ВЛАДИМИР Мизерный, рассказ «История Джерри Джонса»

Рассказ участвует в литературном конкурсе премии «Независимое Искусство — 2019»

Джерри Джонс сидел в камере и что-то писал на листе. В камере помимо него было еще трое – негритос с золотыми зубами, толстопузый япошка и старпер из Техаса, от которого воняло дерьмом. Именно так думал Джерри, глядя на своих друзей-уголовников. Хотя являлись ли они его друзьями, ответить было сложно.

– Боже! О чем это я. Если кто-то прочитает мои мысли, то это наверняка пожизненное заключение. А то и еще чего похуже, – произнес про себя Джерри.

Поэтому в камере находился афроамериканец с улыбкой цвета солнца, представитель Азии крепкого телосложения и опытный седовласый старец из Техаса, от которого пахло смородиной и малиной.

– Как мы до такого докатились, – рассуждал, все также про себя, Джонс, – Да, я помню тот день, когда все началось. Как и сегодня было 13 декабря. Давно это было. Сперва никто не придал значения угрозе.

И Джерри стал вспоминать.

В тот день Джерри гулял по оживленному городу. Все было как обычно. Хотя теперь он понимал, что угрозу эпидемии можно было заметить.

Как распространился вирус никто не знал. Возможно через воздух. Или через воду. А может быть через телевидение. Кто сейчас разберет.

Так вот, в тот день Джерри гулял. В одном из переулков он заметил, как какой-то торчок занимался сексом с проституткой. Обычная картина, не правда ли? Но потом проститутка и наркоман повели себя странно. Да и разговаривать стали будто на иностранном языке.

– Не соблаговолите ли, мисс, почитать со мной томик Бодлера? – спросил неблагополучный потребитель кайфа. Хотя хотел он спросить конечно же не это. Наркоман хотел сказать этой жрице, чтобы она сделала ему минет. Но вырвались именно эти слова.

– Премного благодарна за такое предложение. Но только, если найду воздушные шарики, – ответила ночная бабочка, имея ввиду что очень даже не прочь подзаработать деньжат, да только если у нее среди прочего мусора найдутся презервативы.

Собственно, ну и что тут такого. Слова их были странными, но может это просто ролевые игры. Хотя, кажется, и ночная бабочка, и любитель мультиков были сами обескуражены своим диалогом.

Но Джонс на стал акцентировать на этом внимание, а пошёл дальше.

Через несколько улиц Джерри стал свидетелем полицейской облавы. Копы штурмовали какое-то здание. И вновь ничего необычного – выстрелы, крики, беготня, сирены. Однако нет. И копы, и бандиты также произносили странные речи. Складывалось впечатление, что они напрочь забыли, как должны общаться каждый согласно своему статусу.

– Пожалуйста, уважаемые немножко незаконопослушные товарищи. Мы предлагаем вместе отужинать и обсудить новые котировки на биржах. Пока еще не поздно и не закрылись кафе, – именно эти слова произнес в рупор детектив в бронежилете.

Конечно он сам был шокирован, но ничего другого произнести, кажется, просто не мог. Понятно, что коп хотел крикнуть что-то наподобие: «Эй, вы, поганые ублюдки. Последний раз предлагаю бросить оружие, пока не засунул его вам в зад. Если вы не сдадитесь, то вам хана, уроды!».

Главарь бандитов, в свою очередь, желал парировать и хотел ответить: «Хрен тебе, проклятый легавый. Я скорее тебя отымею, чем сдамся!». Но вышло чуточку иначе: «Придайтесь забвению, господин офицер. Ваше предложение принять не могу. Скорее я полюблю вас».

На следующий день стало хуже. Болезнь быстро распространялась. Вирус стремительно охватывал все новые и новые сферы жизнедеятельности человека.

В тюрьме пахан не мог по-человечески объяснить, что нового молодого сокамерника, которого он принял решение сделать «петухом», необходимо пустить по кругу и изнасиловать. Короче, опустить. Однако зараза проникла и в его мозг.

– Уважаемые друзья. Рад сообщить, что этот новенький мальчуган мне очень приглянулся. Предлагаю всем сыграть в Бинго-Бонго, – именно так получилось сказать у матерого уголовника.

Кошмар. Бинго-Бонго? Это же каким надо быть монстром, чтобы заставить сказать на оргию группы мужиков с парнем «Бинго-бонго».

Само собой, это были последствия вируса, который мутировал на глазах. Мутировал не по дням, а по часам. Жуткая болезнь нападал на всех. Рабочие на стройке не могли связно объяснить друг другу, что нужно. Вместо: «Питер, мать твою, дай вон ту хрень. И быстрее, черт возьми», – указывая на какой-то инструмент говорил один рабочий другому, получалось что-то вроде: «Будь добр, передай мне электрический лобзик, если тебя не затруднит свершить этот шаг».

