Search
Generic filters
22/04/2021
116
18
5

Если бы кто-нибудь еще год назад сказал Олегу, что в свои сорок восемь он будет сидеть в кустах ранним утром, готовясь нарушить государственную границу, он решил бы, что перед ним сумасшедший. Теперь он испытывал законопослушный страх быть пойманным и, одновременно, щекочущий азарт, почти как в детской игре в шпионов. Навязчивое ощущение, что все это происходит не на самом деле, возникло давно. С тех пор, как он выкорчевал себя из привычной жизни большого города.

Осень в этом году наступила рано и принесла с собой мглистые туманы и зябкие холода. Было около четырех утра, до рейса оставалось два часа. Олегу предстояло перейти железную дорогу, которая разделяла два соседних поселка и одновременно являлась границей между государствами. Стараясь как можно тише шуршать листвой, он глотнул коньяка из фляжки и осторожно высунулся, вглядываясь в изгиб железнодорожного полотна. Пограничного наряда он не увидел, но услышал хруст гравия вдалеке. Лучи фонариков вынырнули из тумана, стали рыскать по шпалам и насыпи словно карающие световые мечи. Олег неслышно углубился в лес и через минуту почувствовал, как что-то живое, метнувшись в темноту от него, замерло в кустах. За желтой листвой Олег ощутил шевеление, следом до него донесся тонкий девичий голос:

— Не треба, солдатики! Я зараз уйду… Я ж не переходила…

В четырнадцатом, когда все началось, отцу понадобилось делать операцию в Ростове и Олег, взяв отпуск, поехал в деревню к родителям, надеясь через месяц вернуться. Но после операции возникли осложнения, а потом отцовский Альцгеймер и резко ухудшившееся зрение у матери заставили Олега уволиться из клиники, подать дома документы на загранпаспорт и остаться ухаживать за родителями надолго. По горло в бытовых и больничных проблемах, он позабыл, что находится в России уже больше разрешенного мигранту полугодичного срока. И теперь, когда наконец нужно было ехать в город за давно готовым паспортом, на таможне возникали проблемы. А, значит, задержка и бумажная волокита, потом большая вероятность того, что придется платить штраф, и на шестичасовой рейс Олег тогда уже не успеет. Узнав, что в поселке есть места где граница охраняется редкими патрульными обходами, он решился на переход ранним утром. Соседка обещала присмотреть за отцом и матерью. Ехать обратно с загранпаспортом можно было свободно уже через таможню.

Олег, удивляясь неожиданной встрече, раздвинул ветки и перед ним предстала черноволосая худенькая девушка в бейсболке и легкой курточке поверх вязаного платья выше колен. Тряпичные мокасины ее насквозь промокли от росы. Она дрожала от холода и страха, приняв его за пограничника.

— Ну, успокойся… Я сам такой. На, согрейся, — Олег снял шарф и накинул на ее куриную шейку, — ты без вещей идешь, местная что ли? Давно мерзнешь тут? Подскажи, это место хорошее для перехода?

Девушка взглядом поблагодарила за шарф и быстро зашептала, оглядываясь и стуча зубами:

— Это гарное место, дядьку, только зараз переходить нельзя. Через десять минут они назад пойдут, опосля за ними сразу и перебежим, ага…

Он поставил на траву большую сумку и достал свои шерстяные носки.

— Садись прямо на сумку и надень носки, а то простудишься. Будем ждать. Я Олег, а тебя как звать, лесная фея?

— Зарема я, спасибо вам, только носки большие мне, я с ними в мокасины не влезу, — она тихо засмеялась, прикрыв рот невесомой тонкой рукой. Туман рассеивался, в лесу стало теплее. Олег достал фляжку и сигареты.

— Тогда выпей вот, немного… Зарема… Что за имя у тебя? Ты местная? Говоришь на суржике, как многие тут.

