Дьякон Никодим тихо бубнил молитву, пытаясь сотворить дико трясущейся рукой крестное знамение. Отец Харитон яростно махал распятьем.
Нежить наступала со всех сторон.
– Круг рисуй! – Отчаянно закричал священник. – Круг!
Никодим умолк и уставился на попа стеклянным, как с похмелья, непонимающим взглядом.
– Рисуй! – Не унимался Харитон. – Не отобьёмся ведь!
– Чем? – Слово далось дьякону с большим трудом и не с первого раза.
– Да ничем не отобьёмся. – Негодовал святой отец, пытаясь отмахнуться тяжелым серебряным крестом от двух ближайших призраков, мерзко шипевших и корчивших противные рожи.
– Ри… рисовать чем? – Запинающимся шепотом уточнил вопрос щуплый мужичок с острой, подозрительно похожей на козлиную, бородой.
– Кровью! – Раздался из темноты насмешливый хриплый голос, сменившийся таким же хриплым и жутким хохотом.
Затем, заполнив помещение несносно громкой какофонией, захохотали остальные порождения нечистого: витавшие вокруг полупрозрачные духи, подступавшие из тёмных углов смердящие падалью упыри и гремящие костями бледные скелеты…
Никодим с перепугу позабыл все молитвы, он упал на колени, закрыв уши руками и, раскачиваясь взад-вперед, громко причитал:
– Рисовать! Рисовать! Чем? Чем рисовать?!
Откуда-то из-под потолка беззвучно подлетела огромная летучая мышь, но Харитон ловко врезал крестом по острозубой пасти, припечатав рукокрылое к серой каменной стене.
– У-у-у-у! – Завыл кто-то в чёрном проёме двери-арки. В темноте зажглись красные угольки глаз и стали быстро приближаться к горе-воителям, один из которых вот-вот грозился помереть со страху, а второй – от усталости. – У-у-у!
– Сгинь, нечисть! – Кричал поп, кружась с распятием. Пот огромными каплями котился по его полысевшему, гладкому лбу, заливал маленькие выцветшие глазки, струился по толстым, раскрасневшимся щекам, падал вниз.
Вдруг, кто-то рядом противно заскулил, Харитон резко повернулся на звук, замахнувшись крестом, и чуть-было не прибил дьякона. Лишь чудо спасло Никодима от верной гибели.
Затем где-то далеко запели первые петухи и чудо спасло Никодима во второй раз, а за одно уберегло и отца Харитона. Началось утро.
Как по команде, вся нежить исчезла.
Мгновенно. Тут же…
Даже, пришибленная святым отцом летучая мышь, испарилась, не оставив на стене ни мокрого пятна, ни сухого отпечатка. Владелец красных глаз, не успевший добежать до воинов света и справедливости всего несколько шагов, разочаровано вздохнул и повернулся вспять.
Во внезапно наступившей тишине, удаляясь, грустно зацокали о каменный пол невидимые копыта.
– Отбились… – Выдохнул поп. Он прислонился спиной к холодной сырой стене и медленно сполз книзу. – С Божьей помощью…
– Мы победили? – Не веря своему счастью, тихо спросил Никодим.
– Ага! – Небрежно бросил отец Харитон. – Ты особенно… Победун…
В полукруглое, слегка заостренное кверху окно давно заброшенного замка, пробрался первый солнечный луч. Ветер пригнал в длинный каменный коридор клубы молочно-белого тумана и быстро потянул их над серым пыльным полом. Понес мимо всё-ещё горевших и, мерзко вонявших копотью, грубо вытесанных факелов. Понес куда-то в, ему одному ведомую, даль…
Клочок утреннего неба, видимый сквозь окно, стал совсем светлым.
Мстислав стоял немного поодаль. В тени, так чтобы оставаться незаметным. Морок, напущенный им на попа и дьякона, полностью рассеялся.
Волхв смотрел на святое воинство в лице двух отважных ратников, скорчившихся у стены, и грустно улыбался. Ему было немного жалко их, но нужно же как-то отваживать незваных гостей от места, которое им не принадлежит.
