая поверхность, а тут какая-то полуправда прилетела в Колин Край. Но всё-таки сказка не умерла. Автор чувствовал себя, как пилот, которому удалось посадить неисправный самолёт. В нём резвилась радость, его приподнимало чувство лёгкости.
– Что с тобой?! – спросил Костя с неприязнью к чужому счастью. – Ты со своей сказкой будь поаккуратней, однажды останешься там навсегда.
Костя собирался на свидание и надушился до чиха. Костя считает, что его младший братец немного тронулся умом на своей волшебной стране. А Коля полагает, что Костя помешался на свиданиях. Перед свиданием Костины глаза лихорадочно блестят, говорит он что попало и к зеркалу придвигается так, будто свидание назначено там, в зеркале. Правда, в Костином поведении наблюдалось и кое-что полезное: он стал реже засматриваться на сказку.
Вот хлопнула за ним дверь. Осталась бабушка, но бабуся ни во что не вмешивается: во-первых, по причине деликатности, во-вторых, потому что дремлет перед телевизором. Сосредоточенный Коля подошёл к столу, где раскинулся Колин край.

Глава 10. Лаборатория

Лесная дорога привела его к секретной территории. Здесь на холме стоял двухэтажный дом с тёмными окнами, территорию окружала стена с острыми пиками. Витязь постучал в ворота.
– Кто явился такой бесстрашный? – спросили оттуда.
– Отворяй, меня ждут, – ответил витязь в нетерпении.
Ворота разъехались, и путник ступил во двор.
– Я договорился о встрече, – доложил витязь.
Сказал и притих, ибо увидел особенного человека – с гладким лицом, с едва приметным носиком и большими сплошь стеклянными глазами.
– Ты не смотри на меня так пристально, – сказал охранник, – а то я тебя укушу.
– И что будет?
– Заразишься.
– Чем?
-Трупным ядом. Я труп, – с достоинством произнёс охранник, – Труп оживлённый и технически навороченный.
– Могу я видеть господина Шмарта? – перебил его Николай.
– Вон там он вышагивает собственной персоной, – кивком показал на фигуру, семенящую по дорожке между туями.
Доктор наук приближался. Он был в лаковых ботинках, в чёрной бархатной жилетке, ухоженная седина прибавляла ему импозантности.
– Полагаю, вы тот самый Николай Витязев? – хозяин улыбнулся. – Моё имя Шмарт. Прошу в лабораторию изысканных технологий.
– Я не слышал таких слов, – признался витязь.
– Они означают путь в будущее, в научный прогресс, или по-народному «прогрыз».
– Я пришёл за мечом. До вечерней зари мне надо вернуться в город, иначе горожане станут меня оплакивать.
– Да ну их! Стоят ли они твоей заботы? Сегодня метеопрогноз неважный, обещали бурю, – доктор выпятил губы и покрутил головой.
– Отдайте меч по уговору, – напомнил витязь.
Они вошли в прохладный зал, выпили по стакану газировки из автомата. Николай при виде такой продвинутой техники смутился умом, словно в нём самом вскипели пузырьки.
– Ну, коли мы договорились, осталось позвать охранника, – хозяин высунулся в окно, – Эй, труп, иди сюда.
Тот незамедлительно явился, и они втроём потопали куда-то вниз по лестнице. Хозяин включил свет, и перед ними простёрся долгий коридор со множеством дверей. Николай попутно читал таблички на дверях: «магия слов», «биотрупизм», «вирусы ума». Одну дверь, где начертано «судьба», они открыли.
Здесь было невероятно тихо, собственное дыхание казалось громким.
– А судьба-то при чём? – заподозрил некую ловушку витязь.
– При том, что она уже здесь, – развеселился Шмарт.
– Вы обещали меч! – Николай подступил к нему.
– А ты своё обещание не точно исполнил, – возразил Шмарт. – Пластилин доставлен в образе метеорита, а мне требовался просто пластилин.
– Значит, автор не мог сделать иначе. И вообще, это придирка! – возмутился Николай.
– Убей человека! – приказал Шмарт охраннику.
Биотруп обратился к витязю, поднял руки, оскалил зубы. А витязь обратился к автору – всем сердцем и немым воззванием.

Тем временем дома
Коля откинул голову, словно его толкнули в лоб; он отступил от Колинграда. Автор нуждался в перерыве, он отключил творческое внимание, и время в его Краю остановилось.
Коля думал, как выручить своего героя. Открыто заступиться не имел права: жители всё делают сами. И вместе с тем, автор не мог оставить своего героя в безвыходном положении, в подвале с умным злодеем и безумным слугой.
Коля терзался, шагая по комнате, и никого не слышал.
– Что с тобой, сказочник, тебе плохо? – взглянул на него Костя. – Сходи погуляй.
Костя собирался на свидание; в эти минуты он бывал глуповат, и сейчас, проходя мимо Коли, зачем-то пощекотал его. Дурацкая забава – щекотать идущего по тонкому канату размышлений.
Но вот Костя отчалил. Коля по привычке заглянул к бабушке – сказать «спокойной ночи». Бабушка сидела в кресле перед телевизором. Ей всё равно на что смотреть закрытыми глазами. Коля увидел её голову как седую планету с отделившейся облачной прядью, и в этот миг осознал, что настанет время, когда его, Коли, не будет на этом свете. А бабушка ещё ближе находится к той неведомой границе, где люди расстаются. Он уложил её в постель, выключил телевизор и сел возле неё на краешек. Смотрел в её дорогое беззащитное лицо, прикрытое водянистой темнотой.
И так же, как его герой, Коля воззвал к автору земного мира: «Люби и храни мою бабушку! Не бросай, не забывай! А я не брошу своих».
Бабушка тихонько храпела, чем успокоила его. Коля вернулся к себе и вдруг нашёл, как выручить героя.

Глава 11. Биотруп

Витязь Николай нашёл спасительное решение. Когда Шмарт отдал слуге приказ убить человека, он встал на четвереньки и залаял. Охранник на миг растерялся, затем повернулся к хозяину. Шмарт бросился в коридор и помчался что есть мочи, но поздно, слуга догнал. Витязь услышал топот, потом скомканные звуки борьбы и падение тела. Раздался душераздирающий вопль.
– Нельзя! Я твой хозя…
Возня и сопение продлились недолго. Сердце Николая билось, как бешеное, но поддаваться панике нельзя. Он выглянул в коридор. В отдалении лежал, свернувшись клубком, доктор Шмарт; биотруп стоял над ним, не зная, что дальше делать.
– Ты выполнил задание, – бодро и чётко обратился к нему Николай. – Теперь скажи: где меч-кладенец?
– Не знаю, – чётко прозвучал ответ.
– Что ж, придётся заглядывать во все комнаты. А ты постой пока в коридоре, -велел Николай.
– Ладно, постою, – с человеческой неохотой сказал слуга.
Витязь отправился читать надписи на дверях и сразу увидел: «Мечи. Клинки. Изготовление копий» – то что нужно. Вошёл.
На большой станине под колпаком, испускающим красное сияние, лежал украшенный узорами роскошный меч. Он был так прекрасен, что Николай забыл о пережитом страхе. Один вид меча наполнил его мужеством. Всё в этом оружии драгоценно сошлось: ясная форма, изящная инкрустация на рукояти, глянцевый клинок.
Он любовался, а по коридору приближались шаги, затем открылась дверь, и вошёл Шмарт.
– Мы уже знакомились, – учёный издевательски ухмыльнулся; он прижимал к подбородку носовой платок, – Я воскрес, потому что на всякий случай ввожу себе вакцину против этого идиота, – кивнул в сторону охранника, который встал на вытяжку, ожидая распоряжений. – Не будем судить строго. Он – всего лишь пробный экземпляр, техническая разминка перед запуском большой серии. Я называю этих ребят «кукори»… в какой-то сказке была такая тварь.
– Хватит болтовни! – витязь поднял меч.
– Стой, мы только изучаем сталь, я сделаю тысячу копий, великий бизнес на кладенцах!
– Священная вещь должна быть одна, – напомнил витязь.
– Бизнесу нужен тираж, – возразил Шмарт, глазами что-то показывая слуге.
Николай понял, что хозяин вторично грозит ему гибелью, и на этот раз меч подсказал ему правильный ответ. Одним махом с разворота он отсёк биотрупу голову. Со стуком покатилась голова, теряя проводки и детали. Безголовое тело постояло на ногах, но когда из горла вышел белый пар, оно рухнуло.
– Дорогое изделие испортил, – процедил сквозь зубы Шмарт.
– Вы опять приказали ему убить меня! – Николай задыхался от возмущения.
– Наука важней отдельных особей. Но я тебя прощу. Подавись ты своим мечом! Деньги всё равно сильней.
Николай пропустил хозяина вперёд и вышел следом во двор. Здесь уже созрел вечер, над клумбами мелькали светлячки, прочерчивая в сумраке сложные кривые.
– Мы ещё встретимся, – пригрозил Шмарт.
– Непременно, – пообещал витязь.
Взял меч под мышку и пустился в обратный путь.

Тем временем дома
К маме пришли гости. Она пригласила их посмотреть на Колин Край.
– Ну, расскажи, где у тебя кто, – она тормошила сына, а Коля был не в духе.
Силы зла уже добились перевеса. И мамины гости, чьи огромные лица склонились над Колинградом, не могли ничем помочь, только мешали.
– И кто здесь у тебя самый лютый злодей? – спросил один.
– Их уже двое, – признался автор.
Гости обменялись весёлыми взглядами.
– Ну, если положение столь серьёзное, пора тебе сотворить новую страну, – предложил весёлый гость.
– Если возникнет проблема с вашими детьми, вы тоже заведёте новых? – спросил Коля.
Он ждал, когда они уйдут. Ему не терпелось вернуться в сосредоточенное одиночество, но когда торопишь время, оно как нарочно становится вязким.

Глава 12. Речные черти

Вот и река, однако витязь моста не увидел, одни подпорки торчали из воды. Багряное солнце садилось за дальний лес, превратив еловые верхушки в чёрную пилу. Николай побегал по берегу. Вон машина стоит на том берегу, но как через реку перебраться? С мечом переплыть не удастся. Самому переплыть, а потом уже меч перетянуть – долгая верёвка нужна. Или по дну пройти, но тогда нужна длинная трубка для дыхания.
Он вгляделся в реку и увидел что-то неожиданное. Там пузатая рыба освещала струистую глубину, работая в роли фонаря, а на дне стояло существо, похожее на обезьяну, оно рассматривало топор. Усатый сом показался из темноты – напал на подводную обезьяну, но та отмахнулась топором.
– Авдей! – крикнул витязь неизвестно куда.
– Чего тебе? – ворчливый голос раздался рядом.
Ага, вот он: Авдей развалился на траве.
– Ты что делаешь?
– Время убиваю.
– А где мост?
– Был да сплыл. Я когда топор из плахи вытаскивал, он развалился. Рабочего места у меня теперь нету. И топор утонул, и плаха уплыла. Я домик мечтал построить… с балкончиком, а ныне что?
– Авдей, выслушай меняй! Будет новая работа – путников через реку переносить, – с жаром проговорил Николай.
– Погубить меня хочешь? – придвинул к нему дикое лицо Авдей.
– Отчего ж погубить? – не понял Николай.
– Дак черти завелись в реке-то, черти!
– Тогда перебрось меня на тот берег. Я тебе добром отплачу.
– Ты мне один раз уже добром платил, – Авдей мрачно посмотрел на витязя; только блеск меча охладил его гнев.
– Не держи обид, мне головы стало жалко, – мягко ответил витязь.
Авдей поднялся во весь рост, плечи расправил. Задача понравилась ему: такая услуга похожа на месть. Швырни посильней – и человек всмятку. Взял он своего обидчика за лодыжки и давай раскручивать. Потемнело у Николая в глазах, а потом полетел он – меч впереди, ноги сзади – как стрела. С резвой силой меч вонзился в берег. Николай следом ударился оземь и на миг потерял сознание. Открыл глаза – а рядом оказался ворон. Ростом выше человека, весь чёрный, как смоль, весь лакированный, как рояль. В тёмном глазу блестит красное пятнышко.
– Что, человече, летаем? – раздался хриплый голос.
Николай забыл, как надо произносить слова, и только моргал.
– У тебя не получается, – ворон обошёл его по кругу. – И клюв у тебя глубоко в землю втыкается, чересчур.
– Это меч, – нашёл слова Николай.
– Я шучу, – сказал ворон и заклацал клювом, и заскрипел, как если бы кто бежал по морозному снегу.
От заката в небе осталось узкое зарево – будто нимб святого, ушедшего за горизонт.
– Горе мне, – шатаясь, поднялся витязь. – В городе ждут. Меч я достал, но вернуться не успею.
Взялся за рукоять, потянул меч из земли и услышал стон. Витязь оробел, не почудилось ли ему? Сызнова потянул, и вновь из-под земли раздался жалобный голос. В недоумении бросил он взор на ворона – тот кивнул, дескать, всё так и есть.
В третий раз Николай потащил меч – вытащил, но клинок потемнел от крови. Вздохнула земля.
– Скажи, ворон, что за кровь?
– Это знамение. Земля сочится кровью – худо, времена темнеют, беда растёт. Попроси у земли прощения и омой меч в реке.
Витязь, лбом припав к долу, попросил землю-матушку простить его. Потом спустился к воде, омыл меч. Тут звонкие комары окружили его. Шею и щёку обожгло, он хотел шлёпнуть себя по щеке, но кто-то его опередил. Это длиннорукий водяной чёрт влепил ему пощёчину. Вода вспенилась, и вылез второй. Они обменялись между собой какими-то бульками вместо слов. Вынырнул третий. Николай отступил и взялся за рукоять меча двумя руками. У третьего чёрта, приземистого, оказался в лапах уже известный топор. Втроём они двинулись на берег, мятую волну гоня коленками. Отсвет запада лоснился на их мокрых носах. Наступали полукругом. Боковым зрением Николай увидел ворона – тот стоял на возвышении, как величавый стратег.
Речные черти, подволакивая обезьяньи ступни, окружали витязя. «Спокойно», – сказал он себе. Надо сместить центр тяжести как можно ниже и туда же перевести дыхание. Николай расставил ноги и поворачивал торс полукругом, держа врагов на расстоянии меча. При этом пружинисто отступал. Разумеется, начать рубку надо с того, у кого топор. Изменив ритм движения, Николай качнулся влево, к долговязому, и тут же, сделав шаг вправо, нанёс рубящий удар третьему. Меч рассёк плечо речного упыря, и тот с мычанием повалился на берег. Николай воспользовался замешательством и сделал длинный колющий выпад в центр. При этом поскользнулся на траве и удержался на ногах лишь потому, что меч упёрся в грудь водяному чёрту. Тот стал оседать… Высвободив клинок, витязь отпрянул на передышку. Оставшийся на ногах водяной поднял два камня и принялся ими стучать, высекая искры. Тут и там река вспучилась чёрными кочками – то показались головы его собратьев, призванных на помощь. Витязь бросился вперёд и со всего размаха нанёс диагональный удар, который пришёлся как раз по этим камням и пальцам. Сноп искр на миг осветил реку, усеянную глазами. Раненый водяной с визгом упал на спину и канул в реке.
Сердце витязя стучало сильно и стремилось в бой – кто ещё вылезет? Сам себе он показался выше ростом. Когда сердце велико, мелочи не в счёт. Он крикнул на тот берег:
– Эй, кто там через реку переправщик?
– Чего тебе? – откликнулся тот.
– Нашёлся твой топор.
– Закинь сюда, – лениво обрадовался Авдей.
Николай раскачал топор и швырнул на другой берег. Прислушался.
– Авдей!
– А!
– Нашёл?
– Ищу.
– Утром найдёшь. И новый мост построй. Только никого не губи. Слыхал?
– Ишь ты какой! Шмарт посулил мне больше. Когда станет начальником вселенной, он сделает меня утоп-менеджером речного контролинга. А ты мне жалкую должность обещаешь.
– Ты постарайся человеком стать. Это главное поручение, – крикнул Николай над водой.
– Ты кто такой, поручения давать?! – обозлился Авдей.
– Это не моё, оно от создателя.
– Всякий норовит поручения давать. Создатели… ночью топора в кустах не найдёшь. Уж создали бы так, чтобы видно было.
Пока Авдей ворчал, витязь уселся в машину. Меч на колени положил. Одно слово – кладенец! Сколько лет все искали его!
– Скоро Луна взойдёт, – ворон кивнул в небо.
– Хорошо, – сказал витязь.
– Тогда разглядишь на мече зазубрину, – ворон указал клювом на ущербное место.
И вправду, сталь выкрошилась, – витязь напряг зрение.
– И что? – спросил с холодком.
– А то, что меч поддельный. Ты копию взял.
«Изготовление копий», – так ведь и было написано, вспомнил Николай с досадой. Там не о копьях говорилось!
– Как же я побил чертей ненастоящим оружием? – спросил он, цепляясь хоть за какую-то надежду.
– Потому что поверил, – сказочным тоном объяснил ворон.
– Но это же обыкновенная сталь!
– Да, но это хорошая сталь.
– Слушай, ворон, выручай! Попроси городского звонаря не звонить, чтобы третьи сутки не истекли. Скажи, пусть колокол помолчит; я завтра вернусь.
– Ничего ты про завтра не знаешь, – проворчал ворон и всё-таки полетел, распахнув крылья, огромные, как паруса.
Явилась Луна, круглая, глазастая; набок немного склонилась, чтобы лучше рассмотреть ещё одного обманутого на земле. Витязь не знал, ехать ему в город или вернуться в лабораторию за настоящим кладенцом? И, если ехать, сейчас или на рассвете?
Бедные горожане! При мысли о них он застонал и ускорил кружение вокруг машины. Лучше ходить, чем стоять, потому что не так больно: душа ветром обдувается: душа, она как ссадина. Луна светила ярко, что-то внушая витязю, только мысль её была непонятна, поскольку Луна живёт в медленном времени.
Через час ворон вернулся. Подышал, высунув язык, крылья сложил поскладней и молвил.
– Я видел окна, освещённые свечами и керосиновыми лампами. Я видел звонаря -тот шёл на колокольню – ударить в набат. К нему из терема девушки выбежали, окружили его, песню запели, чтобы он задержался. Но печальный звонарь потопал своим путём. Вышел из погреба кабатчик с кувшином, предложил остановиться, но звонарь не стал задерживаться. Перед самой башней дети его окружили. Они что-то говорили ему – слов я не разобрал, но видел их лица и понял: они умоляют его не звонить сегодня, чтобы сохранить надежду на завтра. И звонарь присел на корточки, а дети обхватили его ручонками и заплакали. Тогда он согласился не звонить и тоже закручинился, ибо не важно, есть у человека горе или нет, но когда дети плачут и обнимают, всё невыплаканное тает в глазах.
Передав такую весть, ворон приготовился к отлёту.
– А меч?! – в отчаянии воскликнул Николай.
– Никто не узнает, что это копия. На самом деле меч-кладенец это ты, – обдав его ветром, ворон взлетел.
– Как тебя звать? – крикнул вослед ему витязь.
– Кроок, – страшным голосом ответил ворон и на миг закрыл собой луну.
Полетел над полем. Грозовым раскатом прозвучало его имя, аж трава полегла.
– Кро-ок!
Николай прыгнул в машину, отключил стопор пружины, и машина бросилась вперёд. Путь был виден до малейших травинок; лунный свет лежал на предметах, словно иней.