Присев на сумку, девушка сделала глоток коньяка и попросила сигарету. Они закурили, прикрывая ладонями огоньки.

— Не, я с той стороны, с меловской, в Стрельцовке живу с батькой, это недалеко от Мелового. Мамка сбежала давно. Вообще, осетины мы. Скитаемся… После второй чеченской.

— А, я знаю, там конезавод еще… Буденновскую породу разводят, да? А как ты тут?

— Та… Хлопец у меня в Чертково есть. Фельдшером в больнице работает. Как батько напьется та заснет, я автостопом добираюсь, потом обычно через мост и к нему. Сегодня как раз он дежурит по приемному, мы всю ночь и виделись, — девушка, улыбаясь своим мыслям, стала собирать желтые кленовые и ясеневые листья в букетик. Олег заметил, какие изумительно красивые восточные черты лица и иссиня-черные миндалевидные глаза у Заремы. Он спросил:

— А чего ж назад тебя понесло в такую рань, да еще через железку?

— Мне, дядьку, треба до семи домой вернуться, я на шестичасовой хочу успеть. А то батько проснется, увидит, что нет меня, такое будет… Он про Виталика знает. Уже лупцевал меня раз. Вообще он добрый, только Виталика не любит. А через мост мне нельзя, там сегодня одноклассник мой в наряде, если увидит, что я от Виталика иду, приставать будет, задержит специально, чтобы на рейс не успела. Гад он, со школы еще пристает, нудный такой… А я и не обещала ему ничего. А вы откуда едете? Ой! Слышите, дядьку, погранцы прошли. Давайте и мы зараз…

Они выглянули из лесопосадки. Патруль удалялся вдоль полотна по направлению к железнодорожной станции. Воздух струился сыростью и запахом прелых листьев. Туман спадал в овраги. Девушка повеселела, на смуглом лице заиграл румянец. Когда погранцы превратились в точку на горизонте, Зарема взялась за одну ручку его сумки, позвала Олега рукой через пути и они, пригнувшись, быстрыми перебежками устремились к ним. Вдруг из-за поворота железки выскочил огромный детина с клетчатыми баулами, в пять прыжков перемахнул железнодорожную насыпь, затем два полотна дороги рядом с ними и скрылся за домами на меловской стороне.

Два поселка, российское Чертково и украинское Меловое были знакомы Олегу с раннего детства, когда родители возили его на каникулах в деревню к бабушке. В советское время граница, проходящая по железной дороге и по улицам издавна сросшихся поселков, была незримой. Люди ходили через мост над путями и просто так через рельсы торговать на рынок и в гости. В восьмидесятые, когда на полках магазинов окраинного российского поселка лежали только плавленые сырки и макароны, все Чертково по выходным отоваривалось на богатом колбасами и мясом меловском рынке. Жизнь кипела у двух вокзалов с рынками, разделенных пешеходным мостом. В девяностые торговля притихла, а потом, в нулевые, уже меловчане паслись на изобиловавшем импортной одеждой и бытовыми товарами чертковском рынке. Там посреди вокзальной площади бронзовый и бородатый Михаил Иванович Чертков, обвешанный аксельбантами и орденами как новогодняя елка гирляндами встречал идущие на юг и обратно поезда. Теперь через мост пускали только с местной пропиской в паспорте. С двух сторон стояли очереди у блокпостов, по мосту и вдоль железки ходили вооруженные пограничные патрули, на два километра в обе стороны протянулся высокий железный забор. Приезжим и иностранцам, чтобы попасть на вокзал или в гости к родственникам, полагалось ехать за поселок, где в степи стояли таможенные пункты. Поездки туда вместе с переходом паспортного контроля занимали около часа, а иногда дольше.