Перестало работать все – тюрьмы, стройки, порты, заводы, полиция, преступники. Даже политики. Да что там политики. Уроки физкультуры в школе были разрушены. Физрук не знал, как начать урок. Обычно это были проникновенные слова: «Ну что, ботаники, мамкины сынки и лесбиянки?». Но теперь он просто простоял целый урок молча. Физкультура впервые закончилась тем же, чем и началась – построением. Болезнь забрала весь его словарный запас. Бывает.

Ужасная эпидемия добралась и до армии. У сержанта на плацу, похоже, оказались те же проблемы, что и у учителя физкультуры. Бойцы ждали как всегда привычного: «Гомосеки, дебилы, кретины, идиоты и гнилые койоты! Слушай мою команду, отбросы». Однако получилось только так: «Красавцы, атлеты, технари, смельчаки и гении! Да снизойдет к вам моя глубоко философская речь».

После таких, по истине, проникновенных философских слов армейца, один из рядовых даже набрался смелости и посоветовал сержанту обратится к психологу. Закончилось все, правда, плохо. Сержант не смог ответить то что хотел, растерялся и прострелил рядовому задницу. Пардон. Не задницу, а область, ниже спины.

Болезнь находила все новых и новых жертв.

Нелегко пришлось и работникам канализации. Они теперь не знали, как называть главный объект их работы – «говно». Было перебрано много вариантов. От простых – пластилин, глина, масса, смесь, сгусток. До более сложных – тортик, мина, подстава, личинка. Самый молодой предлагал назвать «пицца Трикатоне» или «коричневый шпион». Выбрали слово «мина». Слава богу, что не «Бинго-Бонго-2».

А футбол? Вы хоть представляете, что случилось с футбольными фанатами? То есть вроде бы с ними все было в порядке – как и прежде полные стадионы, все сидят словно спички в коробке. Но когда начинался матч, и фанаты заводились, все шло не так. Многие сопротивлялись, и просто мычали. Или активно жестикулировали. Или открывали рот как рыбы и хватали воздух. Но мычать, хватать воздух и жестикулировать 90 минут было невозможно.

– Куда ты ударил, кривоногий засранец?! Ты что, придурок, ослеп? У вас все в семье идиоты? Я топтал твою маму, сволочь. Чтоб ты, гадина, сдох. Ни фига не умеешь играть, – вот именно так думали фанаты то одной команды, то другой.

Именно, что – думали!

А вот как это выглядело на самом деле: «Какой досадный промах, мой милый друг. Неужели у тебя возникли проблемы с остротой зрения? Я обеспокоен. Пожалуй, следует навестить всех твоих родственников, чтобы они не волновались. Навестить каждого и лучше по два раза, предаваясь флирту прямо с порога. Желаю здравствовать. Однако в мастерстве есть незначительные недочеты».

Да уж.

В этот самый момент рассуждений Джерри Джонса камера открылась и вошли трое надзирателей.

– Джонс на выход. Пора, – заявил главный и троицы охранников.

– Прощайте, ребята, – сказал Джерри сокамерникам и, повинуясь, двинулся к выходу, – А лист и карандаш можно оставить? – спросил он у главного надзирателя уже стоя у двери камеры.

Охрана переглянулась.

– Оставляй, – снисходительно разрешил главный.

Джерри молча двигался по коридору в окружении тюремных работников, предчувствуя, что конечный пункт назначения его не обрадует. Двигался и продолжал рассуждать про себя.

Но вы наверняка уже задались вопросом первым: «Почему Джерри Джонс в камере?». Все просто. Я долго пытался маскироваться и приспособиться к мутировавшим людям, но в итоге все-таки прокололся. В одно утро я проходил мимо булочной и увидел красивую девчонку. Она была настолько хороша, что я не сдержался и крикнул вслед: «Так бы и вдул этой красотке!» Казалось негромко, но рядом оказался патруль. Полицейские меня догнали и арестовали, предварительно засвидетельствовав, что я козел. И еще, что они мне запхают дубинку… Ну вы поняли «куда». Это в оригинале. Они же сказали: «Ты очень смелый. Мы поработает с твоим тазобедренным суставом».

Так я и оказался здесь. В тюрьме.

Джонс, сопровождаемый тремя надзирателями, вошел в довольно маленькое компактное помещение, предварительно преодолев метровый коридор, который отделял одни массивные двери – внешние, от других – внутренних. Там уже находился мужчина, одетый в строгий деловой костюм, врач, священник и еще несколько охранников. Они стояли полукругом вокруг навороченной установки, напоминавшей подобие стула.