Тем временем дома
Почуяв неладное, Коля влетел в комнату и застал Костю с фотоаппаратом в руках: Костя выбирал позицию для кадра. В любой момент могла сработать вспышка – и что случилось бы? Невозможно угадать. Коля выхватил камеру.
– Ты псих! – закричал Костя. – Я просто хотел девушке показать твою игру.
– Сам ты псих! Это не игра, это сказка, она живая! – Коля едва произносил слова от волнения.
Костя вышел со злым лицом и дверью хлопнул, якобы удаляясь решительно и надолго. Однако дождался, когда брат Коля выйдет из дому, и провёл более серьёзные опыты. Разглядев пыль на крышах Колинграда, он обработал сказочную страну моющим пылесосом – всего несколько секунд, а эффект потрясающий. Многие городские предметы и некоторые жители пропали с глаз долой, проглоченные пылесосом.

Глава 13. Буря

Когда витязь Николай подъехал к подъёмному мосту, городской юродивый завопил истошным голосом: «Едет, едет!» Зачирикали воробьи, захлопали окна и двери.
На мост он въезжать не стал. Оставив машину возле рва, Николай прошагал по звучным доскам и вступил в тень вратной башни – в тень, спасающую от позора. Меч, которому все доверяют, следовало нести над головой или перед грудью, но витязь не умел врать. Он держал его под мышкой и смущённо здоровался с горожанами. А крики приветствия звучали так радостно, словно Змей уже окочурился иди сдался.
Николай взошёл на крыльцо терема.
– Некогда рассказывать о моих приключениях. Скоро грянет вражья сила. Мужайтесь! – он поклонился всем в пояс.
Оживление сникло: если витязь бледен и угрюм, угроза велика.
И правда, свет в небесах померк, и надвинулась от горизонта туча, тёмная, как ночь. Что за угроза, как её встречать? Птицы попрятались, и вскоре туча закрыла половину неба. Перед собой она тащила иссиза-чёрный округлый вал; из-под её брюха свисали когтеобразные отростки, точно хищные лапы.
Витязь угадал, что сейчас произойдёт, поэтому всех, кто не охраняет город, призвал укрыться в подвалах и погребах. Несущим службу на крепостной стене повелел привязаться к надёжным опорам.
Туча быстро захватила всё небо, погрузив город во тьму. Налетел ветер и запустил вихри. Сам собою загудел колокол. Закружились над городом отломанные доски, оторванные черепицы. Метнувшаяся между домами ворона была выброшена вверх.
С ужасом защитники крепости увидели над собой шевеление непроглядных клубов чёрного тумана. Оттуда веяло холодом. Налетел ещё один шквал – и воздух помутнел, дозорные взлетели над стенами, натянув привязные верёвки, – воины болтались в воздухе, словно поплавки. Шлемы и щиты ветер у них отнял и втянул в тучу. Казалось, гравитация повернулась в обратную сторону. Никто из них не мог даже вскрикнуть и каждый молился о том, чтобы верёвка не порвалась.
И тут нагрянул смерч. Небо и земля соединились кручёной воронкой. Много добра она вобрала в себя, взамен отдав гремучий ливень.
Только один витязь не привязался к надёжной опоре. Он стоял в проёме вратной башни и надеялся удержатся, но смерч вырвал его оттуда и подбросил, как детский шарик. Витязь полетел среди других предметов, ни жив – ни мёртв, вертясь и с чем-то сталкиваясь.
Очнулся он от холодной воды, лёжа посреди лужи. Как вынесло его на поле? Заметил собачку, смирно лежащую неподалёку, и узнал её. Сколько раз она бросалась тяпнуть его за штаны, он же напрасно откупался пряником. Вредная собачка, но сейчас витязь пожалел её. Она тоже узнала его и поскулила, чтобы не остаться не замеченной.
Ветер шевелил и развеивал туман, укрывший рассыпанные по полю предметы. Вон кожаная сумка валяется… Витязь подобрал сумку, поместил в неё собачку и застегнул, оставив отверстие для перепуганной шерстяной головы. Затем увидел свой меч и тогда вспомнил полёт в утробе урагана.

Тем временем дома
Чтобы Коля не заметил следов увлажнения, Костя решил обработать волшебную страну феном. Установил максимальный нагрев и первым делом как бы случайно оплавил главного героя. Но может быть нарочно? Из вредного озорства, или из чувства противоречия, или по причине творческой зависти? Кроме самого Кости, на этот вопрос никто не ответил бы, да и Костя вряд ли. Есть люди, нарочно не понимающие своих побуждений, чтобы потом оправдываться непониманием.
Глянул Костя на результат своего озорства и устыдился. Но ещё больше испугался. Поэтому спрятал оплавленное тело витязя в холодильник. Дескать, не знаю ничего. Главное – вовремя сделать глупое лицо.

Глава 14. Гибель

У Николая болело плечо, кружилась голова, но хуже всего было то, что он потерял понимание всего окружающего.
«Господи, забери меня отсюда!» – обратился к небу. Только помощь не пришла. Напротив, небо отворило своё пламенное нутро, словно печную топку, и витязя обдало нестерпимым жаром. Он вскрикнул и смолк.
Ещё чуть-чуть времени прошло – Колин Край засверкал дождевыми каплями. Запели уцелевшие птички, обнажилась голубая небесная высота, и можно было радоваться красоте, наслаждаться привольем, но горожане понуро выходили из города. Многие плакали.
О гибели героя сообщили мальчишки: подбирая вещи, разбросанные бурей, они заметили неподвижное тело. Витязя опознали по фигуре, по мечу и одежде. На лицо, лишённое глаз, невозможно было смотреть. Даже самые решительные поклонницы не смогли прощально поцеловать героя. Стали судить и рядить о месте захоронения. Было предложение положить его для памятной сохранности в холодную пещеру, где всегда на стенках иней, но сошлись на том, что следует похоронить героя на высоком берегу Венозы. Шестеро мужчин отправились в город за гробом, остальные – кто молился, кто горевал молча. Иные, беспомощные перед тайной смерти, бродили вокруг неприкаянно.
Звонарь непрестанно бил в колокол, разнося траурную весть по ближним и дальним весям. Добрый гробовщик выдал гроб задаром. Но так получилось, что останки туда не положили. Произошло нечто из ряда вон выходящее: покойник исчез на глазах у присутствующих. Как исчез? Обычными словами не сказать. Небеса над полем разверзлись, и многим показалось, что они ничего не видели, а на самом деле видели, только не поверили своим глазам. Они видели руку невероятных размеров, опустившуюся к земле. Эта рука забрала витязя.
И звонарь сообщил о том же. Глядя с колокольни, он увидел над полем руку, а потом… а потом от героя не осталось и следа. Лишь группа скорбящих горожан перед сумкой с собачкой.

Тем временем дома
Коля вернулся из школы и сразу увидел, что с городом приключилась беда. Здесь буря бушевала и люто пировала. Сломанные деревья, выбитые окна… впрочем, это мелочи. Он авторским сердцем ощутил, что некоторые жители пропали без вести, но самое страшное – Коля не нашёл своего героя. Неужели во время бури он был унесён за край страны! Опять Костины проделки? Он обшарил ящики стола – нет витязя.
Надо успокоиться, иначе не найдёшь. Витязь обнаружился в холодильнике, в морозилке.
А Костя решил впервые побриться. Только приспособился к этому взрослому делу, как распахнулась ванная комната и влетел сам не свой Коля.
– За что ты его так?! Изуродовал! Спрятал!
– А я при чём? Никого я, между прочим, не уродовал, никого не прятал! Зачем это мне?! Ты возишься с ним и возись на умственное здоровье! – Костя настраивал кран, добиваясь идеальной теплоты воды.
Коля дрожащими губами произнёс:
– Папа в командировке, мама не трогала, бабушка тоже.
– Не знаю ничего. Ничего я не делал, – Костя отнекивался вымученным голосом.
Обучаясь ремеслу бритья, он гримасничал перед зеркалом, а Коля видел не брата, он видел ужимки вранья. Это можно было снимать на видео и показывать как учебное пособие: вот каким противным делает человека ложь.
– Ты лучше признайся! – призвал его Коля, подступая ближе.
– Отстань, сам спрятал, а на меня сваливаешь!
Коля схватил полотенце и наотмашь врезал по Костиной лживой шее.
У врунов тоже нет желания сдавать свои позиции; напротив, под крепким нажимом они обретают твёрдость. На шум прибежала мама.
– Вы чего сцепились, а ну разойдитесь!
– Что он тут самый главный, да? Один целый стол занял! Общий стол, между прочим!

Глава 15. Захват города

В Колинград вода поступает из реки Венозы. Река проходит под стеной крепости и далее течёт через город. Женщины могут стирать в ней бельё, не покидая своего двора, а некоторые горожане удят рыбу из кухни или спальни. Река несла им благо, но вот нынче, после гибели витязя, принесла непрошенных гостей.
Возле проёма городской стены, где она втекает, поставили дежурную будку. Всё чаще рыбаки рассказывали о водяных чертях или просто – о водяных. Разумеется, рыбакам никто не верил, поскольку им верить нельзя, но будку на всякий случай соорудили. Речным дежурным назначили зятя городского главы, потому что он заядлый рыбак. Если желание и обязанности совпадают, тогда это счастье, а не работа. Как многие любят смотреть на огонь, так этот зять обожал созерцать речные струи, и закидывать в глубину крючок с наживкой, и ждать сюрпризов.
В третью ночь после исчезновения витязя этот зять сидел возле будки и светил над рекой керосиновой лампой. Он считал заплывающих в город щук – ох, какие были крупные, сильные щуки, но всё же бывают крупней. Или взять сома – он вообще величиной как этот зять городского головы. Азартный рыболов мечтал такого сома поймать. Сом, он жирный, как свинья. Или налим, он тоже мордатый и жирный, как свинья. Поймаешь такого – и объешься, и прославишься.
Он светил фонарём, чтобы рыбина, привлечённая светом, показала свою диковинную личность. Привлечённая огнём, она замедляет ход, устремляет глаза вверх и пытается распознать, что там сияет наверху. Вряд ли она способна распознать зятя… а впрочем, этот вопрос перестал его интересовать. Он увидел невероятного по своим габаритам рака. Рак передвигался неправильно: головой вперёд. Нет, это был не рак.
На посту висели инструменты для тревоги – железная бочка и палка. Зять занёс палку, ещё раз посмотрел в реку пронзительными глазами, но речное существо уже выбралось на берег – совсем не рак и совсем не человек. В следующий миг дежурный был сброшен в реку.
В ту же ночь ко входу в город подошли неизвестные граждане, все одинаковые, стройные. Их впустили речные черти, связав часового. Люди в синих комбинезонах строем вошли в Колинград с мотками кабеля, ящиками. Они произносили технические слова: динамики, резонанс, однофазка, изоляция… Поверженный служака таких слов не знал.
Под утро к нему явился чёрт, развязал несчастного и на ломаном языке поблагодарил за «суеверный служба».
…Глава города имел обыкновение, едва проснувшись, высовывать полусонную голову из окна на улицу, чтобы лишний раз убедиться в том, что он – глава самого лучшего на свете города. Других городов ему не довелось видеть, но любящему сердцу не надо сравнений.
На этот раз городской голова решил, что он ещё не покинул область сновидений, потому что по улице гуляли черти – ну да, черти из детских страшилок, мохнатые, с наглыми рыльцами. Он постарался проснуться, высунулся дальше из окна и выпал на тротуар. Черти аплодировали.
– Сгиньте! Чур меня, чур! – стонал он, а те плясали в диком восторге.
Перекрывая все звуки, загремел голос из динамиков, откуда-то взявшихся и развешенных по всему городу.
– Колинградцы, вы жили в крепости и, значит, были крепостными, но минувшей ночью мы освободили вас. На смену обычаям, установленным в тёмные времена, пришла цивилизация, пришёл технический прогрыз. Это я вам говорю, доктор Шмарт. Мы раздвинем горизонты удовольствий, мы отменим угрюмую скуку и начнём веселиться.
Эхо добавочно прокатывало голос по дворам и закоулкам.
В это утро на площади люди в синих комбинезонах раздавали горожанам окорочка. После завтрака на крыльце главного терема выступали артисты и модницы. Соль выступлений заключалась в показе того, что следовало скрывать. Горожане от стыда закрывались руками, но конферансье ободрял: «Прими таблетку от стыда – раскрепостишься навсегда!»
Здесь были также показаны достижения науки: шапка-глушанка и теле-очки. Надев эти гаджеты, горожанин погружался в непрерывное шоу и отключался от постылой, как было сказано, реальности.
Отныне реальностью занимались водяные черти и кукори. Главным делом горожан стало потребление. Вместо «гражданина» и «горожанина» утвердился «потребитель». По утрам каждый потребитель получал куриную ляжечку, затем надевал шапку-глушанку и приятно обалдевал.
За такую беззаботность Колин Край расплачивался особым товаром. Потребители постепенно освобождались от невостребованной души; тысячи душ, выдыхаемых вместе с углекислым газом, создавали над городом тёплый восходящий поток, в котором парил Змей Горынович Гарх. Ему это нравилось. Шмарт предложил расположить в этом секторе неба пси-уловитель, но Гарх, владеющий в Колинграде контрольным пакетом акций, отмёл технический проект. Он больше любил простоту и блаженно купался в душевном потоке, текущем из города в стратосферу.

Тем временем дома
«Проклятье! – Коля очнулся. – Что это за сказка! Моего героя здесь нет, и надо ли вообще терпеть эту землю, где всем заправляют негодяи! Неужели я – автор такого позорища?!»
Бывают моменты, когда сюжет истории, словно телега, вязнет в тупых, непоправимых обстоятельствах. Тогда автор по секрету от своего творения изменяет прошлое и переставляет увязшую телегу на иной путь, свободный от преград.
Так не очень честно пришлось автору поступить и нынче: история застопорилась. Брат Костя своим вмешательством завёл сказку в тупик. Но автор этого допустить не мог. Он заново вылепил оплавленную голову героя и в тело его добавил мышц. Однако самую сложное в такой задаче – переписать память очевидцев.
Костино вмешательство надо было вычеркнуть, удалить из прошлого. Вместо невероятной правды надо было записать вероятную ложь. А именно: витязя поразила молния, после чего жители с почестями похоронили его на высоком берегу Венозы.
Всё, что связано с опаляющим жаром, с появлением огромной руки, считать небылицами. Это, короче говоря, аффект, экзальтация, галлюцинация. И не важно, что люди всё это видели собственными глазами. Не важно!
Коля поддержал фактами переписанную память. Он сам похоронил витязя на берегу реки – в нарушение всех законов и правил. А что было делать? Хотя бы так автор выбрался из тупика и направил историю к непростому пробуждению главного героя.

Глава 16. Воскрешение

Витязь Николай ощутил, что он существует, и удивился. Кто-то шуршал, грыз корешок. Тьма непроглядная, воздуха нет. Он заворочался и ударился локтями в стенки, лбом – в потолок. «Должно быть, я в сундуке», – он упёрся в доски над собой, надавил, но лишь скрипнуло что-то в ответ, ничто не шелохнулось. Плотная темень. «Где я?» – он испугался собственного голоса, который прозвучал у него в голове.
– Наконец-то проснулся! – тоненько произнёс кто-то. – Долго я к тебе пробираюсь. Насилу добудилась. Ты в могиле зарыт, мил человек. Тебе сейчас нужна мощь богатырская, все силы напряги, иначе задохнёшься и останешься тут навсегда.
Он упёрся руками в крышку гроба и заставил её с треском приподняться. Потом согнул ноги, упёрся в потолок коленями; надавил так, что зубы чуть не искрошились. Гул прошёл по земле, с непробудной тяжестью и тугой неохотой земля поддалась, и воздух стал затекать в его скорбную темницу. Тогда он встал на четвереньки и упёрся в потолок лопатками. В нём кости хрустнули, жилы застонали, но всё же поднялось тяжкое одеяло земли. Голова Николая оказалась на воздухе – только ничегошеньки он не увидел.
– А где свет?! – прошептал в ужасе.
– Не отчаивайся, добрый молодец. Выслушай меня. У тебя глаза во время гибели обгорели. Я их целебной глиной намазала.
Николай провёл рукой по глазам и снял глиняную корку, но света всё равно не увидел.
– Не спеши горевать! Беда приключилась, но беда поправимая. Глаза ты вылечишь. Для этого надо омыть их живой водой и просветить живым огнём. Запомни: глина была, остались вода и огонь.
– Где та вода, где тот огонь? – вымаливал подсказку Николай.
– Не знаю, – ответила мышь, – ты сам их должен отыскать.
– Горько мне, куда я пойду, незрячий?! – сокрушался он.
– Не кручинься, у тебя сердце зрячее, – пропищала мышь.
Он даже не поблагодарил её, так много сил отдал, поднимая землю, а тут ещё горе с глазами. От этого поселилось в нём уныние, и такая тоска разобрала, хоть лезь обратно в могилу.
Но, коли взялся жить, надо искать огонь и воду. Нащупал на земле палку и спустился к реке. Николай долго пил замечательную воду родников и дождей, потом купался и даже повеселел немного. Обсохнув, отправился вверх по течению.
Много шишек набил себе витязь, прежде чем научился на слух рисовать в уме преграды. Первая деревня издали сообщила ему о том, что здесь проходит ярмарка – трезвоном колокольчиков, собачьим лаем, гармонью. Незрячего странника окружили насмешливые люди. Он просил еды, но это казалось им смешно.
– Я могу работать, – предложил Николай.
– Ямщиком? – острил весёлый человек.
– Я могу поднимать тяжести, – смиренно уточнил Николай.
Пошептавшись, местные жители повели его поднять кое-что, а именно крышку от общинного погреба. Сами она поднимали эту крышку за кольцо, в которое вставляли бревно; за концы бревна брались по три человека и так поднимали чугунный люк. (Нарочно староста придумал такой вход, чтобы никто по своему почину в подвал не забирался.)
Голодный был витязь, но, будь он даже сытый, всё равно не поднял бы крышку, потому что сам на ней стоял. Николай догадался в чём загвоздка и потянул изо всей силы. Оторвав кольцо от крышки, он вручил местному люду чугунный бублик, и веселье прекратилось.
Грустный, голодный, он побрёл от них прочь, стуча палкой по пыльной дороге. Слышит, босыми ножками кто-то бежит следом, догоняет. Девочка сунула ему в ладонь горбушку хлеба.
Увы, иначе открылась Николаю земля людей, когда он потерял зрение. По голосу научился понимать красоту или безобразие человека. Как заслышит некрасивую душу, так замолкает, отходит в сторонку.
Трудно хлеб зарабатывал. Где избу приподнимет, чтобы хозяева нижний венец поменяли, где камень для фундамента прикатит или установит мельничный жёрнов. Слава о нём опережала его поступь. Бывало, что-нибудь тяжёлое надо перетащить, а мужики отмахиваются: «Пугало придёт. Подождём его, чего нам корячиться». Его прозвали Пугалом, потому что в одном весёлом семействе над ним подшутили: уговорили поменять грязную одежду на новую, а новую сняли с огородного пугала. Витязь послушно снял свою одежду, заношенную донельзя, и надел предложенную. Он расслышал обман в их голосах, но не стал придираться к одичавшим людям.
Шёл он по дороге, которая, как показалось ему, не имела ни начала, ни конца. Услышав добрый голос, спрашивал, нет ли где живой воды и живого огня. Добрые люди не знали, а недобрые вмешивались в разговор и указывали на какое-то место, где под ракитовым кустом и трухлявой колодой прячется живая вода. Насчёт огня советовали сесть в костёр: когда штаны загорятся, тогда и получится живой огонь.
Как выглядит его собственное лицо, витязь не имел представления. Даже имени своего не помнил и на вопрос «откуда родом» ответить не мог. Сердце его тосковало непрестанно, а по какой причине – тоже не знал. Все названия, которые слышал, были новыми для него.
Прошёл несколько сёл: Второй неурожай, Промежутки, Третий неурожай, Бедокурово, Поздние смекалы… В каждой деревне мужики сквернословили и жаловались на судьбу, а что-то хорошее сотворить не брались, как будто им всё обрыдло. Даже месяцы календаря переименовали по-своему: пьянварь, враль, кошмарт, упрель, сымай, змиюнь, змиюль, пиявгуст, сенотыбрь, когтябрь, гноябрь и сдыхабрь.
В селе Кривые Ружья мужики пили спирт вместо воды. Это называлось «набраться умаразма». Наберётся человек умаразма и ползает по двору, бьётся головой об забор, чтобы утром жаловаться на головную боль.
А за деревней Стопово населения нет, – ему объявили.
– Стоп-стоп, мил-пешеход, – обратился к нему сгорбленный старичок (что на слух можно было угадать), – там далее никто тебя не накормит, и работы не найдёшь, потому как дорога уходит в глухомань.
– Кто же там обитает? – Николай потёр лицо шершавым рукавом.
– Никого, – охотно ответил старичок, выплюнув изо рта кончик бороды, которую жевал для успокоения нервов. – В старину, когда указатели писались на камнях, эта дорога называлась «дорогой для смелых».
– Почему так называлась?
– Потому что те, кто уходили туда, никогда не возвращались. Мы, стало быть, живём на краю земного жилья. Когда оттоль ветер дует, студёно становится и волосья бродят на голове.
«Для смелых» – название потрясло Николая. В нём судороги пробежали, в нём память начала пробуждаться – так мычат и вздрагивают люди, когда им снится что-то очень важное.