Когда Олег с Заремой, облегченно выдохнув, пошли по поселковой дороге к автостанции Мелового, было уже начало шестого. Они успевали на рейс. Улицы в этот час были пусты. Девушка, размахивая осенним лиственным букетом, весело напевала какую-то, знакомую Олегу, мелодию. Из переулка на дорогу выбежал тот детина, который обогнал их раньше, и пошел рядом. Он тяжело дышал и прихрамывал, видно было, что бежал он до этого уже довольно долго. Парень был лет тридцати, великанского вида, губы его потрескались, лицо посерело, вены на шее вздулись, глаза с темными кругами запали и выражали муку и тяжелую давнюю усталость. В крепко сжатых кулачищах болтались две большие полупустые клетчатые сумки. Зарема, поравнявшись с ним, просто и задорно спросила парня:

— Вы тоже на шестичасовой?

Он засипел, задыхаясь, не оборачиваясь и не сбавляя шага:

— Отшкрянь, малая… Не видишь, тяжело…

Девушка удивленно распахнула глаза, но продолжила напевать, а Олег укоризненно заметил:

— Вы бы, сударь, поучтивей были что ли. Она ведь ничего такого не спросила. Тем более, что мы все как бы вместе на станцию идем. Может, и ехать вместе придется. Вы вон, с сумками… Чего же не познакомиться, в дороге тут всякое может…

Парень остановился, выдохнул и, поставив сумки, повернулся к ним.

— Ну что вот всем обязательно всё знать надо? Тут света белого не видишь! И каждая сопля с вопросами…

Олег только махнул рукой. Дальше шли молча, уткнувшись каждый в свои мысли. Зарема погрустнела и перестала петь. Петухи во дворах начали выводить утренние рулады, показались первые прохожие. Минут через пять обогнавший их парень остановился и подождал, пока Зарема с Олегом подойдут ближе. Он уже отдышался и примирительно заговорил, обращаясь к девушке:

— Ладно, не обижайся, малая… Я не со зла. Просто боюсь опоздать. Издалека еду, еле добежал и сразу повезло на границе. Не остановили. Ты, смотрю, без вещей. Может, местная. А?

Зарема открыто улыбнулась ему, как будто ничего не было. Желтый осенний букет вновь затрепетал в ее руках.

— Да. Я близко живу, а что?

— Понимаете, — он посмотрел на Олега, — я впервые здесь, обычно раньше поездом добирался. Если вы в курсе, где тут всё и как, расскажите, пожалуйста, пока идем… Извините… Просто устал. У вас закурить не найдется, я свои где-то на бегу выронил… Меня Виктором зовут.

Олег угостил парня и спросил:

— Куда вам ехать? Если с нами на шестичасовом и далеко, то билеты сразу у водителя брать надо. В кассе толпа местных будет и сдачи часто нету, если купюры большие. А так он сзади место покажет, там хоть и шумно от мотора, но зато теплее.

Зарема добавила:

— Очень приятно, я Зарема, а их Олегом зовут. Если вам рубли на гривны поменять нужно, то там возле станции ларек есть с чаем и сосисками. Там Лёха будет стоять, чай пить, на поясе ремень такой с сумочками раздутыми. У него поменять в это время можно, а больше негде. Издалека, говорите?

Виктор с наслаждением затянулся, на лице появились краски. Он немного помолчал разглядывая свои огромные руки с мозолями и наколками, потом тяжело вздохнул и стал торопясь рассказывать:

— К сестре еду, в село под Луганском. Я работаю уже полгода в Воронежской области шофером на самосвале. Как обстрелы начались, подался сюда чтоб статус беженца получить, работу и жилье найти, а потом сестру с детьми и родителей забрать. Вчера она позвонила… К ним в кухню с той стороны прилетело… Отца сразу, — он задвигал губами, посылая немые проклятия, лицо опять посерело, — мать, сестра говорит, слегка контузило. Дома теперь нет. Зато они целы, в гостях тогда были. Вот еду, похороню отца, потом хочу всех в охапку и назад, а там будь что будет. Ничего, руки есть — проживем как-то… Виктор облизнул потрескавшиеся губы и остервенело вдавил ботинком окурок в асфальт.