– Проходите, мистер Джонс, – обратился мужчина в костюме к Джерри, указав на установку.

Один из конвоиров Джонса слегка подтолкнул его, стимулируя быстрей сдвинуться с места.

И тут второй вопрос: «Неужели меня посадили в тюрьму за то, что я ругался матом?».

Да нет конечно. Все просто. Меня посадили за то, что это я выпустил вирус. Да-да, тот самый вирус. Он находился в секретной лаборатории. Мне удалось проникнуть в лабораторию и вынести контейнер со штаммом, а затем я применил новейшее биологическое оружие в одном доме. Это был заказ. Я его выполнил. Ну почти выполнил. Мне поручили убрать одного политика, сказав, что к нему вообще нереально подобраться. Но при этом смерть не должна быть насильственной. Я подумал, что если это будет вирус, то все подумают, что он просто заболел. Тогда я как-то не придал значения. А сейчас припоминаю, что на контейнере вроде бы было написано: «Особо опасные инфекции». Ну не мог я точно знать, что этот кретин нарушит мои планы, за несколько часов до моего визита созвав свою светскую вечеринку размером в двести особ. Убрать споры со всех мест, где я их оставил, уже было невозможно. Так что, если будут спрашивать кто устроил апокалипсис на планете – это я.

Джерри уселся в загадочную установку.

– Мистер Хэм, заключенный «192» попросил оставить листок и карандаш. Я разрешил, – сказал главный из трех конвоиров, обратившись полувопросительной полуутвердительной интонацией к мужчине в костюме.

– Все в порядке. Пусть оставит, если так хочет. – спокойно и одобрительно ответил мистер Хэм.

Двое из охранников приковали ноги Джонса к этому странному креслу. Еще один зафиксировал шею Джерри чем-то вроде металлического ошейника. Четвертый хотел было закрепить в установке руки заключенного.

– Если можно, оставьте руки, – попросил Джонс, поочерёдно заглянув в глаза всех присутствующих в комнате людей.

Четвёртый надзиратель взглянул на Хэма. Тот спустя несколько секунд одобрительно кивнул. Джерри взял в руки свой листок и карандаш, сжав оба предмета как можно крепче.

– И так, – начал Хэм, – будем следовать протоколу. Присутствуют начальник тюрьмы супермаксимальной безопасности мистер Дональд Хэм, штатный доктор Стивен Оун и штатный священник, отец Антонио. Перед приговором предстает заключенный № 192 мистер Джерри Джонс. Заключенный Джерри Джонс, у Вас есть три последних права. Первое – это право воспользоваться услугами представителя религии и духовенства. Вы будете использовать это право? – спросил начальник тюрьмы.

– Пусть все, кто могут простят меня, – произнес Джерри.

– Отпускаю тебе, раб Божий Джерри, все грехи, – сказал священник и перекрестил заключенного три раза.

– Второе право – право на последнее слово. Вы будете использовать это право? – спросил Хэм.

– Идите вы все к черту! Чтоб вы сдохли! – произнес Джерри, – Чмошники! – секунду подумав добавил заключенный № 192.

Ах да. Ну, и, наверное, третий вопрос: «Почему я могу сквернословить, а все остальные нет?» Все просто. В лаборатории я заодно выкрал, на всякий случай, и антидот. Думал вдруг удастся на этом заработать. Ну а потом, когда кое-что пошло не так, принял. Теперь у меня иммунитет к болезни.

– Будем считать, что право на последнее слово использовано, – резюмировал слова Джерри начальник тюрьмы, – Ну и третье право – право на последнее желание. Вы будете использовать это право?

– Да. Хочу дописать, – спокойно и безучастно ответил Джонс.

– Ваше право, – сказал Хэм.

Джерри положил листок как можно удобнее на ногу.

Еще десять минут я был в камере с негритосом, толстопузым япошкой и вонючим старпером из, быть может, славного штата Техас. Эти десять минут казались вечностью десять минут назад, а сейчас так быстро пролетели. Меня приговорили к смертной казни за терроризм. Вот сижу я теперь на этом проклятом стуле и дописываю мою историю, историю Джерри Джонса. Так что, может быть, это мои последние слова. Прощайте, засранцы!

Ой. Это я вслух написал?

– Время пришло. – начала итоговую речь начальник тюрьмы, – заключенный Джерри Джонс ввиду тяжести вашего преступления и полной его доказанности, а также отсутствия стремления помочь следствию, вы были проговорены к высшей мере наказания. Сейчас приговор будет приведен в действие. Прощайте, истер Джерри Джонс. – заключил Дональд Хэм.