Тем временем дома
Коля заметил в Косте большие изменения: он помрачнел и замкнулся. Одна из возможных причин для потери счастья – постыдный секрет. Сначала человек утаивает от ближних свой секрет, свою «личную тайну», а потом уже секрет отдаляет своего носителя от остальных людей. Хранитель тайны учится хитрить и слишком часто делает невинное лицо. Костин секрет – курение. Владельцы секретов уверены, что им удаётся кого-то обмануть.
Коля порой выдувает из волшебной страны пепел. Вообще-то, возможен пожар. Коля просит брата прекратить, умоляет, но Костя упрям и продолжает курить над волшебной страной. Не люди владеют пристрастиями, а пристрастия владеют людьми.

Глава 17. Незрячий в пути

Заработав тасканием брёвен полкило сухарей и горсточку соли, Николай отправился за околицу деревни Стопово. Наконец-то встал на дорогу для смелых.
Через час-другой услышал металлическое постукивание. Нет, это был не коровий жестяной колокольчик; похоже, ложкой стучат по алюминиевой кружке. Таким звуком в богадельне созывали больных на обед. Голодный Николай представил себе пшённую кашу с маслом и жареным луком, приправленную крупной солью и красным перцем. Или похлёбку из белых грибов со сметаной и зеленью. Или просто чай с булкой. Он поворотился на сигнал. Вскоре под ногами захрустел битый кирпич и штукатурка.
– Есть кто живой? – возвысил голос в каком-то помещении.
Звяк затих. Не спешил кто-то с ответом.
– Живых нет, – и опять взялся звякать.
– Зачем стучишь? – спросил пришелец неизвестно кого.
– Ложкой по кружке тарабаню – зову товарищей на обед.
– А можно и мне с вами? – витязь проглотил слюну. – У меня сухари есть, я поделюсь.
Раздался дружный смех небольшой компании. Он вытянул руку – наткнулся на стену, обошёл помещение, но выхода не обнаружил.
– Ты не сможешь выйти отсюда, – раздался шершавый голос. – Игнат, разведи огонь.
Некто Игнат раздувал своим дыханием угольки. Вскоре запахло дымом, и затрещали дрова.
– Люди, кто вы, куда я попал?
– В дом отдыха мертвецов, – ответил один.
– В стационар для голодных кощеев, – добавил другой.
Кто-то ощупал его плечо и объявил, что к ним пришёл жёсткий обед, каменный человек. Николай решил поймать эту руку, но ощутил только прохладный воздух.
Его взялись причёсывать гребнем и приглаживать. Ухватить кого-либо ему не удавалось.
– Не вертись. Дай хоть причешем тебя… перед обедом. Да и помыть бы не мешало, – сказал вкрадчивый голос.
Николая потянули за рукав, приглашая снять куртку и рубашку, а он убеждал себя в том, что это розыгрыш. Убеждал, но обстоятельства и достоверность голосов указывали на то, что на этом спектакле гостя и вправду съедают. Хозяева подвинули табуретки, разложили вилки, ножи. Влажно захрустел нарезаемый колечками лук.
От движения неуловимых обитателей до него долетал ветерок. В правом ухе раздался голос близких уст: «Чего молчишь? Мы хотим слышать твоё волнение, робкое дыхание, спотыкание речи».
– Я не боюсь вас.
– Вот и славно, мужественный человек вдвое сытней обычного человека. Знаешь почему?
– Почему?
– Потому что калорийней.
Его больно кольнули ножом в руку, там выступила кровь, и он слизнул её.
– Ты сам-то себя не ешь, нам оставь, – на них напало веселье.
Николай топтался по комнате, обходя место костра. Спасительная мысль пришла неожиданно. Он ударил по костру ногой, и страх исчез. Нога при этом не встретила ни огня, ни дров.
– Ты чего брыкаешься? – спросил кто-то встревоженно.
– Я разгадал вас. Огнём костра был мой страх. В минуты моей смерти вы нагрелись бы от меня, как нагреваются от солнца камни. Постучи-ка ещё ложкой.
Николай решительно шагнул в сторону звука и вырвал кружку и ложку из неосязаемых рук. А предметы оказались настоящими или прикинулись таковыми.
– Пригодятся в походе, – сказал он с чувством хозяйского приобретения, – а вы больше никого не приманите обманным звоном.
– И что нам делать? После смерти нас выгнали из родных деревень. Куда податься? – наперебой загалдели голоса.
– Молитесь.
– Кому, о чём?
– Творцу. Где мой посох?
– Сделай два шага вправо.
Николай ложку сунул в карман, кружку прицепил к поясу, взял поудобней посох и на этот раз легко нашёл выход из развалин.
Побрёл по той же дороге в прежнем неизвестном направлении. А сзади к нему подкрадывался вечер.
Николай узнавал день по тёплым лучам и окружающему шуму. А наступление ночи оповещало о себе шёпотом. Тогда кружились вокруг Николая бормотательные слова, порой несвязные, а то и вовсе непонятные: «Ты устал поди наверно устал-то как ручки-ножки гудят гутки-нутки лутят ой-ты мой лутятой был-была нощь хрустявая ушки усыпляй пушинку в пух запущай».
Николай уже знал: если вслушиваться, голова закружится, поэтому упрямо ступал, палкой трогая муравчатый край дороги. В одном месте палка провалилась. Тут оказалась яма с отвесным обрывом. Слева тоже обнаружился провал.
Он замедлил шаг: дорога сужалась. Поднял камешек, бросил вправо, прислушался – не услышал звука. И в левой пропасти не послышалось ничего. Он стопы свои в старых башмаках, обкрученных верёвочкой, теперь ставил гуськом, осторожно продвигаясь между двумя пустотами. Вот и ночь загустела. Незрячий шёл в темноте по мостику узкому, как доска – передвигался над пропастью, глубину которой не знал. Мостик стал зыбким, он шатался под его шагом.
Развернуться вспять путнику вряд ли удалось бы, да к тому же неизвестно, где край пропасти ближе, впереди или сзади, в будущем или в прошлом.
Только молитва удерживала Николая от падения. Внутренним зрением он видел исходящий из него вверх луч света: этот свет делал его легче и поддерживал. Он просил автора не бросать его, идущего посреди пустоты. И внутри него от молитвы происходила теплота.
Так же неожиданно путник ступил на твёрдую землю. Устал, прилёг, уснул. И увидел дивный сон.
Под ночным небом стоял приземистый дощатый дом, вроде амбара или сарая. Из двери этого дома вышел светящийся человек. Он был толстый, сутулый, кургузый, он излучал земляничный свет. Толстый человек опустил голову, сложил руки за спиной и мелким шагом потопал в левую сторону. Его сопровождало слабое зарево на земле. Удалился и пошёл по тёмному полю, красновато светясь. Николай перестал дышать, потому что догадался, что это его сердце, оно вышло из грудной клетки погулять. Оно тоже нуждалось в отдыхе и просторе.
Милое горбатое сердце! Сделав круг, толстяк обошёл сарай и вернулся ко входу. Не поднимая головы, ступил внутрь и закрыл за собой дверь. Изнутри, из дырочек и щелей сочился приглушённый багровый свет. Николай проснулся. Кажется, рассвело. Он очнулся от приятного ощущения в глазах.
На холодном рассвете крошечные, невидимые капли воды, летающие в воздухе, озябли и, чтобы согреться, слились одна с другой, образовав капли росы. Они легли на травинки, камни, песчинки… и на глаза человека. Тогда в глазах появилось приятное ощущение – и забрезжил свет.
Тихонько, чтобы не спугнуть эту радость, Николай поднялся на колени и поблагодарил росу, воздух, свет, которые пришли в гости к его глазам. Он стал пальцем собирать росу с листьев и протирать глаза. Он стряхивал её с высоких травинок в ладонь и умывался. Вода в ответ щекотала его ладонь и шариком каталась по ней, играя. На веках, на глазах она становилось немного вязкой, густой; в её прохладном прикосновении таилась улыбка. Он видел всё вокруг без подробностей, но он видел! Глина, вода, огонь… остался огонь.
Он собственными глазами нашёл дорогу и отправился дальше, сохраняя посох из благодарности. Степь то холмилась, чем-то взволнованная, то стелилась ровно. Иногда нечто интересное происходило в небе. Однажды там проплыл парусник, и витязь увидел в нём загадку – подумал и разгадал. Судно – это тело, команда – это ум, ветер в парусах – дух.
Долог путь неизвестно куда. Дорога спряталась под снежным покрывалом и совсем исчезла. Он шагал по зимней равнине, оставляя одинокие следы. Он доел сухари, научился есть и пить снег, спать на ходу.
Через неделю-другую увидел что-то тёмное впереди, оно громоздилось к небу. Гора? Ему наскучили плоские, белые, как бумага, дни. Приблизившись, он увидел огромное лицо, и вся гора оказалась головой.
Здесь хлопанье крыльев раздалось над ним, и знакомый скрипучий голос раздался.
– Знал я, знал, что ты доберёшься до заветного края, – сказал ворон.
– Здравствуй! Мой язык отвык от слов, – сказал путник.
– Ты голоден и озяб, ты молодец! Тебе нужен огонь. Могу помочь.
– Чем я отблагодарю тебя? – отозвался Николай, уверенный, что они знакомы, но туман в памяти до конца не рассеивался.
– Не надо благодарности. Только не думай, будто я сентиментальный. Я зритель сказочного мира. Порой события развиваются так интересно, что забываю поужинать. А без настоящих героев мне просто не на что будет смотреть, вот почему я тебе помогаю.
– Твой голос волнует меня. Я многого не знаю о себе. Скажи, кто я?
И ворон поведал ему об их встрече на берегу Венозы, о нападении речных чертей.
– Ну, вспомнил? Тебя зовут Николай, ты витязь из Колинграда. А меня зовут Кроок.
Слова открыли его память. При восстановлении прошлого Николая бил озноб.
– Теперь я знаю, кто я такой. Подсоби найти целебный огонь.
– Ты стоишь под горой-стражником, он пламенем своего взора убивает нарушителей покоя. Стражника зовут Ворчун. Для тебя его взор – единственный источник огня среди этих снегов.
– Что надо сделать?
– Сделай чучело и спрячься. Я разбужу Ворчуна, он откроет глаза и примет чучело за нарушителя покоя. Когда чучело загорится, ты не выходи, потому что некоторое время он любуется пламенем, а потом уснёт. Дерзай! – ворон улетел.
Николай размышлял, из чего бы сделать чучело. Копнул снег, но прошлогодней травы не нашёл. Нечто кустилось на голове Ворчуна, но забраться туда витязь не сумел бы: ни опоры, ни зацепа, и глаза ещё не полностью прозрели. Только молитва – другой подъёмной силы у него нет.
Молитва не давалась ему. С каждой попыткой он всё больше выдыхался. Пот потёк с него, и ветер выстудил. «Помоги, Создатель! Не оставь слабовидящего посреди снежного царства!» – так он воскликнул и подлетел над снегом. Поднялся на воздух, но, не успев обрадоваться, вновь стал тяжёлым и упал.
Тень! Она притянула его к земле, она загустела, как липкая смола, и стащила витязя вниз. Его осенило: если на голове стражника растут кусты, оттуда, наверное, падали сухие ветки. Он долго шарил руками в снегу и отыскал.
Николай вышел на пятачок перед каменным лицом Ворчуна. В горку уплотнённого снега воткнул посох, оторванным рукавом рубашки примотал к нему ветку, чтобы получились плечи и руки. А головой послужила кружка. Сможет поверить Ворчун, что перед ним живое существо?
Холодно. Где же ворон? Витязь топтался на месте и дрожал, но вот наступил вечер, и прилетел ворон. Он оглядел тощее чучело с кружкой вместо головы.
– Пустой человек, пустомеля, – пошутил Кроок.
– Не знаю. Мне холодно.
Ворон велел Николаю спрятаться где-нибудь за Ворчуном, а сам принялся кружить перед каменным лицом. Его крылья свистели и порождали ветер. Но стражник спал. Тогда ворон воздуха в грудь набрал побольше и крикнул во весь голос: «Карррамба».
Страж вздохнул – земля содрогнулась. Что происходило со стороны его глаз, витязь не мог видеть, но увидел, как загорелось чучело. Затем услышал голос Ворчуна.
– Ту корухо дроба. Угара му созо шох. Камо брух нирух.
Не было источника звука. Звучало всё сразу – воздух и земля. Звук был таким, как если бы говорила пещера.
Чучело вскинуло руки и затрещало в огне. Приземлился Кроок.
– Спеши, сторож уснул!
Николай подбежал к догорающему чучелу. Раскалённую кружку скинул в снег, горящую ветку и посох разломил на куски и сложил костром. Всё делал лихорадочно, даже боли не чувствовал. И вот он, огонь, посреди колдовской зимы! Чего дальше ждать, витязь не знал. Скоро костёр догорит, но где исцеление? Николай сел перед костром и засмотрелся на язычки угасающего пламени. Вдруг один из них превратился в бабочку и бросился ему в лицо. Это было так неожиданно, что витязь опрокинулся на спину – и прозрел.
Он обвёл вечерний мир ясным взором. Звёзды, неровная снежная даль… Возле самых глаз его порхала бабочка. Она была соткана из тонких лепестков огня. Он подставил ей ладонь, и она села. Никогда не был он таким счастливым, никогда его рука не дотрагивалась до столь тонкого и прекрасного существа.
Костёр погас, она взлетела и, петляя, унеслась в темноту.
– Твои глаза светятся, – подошёл к нему ворон. – Такие глаза увидят много интересного. А теперь слушай меня внимательно. Ты находишься в месте волшебном и очень опасном. Будь осторожен: здесь край земли.
Сказав так, ворон распахнул крылья и бросился в небо.
В этот миг Луна осветила гору. Витязь поёжился: он разглядел неотёсанные, жестокие черты Ворчуна. Куда идти? Он пошёл туда, где «место волшебное и опасное», на край света. Метров через пятьдесят он оказался над пропастью. На дне распахнутого мира разместился Колин Край. У них там наступило утро, а над витязем блистали звёзды. Он видел день и ночь одновременно, как можно увидеть с околоземной орбиты. Он смотрел на Колинград с его башнями, на извивы реки Венозы, нитки дорог, дремучие леса, лоскутные поля – и всё это словно игрушечное. Так долго стоял бы здесь и любовался, но ощутил тревогу. Ему в спину упёрся тяжёлый взгляд. Оглянулся и вздрогнул от неожиданности: перед ним стоял Гарх, переминался на могучих лапах. А витязь без меча, и даже посох его сгорел.
Змей наслаждался. В нём не было торопливости. Он сидел на задних лапах, купая в снегу свой доисторический шипованный хвост. Грудь Змея шире бычьей, холку украшают пластины, к лопаткам прилеплены веерообразные голые крылья. Его бронированная голова, каких природа нынче не производит, открыла зубастую пасть. Змей любовался витязем, его смятением. В хитрых глазах играло удовольствие.
Дракон по утреннему обычаю отправился в небо за привычной дозой пси-блаженства. Как раз по телеку шёл концерт, и всё население оцепенело. Змей разлёгся в белёсой вышине и настроился ловить животом и мордой восходящий поток ненужных людям эмоций и бесполезных умственных сил. Невзначай повернул он голову и заметил стоящего на краю мира Николая. Планы Змея переменились.
Отчего же не встретить противника в столь удобной для Змея обстановке? У витязя крыльев нет, падать ему далеко – успеет о многом пожалеть. Отчего бы не покончить с ним сейчас? Захлопотал Змей неуклюжими крыльями и расположился возле Николая. Облизнулся, дохнул для острастки пламенем.
Николай внимательно отмечал подробности своих последних минут. Если броситься вниз, то… И засветилась идея в его растерянном уме: снег! Витязь наклонился, схватил комок снега и швырнул Змею в пасть. Огонь в пасти на пару секунд погас, выиграть эти секунды было очень важно для Николая. Он успел собраться с духом и прыгнуть вниз. Да, он сам оттолкнулся от края, чтобы с открытым умом и ясными глазами падать в руки автора. Не в пропасть отчаяния, нет! В его ладонь. Такое решение принял Николай, такая в нём зародилась надежда.
Разъярённый Змей двинулся на соперника – и не успел.

Тем временем дома
Коля завтракал с бабушкой, он всё видел и ощутил падение… Выбежал из-за стола, включил кран, чтобы охладить лицо, но чувство затяжного падения не покидало его. До этого он больше суток не подходил к столу, он вообще старался не думать о сказочной стране: искал сюжетное развитие на будущее. А тем временем обитатели сказки обошлись без его заботы. Они так ловко научились жить без него, что Коля только диву давался. Это о чём говорит? О том, что злые силы переиначили Колин Край.
Он всмотрелся и обомлел: у него голова закружилась. Он даже таблетку попросил у бабушки.
– Доигрался! – со страстью произнесла бабушка, имея в виду тот факт, что Колин Край мешает внуку нормально учиться и питаться.