— Простите, — Зарема плакала закрывшись листьями. Олег сжал Виктору плечо.

— Держись, земляк. Коньяк есть, выпьешь?

— Не, я не буду, спасибо вам… Если сейчас начну, потом не остановлюсь уже. А мне живым добраться надо теперь. Пошли, а то опоздаем.

— А чего ты рисковал через границы-то? Или тоже сроки прошли? Паспорт в порядке?

— Да, нет, все там норм… Не успевал я просто уже через таможню. Один на попутке довез до леса. Показал, где переходить. Как теперь назад с миграционной картой быть, даже не знаю. Посмотрим…

На станции одиноко стоял, воняя соляркой и тихо урча, бордовый Икарус. Они нашли возле автобуса водителя и заплатили. Олег с Виктором сели сзади, а Зарема стала в проходе — ей вскоре нужно было выходить. Виктор пошел, чтобы поменять у Лёхи рубли. Тот медленно и флегматично отсчитал гривны, пожелал счастливо доехать. И тут с моста на станцию спустился украинский пограничный патруль. Двое в камуфляже, один постарше, лейтенант с кобурой и желто-голубой нашивкой с трезубцем, и второй, молодой сержант. Они по-хозяйски прошлись вдоль здания, цокая подкованными берцами. Потом подошли попить чаю к ларьку и, увидев Виктора, попросили показать документы. Олег сзади и Зарема спереди через окна автобуса наблюдали за этой сценой, не слыша голосов. Вначале все как будто шло обычно. Лейтенант рассматривал паспорт, а сержант Виктора. Но потом что-то произошло. Стало видно, что начался разговор на повышенных тонах. Лейтенант показал Виктору пальцем на одноэтажное здание комендатуры у моста, а сержант взял парня под локоть, приглашая пройти с ними. Виктор что-то выкрикивал и размахивал огромными руками, явно не желая идти. Зарема заволновалась и подбежала к Олегу.

— Смотрите, дядя Олег, они же его принять хотят! Я слышала, как он их матом укрыл. Он же опоздает… Сейчас отправление уже. Блин! Этот сержант, ну тот мой одноклассник, что я рассказывала… И лейтенанта я видела раньше. О, Господи, вот дурак, — она почти плакала.

Олег стал не очень уверенно успокаивать девушку:

— Погоди, Зара, сейчас разберутся наверное. Ну не звери же они…

Но Виктор уже стал сопротивляться, схватил сержанта за руку, и тут Зарема воробьем вылетела из автобуса. Подбежав к патрульным, она что-то весело затараторила, обращаясь к сержанту, а потом повернула Виктора в сторону, попросила его наклониться и стала говорить ему на ухо. Олегу был только виден из окна их неслышный разговор. Маленькая девушка в мокрых мокасинах, стоя напротив строгих мужчин в камуфляже, отвлекала разговором сержанта, а тот довольно улыбаясь, пытался приобнять Зарему за талию. Она резко отстранилась. Девушка все что-то им объясняла и объясняла, показывая на Виктора. Он молчал и не отрываясь злобно смотрел в глаза лейтенанту. И вдруг Олег увидел как она запела, сняв бейсболку и распустив черные волосы. Сверкнули ночными звездами восточные глаза. Ему вспомнилась ее мелодия и показалось, что он слышит звонкий голос. Икарус взревел, выпустив темно-серое смрадное облако. Водитель крикнул из двери, чтобы все садились, кто едет. Лейтенант что-то сказав напоследок, вернул Виктору паспорт, и тот, плюнув ему под ноги, матерясь пошел в автобус. Дверь за ним закрылась, водитель дернул рычаг и машина, еще раз рявкнув, рванула с места. Олег оторопев смотрел, как Зарема осталась стоять рядом с ухмыляющимся сержантом. Тот поднял руку, чтобы обнять Зарему за плечи, а девушка махала на прощанье своим букетом из осенних листьев и смущенно улыбалась.