Начальник тюрьмы, доктор, священник и все охранники вышли из помещения. Внешняя дверь захлопнулась. Прозвучал одиночный сигнал, и внутренняя открытая дверь закрылась двумя половинами как кабинка лифта. Джерри глубоко вздохнул. Прозвучал второй сигнал. В стене напротив Джерри поднялась конструкция, подобно жалюзи, и стало видно двустороннее прозрачное стекло. Через него Джонс мог рассмотреть и Хэма, и врача, и отца Антонио, и всех остальных, прибывавших в другой комнате, и смотрящих на него оттуда словно посетители зоопарка.

– И так. Время 12 часов 00 минут по-нашему. 13 декабря 2069 года. Приговор заключенного № 192 Джерри Джонса привести в исполнение. – сказал Хэм.

Главный охранник, будучи сидящим за компьютером, нажал клавишу «Enter». Прозвучал третий сигнал. Джерри сцепил зубы как мог. В этот момент в помещении, где сидел Джонс с четырёх сторон вокруг него на расстоянии в метр от стен помещения стали опускаться какие-то еще другие стальные стенки. Спустя считанные секунды все они примкнули к полу, образовав комнату внутри комнаты. После этого стена помещения позади прикованного смертника стала раздвигаться на две половины. Замигали желтые огни. Как только стена полностью открылась, за ней показались огромные двери. Замигали красные огни, и двери быстро поднялись. Еще мгновение, и небольшая комнатка Джерри отсоединилась от основного помещения и вылетела сквозь двери в открытый космос, оказавшись кубической капсулой.

Двери опустились, и красные огни сменились желтыми. Затем сомкнулась и стена помещения, после чего освещение вернулось в обратное состояние.

– Страшная смерть, – произнес доктор Стивен с пустым взглядом.

Капсула с заключенным № 192 все дальше и дальше отдалялась от орбитальной тюрьмы супермаксимальной безопасности «Нетул 01-02». Спустя минуты за ней можно было рассмотреть и планету, на чьей орбите располагалось это учреждение. Это была планета «Kepler-438 b». Джерри Джонс покидал всех, удаляясь все дальше и дальше в темную неизвестность.

***

Джерри Джонс сидел на стуле внутри капсулы.

– Мистер Хэм поведал вам о трех правах заключенного перед тем, как его выкинут в открытый космос. А теперь я поведаю вам о трех правилах, которые мистеру Хэму, возможно, представится узнать.

Правило первое – никогда не сажайте Джерри Джонса в камеру с негритосом, который когда-то делал блестящие отмычки и вскрывал любые замки.

Джерри сломал карандаш пополам и внутри оказался предмет, похожий не ключ специфической формы. Он поковырялся этим ключом в замке «ошейника» и тот отщёлкнулся. После чего проделал ту же процедуру с кандалами на ногах, полностью освободившись и встав со стула.

Правило второе – никогда не сажайте Джерри Джонса в камеру с япошкой, который когда-то был блестящим фокусником и отличным мистификатором.

Джерри взял половину карандаша, ту которой он только что писал, перевернул лист и стал легким движением постепенно штриховать всю обратную сторону листа. Когда лист был полностью зарисован, на нем проступили вдавленные символы, буквы, и другие знаки. Част из них была какими-то формулами и расчетами, а на другой половине были координаты и небольшой схематический чертеж.

Правило третье – никогда не сажайте Джерри Джонса в камеру с техасским старпером, который когда-то был блестящим инженером и передовым ученым в области космических технологий.

Джерри повертел заштрихованный лист в руках, подошел к спинке стула, нагнулся, и, приложив небольшие усилия, открыл какую-то коробку. Под ней было что-то похожее на панель управления – маленький экран и какие-то кнопки.

– В любых модулях и капсулах обязательно есть хоть маломальская панель управления, – сказал Джонс.

Он вгляделся в часть листа с координатами и расчетами. А затем набрал несколько длинных массивов цифр на кнопках панели. После чего уселся на стул, перевернул лист и стал писать куском карандаша.

Вот сижу я теперь на этом прикольном стуле и дописываю мою историю, историю Джерри Джонса. Так что, думаю, это не последние мои слова. Еще увидимся, засранцы!

Ваш Джерри Джонс.

***

На экране панели под стулом мигало сообщение «Место назначения: Млечный путь – Рукав Ориона – Пояс Гулда – Местное межзвездное облако – Солнечная система – …планета Земля.»

Внезапно капсула набрала световую скорость, и исчезла в черной пустоте.