Глава 18. Полёт

Николай слышал гудение: это встречный воздух дул ему в уши. Лицо и тело густой воздух пытался перелепить во что-нибудь простое, круглое. Он пролетел уровень облаков, потом уровень гусей-лебедей, потом…
Дальнозоркий Гарх провожал его взором сверху. Змей недоумевал: зачем витязь, у которого нету крыльев – ни одного крылышка! – зачем он избрал себе такую кончину? Свободное падение! Напрасно Горыныч облизывался и капал слюной, зря сверкал гранёными очами: добыча сама шагнула в пропасть. Змей вдруг и сам ощутил угрозу.
Страж покоя проснулся, разомкнул каменные веки. Змей и соображать не стал, что к чему: спешно повалился в мягкий, глубокий воздух. Только Ворчун всё же ударил его напоследок взором ярости, так ударил, что опалил змею крыло и бок. Недожаренный Змей то падал кувырком, то летел, хромая крыльями, проклиная Ворчуна и радуясь тому, что прохладный воздух обдувает его болячку, похожую на ту хрустящую корочку, что украшает курочку гриль.

Тем временем дома
При таких героях автору надо быть находчивым. Коля остановил время, чтобы вписать в Колин Край деревню Журавлиху с колокольней, школой и многими жителями. Среди них жил-поживал Прохор-кузнец, большой изобретатель. Прохор сделал воздушного змея сразу для всей детворы. Размеры игрушки: 20 на 30 метров.
Коля наспех, неаккуратно слепил этих жителей, наспех вписал в прошлое. У него нервных сил уже не оставалось. Ладно, тонкая доделка не обязательна, вовсе не каждый автор умеет её выполнить. Некоторые герои до конца повествования ходят не долепленные, хотя свой век проживут не хуже прочих. Не в этом суть, куда важней судьба и характер.
Ой, беда-лебеда! Главный герой пролетел мимо воздушного змея – спасательного змея, ради которого Коля сотворил целую деревню и рукодельного Прохора! Витязь пролетел мимо, потому что предпринял собственные попытки планировать, используя парусность рубахи. (Что ж, ты или на автора надейся или уже на свои руки. А если ни то, ни сё, тогда наверняка грохнешься где-нибудь.)
Беда! Земля уже близко. Пришлось ещё раз останавливать время, чтобы подготовить иное спасение.
– Коля, а блинчики! Куда ты опять убегаешь-то из-за стола?! – взвилась бабушка.
Конечно, ей трудно с таким внуком, она сокрушается, он это понимает, он исправится, но… чуть позже. Надо срочно создать глубокий водоём. Рыть – слишком нудно. Природа сама создаст по велению автора карстовую воронку, очень глубокую. Да, такое случается: подземная вода промывает известняк, и н; тебе – провал, заполненный водой!
Спасение героя должно выглядеть реалистично, чтобы умный скептик, вроде Кости, не выставил автора на посмешище.

Глава 19. Омут Журавлиха

Гарх шёл на аварийную посадку, и тут ему сказочно повезло. Добрые люди прислали ему навстречу огромного воздушного змея, сделанного из простыней и жердей.
Увидев летающий объект, Гарх постарался вырулить к нему и несмотря на хромоту крыльев угодил в середину конструкции. Здесь он самодовольно улёгся.
– Змей змею товарищ, – заметили журавлихинские мужики, глядя на всё это снизу.
А промахнувшийся Николай падал всё стремительней и с жизнью каждый миг прощался. Не мог он создать молитвенную подъёмную силу: душа в нём кувыркалась, как птичка в катящейся клетке, и все помыслы, все слова рассыпались в нём, как бусины порванных бус. И не мог он догадаться, что тёмный водоём внизу – это второе приготовленное для него спасение.
Грохот. Вода отвесила ему оплеуху – по всему телу, во весь рост. Ему почудилось, что он разбился. Вдребезги. А потом оказалось, что он слышит. Пока погружался в глубину, его сопровождали фантастические звуки. Он уходил всё ниже, а звуки становились всё выше. Открыл глаза. Жидкий мрак вокруг, жидкая могила. И кислорода в груди осталось едва-едва. Колокол загудел в голове, извещая о последней минуте жизни.
Николай пошёл на подъём, но до воздуха предстояло ему выплывать ещё долго. Колокол бил оглушительным боем; Николай всеми силами удерживал себя от непроизвольного вдоха, чтобы лёгкие не заполнить водой. Так, на упрямстве, на силе терпения, он поднялся с глубины и вынырнул. Не мог надышаться, не успевал выдохнуть, как хотелось ещё вдохнуть, ещё.
Народ сбежался. Пастух доложил народу, что самолично видел, как мужик с неба упал, но никто ему, разумеется, не верил. Мужики приняли Николая за водяного чёрта и ощетинились вилами. Насилу разглядели в нём человека. Николай не мог объясняться, он лежал на траве и смотрел в облака, сквозь которые недавно падал. «Нет, автор не забыл меня. Неспроста я с такой высоты навернулся и не погиб. Никогда не буду сердиться на него, что бы ни случилось».
В Журавлихе он прожил неделю в избушке одной бабушки. Тело его было сплошным синяком. Бабушка применяла снадобья и припарки, и синяк желтел. Народ приходил, спрашивал, как живётся в Колинграде. Все заочно хвалили городскую жизнь, дескать, ничего там делать не надо – знай смотри всякую срамоту по телеку.
Несколько черт в характере селян удивили витязя. Женщины обожали похороны, поминки, жалобные причитания. Даже если у неё в доме царит уют и с мужем согласие, женщина спешит поплакать со вдовами, обсудить измену в какой-то семье, погоревать о женихе, упавшем с лошади, затянуть унылую песню о жестокой свекрови, об утонувшей невесте, о судьбе-разлучнице и прочих невыносимо приятных для женского сердца горемычных темах. Быть может, поэтому крестьяне дали своей земле такое имя: Грусь, Грусь Великая.
Так же удивила его напускная удаль мужиков и размах кабацкой похвальбы. В базарное утро в Журавлиху явился мужик Пашка, что зарабатывал питейным удальством. Вставши на телегу, он хватал себя за грудки и кричал: «А кому показать, как я водку пью?» – при этом распахивал рубаху, и там сквозь решётку рёбер виднелась топка, полная огня. Пашка туда стаканами добавлял горючее. Изумив публику, он запахивал рубаху, слезал с телеги и обходил всех с кепкой. И всё же это были отзывчивые люди; в некоторых лицах угадывались теплота ума и совестливый стыд.
Поправившись, поблагодарив хозяйку за хлеб-соль, за снадобья, он отправился в лабораторию отнимать у Шмарта меч-кладенец. Николай теперь хорошо знал рисунок дорог: он их рассмотрел, когда стоял на краю мира.

Тем временем дома
Коля переживал ту же тоску, что и витязь Николай. Враг зашёл изнутри. Пока автор, как положено подростку, размышлял о мечах и подвигах, Шмарт оттачивал свой замысел против него.
Коля взялся отыскать Гарха, несмотря на давнее и уже не раз нарушенное обещание напрямую не вмешиваться в дела жителей. Змей ловко спрятался. Отлёживается после ожога? Или участвует в каких-либо новых кознях Шмарта? Надоела их самодеятельность.
Коля обшаривал комнату, попутно замечая сходство между некоторыми образами в сказке и вещами в комнате. Так на подоконнике собралась тонкая снежная пыль, которая могла стать в сказочной стране вечным снегом. Здесь же стоит сувенирная голова из «Руслана и Людмилы»: у неё загораются глаза.
И Коля разгадал причину шторма. Вероятно, Костя применил недавно купленный моющий пылесос. А в комнате родителей на туалетном столике лежит наводящий на размышления фен.
И всё же такие находки не помогают разгадать суть, смысл событий. А смысл – это чья-то воля, вложенная в поступок или предмет. Всё прочее – формальности, которые завтра переменятся, как люди меняют наряды. Факты и предметы можно подменить, но воля останется работать.

Глава 20. Доверчивый Трофим

Давно знакомая дорога привела витязя в лесную лабораторию.
Николай возмужал с той поры, когда впервые побывал здесь. Ему было интересно другими глазами увидеть старых знакомых. Лес… вон там упал космический объект. А за ближним поворотом дороги покажется трактир «Изба на курьих ножках» под управлением Бабы Яги. Но окна трактира оказались крест-накрест заколочены досками, внутри помещения хозяйничал сквозняк. Николай заглянул туда и призадумался. Вокруг ещё зелень, а внутри намело сугробы снега. Как так?
Раздался свист. Из-за угла трактира вышел высокий сутулый человек.
– Эй ты, курить есть? – обратился к Николаю.
– Не курю.
– А выпить?
– Не пью, – ответил Николай и снова заглянул в трактирный зал.
– Эй, корешки, живей сюда! – сутулый махнул кому-то рукой. – У нас клиент нарисовался, только вот угостить не желает. Он, похоже, не слышал, что мы берём плату за проход.
Показались ещё двое, похожие на драных котов.
– Ты чего, жмур ходячий! – они быстро подступили к витязю. – Карманы выворачивай!
– Я ничего, – Николай поднял руки.
Когда они приблизились, он ударил их головами друг о друга. Застонав, они повалились.
– Ну вот, я тебе искры вышибаю, а ты не прикуриваешь, – балагурным тоном обратился витязь к сутулому.
– А, это ты? Не признал, – разбойник протянул Николаю руку.
– Мы знакомы? – Николай сам был готов припомнить этого мрачного человека.
– А как же, меня Авдеем величать.
– Ты могучий был, а теперь высох, – извиняющимся тоном сказал Николай.
– А ты, наоборот, заматерел, оглоблей не зашибить.
– А ты всё тем же ремеслом кормишься, дань собираешь? – укорил Николай.
– Другая дань пошла, – затомился Авдей. – Шмарт меня по миру пустил, и дом забрал, и топор, и всё. За те блюда, что я в кредит съел, набежали проценты. Теперь вот с этими зимородками играю в соловьёв-разбойников.
– Трактир почему пустой? – Николай оглянулся на окна. – Слушай, а почему там внутри снег?
Авдей засмеялся; похоже, он смеялся впервые в жизни, так неумело у него получалось: он лаял и кашлял.
– Сильно ты отстал от жизни, витязь! Это фотообои, – он был очень доволен, что оказался таким эрудитом.
– Ясно. А где Яга?
– Вот тебе раз! – опять с острым любопытством уставился на него Авдей. – Она пластическую операцию сделала. Весь лес о том знает, а ты не знаешь!
Авдей посчитал такое невежество смешным и чуть ли не позорным.
– Мясо нарастила, кожу натянула, грудь надула, губы раскатала, парик напялила – теперь поёт и пляшет в казино в Колинграде.
Горько усмехнулся витязь, опустил голову. Жалко ему стало однозубую старуху.
– Зачем же ты не откроешь трактир вместо неё? – спросил разбойника.
– Без капиталу как открыть? – отбрехался Авдей.
– Всё тебе не в удовольствие, потому и несчастливый.
Николай скорым шагом отправился прочь от печального места.
…В знакомые ворота не стал стучать. Взялся за половинку ворот и потянул – что-то лопнуло, треснуло – половинка отошла. Охранник застыл, не зная, что делать.
– Это не ты был убит некоторое время назад? – спросил Николай, не видя разницы между прошлым кукорем и нынешним.
– Не помню, – ответил тот.
Николай поднялся по цветочной дорожке в здание, усаженное антеннами, как ёж иголками. В коридоре было многолюдно. Здесь курсировали молодые люди в белых халатах. Одиночки шагали быстро, задумчиво глядя в пол. Собеседники шагали с остановками, смотрели друг на друга, брали за пуговицы и въедливо спорили.
К Николаю подбежал один из них, схватил за руку. У него деревенское, наивное лицо в толстых очках.
– Батюшки! Слепой силач, какими судьбами?! Прозрел! А я Трофим, по голосу узнаёшь меня?
– Да, Трофим. Ты, значит, пришёл сюда ускорять технический прогрыз?
– Участвую помаленьку, – зардевшись, ответил парень.
– У меня к тебе есть вопросы, Трофим.
– Хорошо, только завернём в столовую.
Они положили на подносы по салату из капусты, похожей на пропитанную соком бумагу, и окорочка. В столовой была особая звучность: голоса молодых учёных кружили по залу и сходились в гулкий хор.
– Прогрыз делает пищу невкусной, – заметил Николай.
– Эка хватил! – усмехнулся Трофим. – Эпоха натурального обеда прошла. Деревенский хлеб достанется миллионерам. Авось и я разбогатею. Натуральная пища – хороший стимул для карьеры.
Трофим с важным видом указал на стаканы с белой жидкостью.
– Это молоко называется «Без Муму». Генетики постарались. Одно огромное вымя на ферме, а коров нет, и всегда стандартное качество, – он похвастался, блеснув линзами.
– И нет больших коровьих глаз, нет ласковых телят, нет грозных быков, нет песен про коровушку, нет пахучего сена и сонного пастуха с кнутом за поясом и травинкой в шевелюре, – подхватил Николай. – Прогрыз это изощрённые способы доить материю. Но не больно ли ей? Никто не задаётся таким вопросом. Кстати, откуда взялся Шмарт?
– Тсс! Это Шура Шкуркин, бывший учитель из Промежутков, ты там брёвна таскал, когда был незрячим, – пугливым шёпотом ответил Трофим. – Деревня такая между Вторым и Третьим Неурожаем. Сейчас он доктор наук, изучал кости ящеров, которые вымерли. Вымерли, да не все! – Трофим приблизился к уху собеседника. – Приручил живого дракона!
– Извини, а кто из них более авторитетный, кто главный?
– Ну ты спросил! Шмарт – интеллектуал, учёный с мировым именем, а Змей, простите, ящер. Правда, богатый, очень богатый. Многих съел и присвоил имущество съеденных.
– Значит, не Змей управляет мировым злом, как я полагал, – подумал Николай вслух.
– Мировое зло – это из области морали, – Трофим сделал уклончивый жест. – А мораль не выражается числом: слишком субъективная штука. Ой, заболтался! …Прости, забыл спросить, как удалось вернуть зрение? У тебя же не было глазных яблок.
– С помощью благодати.
– Чего?
Витязь не стал объяснять.
В лаборатории царила стерильная тишина. Николай был уверен, что его видят, поэтому не пошёл искать руководителя. И действительно, вскоре послышались его быстрые шаги, и доктор наук приветственно раскрыл объятия.
– Хочешь газированной воды?
– Мне нужен меч.
– Опять за своё! Меча нет, его расщепили на атомы. Он опасен, а в чьи руки попадёт неизвестно. Слушай, зачем враждовать? Иди ко мне на богатырскую службу. Я создаю отдел космических экспедиций. Захватим космос, посеем семена науки, – вдохновенно взмахнул руками доктор, как бы дирижируя оркестром.
– А где сейчас Гарх, ты его видел? – перебил витязь.
– Отправляю в космос. Пора осваивать небесную пустоту, – ответил Шмарт.
– У нас разные вселенные. Пустоту я нигде не встречал. Ты сам создаёшь пустоту, и она сопровождает тебя. А для меня космос – это жилище автора.
– Да не смеши! Там заправляют какие-то дети.

Тем временем дома
Его тревога росла. Надо найти решение, – маялся он. – Как спасти бедную страну?
Он шёл по улице, которую почти не замечал. В его кармане зазвонил телефон. Неожиданный звонок бывает страшным. Сейчас полдень, вокруг шумит привычный город, навстречу идут нормальные люди… но звонок пронзил его. Коля включил связь, поначалу нажав мимо кнопки.
– Алло?
– Связь установлена, – произнёс нейтральный голос.
– Кто говорит? …Кто?
С тихим потрескиванием и шипением звучало молчание, и по какому-то вкусу звуков, по металлическому холоду своего сердца Коля понял, кто произнёс эти слова. Но разве такое возможно?! Ум отказывался понимать, и всё же Коля знал: это звонок из Колинграда, звонит Шмарт.
Он также догадался, что от нынешнего контакта зависит не только судьба его сказки, но и собственная жизнь.
– Как ты меня нашёл?
– По излучению пластилина, для этого он и был мне нужен, – ответил тихий голос.
Гудки. Ах, что за чертовщина!
– Нет, я сейчас найду этого мерзавца, я голову ему откручу!
На горячих подошвах автор побежал домой.

Глава 21. Космическая связь

Витязь решительно шагал по дороге к месту падения космического тела. Уже известные трое разбойников, завидя его, бросились в лесную чащу. Николай сложил руки рупором.
– Соловьи-разбойники! Немедленно выходите на большую дорогу! Срочно покиньте лес и вернитесь на рабочее место. Там опасная зона!
От его громкого крика дятел свалился с ёлки. Трое совсем перепугались и пропали за деревьями.
Поляна, куда упало космическое тело, не сразу открывалась взору, она словно пряталась. Ближние к ней стволы были повалены радиально от центра. На границе поляны оптические свойства воздуха менялись, и тут всё дрожало и струилось. Николай обошёл поляну вокруг – везде наблюдалась та же зрительная аномалия. А сама поляна выглядела как провал в пустоту.
Он постоял в раздумье и шагнул в неведомое. Его никогда не било током, и сейчас витязь пережил это мучение сполна. Лишь надежда на встречу с автором не позволила ему отступить.
После жестокой дрожи Николай увидел вокруг себя кошмарный мир. Здесь всё было иное: звуки, освещение, масштаб вещей. Он увидел настольную лампу величиной с терем. Из-за горизонта вертикально поднималась полупрозрачная плоскость, украшенная мерцающими узорами. Известные и неизвестные предметы стояли на равнинах и уступах на разных уровнях, между ними зияли бездны. Где-то текла вода… он слышал столь толстый звук, словно все реки мироздания сошлись в один водопад. Первая догадка была о том, что он стал крошечным. Но вспомнил о своём выходе на поляну, где упал метеорит.
Следующим его открытием были предметы, расположенные совсем близко, предметы мелкого мира. Николай стоял на липкой плите; вокруг него замусоренный пустырь и какие-то коряги. А неподалёку лежали три тела. Они были мятые, не очень похожие на людей. И лес, и трава обнажили свою нелепость: наверно, автор слепил их в большой спешке. Он посмотрел в даль – там располагались предметы лучшего качества, лучшей геометрии, и, если бы не их бесчеловечные размеры, эта вселенная больших вещей показалась бы ему жилой комнатой. Боже, он увидел голову человека, лежащую на правом горизонте на белом примятом холме – на подушке, да-да, на подушке!
Голова – чья? Чья – это очень важно, это само важное. У него слезились глаза. Все очертания размылись. И тут же нечто огромное поднялось в его сердце и толкнуло витязя изнутри. Он поднёс ладони ко рту, повернулся в сторону головы и закричал изо всей силы: «Меч! Мне нужен меч!»
Человек был юным и сонным; это был автор, и он открыл глаза.

В это время дома
Коля всё-таки нашёл Гарха. Тот стоял на полу за ножкой шкафа. Костя перенёс? Но не было у Кости нужной минутки. Значит, Шмарт отправил Змея в эту комнату, в «космос». Отправил кого не жаль.
Коля захотел придушить эту радость криптозоологов, рука сама потянулась смять Гарха в комок. Но невольное уважение, смешанное с любопытством, остановило расправу. Коля вгляделся в дракончика: «Неужели это он запугал весь Колин Край?! Неужели вот эта мордочка навела в его сказке такой сумрак?!»
Гарх невозмутимо глядел в ответ двумя бусинками. Коля запер его в папином сейфе. Он задумал возмездие, только ещё не продумал частности. Главное, чтобы Колины герои побеждали – наши! Иначе это не сказка, а белиберда. Иначе он уже не автор, а тряпка.
Как же всё-таки Змей сумел покинуть Колин Край и перебраться в комнату Коли? Больших результатов достиг Шмарт. Сначала дозвонился, а потом зверюшку прислал на дом.
«Наверно, я сплю наяву. Костя не зря говорит, что я заигрался». Он побеседовал с бабушкой о школьных занятиях, пораньше лёг, чтобы почитать и отвлечься, но посторонняя книга докучала ему. Он закрыл глаза и задумался о переходе между мирами. Потом услышал голос, явно услышал: «Меч! Нужен меч!»
Коля подбежал к столу и увидел невероятную картину: его герой стоял на куске пластилина и смотрел на него. Они научились пересекать границу миров! Сердце в Колиной груди вскачь понеслось, как дикая лошадь. Надежды и догадки вспыхивали в душе, как зарницы, и пропадали в тревожной тьме.
– Обещаю, – ответил он.