Не принадлежит и принадлежать не будет…
***
Мужчина сидел у небольшого костра и помешивал что-то в круглом, парующем котле. Вдруг, справа от него громко затрещали сухие ветки, заскрипели, раздвигаясь в стороны, кусты и молодые деревья. Кряхтя и сопя, быстро перебирая толстыми корнями, на поляну выбрался высокий корявый пень с горящими желтыми глазами. Немного постоял, словно пытаясь отдышаться, затем направился в сторону костра.
Мужчина, казалось, не замечал происходящего. Зачерпнув большой деревянной ложкой из котла, он поднёс жидкость ко рту, попробовал, довольно улыбнулся и продолжил помешивать.
– Что ж ты, старый, сам свой лес, громишь? – Не поворачиваясь к ночному гостю, спросил волхв.
– Я лес не громлю! Я лес оберегаю! – Гулким басом возмутился живой пень. Он подошел ближе, на миг окутался густым желтым дымом, затем, уже в образе старичка присел у огня.
Леший достал откуда-то из-под одежды ложку, ни чем не уступающую той, что у волхва и тоже потянулся к котлу.
– Снова приходили? – Спросил он у Мстислава уже вполне человеческим голосом.
Мужчина кивнул.
– Прогонют они тебя! – Старик зашатал головой из стороны в сторону. – Точно прогонют… Всех вас.
– А то и перебьют. – Добавил он, немного помолчав.
– Как только мы уйдем, – произнёс волхв, – так и для вас места здесь не останется…
Леший молча отправил содержимое ложки в обросший густой бородой, маленький рот и смачно зажевал.
– Те же приходили? – Не унимался хозяин леса.
Мстислав опять кивнул, но теперь отрицательно. Его лицо растянулось в широкой улыбке:
– Они дважды не приходят. Морок быстро желание отбивает!
– А ты, всё гляделками своими воюешь, пугалками… – Старик насупился. – Вот я бы их… Эх…
Он махнул рукой.
– Да, знаю я тебя. – Уже серьёзно сказал волхв. – Тебе лишь бы людей губить. О последствиях совсем не думаешь…
– Я кого ни попадя не гублю! Только тех, кто лес не уважает, да и то… – Леший умолк на полуслове. Прислушался. – Несёт кого-то, нелегкая.
Вскоре и Мстислав услышал тихие крадущиеся шаги. На освещённую серебром луны, круглую поляну из-за кустов вышел давешний поп, но теперь его сопровождал не щуплый бородатый мужичок, а здоровенный детина, взгляд которого никак не выказывал наличие интеллекта. Глупое выражение лица и громкое сопение парня вызвали у волхва смешок.
– Чего веселишься, мил человек? – Строго спросил священник, глядя то на мужчину, то на огромный пень, возвышавшийся напротив, то в котёл из которого до неприличия вкусно пахло.
Живот детины предательски заурчал. Его рот слегка приоткрылся. Вниз упала большая капля слюны.
– Шутку вспомнил. – Мужчина улыбнулся шире. – Присаживайтесь к моему огню, разделите трапезу, ежели не побрезгуете.
– Огонь не твой! – Возмутился поп. – Он не может быть ни твоим, ни моим, ни ещё чьим-либо.
Харитон наставительно поднял вверх указательный палец.
– Огонь – это божественный дар всем людям! – Он приготовился и дальше доносить слово Божье до неотёсанного мужика, но услышав громкое чавканье своего нового напарника и, прикинув вместимость его пуза, осознал, что похлёбки на всех может не хватить. Осознание пришло, весьма вовремя – еда исчезала катастрофически быстро.
– А ну, остолоп, отодвинься, дай святому отцу отведать сие яство! – Поп бесцеремонно оттолкнул парня, так, что тот завалился набок, выронив при этом наполненную ложку. – Негоже служителю Господню на голодный желудок с бесовской силой биться!
– Так пост же сейчас. – Недовольно пробурчал детина, потирая ушибленную об пень руку.
– Тем, кто в пути и на войне, – нравоучительно изрёк Харитон, – пост не обязателен! Ибо силы нужны для дела благого.
Он поднял обронённую ложку, обтёр её о край рясы и принялся со смаком черпать из котла, совершенно не заботясь о том, останется ли еды хозяину.
– А с кем воюем, люди добрые? – Поинтересовался Мстислав совершенно серьёзным голосом.
– Чаво? – Не понял увалень.
– Ну, вы ж говорите, что в пути и на войне…
– Так это, того…
– Помолчи, Емеля. – Цыкнул Харитон, после обтёр рукавом бороду и обратился к Мстиславу. – Война у нас, что ни на есть – главная война, милейший. Со злом древним боремся! С силою тёмной! С самим лукавым и полчищами его!
Поп озарил себя крестным знамением, следом перекрестился его соратник.
Пень еле-заметно вздрогнул.
– Чего ж вы здесь, тогда, а не на поле брани? – Притворно удивился мужчина. – И где ваши мечи?
– Эдак мы, это… – Начал, было, Емеля, пожав плечами, но священник снова остановил его, взмахнув рукой.
– Мы, мил человек, как раз там… То есть здесь… – Глаза попа округлились, на лбу появилась испарина, он усердно пытался выразить свою мысль но она – мысль эта самая, как на зло, всё не шла. – На нём мы, в смысле, на поле этом…
– Брани? – Уточнил волхв.
– Брани! – Подтвердил Харитон. – Что ни на есть брани! Прямо здесь и сейчас! Знал бы ты, бедолага, где находишься, ни в жизни в этом месте ночь не коротал бы. Видать, не здешний ты. А мечи наши – крест, да молитва святая.
Священник снова перекрестился.
Пень снова вздрогнул.
– Что ж за место такое? – Снова удивлённо вскинул бровь Мстислав и опасливо оглянулся.
Харитон поманил его пальцем, а когда тот наклонился, таинственным голосом зашептал ему на ухо:
– Тут недалече, аккурат за теми деревьями. – Он указал перстом куда-то за спину мужчины и тот снова боязливо обернулся. – Замок стоит княжеский. Заброшенный. Монастырь бы из него сделать, да слову божьему рабов его обучать! Добро в мир нести! Свет! Но зло там поселилось, никого внутрь не пускает… Полчища мертвецов и душ неприкаянных. А командует ими волхв – колдун безбожный. Вот, побеждать идём!
– Побеждать! – Подтвердил Емеля и погрозил здоровенным кулаком куда-то в темноту.
– Да вы что?.. – Глаза мужчины округлились. – А чего ж ночью к мертвецам идёте? Днём, оно ж сподручней с нежитью воевать.
– Нам бы волхва изловить. – Вздохнул Харитон. – А его днём не сыщешь, он с утра до вечера по деревням ходит, речи богохульные людям несмышлёным доносит. Души их во тьму заманивает…
– Эва оно как… – Удивлённо протянул мужчина. – Ну, удачи вам, добрые люди.
«Берегиня с Ярилом вам в помощь» – чуть было не добавил он.
– Спасибо тебе, мил человек, за потчевание, но нам пора. – Поп поднялся от опустевшего котла. – Не ждёт святое дело.
– Дык, это… – Емеля замялся.
– Чего тебе? – Священник непонимающе глянул на парня. – Закончилась еда.
– Да не… – Детина почесал затылок. – Дык, может это и есть колдун, раз так близко к замку околачивается…
Священнослужитель бросил на Мстислава оценивающий взгляд, посмотрел мгновение, затем расхохотался.
– Какой из него волхв? – Выдавил он сквозь смех. – Ему и отроду-то не больше твоего, поди, и второго десятка не достиг! Ни посоха при нём, ни побрякушек богопротивных… Ни бороды седой да длинной. Какой же волхв без бороды.
Развернувшись, поп зашагал прочь, Емеля ещё какое-то время чесал затылок, пытаясь осознать сказанное, затем махнул рукой и устремился следом. Ещё долго из темноты разносился хохот Харитона.
– Волхв? Он? Ну, насмешил, балбес!
– Ты того… – Обратился детина к попу, когда тот отсмеялся. – Ты ж знаешь, что нет там упырей никаких, что морок ведун напускает.
– Ну? – Не понял священник.
– Чего, тогда соврал человеку?
Харитон резко остановился.
– Запомни! – Поучительно произнёс он, подняв вверх палец. – Церковь никогда не врёт! Церковь говорит то, что нужно говорить!
Емеля не понял, но уточнять не стал.
***
А было оно вот как:
Сразу, как исчезла нечисть, обитель проклятую покинули и ратники светлые.
Харитон быстро, почти бегом, мчался в сторону деревни, прижимая к сердцу распятье. Он тяжело дышал, в затылок неприятно припекало восходящее солнце. Никодим, пошатываясь, плёлся следом, он пытался не отставать, но периодически путался в разорванной рясе и падал. Вставал, пошатываясь, пробегал несколько шагов, снова падал. Вставал, бежал, падал, вставал, бежал, падал…
– Народ честной! – Закричал священник, распахнув круглым, словно бочонок животом, деревянные ворота в селение. – Люд православный! Восстаньте! Хватайте, кто что острое имеет, пойдем войной на лукавого!
Позади плюхнулся в лужу дьякон. Разбросав вокруг мириады мутных брызг, он распластался в грязной жиже, но подняться даже не подумал.
– Вон чего со святым человеком сила нечистая сотворила. – Поп указал рукой на тяжело дышавшего Никодима. – Чуть до смерти не довели! Запугали! Истощили! Замучили!..
Дьякон с трудом встал на четвереньки. Со всех сторон потянулись люди. Кто-то смотрел на Харитона с испугом, кто-то хихикал с Никодима, а здоровенный, как стог, Емельян, переводил непонимающий взгляд с одного на другого.
– Что случилось-то, святой отец? – Перекрестившись, спросил, подошедший чуть опосля, местный староста. – Где сила нечистая?
– Там. – Указал Никодим мокрой, сильно пахнущей навозом, рукой куда-то за ворота.
Все, как один, повернулись в указанном направлении. Нечисти там не оказалось.
– В замке заброшенном, что над лесом высится! – Произнёс Харитон, направив свой перст в сторону восходящего солнца, но никто, окромя Емели туда не повернулся, чтобы не щуриться.
– Упыри, скелеты живые, черти рогатые… – Запричитал дьякон. – Тьма тьмущая!
– А главный у них волхв! – Брезгливо искривив лицо, подтвердил поп. – Еретик проклятый! Безбожник!
Из толпы донёсся старческий смешок.
– Чему радуешься, женщина? – Возмутился Харитон. – Али не веришь отцу святому?
– Верю, чего ж не верить? – Растянув лицо в беззубой улыбке, протянула древняя старуха. – Да только волхв местный – Мстислав не тем богам молится. Не может он нечисть призывать, да и не стал бы! Он и сам упырей в землю загоняет, коль разбушуются.
– Все они едины, волхвы эти! – Лицо священника исказила злоба. – Еретик – он и есть еретик! Ложью живут да с лукавым водятся!
– Как же, не может… – Протянул Никодим. – Видела бы ты, старая, сколько там чертей, хороводы водило, сколько душ неприкаянных из-под земли вылетело!
– Морок он на вас навёл, люди добрые. – Опираясь на кривую клюку, произнесла пожилая женщина. – Не воюет Мстислав с людьми.
– А напугать может. – Подтвердил староста.
– Морок говоришь? – Харитон задумался. – Морок…
Лицо попа растянулось в ехидной улыбке.
– Пойдешь со мной, парень. – Он указал пальцем на Емелю. – На святое дело! А ты, Никодим, отлёживайся, да трусость свою отмаливай.
***
Как только утих смех Харитона, пень снова принял облик человека. Старичок с обидой посмотрел на пустой котёл и бросил в него грязную ложку.
– Эх, оглоеды! – Недовольно протянул он. – Воеватели – объедатели! А свари ещё, Мстислав, уж больно хорошо у тебя получается.
– Да сварю, куда ж денусь. И сам ведь голоден остался…
Мстислав распустил морок.
Теперь напротив лешего сидел не юноша, а мужчина в годах – не старик, но и не молодой уже. Длинные седые волосы его охватывал по лбу кожаный обруч, отделанный рунной вязью. Такие же знаки красовались на вороте и нарукавниках длинной белой рубахи, опоясанной красным ремнём. Рядом высился воткнутый в землю резной белый посох.
В котёл снова потекла вода, плюхнулось мясо да клубни.
Ярче загорелся огонь.
– Ну, зато доброе дело сделали. – Улыбнулся волхв, помешивая похлёбку. – Путников накормили. Им, поди, всю ночь в замке злого колдуна отлавливать.
Мстислава довольно хмыкнул.
– Поплутал я их маленько. – Лицо лешего довольно растянулось. – Не дойдут они до твоей обители.
– Всю ночь будут вокруг поляны трясцой бегать? – Опять ухмыльнулся волхв.
– Может и так. – Леший принялся протирать ложку о влажную траву. – А может ещё куда забредут, чтоб впредь их сюда не несло, да на чужое не тянуло…
– Темнишь ты, Лесовик. – Мстислав насупился. – Не уж в болото направил?
– Не зови меня так! – Старик сердито крякнул. – Не люблю я этого. Ну отправил и отправил, какая уже разница?
– Безобидные же они! Не опасные! – Вспылил волхв. – А ну, говори, что натворил! Куда они поблудили?
– Куда, куда… – Леший попятился. – На Рогнедин погост. А что? Я же хотел…
– Ах, ты ж, пенёк старый! – Мстислав вскочил и схватил посох. – Прямо упырям в пасти!
Старичок, мгновенно приняв свой истинный облик, ловко отскочил подальше.
– Ты чаво? – Заскрежетал деревянный рот пня. Где-то испуганно крикнул филин.
– Эх ты…
Волхв бережно облокотил палицу о дерево, он бросил на неё сожалеющий взгляд, но ничего не поделаешь, придётся оставить…
Времени совсем мало, не добежать человеком вовремя.
А без посоха никак с Рогнедой не совладать.
Воткнул Мстислав нож в сыру землю, подпрыгнул вверх, перевернулся и встал на траву уже волком белым.
Взвыл зверь, втянул носом воздух и помчался во тьму по следу человеческому.
***
Как-то уж больно длинной тропа Харитону показалась, будто и не версту прошли, а не меньше десятка. Но, вот из-за леса в лунном свете шпили острые показались, а там и забор обрушенный. Только и шпили, что-то очень низкие и ограда не такая. Вошли воины светлые, на вражу землю, глядят, а там не замок совсем, а погост с надгробиями и склепами древними
– Эва, какой морок навёл, мерзавец! – Возмутился поп. – Хочет, чтоб мы решили, будто местом ошиблись, да обратно повернули.
– Вот, так морок. – Восхищённо произнёс Емельян, глядя, как из ближайшей могилы потянулись когтистые лапы упыря. – Совсем, как по-настоящему.
– Ты, Емелюшка, не боись! – Громко произнёс Харитон, не удосужившись даже достать из-за пазухи распятие. – Нет его, упыря этого, кажется он нам просто.
Следом за первым умертвием, из земли потянулось другое, а там и третье, вскоре их были уже десятки. Выставив вперёд гниющие руки, силы нечистые направились к детине, который стоял к ним ближе.
Тот смело двинулся навстречу.
– Как настоящие. – Снова изумился он.
Емеля протянул вперёд руку, надеясь, что она пройдет сквозь жуткое видение, но упырь резко цапнул его клыками за запястье, отхватив укусом кисть, словно масло.
Боль тоже была, как настоящая.
И ладонь лежала на земле, как по настоящему и кровь свистала из кисти…
Закричал Емельян, не в силах муку вытерпеть. Громко кричал, жалостно. До тех пор кричал, пока лапа когтистая не пробила грудь молодецкую, да сердце доверчивое не вырвала. Упал парень на землю и упыри, кровь живую учуяв, со всех сторон на тело набросились. Разорвали в миг на части мелкие да принялись жевать, костями белыми похрустывая.
Не знал Харитон, что делать. Вроде, как и морок, но Емели уж и нет, да и кричал он так страшно.
– Емельян! – Воскликнул священник, надеясь, что всё ему лишь чудится. – Отзовись, Емелюшка!
Но, ответа не услышал. Ничего, окромя чавканья упырей противных, не услышал. Затем завыл кто-то люто. После, сверху смех донёсся жуткий, старческий.
Аж кровь похолодела у отца Харитона.
Попятился он, но упёрся спиной в преграду невидимую и понял, что рассвет далеко ещё. Ой, как далеко.
А конец его близок…
Тем временем упыри, насытившись жертвой невинной, двинулись на священника. Придя в себя и вспомнив, кто он, Харитон выхватил из-под рясы распятие, резко выставив руку вперёд. Тонкая цепь лопнула.
На проклятую землю упали золотые звенья.
Упыри всё же замерли. Они застыли в нерешительности, глядя то на священнослужителя, то куда-то вверх, где кто-то выл и хохотал.
Отец Харитон поднял взгляд. В богопротивном свете полной луны он увидел, как кто-то летает над шпилями склепов в широкой вьющейся одежде.
– Никак ведьма?.. – Прохрипел поп.
– Хватайте его, дети! – Закричал сверху мерзкий старческий голос. – Разом нападайте, не отобьётся!
– Ну, карга, погоди, и на тебя силы крестной хватит! – Харитон вскинул руку с распятием кверху и больно ударился кистью о верх ограды.
Пальцы разжались.
Крест улетел за забор.
Умертвии ринулись вперёд.
Священник упал на колени.
Огромный белый волк, перелетел через ограду, замер на миг между Харитоном и упырями, зарычал да в бой бросился.
Широко открытыми, перепуганными глазами, смотрел служитель церкви, как смыкается и размыкается волчья пасть, как лапы когтисты на нежить рушатся, как плоть мёртвая на землю падает.
– Видать, сам Бог послал мне псину эту во спасение! – Воскликнул поп.
– А, Мстиславушка явился! – Прокричала ведьма и спустилась на землю. – Совсем из ума выжил, ко мне с войной являться, да без палки своей белой.
Ведьма снова захохотала. Опираясь на чёрный, словно обугленный, посох она направилась к волхву.
– Упырей-то ты порвёшь, пораскидаешь, да я новых подниму. – Голос Рогнеды звучал злобно и насмешливо. – Не пойму, только, чем со мной биться собрался?
– Приди, Берегеня, не оставь меня! – В который раз шептал волхв, отбивая голову очередному упырю. – Приди, Берегиня…
Пало последнее умертвие. Куски смердящей плоти устилали землю осквернённую. Белый волк стоял напротив ведьмы, злобно размахивая хвостом.
– Я к тебе не с войной пришёл. – Прорычал зверь. – Отпусти человека и разойдёмся с миром.
«Приди, Берегеня, не оставь меня», – уже мысленно добавил он.
– Не уж-то животина говорит? – Пробубнил поп. – Быть не может, видать чудится со страху.
– Чтоб я тебя отпустила, когда так легко убить могу? – Ведьма хохотнула и притопнула ногой. – Не бывать тому! Ни ты, ни дурак этот живыми не уйдёте! Сами припёрлись, не звала я вас!
Рогнеда взмахнула посохом и в сторону волхва метнулось пламя.
«Приди, Берегеня…»
Мстислав уклонился и ринулся на ведьму.
Но не подпустил его черный посох. Отлетел белый волк, упал на землю мерзкую.
Колдунья взлетела. Посох молнией метнулся вниз.
Пригвоздил волхва к могиле.
«Приди…»
Рогнеда радостно завыла. Лёгкую победу одержала она, но от того не менее приятную – самого Мстислава со свету изжить. На века люди запомнят.
– Может, и вправду тебя отпустить. – Ведьма презрительно посмотрела на Харитона. – О подвиге моём поведаешь, донесёшь людям, что Рогнеда в бою смертном Мстислава одолела.
Её речи, мало доходили до попа, только слово «отпустить» вертелось в мозгу.
«Приди, Берегеня…», – прошептал из последних сил волк и закрыл глаза.
Вдруг стало светло.
Фигура, словно сотканная из солнечных лучей, быстро летела над погостом, ослепляя отца Харитона.
Снова завыла Рогнеда, но теперь, от страха и боли. Вспыхнули тела поверженных упырей.
– Не уж-то Ангел Господень, в помощь мне спустился?! – Возликовал Харитон.
Куда делась ведьма, поп на радостях не заметил. То ли сгорела, как упыри, то ли сбежала… Посох из волчьей груди тоже пропал, видать, свет ангельский и его разрушил.
Поп хотел-было попросить у ангела, дабы тот Емелю вернул, да волка подлечил, но решил, что наглость это большая, силы небесные сами знают, что им делать положено…
– Спасибо, Силы святые! – Воскликнул он.
– Я пришла… – Прозвучал над погостом, небывало прекрасный голос.
Но почему он был женским, почему ангел сказал «пришла», а не «пришел» – недоумевал отец Харитон.
Видать, снова почудилось…
Автор публикации