До Стрельцовки несколько минут они ехали молча. Олег, показав Виктору в окно на корпуса конезавода, рассказал, что Зареме нужно было вернуться домой до семи, и что теперь ее ждет, как она говорила, лупцевание от отца с похмелья. Виктор застонал:

— Проклятье! Она же мне на ухо сказала, что одноклассника встретила, и что остается поговорить с этим сержантиком. А уедет следующим рейсом.

— Это она нарочно, чтобы его отвлечь и задобрить осталась. Тот из-за нее лейтенанта и уговорил тебя отпустить. А что она ему рассказывала, лейтенанту этому? И какого ты вообще с ним завязался? Нашел, где… В подвал захотел?

— Этот служака хренов… Пристал, сука, как репей, где живешь, чего в Россию ездил, к кому едешь, да зачем, где миграционка твоя. Я как представил, что вот такой же на той стороне от дома мину сейчас в ствол вставляет, аж в глазах потемнело. Хотел уже морду бить. А тут она. Улыбается им, смеется, запела зачем-то, пургу какую-то понесла. Тут вояки и растаяли. Потом рассказала им, что на похороны я еду… Ну, девка…

Олег проснулся уже возле станицы от саднящей грусти и собственного кашля. В груди болело при каждом вдохе и тело противно трясло в ознобе. Он чувствовал, что заболевает. Коньяк не помог. За окном стала попадаться бронетехника, врытая в землю по самые башни, пустые окопы и бетонные заграждения блокпостов. И до самого горизонта тянулись не убранные, сиротские поля подсолнечника, уже потемневшего от первых морозов.

Автор публикации

не в сети 4 месяца

Docskif

7,8
Комментарии: 207Публикации: 48Регистрация: 08-12-2020

Другие публикации этого автора:

Похожие записи:

Комментарии

18 комментариев

  1. Рассказ оставил смешанные чувства. То есть произведение, безусловно, очень хорошее, но вызывает ощущение горечи, что ли. Какое-то острое недовольство несовершенством нашего мира. Тут и чистое сердечко красавицы Заремы, которая всю себя отдаёт юной любви, при этом постоянно рискуя собой. Трагедия Виктора, потерявшего отца. Ну, и конечно, тяжелая ситуация Олега. В общем-то, все трое героев, по-своему, глубоко несчастные люди, которые, тем не менее, борются за свои и чужие жизни. В этом плане, почему-то, больше всего сочувствия вызывает Зарема с её, сравнительно, небольшими проблемами. Но эта её бескорыстная, чистая жертвенность ради, в общем-то, незнакомого человека, трогает до глубины души. Очень сильный и притягательный образ получился. Просто здорово.
    Ну, и концовка, конечно, очень сильная. Такое бытовое описание въезда в зону военных действий, с блокпостами и танками, определенно удалось. Оно получилось действительно страшным в своей безликой трагичности. В своей стальной и беспощадной махине за которой стоят тени тысяч таких же трагедий, как та, которая постигла Виктора.
    Сильный рассказ. Горький. Тяжелый. Но очень сильный. Спасибо большое.

    1
    1. Да, люди на войнах разные, и проявляются, как фотобумага в контрастном проявителе. А на гражданских особенно контрастно. Благодарю Вас за глубокую рецензию и искреннее сочувствие, дорогой Balzamo!

      0

Добавить комментарий для Balzamo Отменить ответ

Ваш адрес email не будет опубликован.

ЭЛЕКТРОННЫЕ КНИГИ

В магазин

ПОСТЕРЫ И КАРТИНЫ

В магазин

ЭЛЕКТРОННЫЕ КНИГИ

В магазин
Авторизация
*
*

Войдите с помощью

Регистрация
*
*
*

Войдите с помощью

Генерация пароля