Глава 22. Возвращение с того света

Чтобы ничто не затмило и не исказило этот миг, витязь крепко зажмурился. Он ликовал. Как недавно его терзал ужас, так сейчас воспламеняла радость. Он весь наполнился героической силой.
Витязь не знал, как вернуться в родную землю. Она близко, она вокруг него, но он её не видит – он видит пластилиновые неровности. Вот три каких-то мешка валяются неподалёку… и вспомнил, что это не мешки, а люди. Слово «люди» перевернуло его глаза, и в новый миг он увидел троих разбойников, лежащих в пожухлой траве, и повреждённый взрывом настоящий лес. Николай заторопился покинуть гибельное место.
– Эй, вы, сони, вставайте!
Трое зашевелились. Николай спрыгнул на землю.
– Быстрей, быстрей! – он подгонял шатких бандитов.

Тем временем дома
Утром Коля искал складную бритву покойного дедушки. Едва нашёл, она была в папином сейфе. Складная, из тёмной стали, с маленькой зазубринкой. Папа говорил: опасная бритва, страшная сталь.
После школы Коля пришёл в мастерскую, где вытачивают ключи. Эскиз меча и бритву положил перед мастером. Тот брезгливо осмотрел заказ и назвал очень высокую цену. Коля принёс все свои накопления и не стал спорить: у него хватило, прямо в обрез.
– Через час можете?
– Нет, позже зайди, и деньги вперёд, – безжалостно произнёс чем-то недовольный, сердитый мастер.
– Возьмите.
Колю испытал неприязнь к этому лицу, сделанному из не оживлённого пластилина, к этим недобрым, пустым глазам. С таким же выражением висит на сундуке замок. Что за тоска видеть подобные лица! Как умудряется жить этот недобрый человек? С таким лицом – это грех.

Глава 23. Рыбалка

Разбойники хотели есть, они ворчали, дескать соловьёв баснями не кормят. Их манила большая дорога – ловить путников, а Николай повёл их на реку ловить рыбу. Косясь на него, но не смея перечить, они потащились через дебри. Вышли к реке Венозе в её верхнем течении. Чудные места! Правда, сегодня даже красота на витязя действовала отдалённо, какая-то жилка всё дрожала в груди после визита к автору.
Пришлось разбойникам залезть в речку и руками ловить всё, что прячется под корнями и камнями. Несмотря на доисторический метод лова, им попался налим, большой, как полено. Рыбу распотрошили и, обложив лопухами, приготовили к запеканию в золе. Двое низеньких разводили костёр. Авдей командовал и ворчал.
Витязь отошёл от них подальше. Тень раскидистого дуба пригласила его, и он лёг в мураву. Всё вокруг выглядело привычным, то есть живым и красивым.
У костра смеялись и переругивались обедающие бродяги. Жужжали шмели, мохнатым тёмно-синим звуком буравя ходы в тишине. Зудели комары, надсадным стоном вымаливая капельку крови. Испарялись ароматные соки и смолы растений. Золотыми лучами дробился в ресницах свет солнца. В теле героя текла и расходилась по мышцам кровь, несущая силу.
Тот, кто идёт на смерть, умеет ценить время. Николай наслаждался дремотой. В его просторной душе… или где-то за лесом влачились тёмные облака предчувствий… но вдруг всё стихло, оцепенело. И лес умолк.

Тем временем дома
Коля вышел из мастерской, в ладони зажав меч. Потом долго правил клинок на тонком, нулевом абразиве.
Бабушка подошла, очки нацелила на его работу.
– Клинок точишь? Точи. Сабля должна быть вострой, любовь жаркой, а сказка страшной.
– Сделаем, бабушка, – ответил внук.
Навострил меч до изначальной бритвенной остроты и отшлифовал средством для чистки ножей. Временами поглядывал на папин сейф, где томился Гарх. Доведя меч до зеркальности, он встал над своей сказкой. Подождал, выбрал момент, когда никто ничего не заметит, и просто положил меч на траву. Схитрить и подсунуть его более тактичным путём у него не хватило терпения.

Глава 24. Передача меча

Витязь поднял голову, увидел его и не сразу поверил глазам. Возле его правой руки лежал меч, мерцающий смуглым блеском. Осторожно, медленно тронул его, потом встал и примерил в руке. «Автор обо мне заботится: нечего мне бояться!» Ему не терпелось сразиться с Гархом, поэтому немедля витязь отправился в Колинград.
Ночь застала его в пути. Луна выглянула из-за края леса – ничуть не постарела. Большим куском чёрного неба прилетел ворон, по старой памяти решивший провожать Николая.
– Привет, витязь! Страна волнуется: потерялся Гарх.
– Он-то мне и нужен. Где он? – живо спросил Николай.
– Там, куда его отправил Шмарт, в космосе, наверно. Если вернётся, ты вызови его на поединок, а я буду болеть. Сяду на краю света, откуда ты падал, и буду наблюдать, как совершается история. Когда ещё такое увидишь! А вот и доктор, лёгок на помине.
Сзади раздался шум. Лучи фар, как толстые спицы, втыкались в темноту. Николай встал посреди дороги. Шмарт затормозил перед ним, чуть не сбив его бампером.
– Верни Змея, – коротко сказал витязь.
– Это уже не в моей власти: я запустил его в небо. Впрочем, этот гад бесполезен и тут, и там, – заметил Шмарт. – Я тебе предлагал, но ты ж не захотел. Садись, подвезу.
Уютно светились огоньки на щитке приборов. Теперь он разглядел усталое лицо Шмарта. Веки и щёки его съехали вниз мешочками.
– Если ты собрался в город, имей ввиду, ныне это город водяных чертей. У них Змей в большом почёте. Змей отсутствует, и черти нервничают.
Николай разглядывал машину. Она оборудована сложными приборами, отделана красивыми материалами.
– В технике ты отстал на целую эпоху, – заметил Шмарт.
– Согласен. Только человеческие качества тоже нужны. С этим вопросом, Шмарт, у тебя недочёт.
Они проехали отражательный дорожный знак «Не спеши». Вокруг разлилась и текла тихими струями ночь. Стрекотали кузнечики, и звёзды перемигивались.
– Отчего же недочёт? Я вот еду с гуманной целью – заключить мир с водяными чертями.
– Зачем? – удивился витязь.
– Они готовятся устроить в городе резню. Им, понимаешь ли, нравится жить в городских квартирах.
– А с чего ты вдруг забеспокоился о людях? – спросил Николай.
– Власти хочу. Если страна опустеет, мне останется быть президентом чертей. Неинтересно.
– Разве не ты их выдумал? Кажется, их не было раньше.
– Научный прогрыз не бывает без ошибок. Водяные черти – генетический эксперимент, результат соединения фрагментов ДНК человека, овцы, свиньи и речного рака.
Так они откровенно беседовали на ночной дороге, и Николай не догадывался спросить себя, а подлинно ли Змей – его злейший враг?
Шмарт мечтает о власти, хитрит, ненавидит автора, но, вероятно, каждый имеет на это право. Во всяком случае, доктор не таскает в когтях людей и коров, и не дышит огнём. Витязю вообще не приходит на ум вызвать его на бой: какой из него соперник? Тут не славу пожнёшь, а позор. В общем, витязь был настроен биться с драконом.
Дыхание перехватило у него, когда увидел в ночи родной город. Колинград был воплощением долгой истории – надежд, мечты… Город грусти. Колинград слегка светился.
Шмарт уговорил витязя не дразнить чертей «ради общего покоя», за это он обещал похоронить витязя со всеми почестями… ну, если Змей прикончить его. Николай дал согласие, лишь попросил прокатить по любимым улочкам.
Они проехали по обновлённому, теперь бетонному мосту, нырнули в арку и с лёгким шорохом покатились по городу, искажённому рекламой.
Нижний этаж его родного дома занял ресторан «Весёлая Грусь» – холодно и въедливо горели эти буквы. Внутри витрины за бутафорским столом сидели и поедали свой вечный ужин два приятеля – кукори. Шмарт кивнул в их сторону и с удовольствием произнёс: «Кукори – биотехнические детки мои, живые трупики, они везде пригождаются».
В доме, где был детский сад и куда витязь ходил в коротких штанишках, расположился магазин головных уборов. На витрине кукорь-манекен с обожанием разглядывал шляпу. Мигающая реклама зубной пасты без устали кусала тьму. Там, где прежде на верёвках висело бельё, теперь надувались рекламные растяжки – паруса коммерции, превратившие город в торговое судно, плывущее по мозгам, как по волнам. На центральной площади оказалось довольно людно, несмотря на поздний час. Из кафе доносилась дешёвая, без души сочинённая музыка. Витязь махнул рукой, дескать, хватит, пора на поле.
– Я же тебе говорил, – буркнул Шмарт.
Они выезжали тихими улочками. По пути им встретился полуночник – синеватый прохожий, который медленно и отрешённо брёл по городу с закрытыми глазами.
– Ты многого достиг в социальной политике, – саркастически заметил витязь.
– Прогрыз нельзя остановить, – увесисто заверил Шмарт.
– А вдруг Змей не вернётся? – встревожился витязь.
– А ты попроси автора, ты же с ним на короткой ноге. Забыл спросить, как твой меч? Надеюсь, ко мне нет претензий? Я делал хорошие копии.
Николай промолчал о своём оружии, дабы не пачкать небесный подарок нечистыми помыслами Шмарта.
Машина вывезла его за пределы города, и здесь он остался один – считать звёзды и ждать врага.

В это время дома
Колю разбудил телефон. Он вновь ощутил страх. Включил ночник – сколько времени? Пять утра. Что случилось? Кто это мог быть? Лишь бы ошиблись номером.
– Алло.
– Верни Гарха, – произнёс тихий голос.
И всё, молчание.
Коля подбежал к столу. Возле города на чистом поле стоял и смотрел на восток витязь Николай. Жаль ему стало своего героя и стыдно ему стало за его тяжкие испытания. Но собственная тлеющая ярость убеждала его в том, что пора со Змеем разобраться. Как в боевом спорте делают ставки на бойцов, так свою честь Коля поставил на победу витязя. Холодя голые ступни, он прокрался в папин кабинет и вытащил из сейфа Змея Горыныча. От него в руку струился маленький зуд.
У Коли сердце налилось ревностной жаждой победы, страстью мщения, азартом войны. Он поставил нелепого, страшного динозавра на поле битвы. При этом Коля осознавал, что на месте витязя ему было бы страшно.

Глава 25. Поединок

Нежным, лёгким светом забрезжил восток, но витязь глядел в другую сторону. Там, на тёмной стороне небосклона, появились искры и грозовые сполохи. Туча грозовая там заклубилась, мигая зарницами. Он понял, что это значит. Вскоре ветер дохнул, и приземлился на поле толстолапый Гарх. Земля задрожала, воздух наполнился лютым храпом, и полегла трава, и ветер закрутился спиралью. Отступил витязь от грозного противника, от пламени из его пасти. Уже волосы ему опалило. Взглянул на меч и окреп верой в победу.
Вновь пришлось ему уклониться от близкого огня, и понял Николай, что враг не подпустит – надо уловку найти.
Змей лапой махнул, но отбился мечом витязь и когти-серпы срезал, как бритвой. Первая кровь показалась из лапы Гарха – вошла, тёмная, в землю. Змей тоже догадался, что ни когти, ни твёрдая шкура не спасут его от меча. Тогда они принялись ходить один возле другого – недруг вокруг недруга, опасаясь делать опрометчивые выпады, чтобы не подставиться под удар. Истомились от напряжения. Утренний свет над полем затуманился, и все звуки умолкли. Камни крепостных стен вспотели.
Заметил витязь, что после большого пламенного «дыха», Змей долго наполняет грудь воздухом: секунды полторы, и в это время огня нет. Ещё заметил, что драконово пламя по ходу поединка слабеет, уже не так далеко оно разит: значит, Змею тоже знакома усталость. И вспомнил витязь про деревенскую баню, про жгучий пар. Тогда решил он подшутить над врагом и крикнул ему: «Погоди, чудовище!» – а сам скинул рубаху, сорвал пучок полыни и давай себя по плечам охаживать да приговаривать: «Эх, Змеюшка, ещё поддай, а то простуда во мне сидит, кости ломит!» От удивления Змей пасть раззявил, и пламя ярости в нём угасло. Тут витязь бросился вперёд – по самую рукоять вонзил меч в супостата, так вонзил, что извлечь не смог. Умирающий Змей облапил витязя и успел клыками за голову схватить. Так оба они повалились вместе, словно друзья неразлучные.

Тем временем дома
Коля громко выкрикнул что-то в сердцах и Костю ненароком разбудил. Костя отбросил одеяло и встал рядом с братом.
Они вскрикивали во время боя, болея каждый за своего любимца. Только бойцы не слышали их голосов занебесных.
После того, как сражённые противники упали наземь, Коля разжал Змеевы клыки и положил витязя на ладонь.
– Опять оживлять будешь, нарушать законы природы? – злобился Костя.
– Не до природы мне, – ответил Коля, глядя на своего героя. – Он погиб… но не совсем. У него клиническая смерть, я читал. Таких реаниматоры приводят в чувство.
– Приводят в чувство! – передразнил Костя. – Ты зачем их стравил, как собак?
– Я?! Это ты подсунул в мою сказку гадкого Змея и мерзкого Шмарта!
– Чем тебе Змей помешал?! С ним интересней, – не отступал Костя. – И твой Николай никогда не одолел бы его, если бы ты не подсуживал!
– Да если б не ты, Змей Горыныч был бы обыкновенным плотоядным динозавром. А ты сделал его пособником негодяя! Учти, витязь оживёт, он и Шмарта укокошит, – выпалил Коля.
– Только тронь! – закричал Костя. – Шмарт – самый умный в твоей глупой сказке.
– Слишком умный. Хочет не только завладеть страной, но и меня убить.
– Да как он тебя найдёт?!
– Он звонил мне.
– Шмарт?! Звонил?!
– Да. Витязь тоже вышел в наш мир, только он это сделал верой. А Шмарт – посредством науки.
– Ты сумасшедший! Теперь я точно знаю: ты умалишённый, больной! – заверещал Костя.
– Сам ты больной, ты душевнобольной, Костя! – ответил ему Коля и оттолкнул от стола.
Между братьями завязалась драка, они всех разбудили. Даже бабушка встала. Потом до утра уже сна как не бывало. Коля держал в руках своего героя и думал, как быть. Костя тоже хотел забрать павшего Змея, но Коля не позволил. На вторую драку сил не хватило, и Костя мрачно сопел от безвыходных переживаний. Бабушка, напившись валерьянки, охала и причитала. Мама приняла снотворное. Папа сидел на кухне и смотрел в заиндевелое окно.

Глава 26. Вещий сон

Николай со стороны увидел себя в лапах поверженного Змея. Никогда прежде не был он отделён от своего тела и потому растерялся. Он висел в воздухе легче языка пламени. По малейшему побуждению он мог изменить своё место в воздухе.
Заря. Из городских ворот вышла вереница горожан, они молча окружили павших. Витязь прошёл через них, не задев никого, не примяв травы; приблизился к двум телам, осмотрел свои раны, посмотрел на клыки Змея… но делать здесь уже нечего – и полетел в город.
Витязя позвал дом, где прошло его детство – старый дом с барельефами единорогов и львов. Сегодня эти могучие звери охраняют ресторан «Весёлая Грусь». Перегородки комнат снесли, ресторан занял весь первый этаж.
Два пьяных чёрта зажали в дверях швейцара, тот был в кителе с большими золотыми пуговицами, но пуговицы не вразумили чертей: форменного человека сбросили со ступенек, и он, забыв осанку и важность, похромал домой.
За барной стойкой горели огоньки, отражаясь в бутылках, зеркалах, никелированных деталях отделки. Черти осмотрели пустой зал и остановились перед баром.
– Давай эту отведаем! – предложил один, указав мохнатым пальцем на бутылку.
– Ага, выпьем за тех двух уродов, что поубивали друг друга.
– Этот витязь, будь он здесь, бошки нам одним ударом – чирик – и перхоти как не бывало.
– Хо-хо, за жителей теперь некому заступиться. Мы их выгоним отсюда и сами заживём по-человечески. Невесту из горожанок возьму. Когда лес рубят – надо подбирать щепки.
Над ними на стене красовался плакат с полуголой девицей у блестящего шеста. Витязь не сразу догадался, что это Баба Яга при исполнении служебного танца. Он заскучал, затомился. Быть зрителем надоело, а побить водяных чертей он сейчас не мог.
И полетел выше, где обитают голуби. Между ветками сквозил ранний свет, будто лоскуты неба повесили сушить после стирки. Однако покой длился недолго. Включились динамики, и раздался на всю улицу известный голос.
– С добрым утром, горожане! Сегодня праздник. Злодей и герой наконец-то погибли. Пора нам избавиться и от автора. Если не ликвидируем его, тогда устраним с должности. Я верю, колинградцы на выборах проголосуют за меня. Скажу по секрету, в Небесном Штабе рулит какой-то парнишка, а мы избавимся от него. Да здравствует свобода!
Понизу гуляли черти. Они горланили песни и громили город. Взрывались петарды, искрила проводка. Черти хотели шума, криков, осколков. Витязь увидел застигнутую революционным буйством домохозяйку: она бежала, накрыв голову кастрюлей, рядом падали цветочные горшки.
Рухнули витрины, и вышли оттуда кукори-манекены, вооружённые своими товарами: утюгами, зонтами, кофемолками. Кукори любят порядок, они выступили против чертей, и заварился уличный бой. Шустрые черти прокалывали их вилками, а жителей выволакивали из домов и гнали к воротам: «Убирайтесь вон!» Из динамиков гремела дискотечная музыка.
Николай сидел на ветке и смотрел во все стороны. Горожане – с пожитками и без – торопились покинуть свой родной город.
– Пропадаем! – с дикой радостью закричал юродивый и погрозил пальцем в небо.
Витязь полетел провожать изгнанников. Он хотел их чем-то утешить, но не получалось. И оплакивать их было нечем, потому что не было у него слёз. Горожане текли в сельскую местность.

Тем временем дома
У папы, когда он только вернулся из командировки, было весёлое настроение. На следующий день – задумчивое. На третий – хмурое. Он посматривал на сыновей вопросительно. Папа – следователь. Если что-то не так – докопается. Первым вызвал к себе Костю. Недолго длилась их беседа. Костя вышел с лёгкой душой. Когда Коля зашёл, папа был мрачнее тучи. Он спросил: по какому праву Коля открывает чужой сейф? Коля быстро сообразил, что папа обнаружил пропажу бритвы. Что ответить? Имеются ли у Коли отговорки, лазейки? Сможет ли он скинуть обвинение на кого-то другого? Точнее, на Костю. Они, как два зеркала, привыкли, отражая вопрос, зайчиком отсылать ответственность на второго.
Это были секунды большой важности. (Воля и творчество живут в особом, сверхплотном времени; каждый миг этого времени, каждый квант его – это зерно, в котором свёрнут большой сюжет, ждущий развёртывания в будущем.)
Коля папу любил и уважал. Но и собой дорожил. Хитрость уговаривала его так схитрить, чтобы всё осталось на своих местах, и при этом чтобы виноватым не оказаться. А любовь говорила ему подойти к папе и сказать: «Прости».
Он вибрировал, будто стоял над пропастью на проволоке, на тонкой бритве. Этот выбор означал: либо входить в будущее, либо туда падать… и уже не личностью, но тушкой. Кроме того, Коля боялся папу; страх затруднял исход этой вибрации. Папа не торопил, он смотрел на сына с мучительным напряжением.
– Мне было нужно так поступить, – хрипло произнёс Коля.
Папа облегчённо вздохнул. Сын сделал честный выбор. Ему в этом помог его герой: общение с витязем научило автора выбирать честь, а не хитрость.
– Я не прятал ключ от сейфа, поскольку не видел в этом нужды, – устало произнёс отец. – Было бы совсем дико отнести бритву на работу и снять отпечатки пальцев.
– Я сделал из неё меч.
– Тебе следовало взять иной предмет. Понимаешь, сынок, для меня это не бритва: я пользуюсь безопасной, для меня это памятник. На площадях ставят памятники для всех, для общества, а у меня был свой, маленький, родной памятник. Старая бритва, она с дедом войну прошла. Она его характеру соответствует: верная, твёрдая.
Коля не стал объяснять, что именно из-за этого бритва позарез оказалась ему нужна. Понурив голову, он вышел от папы.
Костя ждал его с весельем наготове.
– Как же ты не подставил Горыныча, братец?! Он в том же сейфе сидел. Вот и сказал бы, что это он стащил дедову бритву, – издевался Костя. (Ему-то что, у него на душе пух.)
– Отстань.
– У тебя же Горыныч всему виной! И наш белый свет отчасти паскуден, и детишки некоторые к отцам забираются в сейф потому, что Гарх, гадина такая, воду мутит и подбивает честных людей совершать нечестные поступки.
– Помолчи, пожалуйста! – взмолился Коля.
– Но скоро и до твоей одержимой головы дойдёт, что Гарха уже нет, а твой мир лучше не становится.
– Станет, – тоном заклятия заявил Коля.
– Нет, – отрезал Костя.
– Если ты не будешь вмешиваться, – уточнил Коля.
– Я не буду вмешиваться, но лучше не станет, – с отвратительной уверенностью сказал Костя.
– Это почему же?
– Потому.
– Почему?
– Потому что автор собственные недостатки переносит в произведение, – Костя любил интонацию скептической мудрости и назидания.
– Кто бы говорил! Учитель жизни! Занимайся танцами, – с ответной мудростью выступил Коля.
– Непременно, – самодовольный Костя щёлкнул пальцами.

Глава 27. Поход за горизонт

От города остались только стены да крыши. Его лик, его живые черты стёрли водяные черти. Всё, что могло доставить удовольствие звонким крушением, было разбито; прежде всего, стёкла. Дома стали пористыми. Ветер наконец-то добрался до заветной своей мечты и ощупывал внутренние проходы в недоступных прежде помещениях. Черти сидели в ресторанах: булькало вино, булькали камышовые и болотные песни, хрюкающий смех прыгал по столам. Бодрячки соревновались в армреслинге и бодании.
А горожане в нелепых одеждах, с охами и проклятьями топали через поле в лес. «Плохой у нас автор, никудышный, никчёмный, завалящий, маломощный, несправедливый, ненадёжный, дырявый, легкомысленный…» Они честили его, как будто автор понаделал кукорей и водяных чертей, или автор напялил им на головы шапки-глушанки, или автор отнял у них мужество. Николай удивлялся, отчего они не винят себя? Или чертей? Ругают всегда кормильцев, помощников, заступников. Но не преступников.
Беженцы за пару часов своего путешествия натёрли ноги, смертельно захотели смотреть глухариные ток-шоу, любоваться попами поп-звёзд. А тут ночь и ветер, космические звёзды… и неизвестность вокруг. Привязанный к рюкзаку чайник подгоняет беженца лёгкими пинками. Бабушки, ставшие сварливыми, переругивались с избалованными внуками. Мужья и жёны припоминали друг другу обиды и прегрешения.
Это был скверный поход, и витязь не знал, чем помочь людям.

Тем временем дома
Коля хорошо слышал обидные слова горожан в свой адрес. Он бормотал в ответ: «Сами вы слякоть, шмартки! Подставки к сон-очкам, позор Колинграда». С некоторых пор их судьба мало его беспокоила: они сами о себе не беспокоились, чего ж ему тревожиться?! Он вместо них жить не обещался. (А на душе у Коли нехорошо.)
Он замазал раны витязя новым пластилином и потом, когда не было рядом свидетелей, положил героя возле убитого Змея. После этого Коля стиснул руки, зажмурился и всем сердцем, всем помышлением велел ему жить.
– Вставай!
Критики пусть осуждают. Пока автор дорожит своим героем, герой бессмертен.

Глава 28. Ностальгия

Витязь услышал тяжёлые шаги: кто-то шёл к нему. Он прислушался и догадался, что так его сердце бьётся.
«Какой странный сон я видел, будто я умер и отправился летать, как мыльный пузырь». Открыл глаза и увидел плечо Гарха. Попробовал встать, но застонал от боли. Вечер, потемневшая кровь, тишина.
Травинки торчали из земли, словно волосики, вставшие дыбом от ужаса. Увидев рукоять меча, Николай вспомнил битву. Извлечь меч из груди дракона ему не удалось: он ослабел из-за потери крови. Шатко побрёл куда-то.
Проход в город открыт, никакой охраны, и людей уже не видно. Похоже, захват города оказался правдой. И бегство населения. Об этом кричали пустые чёрные окна, об этом шептал мусор на улицах. Беда, – сказал он себе. Длинные фразы отбирали слишком много сил. Надо найти аптеку, перевязать раны.
Ветер гнал по мостовой бумажный ком… то пробежала газета, которую покинули буквы.
Пусть это был поздний вечер, пусть у него горело всё тело, но почему здания превратились в пустые черепа? Кругом изувеченные вещи, осколки. Он увидел, наконец, яркий свет. Это были окна ресторана – стёкла разбиты, но внутри горел свет, и оттуда раздавались резкие, нечеловеческие голоса.
Вошёл – стало тихо. Некоторые черти сползли на пол под свисающие скатерти. Некоторые подняли руки и стали пятиться. Николай разорвал чистую скатерть на полоски и попросил одного из чертей наложить повязки. Раны промыли водкой, и нестерпимо запекло, аж слёзы выступили из его терпеливых глаз. Но вскоре стало легче, тугие повязки послужили для ран утешением. Он выпил много подсоленной воды и, приободрившись, вышел на тёмную улицу. Всё должно быть наоборот: Змей убит – где ликование?! Значит, он видел вещий сон. Или то был не сон, и он здесь бродил и летал, как призрак.
Вести о возвращении витязя со скоростью перепуганных крыс разбежались по городу. Черти спрятались. Только забинтованный Николай маячил среди домов.
Двор его детства. В середине двора – песочница. Если измерять время песочными часами, то в этой песочнице находился песок для этих часов, и количество песка тогда казалось безмерным.
Николай вспомнил первое путешествие на деревянной лошадке; огромные дни, полные негабаритных радостей и переполняющих глаза горестей. Теперь вокруг песочницы зияют чёрные дыры вместо светомузыки окон. К чему пришёл богатырь, чего достиг?
А нужен ли такой вопрос? Чего достигает отшельник, живущий в лесной землянке? Ни денег, ни популярности, даже лошади у него нет. Однако он занят важнейшим делом – создаёт в себе человека. Если родился, значит, получил задачу долепливать себя, доводить до хорошего качества. В этой работе каждый человек – автор, создатель, иначе жизнь оказалась бы никчёмным и даже издевательским мероприятием.
С перевязанной большой головой он был похож на простуженного ребёнка. Полночь. Выглянула половинка луны – так выглядывают из-за двери. Каждый оконный проём превратился в безмолвный рот, в застывшее удивление.
Его голова белела во дворе, как вторая Луна.

Тем временем дома
Коля своим языком нажил себе неприятностей. Зачем он похвастался Ангине, что у него папа следователь, и что у них дома в сейфе хранится пистолет с патронами?
Ангина (в школьном журнале Ангелина) собачкой вьётся возле Сявы и Репы, вот она им и растрезвонила, а те решили потребовать у Коли пару патронов, чтобы крутизну свою показать.
– Слышь, Колян, у тебя на хате патронов завались. Ты нам притащи пару штук.
Коля, выйдя из подъезда, ещё не настроил глаза на яркий снег. Он растерялся.
– Да как я возьму? Это батины патроны, служебные.
– Слышь, ты дуру не включай, ты патроны тащи, тогда тебе ничего не будет. Наоборот, будем считать тебя хорошим мальчиком, – сказал Сява как бы добрым голосом.
Сява постоянно держит руки в карманах, что-то жуёт и сплёвывает с таким видом, будто он сплюнул не просто так, а именно плюнул на всех.
– У нас такого уговора не было. А этой Ангине я кое-что скажу, – повёл свою защиту Коля.
– Ангина – моя тёлка, – с угрозой уточнил Репа.
Этот Репа увлекается накачкой мышц и выглядит бычком, отчего слово «тёлка» в его исполнении звучит забавно. Только забавляться Коле не пришлось. Надо было срочно выбрать линию поведения и выбрать её так, чтобы с неё потом не пришлось позорно сойти под нажимом наглецов. Коля тянул время.
– Я поговорю с отцом, – сказал он.
– Ты рехнулся, он же следак! Ты сам возьми. А то базарить – базаришь, а вынести не можешь? – с блатным говорком «наехал» Сява, уже имеющий уголовное представление о жизни.
– Мы не с твоим паханом, мы с тобой разговариваем, – кивком поправил шапку Репа.
– Дайте подумать. Я не готов ответить прямо сейчас, я спешу.
– Твои дела нас не касаются, куда ты спешишь… Ты в девять выходи и вынеси нам то, что должен, – сказал Сява.
– Я никому ничего не должен, – заметил Коля.
– Нет, слышь, братан, если ты рассказываешь девчонке о патронах, значит, имеешь возможность их показать, так? Чего зря метлой трясти, будь мужиком, вынеси два патрона, и базар закончим.
– Батя ключи от сейфа прячет.
– Твои семейные проблемы, друган: сам их решай, – вставил веское слово Репа.

Глава 29. Прочность девичьей косы

В деревнях плохо приняли беженцев из города. За постой брали с них серебряные ложки, одежду, а пуще всего зарились на шапки-глушанки и тому подобные отвлечения от насущных вопросов. Приятно, когда думать о делах не надо.
Огород и корова стали не нужны ещё и потому, что на большом тракте открыли столовую быстрого питания «Шмартфуд», где всякий мог в кредит попить молока «Без Муму» и скушать соевый окорочок.
Здесь разноцветными рассказами забавляла обедающих баба Вера, у которой глаза в разные стороны. Она приходила в столовую не питаться. Когда-то её не взяли в театр, и она решила выступать в столовой, потому что ей нету жизни без публики. Тема рассказов – доброе старое время, когда жизнь была лучше и баба Вера была молодой. Коса красной девицы доходила до пояса, а в другой раз – до колен, а то и до земли. Один слушатель предложил ей продлить косу ниже земного уреза, чтобы можно было ведро из колодца доставать, но баба Вера осадила насмешника: ниже пола косу не отращивала.
– Я вам докажу, какая была коса! – осердясь она хлопнула по столу. – Вот слушайте. Время было сказочное. Змей тогда частенько летал по небу. Утащит корову и «волокёт» среди перистых облаков. Она мычит, сердечная, и только Млечный Путь за нею вьётся. Как вспомню, так слеза наворачивается. Мы издали замечали Змея и прятались кто куда. Вот и я раз от него спряталась, да только он, видать, ещё раньше приметил мой адрес. Укрылась я в доме и дверь захлопнула, а коса на дворе осталась. Он за косу меня и вытащил, не будь дурак, и понёс у всех на виду. Ох, и намаялась я летать! Лечу, а сама дрожу от непривычного такого переезда. Однако, живая прилетела к нему в пещеру хрустальную. Там уже стол накрыт. Он мне и говорит: «Красотулечка великолепная, выходи за меня!» Фрукты на столе в чашах расставлены, в серебряных ведёрках сладкое вино испаряется. Пью от нечего делать, а он-то за мной натурально ухаживает! Пью, а сама думаю: «Это что же получается, мне потом змеёнышей рожать придётся?» А с другой стороны думаю: «А ведь он удалец хоть куда». И впрямь он бравый был, Змей. А что заместо лица у него морда, так ведь это не большая беда, с лица воду не пить. Ежели в хорошем настроении посмотреть – вполне даже красивый Змей, мужественный. И велел он мне в знак любви и верности губы утереть и поцеловаться с ним. Горе мне, горе! В этот самый миг врывается к нам витязь Николай. Был такой богатырь, за этим Змеем всю дорогу волочился как ненормальный, проходу не давал. «Ты что же, кричит, Змеище-поганище, с коров на девчат перешёл?!» Хвать меня за косу и тащит на выход. Жених мой не успел даже про свадьбу слово молвить, а Николай уже вытащил меня за порог. Он тоже не пёхом на гору приковылял; верхом на чёрном вороне прилетел. Сел на ворона, а мне и места нет: пришлось опять на косе болтаться. Вишу, как дура, и всю дорогу ору, чтобы он вернул меня суженому. Но ещё горше мне досталось дома. Получила я на орехи и за косу длинную, и за красу девичью, и за глаза обольстительные. Из-за той недоделанной свадьбы я потом замуж так и не вышла. Мужики не верили, будто я в замужнюю роль не вступила, им на чужой-то жене не больно охота жениться, вроде как чужой пирожок доедать. Вот какая была у меня коса!
Публика вновь принялась жевать и молоком запивать, но один посетитель с удовольствием смотрел на рассказчицу, это был витязь Николай.
– Спасибо за рассказ, умилила, баба Вера, – сказал он.
– Врёт она всё, – встал из-за стола мужчина с худым подвижным лицом, любитель спорить. – Вот у тебя плечи богатырские, однако и ты не смог бы одною рукой держать висящую барышню.
– Я по правде говорю, – обиделась рассказчица. – Ты вот никому не веришь, окаянный ты! Мухча ты! Слепень приставучий!
– Ладно, тогда ответь: какого цвета был змей? – не отставал спорщик.
– Серый, с красной пастью, с чёрным дымом изо рта, – скосив глаза куда-то в память, ответила баба Вера.
– А вот и нет, он зелёного цвета! – торжествовал колючий мужчина.
Дверь картинно распахнулась, и появился человек или кукорь в наряде офисного сотрудника.
– Кто здесь витязь Николай?
Витязь поднялся, произошла немая сцена.
– Вас просит к себе доктор Шмарт по важному делу.
Перед тем, как выйти, Николай сделал объявление.
– Уважаемая Вера Степановна Гарх, факт смерти вашего супруга установлен и вы свободны для вступления в новый брак.
Что тут началось! Бабу Веру все поздравляют, а она ревёт, как дитя. Снова стать невестой очень трогательно для женского сердца, – подумал витязь; правда, ничего не вспомнил про девичью косу.

Тем временем дома
День какой-то сморщенный. Душа сморщенная. Забитая «стрелка» с наглыми парнями приближалась неумолимо, со скоростью времени. «А ведь эти дворовые упыри украли у меня один из дней моей жизни. Прекрасный, предновогодний день, сверкающий алмазной пылью», – подумал Коля. Он тревожился. Физически он с ними не справится… хотя, а вдруг? Он так долго наблюдал за поведением витязя, что кое-чему научился.
Чем ближе к вечеру, тем тоскливей ему становилось. Витязь Николай спал на Колиной подушке. Удивительно: маленький, он внушал уважение и виделся большим. Посмотрев на своего героя, Коля устыдился. Нет, не может он спрятаться от опасности, прикрывшись обыкновенной, домашней трусостью (дома-то Колю не устыдят), но это уже невозможно, потому что витязь в него поверил.
– Колян! – снизу донёсся голос Репы. – Выходи.
Коля выглянул.
– Сейчас без пяти девять, – уточнил.
– У тебя всё нормально? – задрал голову Сява.
– У меня да, – ответил Коля. – А у вас?
– У нас? Я чего-то не понял, – ответил Сява.
– Ты сюда иди, – завершил обмен репликами Репа, удерживая на голове шапку.
Возле занесённой снегом песочницы на спинке скамьи сидела Ангина. Ей невтерпёж как интересно было увидеть, чем закончится история, которую она заварила. «Мальчишки всегда дураки, ими легко вертеть». Её слишком подвижная, любопытная натура не позволяла учиться лучше, чем на двойки с тройками. У неё был явный талант интриганки и мелкого режиссёра. Она часто кого-то ссорила, стравливала или просто ставила в дурацкое положение. Красивым девчонкам звонила с угрозами, изменённым голосом, понятно.
Коле показалось, что сейчас у неё огромные, как плошки, прожорливые глаза.
Пришла пора спускаться. Ну что ж, от них всё равно не уйдёшь. Они грозно стояли под нежными вальсирующими снежинками.
– Я вам по секрету скажу, я знаю, кто вы. Это научное открытие. Есть особые люди – называются мухчи.
– Кто? Чего ты гонишь?!
– Мухчи – это люди, у которых в голове сидят мухи, и когда они говорят, мухи вылетают.
– Ты чего, гад… – загнусавил Сява.
Репа сразу ударил Колю тяжёлой рукой, но Коля пригнулся и левой ладонью оглушил противника ударом в ухо. Репа отшатнулся. Сева исполнил удар головой – любимый удар блатняков, но тоже промахнулся, потому что было скользко, и они сцепились по-борцовски. Здесь преимущество было у Коли, но опять подоспел Репа и ударил Колю ногой в колено. Битва походила на зверскую пляску. Лёд нарушал точность движений. Двое сбили его с ног и принялись пинать. Из подъезда выбежали соседи – они что-то кричали, Коля слышал только своё тяжкое дыхание. Он посмотрел вослед уходящим упырям и крикнул им в спину:
– Вы должны стать людьми, а пока что вы – мухчи!
– Встретимся, – огрызнулись издали.
Побитый, но довольный собой, он подошёл к Ангине, которая уже спрыгнула со спинки и не знала, куда ей спрятаться. Отбежала на снежный газон, лиса.
– Коля, я не хотела, я случайно проговорилась. Я наоборот…
– Ну, если наоборот, тогда шагай домой, а то простудишься, Ангина.
Вернулся домой с «трофеями»: гематома вокруг глаза, на скуле ссадина, острая боль в рёбрах, растяжение левой кисти.
– Ух, какой ты красивый! – сказал папа. – Может, мне следует принять участие в твоих делах?
– Не надо. Мне досталось по заслугам: трепаться надо меньше, – сказал Коля.
– Трепаться – опаснейшее занятие. В некоторых обществах за это расстреливают или отрезают язык, – папа дал такую справку.

Глава 30. Умный Шмарт

Профессор обложил свою голову толстым слоем ваты, а сверху надел трикотажную шапочку. Впрочем, витязь тоже был забинтован. Они гуляли вокруг лаборатории по дорожкам сада.
– Я пригласил тебя не для праздного общения. Мне нужен компаньон. В этой должности вижу тебя, Николай. Знаю, тебе удалось попасть к автору домой, в его «небесные хоромы», а мне как раз нужен космический курьер, понимаешь?
– У тебя вата на голове, – в перебивку заметил Николай.
– Травму получил. Неудачная попытка выйти в космос, – с горькой усмешкой признался Шмарт.
– Ты тоже был у него дома?! – воскликнул Николай.
– Так, видел кое-что… недолго, у меня барабанная перепонка лопнула. Но работы продолжаются. Мне надо запустить в космос ответственный груз, – Шмарт сделал округлый жест.
– Груз?
– Да. Но сначала расскажи, как ты попал к нему. Украл мою технологию?
– Нет, просто очутился, – пожал плечами Николай.
– А какая была цель? – не отставал Шмарт.
– Меч.
– Ну да, меч… автор помог тебе. А мне бы ни за что не помог. Я сам себе помощник. Ты применяешь веру, любовь, молитву, а я – технологии. Ты тратишь личную силу, а я – энергию вещества. Технология надёжней и практичней веры, свои опыты я могу повторять многократно, а ты нет, – он кивал головой якобы с прискорбием.
Слова «любовь» и «вера» звучали в исполнении Шмарта иронически.
– Нет, – возразил витязь, – у тебя не получится многократно повторять: голова не выдержит, – съязвил с намёком на обложенную ватой голову собеседника.
– Задача в том, чтобы перейти с одной частоты времени на другую. Время – это не сплошной поток, это пульсация, это двоичный ритм существования. У каждого мира своя частота времени. Чтобы перенестись в другой мир – например, в мир автора, надо перейти на его частоту. И это мне удалось, да-да, при помощи пластилина. На нём я отстроил резонатор временных частот.
– Я тоже на пластилине стоял недавно, – вырвалось у Николая.
– Знаю. Мне трудно вообразить, как ты решился… вот так, в обносках, встать на космическое тело, – покачал головой доктор наук. – Я другим путём отправился туда и выяснил, что небеса – это жилая комната.
– А у тебя какая цель? – спросил витязь.
– Понимаешь, я доктор наук, но я хочу стать доктором человечества. Я хочу заменить автора, – просто и доверительно произнёс Шмарт.
– Зачем? – прошептал Николай, не веря своим ушам.
– Потому что я этого достоин.
– Чем же он тебе помешал?
– Я хочу, чтобы мир отражал мои мысли, мои настроения. Хочу владеть и повелевать. А создатель мне мешает. К тому же, у меня масса планов. Мы откроем тысячи дорог во вселенную. Мы откроем секрет бессмертия.
Произнося эти прекрасные слова, доктор поглядывал на собеседника, ища в нём признаки заинтересованности, но вид у Николая был растерянный, ошеломлённый.
– На твоём пути нет ничего страшнее успеха, – подвёл итог Николай. – Самое страшное для тебя – если твоя мечта исполнится.
Шмарт посмотрел на него с давней, крепкой ненавистью.
– Сам не пожалей, что отказался, – с угрозой проговорил Шмарт.
От ворот Николай оглянулся: доктор наук издали был похож на топающего по дорожке ребёнка, одинокого, но уже познавшего злые слова.

Тем временем дома
Из беседы героев Коля узнал много нового.
– Слышишь, меня хотят убить.
– Где, кто? – Костя оторвался от книги.
– В моей стране.
– Одни проблемы с тобой. Во дворе бьют, в собственной сказке хотят прикончить. Завязал бы ты с этим. Новый год на носу. Народ уже тренируется пить шампанское, а ты считаешь раны.
Костя вернулся в книгу. За окном летали белые мухи. Золотой шатёр света падал из торшера на Костины страницы. А Коля со вздохом пошёл одеваться. Трещина в ребре это ничего, только смеяться и кашлять больно, и ботинки надевать.
Он отправился по свежему снегу к врачу, понёс ему свои рёбра, а сам размышлял о волшебной стране. Там пора навести порядок. Не слишком ли много свободы он доверил своим созданиям? Некоторые персонажи, которые откуда-то сбоку взялись, вообще угрожают перевернуть страну с ног на голову. Это произошло потому, что автор не проявил достаточно внимания.
Внимательный ум обладает свойствами кварцевой лампы: он уничтожает заразу. И в собственную душу, и под диван, и в отношения между людьми надо светить внимательным фонарём, иначе там заведётся нечисть. (Коля прежде не отодвигал на даче диван, а когда отодвинул, обнаружил колонию мокриц и забытый носок в чёрной плесени.)
Вредно в жилые углы не заглядывать. Вредно собственные помыслы не разгадывать. Вредно не включать свет разума. Из-за авторской беспечности завёлся в стране Колин Край специалист по ликвидации автора.
– Посмотрим, – вслух произнёс Коля.
Он решил провести силами витязя перепись населения. Своих жителей надо знать в лицо. Ну, хотя бы по имени. Забыл он многих, создал и забыл, к своему стыду.

Глава 31. Перепись населения

В Журавлихе был организован демографический Центр, и оттуда отправили витязя Николая по сёлам и глухим уголкам с толстой тетрадью и фотоаппаратом, пешком.
Порою там, где ещё недавно стояли деревни, он встречал пустыри. Прослышал народ о том, что город опустел и люди пошли вспять, включая коренных селян. В деревне-то скучно, а в городе полно окорочков и вещание круглосуточное.
О, Грусь! В долгие переходы между ненаселенными пунктами Николай шептал слова. Искал спасительное слово. Любовь, гармония, красота, вера, мечта, радость… Эти слова ничего не изменяли в окружающей действительности, но произносить их было приятно.
В некоторых деревнях он фотографировал строения и редкие одичалые лица. Как ни снимал он жителей села Здрасте, вместо лиц отображались одни затылки. Николай объяснил это несовершенством камеры.
Старинная водяная мельница поразила Николая своей архитектурой, весом брёвен, камнями фундамента. Построено как будто другими людьми, с другой хваткой ума и другой тягой в жилах. Нынешние не то что построить, они починить её не способны.
– А может, просто жить не хотим? – догадался он. – Предпочитаем сон под музыку наушников. Даже песни петь не хотим, ибо за нас поют.
«Природа, память, красота, честь, милосердие, справедливость…» – шептал он, шагая по тихим дорогам, заглядывая в пустые деревни. Так он искал слово поддержки для растерянного ума.

Тем временем дома
Коля пожаловался на недомогание. Встревожилась бабушка, она понимала толк в болезнях. Она подумала, что головокружение у внука – последствие драки. Мол, ушибы заметили, а сотрясение мозга не заметили. Вызвала «скорую». Скорая приехала в критическую минуту, потому что Коля терял сознание. Он дышал прерывисто, на лбу выступили крупные капли пота.
– Похоже на отравление, – сказали медики.
Коля не осознавал носилок, разговоров над ним, перемещений. Он видел сон, и врачи не знали, где его сознание.
Во сне отец вёл его за руку по незнакомому городу. На отца он смотрит снизу, как в детстве. Отец очень серьёзен. О чём-то говорит и требует послушания. Зима. Их санки свернули за угол, здесь поликлиника. Тихо, никого на улице нет. И свет мягкий, вкрадчивый. Они вошли в поликлинику. Особые запахи, белые двери, эхо шагов. Небольшой страх, но папе он доверяет, хотя не такой уж это и папа. Он стал ниже ростом, и глазу у него стали колючие. Но Коля терпит странные изменения в папе.
Потом этот совсем уже не-папа оставил его в коридоре и погрозил пальцем, сделав строгое лицо. Он приказал Коле никуда не заглядывать. Сказал и потопал куда-то вниз.
Коридор пуст. На стене светится красная надпись «Тихо! Идёт операция». Кажется, Коля один в гулком здании. Меркнут окна… не удивительно, потому что зима, но в поликлинике свет не зажигается, и всё погружается в темноту. Тут он заметил, что за ним кто-то наблюдает. Из-за угла выглянул некто маленький и мигом спрятался. Страх тронул Колю и стал входить в него иголками, так лёд кристаллами врастает в лужу. Скоро стоять ему стало невыносимо, и он побежал. А маленький взялся его догонять. Впереди была стеклянная дверь, и Коля увидел того, кто гонится за ним – старый гном с огромным страшным лицом. Коля бросился за дверь и с другой стороны упёрся в неё, чтобы гном не открыл.
Кто-то сзади коснулся его плеча. Мёртвый от ужаса, он повернулся и увидел, что его тронула висящая на длинном шнуре лампочка: она качалась. Она зажглась от прикосновения к нему и качалась между столами. На всех столах рассыпаны конфеты. Он взял себе одну, развернул, а там вместо помадки – таракан. Все конфеты стали сами разворачиваться, и тараканы побежали на волю.
Стук в дверь. Он уже не знал, чего бояться, но оттуда донёсся нестрашный женский голос: «Мальчик, мальчик, ты меня слышишь?» Он открыл дверь, а на самом деле открыл глаза. Он лежал в больнице.

Глава 32. Пустые дома

Что-то случилось – мир изменился. Вроде бы всё на своих местах, но краски потускнели, и воздух потерял свои запахи. Витязю открылось, что мир ещё минуту назад был одухотворён, чем-то живым наполнен. Но он открыл это с опозданием. Теперь природа опустела. Деревья стали корягами. Птица пролетела – так летают заводные игрушки. Солнце сквозило в серой дымке, словно яичница из одного яйца в трактирном дыму.
«Мир, гармония, любовь. Создатель, не оставляй меня!» – Николай тосковал. Из колодца вытащил ведро. Попил воды, глянул туда – на воде отражался вроде бы он, только глаза у него были закрыты. Посмотрел в небо: над горизонтом оно выглядело, как театральный задник, за которым подразумевается пыльная темнота. А в зените оно стало потолком, и витязь разглядел неровности штукатурки. Там летел ворон Кроок, отбрасывая тень на потолок.
«Мир, гармония, любовь. Помоги бедному человеку, я устал!»
После долгих часов пути он увидел деревеньку. В одной избушке сохранились окна, и он ступил на крыльцо. Постучал – ответа нет. Зашёл в сени, пахнущие сеном и керосинкой. Открыл горницу: «Кто дома?»
Какие-то голоса доносились. Вошёл, поклонился пустой комнате, увидел работающий телевизор.
– Новости! – объявил телеведущий.
– Ну-ка, ну-ка, – уселся витязь перед экраном.
– Граждане, в нашу студию только что доставили уникальный видеоматериал, прокомментировать который мы попросили Трофима, космического специалиста. Расскажите нам о событии.
– О великом событии, – поправил диктора знакомый витязю молодой учёный; тот был в костюме, при галстуке. – Сегодня ранним утром на космодроме Барса-Бельмес был запущен в параллельный мир секретный объект. Мы видим, как рабочие в синих комбинезонах катят по бетонным плитам платформу. На ней под брезентом крупный предмет – это секретный объект. Рабочие везут его на точку старта – вот сюда. Здесь при помощи излучателей объекту придадут иные хроно-геометрические свойства, и он исчезнет, да-да, исчезнет, чтобы появиться в параллельном мире. Сейчас мы видим, как подъёмный кран переносит объект на стартовую площадку. Техники снимают чехол… и что там? Ого, конфета! Вы когда-нибудь видели такую конфету? Вряд ли, вес у неё полтонны. Вы слышите рукоплескания, это ликует научное сообщество. Специалисты направляют на объект высокочастотные лучи, и… минутку терпения!
Николай с болезненной тревогой смотрит на экран. Огромная конфета дрожит, становится расплывчатой и пропадает с глаз.
– Поздравляю вас, граждане вселенной! – На экране снова появился диктор. – Впервые наши учёные отправили в параллельный космос материальный объект! И этот объект скоро выполнит уникальную задачу, о чём вы узнаете в ближайшем выпуске новостей. …Теперь о социальной сфере. Колинградцы, недавно покинувшие город, возвращаются, им на селе не понравилось, они жалуются на отсутствие удобств и на какого-то Мухчу. Этот Мухча – якобы опасный гуманоид, он, вы не поверите, состоит из мух, а эти мухи берутся якобы из нашей речи, из наших якобы слов. Уважаемые телезрители, я попросил дать разъяснение по данному вопросу Президента академии наук, доктора Шмарта.
На экране второе лицо. Экономя слова, доктор кивнул.
– Чепуха! Такого быть не может, поскольку все виды животных науке известны.
На заднем плане показался ещё кто-то. Николай впился глазами в экран – там стоял только что описанный Мухча. Его голова не имела привычных черт, она шевелилась, как пчелиный рой. Из глазных впадин исходили тонкие лучи.
Народные утешители наконец оглянулись – речь оборвалась. Оба замерли, не зная, что изобразить на лицах. Мухча открыл мягкий рот, собираясь что-то высказать, но микрофон отключили. Шмарт и диктор бросились вон, Мухча поплёлся за ними.
Витязь вышел за порог. Его колотила нервная дрожь.
…Если верить карте, осталось ему посетить два нас/пункта: деревню Сутулово и посёлок Лесрубхоз. Посещать расположенный за ними город Алкохимгробск не было нужды, поскольку алкохимгробцы – секретные специалисты, и все занесены в социальную базу данных. (Ещё недавно здесь располагался Снегуркин Сугробск – изумительный резной городец, который снесли и заменили спиртзаводом.)
Деревенька Сутулово представляла собой три похилившихся избы. Переписчик зашёл в первую, подал голос. Часы-ходики громко тикали, маятник скучно шатался туда-сюда. Серый свет скучно висел в комнате и скучно торчал из окна. На полу рассыпаны таблетки и старые письма (пожелтевшие, ибо настала осень памяти).
Он перешёл в другую избу, здесь было тихо, и вдруг раздался лёгкий скрип. Он обернулся и увидел торчащую из шкафа маленькую руку. Распахнул дверки – рука упала – деталь пластмассовой куклы.
А в той первой избе он видел отдельную ногу – вернулся и подобрал её.
В третьей избе в центре комнаты лежало туловище куклы без руки и ноги.
Здесь не было ходиков, от них сохранилась только напольная башня с кукушкой. По стенам расклеены газетные вырезки и фотки. Фотографии плакали прозрачными слезами. Николай догадался, что они это делают вместо людей. Когда люди становятся безучастными, вещи принимаются жить вместо них.
На зеркале в правом верхнем углу красовалась вырезка с цветным обликом Шмарта – вот неизбывный, неотвязный! Зеркало с изнанки стало пятнистым: амальгаму проели долгие вечера одиночества. В этом зеркале витязь осмотрел своё грязное лицо, после чего пошёл за водой.
Его поразили звуки в сенях. Когда тронул ведро, возникло эхо. Николай робко кашлянул, но эхо вовсю простудилось и раскашлялось.
– Кто здесь? – громко спросил Николай.
После паузы раздался ответ.
– Кто это кто. Здесь это здесь.
– Не понимаю, – Николай потряс головой.
– Обнимаю, – был отзыв.
– Ты умеешь разговаривать?
– А ты умеешь разговаривать?
– Кто ты?
– Эхо.
– Ты должно меня повторять!
– Никто ничего не должен. Я раньше всё повторяло, потому что сказать было нечего. А теперь надоело повторять чужие глупости: имею собственные.
– Где ты живёшь?
– А ты где живёшь? – переспросило эхо.
– Нигде, – признался Николай.
– И я нигде, – сказало эхо.
– А ты можешь выйти, чтобы я посмотрел на тебя? – ласково попросил Николай.
– Не могу, я звуковое существо.
– Да ну тебя!
– И тебя да ну!
Николай вздохнул и пошёл за водой. На длинном журавле поднял ведро – там болталась голова куклы. Когда он соединил все части, кукла открыла глаза и сказала: «Мама».
Обшарил буфет, закинул в организм горсть лежалого геркулеса; лёг на провислую кровать, на плоский матрасик. Он уснул, но проснулся, потому что по дому кто-то бегал. За окном стемнело, лишь тонкий, розоватый багрянец тлел внизу окна. Значит, прошло пару часов – сообразил Николай, ибо имел навык сразу восстанавливать место и время. Он помнил, что закрыл дверь изнутри на щеколду. Но по дому кто-то мелко ходил и подпрыгивал. Он приподнялся и увидел куклу. Она двигалась, как бодрый малыш, распираемый жаждой движения. Забралась на стул, съехала со стула, топнула ножкой, прыгнула, посмотрела на витязя. Расставила руки и враскачку направилась к нему. Николаю стало не по себе, но любопытно. Он уже догадался, почему её разобрали на части.
Кукла подошла – что дальше будет? Он притворялся спящим. Левая рука у него свесилась – это зря, это напрасно, потому что кукла зубами вцепилась ему в палец. Острая боль пронзила его до плеча. А кукла висела на пальце, как остервенелая собака. Он отпихнул её – тело отделилось, но голова осталась висеть. Насилу освободился. «Нет, голубушка, так не пойдёт!» – он прошлёпал босиком за порог. Голову кинул влево от крыльца, тело направо. Отряхнул руки и снова закрыл входную дверь.
Палец болел, из укуса выступила кровь. Николай лёг и заснул осторожным сном. И вскоре проснулся. На крыльце раздавался негромкий размеренный стук. Он прислушался и угадал, что там происходит. Кукла играла своей головой в стеночку. Бросала голову на дверь и ловила отскок.
– Ну и скачи! – он отвернулся к стене.
«Мир устроен не так, как о нём принято думать, и пусть… пускай пустота бузит, она тоже по-своему живая. Всё-всё, пора спать. Игрушкам, сверчкам, фоткам и куклам – доброй ночи!»
На крыльце голова перестала играть. Зашуршала трава под окном: туда кукла перешла резвиться. Бог уснул – мелкие черти проснулись.

Тем временем в больнице
В Колиной палате был телевизор, тумбочка и окно в зиму. Красивая медсестра улыбалась, когда к нему поворачивалась, и прекращала улыбаться, когда отворачивалась.
– Поздравляю тебя, Коля: ты скоро пойдёшь на поправку. Что так на меня смотришь? – она приготовилась поймать комплимент.
– Мне всех жалко, потому что все умрут, – сказал Коля.
– Да зачем же так, мальчик! Зачем, о таком думаешь?! – покачала головой сестра.
– Само думается.
– Не надо, лучше думай о радостном, о противоположном, – нежно сказала она.
– О родах я тоже думать не хочу. Недавно видел роды по телеку и понял, что с таким началом на лёгкую жизнь рассчитывать не приходится.
– Зато на героическое можешь рассчитывать, – ворвался папа с букетом цветов. – А это для вас, медовая сестричка, – папа вручил ей букет.
Принимая цветы, она вновь стала счастливой на 10 секунд. Когда она вышла, папа убрал с лица галантное сияние. Коля смотрел на него с удовольствием.
– Как мама?
– Хорошо. Теперь уже хорошо. Как ты всех напугал, но дело интересное, очень даже! – в папе заговорил следователь, его движения стали порывистыми; он пододвинул стул, сел, как на коня. – В твоём организме обнаружен яд. И знаешь, какой? Не мышьяк. О, нет! Бледная поганка.
При этих словах Колины мысли проснулись и побежали решать задачу об отравлении.
– Ты ел где-нибудь грибы?- спросил папа.
– Нет.
– Дома я всю пищу проверил – никаких следов. В мусорном ведре нашёл странный фантик от конфеты, – он вынул из пиджака прозрачный пакет с разглаженной конфетной обёрткой. – Знаком?
– Да.
– Ты съел эту конфету? – внимательно спросил папа.
– Да.
– И где ты взял её?
– У себя в комнате.
– Как она туда попала?
– Просто лежала. Я взял и съел.
– Так, – папа дёрнул щекой. – Представь себе, во всём нашем городе ни один магазин не продавал подобных конфет. Ещё раз вспомни, где ты её взял!
– На окне, папа.
– И всё? Это весь ответ?! Она же как-то попала туда! Костя не приносил, и никто, никто не приносил!
Молчание. Коля думал уже не о том, что произошло, но о том, как объяснить папе, чтобы он поверил, чтобы не испугался и не подумал чего.
– Загадка усложняется тем, что сейчас, как мы достоверно знаем, в природе зима, – папу изнутри кололи слова, будто он проглотил еловую ветку.
– Идёт зима, – уточнил Коля.
У него раньше была такая игра – поправлять папу, чтобы получалось весело. Сейчас Коля придал зиме свойство кино – «идёт», но папа не заметил.
– К тому же, бледная поганка содержит несколько ядов: один действует сразу, другой – через часы. Тебя отравили долгим ядом. Значит кто-то удалил быстрый; кто-то работал с умом. Твоих парней со двора я в таких познаниях заподозрить не могу. И вообще, зимой грибов нет.
– Там не зима, – заметил Коля.
– Где там? – быстро спросил отец.
– В моей стране.
Молчание. Папа глазами взвешивал ситуацию, оценивал умственное состояние сына. Самое удивительное было то, что сын ясно и вполне «адекватно» смотрел на отца. Было понятно, что сын сочувствует папе в его затруднении. Коля умом здоров, но как быть с его ответами?
Чтобы не молчать, Коля уточнил:
– В стране Колин Край август, кажется. А может сентябрь. Я не веду календаря. В общем, самое время для поганок.
Папа с кривой ухмылкой покачал головой и не очень уверенно произнёс:
– Ты ведь понимаешь, что между игрой и реальностью пролегает граница?
– Папа, я тебе говорил: это не игра, это другая жизнь!
– Да пойми, садовая голова, тут покушение на убийство! И, между прочим, моего сына! Кого-то надо отправить за решётку.
– Беда в том, что некого. Преступник вот такого роста, – Коля показал пальцами. – И он не человек, у него другое происхождение. Спроси у Кости.
Молчание. Папе всё это категорически не нравилось. Большинство людей страдает особым видом гордыни – гордыней рассудка. Непонятным вещам они просто запрещают существовать.
– Поверь мне, папа. Сам видишь: за окном зима, поганок нет, и в нашем с тобой мире у меня нет врагов, и в нашем городе не продаются такие конфеты. Если узнать про фантик, то окажется, что его тоже не печатала ни одна типография, – терпеливо пояснил сын.
– Уже выяснил, – горестно согласился отец. – Бумага сделана из паутины.
– Прибавь сюда: конфету никто к нам домой не приносил. Она была сделана в лаборатории Шмарта, в стране Колин Край. Я знаю… и радуюсь.
– Чему? – поднял больной взгляд отец.
– Тому, что она не досталась Косте.

Глава 33. Алкохимгробск

После деревеньки Сутулово он вышел к длинному бараку, отмеченному на карте, как посёлок Лесрубхоз. Вблизи – мусор и вытоптанный двор. За двором простиралось поле пней.
В бараке переписчик никого не застал. Состояние помещения говорило о том, что его жильцы наплевали на свою жизнь. Банки из-под консервов, окурки, бутылки валялись везде. Стены побурели от копоти и сквернословия. Треснутые оконные стёкла были подклеены изолентой. На столе между горками семечек и шелухи лежала записка: «Вовчик, мы на празднике в Алкохиме. Догоняй».
Пришлось испугаться от неожиданности: на шкафу сам собой заговорил радиоприёмник.
– Внимание, внимание! Дорогие жители Колинграда и всего нашего Края! Дорогие телезрители и радиослушатели! Как нам только что сообщили из космического центра, секретный объект выполнил свою миссию. Передаю микрофон специалисту. Поделитесь радостью, Трофим.
– Радость небывалая, голос у меня дрожит, не знаю, как сказать… в общем, свершилось. Наш секретный объект… в общем, над нами больше никого нет, нет небесного автора. Никого нет, земляне! Сегодня произошло величайшее событие в истории человечества. Это сразу не доходит, это надо пережить, осознать. Космос отныне принадлежит нам. То есть мы уже не дети в коротких штанишках, мы взрослые, мы сами!
«Они автора убили?» – недоверчиво подумал Николай и посмотрел в треснутое окошко. Там вертелся и мелькал снег. Наверное, так начинается конец света: тёплый день августа превращается в зимнюю ночь.
Радио пошуршало атмосферными помехами и снова заговорило.
– Дорогой Трифон, кому принадлежит невероятная идея и кто воплотил мечту?
– Доктор Шмарт. Он и никто иной.
– Тогда где он? Почему не видим его здесь, в нашей студии?
– Скоро увидите! А сейчас он поздравляет с новой космической эрой жителей Алкохимгробска.
– А нас-то, нас?! Отчего же там?! – понарошку всполошился диктор.
– Там спирта больше, хи-хи. Но всех успокою: скоро спирт из Алкохима потечёт по речному руслу. Это между нами, я проболтался, ха-ха. С праздником! С Днём Избавления!
Они засмеялись, диктор и молодой учёный Трофим. Они так надсадно засмеялись, что смех перешёл в кашель, а кашель – в треск и вьюгу эфира.
Николай вышел на улицу. Происходило очень быстрое похолодание; небо лишилось луны, звёзд и облаков – оно стало чёрным. Николай подобрал несколько дощечек, вернулся в барак. Здесь он развёл огонь в железной печурке и сгорбился в ожидании гибели.
При сильных порывах ветра барак вздрагивал, звякали оконные стёкла, стучал шиферный лист на кровле. В этом строении ветер нашёл для себя музыкальный инструмент: он дудел в щербатые стены, в дырявую пазуху чердака, в щелястую, как арфа, крышу. Он пел о том, что он один имеет силу и храбрость бежать по ледяным полям, по замёрзшим дорогам, подметать и продувать мир, жители которого норовят залезть под скорлупу, затаиться под крышами, крышками, в норах. Всё, что стоит на пути, бросает ветру вызов. Но это безумный вызов. То, что другим крах, ветру отрада. Прочёсывать лес против шерсти, громоздить ленивую морскую воду, хлестать по лицам, сбивать с ног стоящих, тащить упавших, сдирать одежды, валить ограды… У ветра свои угрюмые радости: гнать, разоблачать и мчаться по голым равнинам, разгоняясь до свиста. О том и надсадная песнь тоскливой страсти. И есть на свете у ветра единственный друг – пожар. Даже к маленькому огню ветер льнёт – может, удастся раздуть?
Николай внимал ветру в глубокой тоске и понимал его песнь. Три провода на уличных столбах подпевали ветру, исполняя дремучее трезвучие – аккорд слабо натянутых струн. Лампочка мигала.
И вдруг в окошке вспыхнуло и рассвело, а потом докатился звук артиллерийского залпа. С неба посыпались огненные крошки, мерцающие огоньки.
«Салют по случаю отравления автора», – догадался Николай, вспомнив про космическую посылку Шмарта.
Вновь ударил праздничный залп и в небе расцвели цветы, превратив грязное окно в открытку. Но огоньки салюта почему-то повисли, стало безумно тихо, лампочка перестала мигать – погасла. Только Николай не потерял движения: видимо, таковы льготы герою, или он уже не принадлежал этому миру.
Он вышел из барака. Снежинки висели перед его лицом. Ветер застыл на месте или на старте.
«Я не того победил», – признался витязь. Он отправился в Алкохим исправлять ошибку. Увидел застывшую на бегу собаку. Потом ему повстречались фигуры неподвижных людей. Группа рабочих замерла на какой-то фазе шага. Из дорожного ларька высунулась продавщица. Она окоченела посреди своего крика: «Эй, а ну вернитесь и рассчитайтесь!» Воздух возле её губ имел ауру мыльного пузыря.
Застыл и весь промгород с его цехами и цистернами, переходами и прожекторами, которые светили в полнакала, точно глаза кукорей.
Николай стал разглядывать нерукотворные статуи людей. Двое трудяг в куртках «Электросеть» замерли в жанровой сцене «драка». Один другого уже ударил – тот начал отваливаться и замер, издеваясь над законами физики, под углом 45 градусов. У того, кто ударил, отпечаталось на лице зверское выражение, а тот, кто падал, скосил нос набок и свернул губы в мятую трубочку.
На сцене в эстрадной раковине стоял стол с микрофоном, у микрофона сидел Шмарт и глядел в бумажный листок. Возле сцены толпились журналисты с камерами и несколько задорных дам, которым любо красоваться на людях и попадать в объектив по любому поводу. К одной из них в сумочку залез воришка: левая рука его застряла в сумочке, а правая собиралась почесать кепку.
В момент остановки времени испугаться успели не все. Но если автор погиб, то выхода из Алкохимгробска не будет, – витязя пробрал космический, бескрайний ужас. Прежде даже в ситуации верной гибели оставалась надежда на какое-то потом: на завтра или на отдалённое будущее, потому что оставалась надежда на милосердие автора. Теперь он ощутил безнадёжность вселенной, труп космоса.
Лавируя между фигурами, он продвигался к сцене. Отключение времени застало Шмарта за чтением торжественной речи. И, видимо, доктор наук не знал, что за его спиной стоит Мухча, упрямый бес, не поверивший в то, что его нет, несмотря на то, что ему говорили об этом не раз. Мухча заглядывал через голову доктора туда же – в поздравительный текст.
И вдруг раздался шорох, все дружно зашевелились, ветер погнал снежинки, посыпались огни салюта. Воришка вытащил кошелёк, и Шмарт подхватил оборванную речь.
– …кредит всем. Денег не надо: рассчитаетесь вашей верой в меня. Механик, отрегулируйте подачу спирта. Граждане, пейте, подставляйте ладони! Артиллерия, дайте ещё три залпа!

Тем временем
Костя пришёл в больницу проведать брата. Коля поправлялся, но был ещё бледен и лицом как-то сух.
– Что они делают без меня? – сразу спросил.
– Ничего, тебя ждут, – чётко сказал Костя, попутно заболевая глазным тиком. – Пластилин ты просил – вот.
Увидев коробочку, больной обрадовался и спешно открыл, чтобы оценить материал рукой знатока.
– Я должен сделать Кроока, а то пока он живёт в теле воображения, понимаешь? Ему скоро лететь над страной и будить народ своим голосом: “Кроок! Кроок!” Представляешь?
– И о чём этот крик? – вежливо поинтересовался Костя, понимая, что с больным надо разговаривать мягко.
– Он душу будит.
Коля трогал пластилин, прозревая в нём ворона; ворон летит, чёрными крыльями овевая золотистый рассвет.
– Скажи мне честно, – Костя понизил голос, – как получилось, что ты отравился?
– Шмарт запустил в нашу комнату отравленную конфету. Продвинутый хмырь.
– Признайся, ты сам придумываешь эти сложные сюжеты, – прошептал Костя.
Коля посмотрел на него, словно бы сканируя чужой ум.
– Сказку вначале сочинял я, но теперь она сама себя сочиняет… окопавшись в моём воображении. А когда я валялся без сознания, им должно быть пришлось не сладко. Ты их видел?
– Не смотрел, – соврал Костя и вмиг поменял тему. – Девчонки из класса про тебя спрашивают: «А что с ним, а почему Коля в больнице?» Я сказал, что ты принял яд из-за несчастной любви. Теперь они рвутся к тебе, хотят увидеть страдальца и заодно узнать, в кого ты так втюрился.
– Я жертва бытового отравления по неосторожности, – процитировал Коля. – Врачи хорошо написали, теперь не будет следствия, а то представляю Шмарта в районном суде!
Костя мял длинные пальцы, не решаясь посмотреть брату в глаза. Наконец признался:
– Коля, только спокойно, я вытащил Колин Край на балкон.
– С ума сошёл! Зачем?
– Ну… на столе мама сказала поставить ёлку.
Заглянула сестра.
– Мальчики, сюда идут врачи.
Костя поднялся.
– Ну здравствуй, больничный крепыш! – весело пробасил главный врач и осёкся. – Ой-ёй, большой парень, жених совсем, пора с девчонками шуры-муры крутить, а он в игрушки играет! – доктор увидел пластилин.
– Здрасте. Когда меня выпишут?
– Завтра.
– Вот завтра и начну шуры-муры крутить, – угрюмо заверил Коля.
Обещание начало исполняться даже раньше, потому что пришла Ангина.

Глава 34. Пожар

Площадь закипела. Грянул залп салюта, огоньки магния посыпались на город. «А-а!» – завопил кто-то, охваченный пламенем. Пламя голубое: это вспыхнул спирт. «Зовите пожарных! Мужчины, погасите женщину!» – закричали в толпе.
Дорожка огня побежала от площади к заводу.
– Механик, перекройте шланг! Прекратите салют! – прокричал хозяин праздника в микрофон и бросился бежать… но попал в объятия Мухчи.
Площадь горела всё шире. С шипением и хлопками вспыхивали кукори. На людях плавилась одежда. Все мешали друг другу и передавали не помощь, но огонь. Мощно взорвалась ближайшая заводская ёмкость. Облако спиртового пламени взлетело в небо с почти человеческим вздохом.
Взрывы на заводе гремели один за другим.

Тем временем дома
Коля выбежал на балкон. Здесь царил мороз. Снежная крупа кружилась и блестела в воздухе.
– Коля, внучок, уйди с холода! Ты ещё не окреп! – окликнула его бабушка.
Новогодний ужин прошёл в спорах: новый год – это правда или выдумка? Папе в следующему году нужны улики, Косте – лирические свидания, бабушке – чтобы суставы не болели, маме – чтобы дети прилежно учились, а Коля хотел стать умней.
Забота у каждого была своя, но ёлка объединяла всех. Куранты пробили полночь. Семья звоном бокалов пригласила в дом новый год, а потом бабушка пошла смотреть телевизор, взяв со стола ещё кусочек торта, Костя надел наушники и включил планшет. Папа с мамой продолжали ужин; папа рассказывал ей о запутанном деле, где он и его товарищ всё время оказывались в дураках; мама слушала и смеялась. Она смеялась и поглядывала на сыновей: ей показалось, что они стали взрослыми.
Коля наконец без помех подошёл к волшебной стране – что это?! В правом углу горел огонёк. Коля перестал дышать, склонился – огонёк раздался вширь, и весь угол вспыхнул синим пламенем. Коля крикнул брата – а на том наушники. Прибежала бабушка:
– Горим!
Коля схватил покрывало, бегом намочил в ванной, накрыл пожарище – ткань зашипела, сквозь неё пробился дым, но вскоре огонь задохнулся и погас. Коля снял покрывало. Сказку теперь не узнать: от красоты остались кусочки грязного пластилина и мусор.
Костя снял наушники, очнулся.
– Ты зачем же, братик, учинил поджог?

Глава 35. Возвращение автора

Витязь стоял неподалёку от пылающего завода, он умолял автора, если тот ещё жив, отменить конец света.
Но получилось иначе: тёмное небо упало на землю и всех придавило. Тяжкая тьма настала, беспросветная. Напоследок хрустнули позвонки, звякнуло в голове, и витязь потерял сознание.
– Созда…

А тем временем дома
Новогодняя ночь была в разгаре, у соседей кричали «ура», по двору кружились дяди и тёти с бенгальскими огнями.
Коля держал витязя на ладони и не спешил его оживлять: не знал, в какой мир пригласить его и как загладить перед ним свою вину.
Костя дёргался под музыку в наушниках; мама с папой ушли к себе. Бабушка сидела в кресле и макушкой смотрела телевизор. Ёлка включала и выключала гирлянду лампочек.
На балконе воцарился холодный покой, только пахло гарью. Нужна ли была жителям волшебной страны их жизнь? Радовались они своему появлению на свет или нет? Оправданием автора была бы защита его творений от зла, но он их не защитил. Они погибли по его небрежности.
Многие провели свой краткий век на задворках авторского внимания, да и сами не лезли к нему в дружбу и не стремились попасть на глаза. Они скромно прожили свои годы, сколько довелось, и ушли – куда?
Многие жители верили в молитву, но верит ли автор? Откликался ли? Он мысленно примерил на себя их судьбу и ужаснулся. Что осталось? Горелый лес, оплавленная крепость, огарки завода. Тут и там лежат маленькие существа, на них падает снежная крупа. Он забыл о холоде, о себе. Долго стоял, охваченный стыдом и состраданием. Укладываясь в постель, обещал погибшим жителям изменить себя к лучшему.
Утром брат Костя тоже проведал бывших жителей Колиного Края.
– Ну что, ребята, пора на помойку? – предложил им весело.
– Всё, хватит крепостей! У нас не такая большая квартира, – подошла мама.
Коля сложил всё в коробки, чтобы весной увезти на дачу. В руки ему попался оплавленный Шмарт. Ещё вкус той конфеты Коля не забыл, но ни злости, ни обиды в нём не было. Несчастное, тёмное существо этот Шмарт. Коля на его примере понял, что главное в человеке – свет, внутреннее освещение. Шмарт освещался багровым пламенем зависти и стремлением к величию. Свой личный ад он старался навязать всем.
Коля повертел его в руках и швырнул в мусорное ведро. Злых не стоит хранить: они везде найдутся, возникнут, размножатся. Их производит пустота.
Первого января он гулял по улицам великого города, созданного умными творцами. В некоторых деталях приметил совпадения: так ему показалось, что горка, с которой дети катаются на ледянках, это Гархова туша, вмёрзшая в землю и облепленная снегом.
В своей комнате он тоже заметил предметы, отражённые в сказке. Так белый подоконник послужил краем земли. И здесь же стояла сувенирная голова, у который загорались глаза, – стражник Ворчун.
Расставаться жаль. Коля всем обещал обновление мира. Весной начнётся творение новой сказки, и не из пластилина – из керамической глины.
Он всё откладывал прощание с витязем. Вечером, когда Костя ушёл, Коля обратился к нему.

Глава 36. Прощание

– Я давал тебе слишком трудные задания.
– Уверен, что так было нужно.
Витязь Николай видел перед собой юное лицо автора, большое, как небосвод. А Коля видел перед собой мужественное лицо героя. Если бы возник вопрос, кто из них крупней, Коля ответил бы: витязь. И там, где были грубые пластилиновые черты, ему виделось одухотворённое лицо. Витязь ответно смотрел на Колю с доверчивым вниманием.
– Я хочу быть похожим на тебя, – признался Коля. – Покуда я жив, ты будешь бессмертным.
Витязь ничего не ответил. Храниться в памяти хорошо, там тепло, но ему нужны подвиги и дальние дороги. Поэтому взглядом он торопил автора заняться будущим – это главное время витязей, оно начинается прямо сейчас и растёт в бесконечность.

Автор публикации

не в сети 3 года

Андрей Гальцев

0

Комментарии: 0Публикации: 2Регистрация: 12-07-2021

Другие публикации этого автора: