Жизнь. Инструкция по применению.

Часть 1. Виос
1. Прощай
– Это было удивительно, я открыла Эго и медленно провела пальцами по странице, краски осветили мою комнату. – девушка с удовольствием на лице сначала посмотрела на одну свою подругу, а затем на другую. – Палитра цветов бегала передо мной, это был вихрь, красный, голубой, розовый затмили свет в комнате, затмили все! А потом я почувствовала эти эмоции, услышала звуки, и я уже знала, как буду выглядеть! Раньше я такого не испытывала, – она с жадным взгляд осмотрелась, – поистине удивительный день!
Девушки обменивались впечатлениями. За круглым столом оказались как раз те люди, которые пробуждали во мне самые отвратительные воспоминания. Волей случая мы были обязаны смотреть друг на друга и улыбаться. Я пытался не привлекать к себе внимания, молчал и аккуратно смотрел на окружающих. Время проходило и моих бывших одноклассников настигала скука.
– Сегодня день нашего выпуска, а ты, бракованный, мрачнее тучи! Может ты расскажешь, что говориться в твоем Эго о сегодняшнем вечере? – сказала та же девушка, она явно хотела поразвлечь своих друзей.
– Да, это классная мысль. Рассказывай, друг! – ко мне подсел парень с соседнего стола и положил руку на плечо.
– Думаю, что это не важно, не хочу вас расстраивать своими рассказами. – сказал я.
– Ты, бракованный, не юли, развлеки нас напоследок.
Вокруг меня столпилось уже достаточно людей, я понимал, они не отстанут. Руки сами потянулись за маленькой книжкой в кармане, я открыл её в единственном развороте, который в ней был. На ощупь это была простая бумага, в глазах возникла темная пелена. Теперь на всё помещение был наложен черный фильтр, музыка притихла. Слова сами возникли в моей голове, но я четко понимал, что они были инородными. И я произнес их в слух:
«Когда ж, опомнившись, обман я узнаю
И шум толпы людской спугнет мечту мою,
На праздник незванную гостью,
О, как мне хочется смутить веселость их
И дерзко бросить им в глаза железный стих,
Облитый горечью и злостью!..» М.Ю.Лермонтов
Все засмеялись. Темные краски сгущались. Я резко захлопнул Эго и убрал в карман. Как бы мне хотелось, здесь не быть.
– Что это было? Как такое можно сказать? Что это значит? – выкрикивали голоса со всех сторон.
– Эх, чудак, как же я буду по тебе скучать! – сказал парень, сидевший рядом со мной, и обнял меня.
Заиграла веселая музыка, все побежали танцевать. Темное помещение, наполненное людьми, с которыми меня ничего не связывает, являлось для меня проклятьем. Но и как многое в моей жизни, данное мероприятие надо было просто перетерпеть.
Чтобы не видеть то грустных, то восторженных людей я бродил по коридорам школы. Старые классы сменялись новыми, таблицы на стенах напоминали о времени, которое не вернуть. В отличии от других я не испытывал грусти, всем нутром я хотел сбежать из этого места, оно сковывало и ограничивало меня.
Когда я вернулся в зал торжеств, какая-то смазливая девушка завопила свою трогательную песню: «Прощай, я так и не стала той…»
Посредине зала сразу образовалась куча парочек. Они закружились в медленном танце. Я так не хотел присутствовать на этом мероприятии, но мама заклинала: «Это твой выпускной, ты пожалеешь, если не придешь» и все в том же духе. Вот и сейчас она сидела в противоположной части помещения, посматривая на меня. По её щекам покатись слёзы, я думал: «прости мама, я так и не стал тем, кем ты меня так хотела видеть. Прощай, я ухожу.»
2. Поезда всегда возвращаются
Я сидел на привокзальной лавочке и впервые мне стало страшно.
Мир вокруг вдруг показался невообразимо большим и жестоким. Мимо проходили люди, пролетали птицы, один поезд сменялся другим. И каждой частицы круговорота жизни был абсолютно безразличен я. Никто не думал о том, что сейчас в моей жизни переломный момент, даже не подозревал что, мне нужно сделать единственный правильный выбор. Ответственность взрослой жизни – это фраза ударила мне в голову, невыносим импульсом она прошла по всему телу и засела в месте, где должно было находиться сердце. Однако планета Земля, увлеченная своим вращением вокруг Солнца и самой себя, не замечала моих мучений. И, если не думать, как эгоист – не должна была замечать.
Это был небольшой вокзал нашего спокойного городка Торнил, но в час-пик именно в этом месте происходило самое интересное, кипела жизнь. Около тысячи людей стремились окунуться с головой в ритм мегаполиса и только верные друзья путников – поезда могли им в этом помочь. Не то чтобы в Торниле не чем было заняться, но заняться было не чем. Для молодых и амбициозных так точно. И это не давало мне покоя несколько месяцев. Остаться учиться возле дома или умчаться как большинство в большой город? Хватит ли мне ума, настойчивости и амбиций…Мне нужен был совет, я так хотел послушать человека, у которого все получилось. Но мне все в один голос говорили: «ищи ответ в Эго, там все хорошо и верно изложено» или «у тебя не должно возникать вопросов, Эго расскажет, как надо действовать».
Но как можно понять, как жить дальше, если у тебя в руках просто сборник глупых фраз.
И по поводу поступления в университет там говорилось:
«Несколько раз в жизни мы встаем перед выбором, когда принятое решение определяет всю нашу дальнейшую судьбу… И за тебя никто этот выбор не сделает, только ты сам.»
В этом была моя проблема – сам. Я всю жизнь задавался вопросом: у всех в Эго написана такая же ахинея? Почему все знают куда и как иди, а я же получаю оборванные фразы? Почему я все должен решать сам?!
И ещё:
«Если хочешь лететь, лети — путь свободен. Хочешь остаться — оставайся. Только решай это сам. Никто за тебя это не сделает.»
И что? Что это значит? Зачем мне вообще нужна эта книга? Чтобы потом всё-равно принимать решения самому? Но как я ни старался сделать какой-либо выбор, оказывалась, что я выбрал не то.
В детском саду меня спросили:
– Хочешь ли ты заняться музыкой или может быть спортом, а может ты станешь маленьким гением, который начнёт изучать науку в таком возрасте?
Я помахал головой, не понимая, чего от меня хотят. Сделать осознанный выбор? но как? до этого я выбирал лишь какой носок мне надеть: с дыркой или который я надевал вчера? И сейчас большая женщина просит меня сделать выбор?
В ответ на мой недоумевающий взгляд она говорит: «А ты посмотри в книжечке там всё написано, ты ведь уже умеешь читать, не зря тебе её дали.» И я упираюсь глазами в полупустые листы, пытаясь разобрать каждое слово, вникнуть в него. Но мой мозг наполнялся ещё большим непониманием, а глаза серой пеленой.
«Когда становишься старше, каждый твой выбор влияет на то, кем ты становишься.»
Там не было написано: «ты станешь классным музыкантом» или «если ты начнешь заниматься прямо сейчас из тебя выйдет лучший программист в мире.» А у некоторых было написано именно так, я спрашивал.
И тогда я отвечаю: «там не написано», женщина начинает возмущаться: «Да как же так, ты верно читать не умеешь, вот как научишься, тогда и выбирай кружок.» Но читать я умел, но это мне не помогло. Возможно поэтому я так и не стану великим руководителем или писателем.
В своей не долгой жизни я очень часто сталкивался с такими ситуациями. Мне просили сделать выбор, а я не мог. Все находили ответы в Эго. Но у меня там не было написано четких указаний. Я часто говорил об этом маме, на что отвечала, что такого не может быть, эта книга составлена именно для меня и именно она сделает мою жизнь успешной и счастливой. Как сделал её Эго счастливой.
– Только сына подкинули бракованного,- отвечал я.
На что она либо очень громко возмущалась, либо обижалась. А потом она смирилась. Ведь из меня так и не выходило ничего путного. Я пробовал много занятий и увлечений, однако везде мне чего-то не хватало, я был недостаточно хорош. И она смерилась, с тем что я был действительно бракованный…
В мою проблему никто не верил, потому что никто не сталкивался с ней раньше. Именно на мне безупречная работа искусственного интеллекта подбора жизненного пути «ЭГО» дала сбой. И доказать я это никак не мог. Иногда я задумывался, что проблема может быть во мне и что у всех написано нечто похожее, а я просто не могу понять слов. Но однажды я заглянул в Эго мамы. Там было написано: «Сегодня будет солнечный день. Наденьте легкую одежду, приготовьте завтрак и отправляйтесь на работу. Веди себя спокойно и сдержанно.»
Четкие инструкции все по делу и понятно. У меня никогда не было написано так. Поэтому дело точно не во мне. А в системе, но доказать я этого не мог. Потому что все точно знают, что законом запрещено смотреть и тем более читать чужой Эго. Так как это является проникновением в личную жизнь и оскорблением чувств человека. Подытоживая, смотреть в свой Эго можешь только ты.
Мой поезд давно уехал, я на него опоздал. Все потому что я опаздывал всегда, я долго выбирал одежду, пытался понять слова, которые сулила книга мне на сегодняшний день. Но я ничего не понял. Сказать об этой оплошности маме было для меня убийственно. Я итак ее не радую, поэтому я решил посидеть до вечера на вокзале. А маме наплести какую-нибудь чушь, что все прошло не плохо. Но они не смогли принять решение в этот же день. А завтра точно попаду в институт. Или никуда не ехать и остаться в нашем захолустье? Здесь не плохо есть достойные люди и поступить намного проще, но большой потенциал требует большого города. Нет, я точно завтра поеду в город!
3. Шанс
Все говорят – большой город – большие возможности, а для меня Юнетаул обернулся большими проблемами. Все вокруг быстро движется и тебя никто не замечает, в этом несомненно есть свои плюсы. Но в этот день меня выбели из колеи люди, не видящие ничего кроме своей цели. У них есть четкая программ: добраться из пункта А в пункт Б при этом затратить наименьшее количество времени, а значит не обращать внимание на всех остальных вокруг. Даже если будет падать метеорит или более вероятно самолет, человек подумает: «Хорошо, что эта глыба не перекрыла мне дорогу, а то пробираться через трупы людей не совсем приятно.» В любой другой день я бы обрадовался подобной безучастностью, но сейчас возникли проблемы с транспортом.
Бесшумно подъехал аэробус, его линии поражали, как может быть средство передвижение быть таким эстетически приятным? Это был главный транспорт, держащее свой путь от вокзала к центру. Наверное, поэтому в нем не было никаких изъянов. Белый корпус со святящимися полосками букв, приглашал меня в путь. Я провел карточкой по маленькому экрану и двери отворились. Внутри все было также приятно, мягкая обивка кресел, поручни на разной высоте, казалось может придержаться даже младенец, заставляли забыть о моей неопределенности. Небольшой сенсорный экран высветился на окне, я просмотрел маршрут, при этом изучив интерфейс, стало понятно этот аэробус – шедевр современной техники, но явно не тот который был мне нужен.
Я вышел почти в центре города, маленький экран посоветовал выйти в центре и пройтись 20 минут пешком, заодно изучив красоты. Я не смог ему отказать. Мы ехали по части города, которая была огорожена стенами по бокам, а сверху прочной решеткой, дело в том, что большинство дорог окраин находятся как бы под городом на небольшой глубине. Общественный транспорт в основном передвигается на первом уровне подгородья и в некоторых частях выезжает на поверхность, чтобы отправить пассажиров восвояси. Это очень удобно для многих маршрутов.
Юнетаул выглядел для меня как сложный конструктор. Сначала положили один слой –нижний, потом кучу других выше. Возможно они начинали с окраин. Я никогда не понимал и мало кто пытался объяснить. А ещё было удивительно то, что эти люди так обожают солнечный свет. Архитекторы все силы бросали чтобы избавиться от больших участков тени. В центральной части города были в основном длинные невысокие здание, но первых трех этажей у них не было. Там было пешеходное пространство с большим количеством деревьев.
Пока я шагал и озирался по сторонам людей почти не было, скорее всего потому что сейчас утро и все только преступили к работе. Было странно, то как в один момент из здания вышла небольшая кучка живых существ, они разбрелись и уселись за столики, стоявшие под этим же зданием. У них были разные занятия, но в основном работники перекусывали или смотрели в СЭГ. Это был небольшой браслет на руку, при прикосновении из корпуса появлялась небольшая голограмма-экран, управлялась она мыслями пользователей.
Через несколько минут около следующего здания я увидел такую же сцену. В этом городе все было спланировано, как расписание поездов, только с людьми. Интересно: так у них было написано в Эго? Я так и не понял правил игр, которые предлагали мне ранее, может этому учили, однако я был слишком поглощён своими проблемами.
Перед мной появилась неожиданная постройка, она не вписывалась в общую картину. Это было цельное здание в 7 семь этажей, с архитектурой старых времен. Серые колонны подпирали массивный грубый каркас здания с различным орнаментом. Только современные окна разбавляли фасад этой древности, но и они были не везде. Вокруг здания располагался небольшой газон с лавочками, сейчас почти все это пространство было заполнено людьми. Молодые бойкие умы пришли, чтобы окончить свое познание всеобъемлющей системы государства и узнать своё место в ней. Как-то наверно прекрасно знать, что у тебя есть место.
Когда мне было 12, я мечтал, как уеду из родного дома, начну новую главу в своей жизни. И начну уверенно: найду друзей, буду увлекаться важными вещами. И они думали также? Нет: они были уверены в обретении новой удивительной жизни. А я сомневался, как и в выборе направления. Хорошо хоть, что мои выпускные баллы не давали большого права выбора. Я наверно представлял себя ученным либо техником. Но там нужны были баллы коммуникабельности и ученой работы. У меня их не было.
Я засматривался на профессию, которая очень нравилась моей маме: «Управление структурами города и жизнью людей.» Звучало возвышенно, управлять чужой жизнь казалось захватывающе. И я дал свои документы в руки молодой улыбающейся девушки. Она сказала ждать до обеда. Я сел на грубые лавочки, напротив аудитории, где решались судьбы молодых людей. Рядом лежала некому ненужная брошюрка факультета.
«Факультет управления социумом. На нашем факультете вы сможете освоить такие предметы как Социология, Философия, История Виосилогии, Управление Виосом граждан. Психология. Основы Эгологии. Это позволит вам влиться в управление нашего города. Каждому выпускнику предлагается должность
Абитуриент же должен обладать ответственностью от 30 баллов, умению жить от 20 баллов, социальной активностью от 10 баллов и научной точность от 5 баллов.
Каждый кто хочет познать город и системы его управления будет принят на наш факультет.
В 2136 году было основано первое направление Виосонаг … (дальше историческая справка).»
Из всего этого следовало: кто не очень умен и приобщен к жизнь будет принят на наш древнейший факультет с непонятными науками.
Меня окружали такие же как я, обделенные умом чудо абитуриенты, их было не очень много. В коридоре выполненным в основном из мрамора было холодно, бетонный пол и железные лавки не говорили нечего хорошего об этом месте. Однако в воздухе витал запах учености. Бывало мельком проходил какой-нибудь старый человек с бородой и в очках. Он смотрел на это все с видом, которая описывает мысль: «Опять тратить свои силы на молодых неучей, которые пришли сюда от нечего делать.» Молодые участники приемной компании наоборот: были отзывчивыми и говорили, как они рады видеть свежие лица. Как раз одна из таких решила ко мне подсесть.
– Привет, ты поступаешь в наш в факультет? – она говорила с немалым энтузиазмом.
– Да, хотелось бы, – я не думал с кем-нибудь говорить.
– Почему решил пойти именно на это направление?
– Да, честно сказать выбора другого не было. Здесь нужны небольшие баллы.
– Да многие так говорят. Но все заблуждаются, что это самое скучно место в нашем университете. Я проучилась один год и мне было очень интересно. Я действительно узнала то что давно хотела, например, как создавались Эго. – голос девушки звучал вдохновенно, а я смотрел в пол.
– И ты хотела суда поступить?
– Да, хотела и очень этим горжусь.
Я посмотрел на юную студентку, она была красивая. Темные длинные волосы, миловидный овал лица, красивая улыбка и сияющие глаза заставляли меня поверить, что это не самое худшее место, куда бы я мог попасть.
– Ну, будущий студент, жди своего приглашения в жизнь! – она хлопнула меня по плечу, и я попытался искренне улыбнуться ей. Девушка ушла на пост, радостно выполнять свои обязанности. А я ждал, но чего точно не знаю. В моей душе зародилось ощущение, что все действительно может поменяться.
4. Маки
Прошло почти два месяца, с того дня, когда я пришел в университет и мне сказали: Вы приняты! Я старался учиться не покладая рук. И главное, что я узнал – студенты не хотят учиться, а преподаватели не хотят учить. Это не удивительно: большинство лекторов не ориентируются на молодую аудиторию, им нечем занять активных, только что ворвавшихся во взрослую жизнь птенцов. Ученики пытаются слушать. Первые две недели все только и говорят, как будут усердно учиться, но затем прогорают, жизнь вне лекций оказывается намного веселей. И я не знаю кого в этом можно обвинить, мне тоже стало скучновато выслушивать занудные теории, историю Виосилогии и рассуждать о древних философских идеях. Однако другой жизни у меня нет, и я обещал маме прилежно учиться.
– Да, я знаю, что Виос для вас пустое слово. Но представьте, как 56 лет назад политик и ученый Джендон Сарис произнес его в совете. Он сформулировал идеальную формулу мира, в основе которой лежали вы. Не все человечество, не группа людей, а именно личность. Маленькая частичка большой системы. Сарис назвал путь к счастью личность – Эго. Я не всегда понимал, как данный одному человеку путь может стать успехом для всего социума. А проведя долгую кропотливую работу на этом факультете понял. И у вас это получиться, стоит приложить немного терпения, побольше упорства и океан жажды знаний. Может один из вас станет приемником Сариса и поддержит существование нашей системы. А на сегодня все. Не забывайте баловать меня своим присутствием на лекциях и высылайте отчеты ко мне на почту. Рад видеть каждого из вас! – как всегда в радостном тоне проговорил Захар Вайрен.
Он был неплох в своем деле, его лекции по истории Виосологии посещали почти все студенты курса. Меня всегда отталкивала монотонность истории, это как зарождалась система нашего социума было интересно послушать. Причем Вайрен обращал внимание не на даты и события, а на связи, цели и каждый раз говорил: «Вот так в итоге мы выбрались из разрухи старого мира» или «Вот эти события сделали из дикарей членов Виоса».
Не я один восхищался Вайреном, я часто видел ту студентку, которая подсела ко мне в день поступления. Она присутствовала почти на всех лекциях, хотя была уже на 2 курсе.
– Здравствуй, задумчивый юноша! – она подошла со спины, я слегка испугался и выронил тетрадку из рук. – Да не бойся, я же не страшная! – девушка усмехнулась.
– Привет, я не ожидал, что кто-то может подойти сзади.
– Или что кто-то вообще с тобой поздоровается? Я заметила твою выдающуюся социальную активность.
– Мне не особо то нужны друзья, – я смотрел в пол. Я постоянно использовал этот ключик, который позволял мне остаться наедине с собой. Пройдя долгий путь от детского сада до университета, я убедился, что окружающим трудно понять, как такое ничтожество как я могло влиться в их общество. А когда я пытался объяснить, что со мной не так и, что моё Эго в корне отличается от их, меня вовсе принимали за сумасшедшего. Поэтому я не пытался завести новые знакомство и принял политику в университете общаться с людьми только по вопросам учебы.
– Странно, – она загадочно прищурилась – ты не хочешь засорять свой мозг лишней информацией, потому что ты обдумываешь великие идеи и гипотезы? – её пронизывающий взгляд не позволял мне смотреть в сторону.
– Да нет… – я пытался высказаться
– Так да или нет, ты не юли, я насквозь вижу абсолютно всех, и я думаю, что ты скрываешь что-то очень важное?! – опять этот взгляд, я занервничал, вдруг она правда знает о том, что я не такой.
– Я не люблю тратить время на бесполезные разговоры!
– О защитная реакция, так ты интроверт, ну не волнуйся так, я не сверлю твой мозг взглядом и не заставлю тебя во всем признаться, по крайне мере не сейчас…- она весело поскакала из аудитории.
Мне стало очень страшно, эта девушка не могла проникнуть в мой мозг, это невозможно! Может что-то было написано в моем досье или она знакома с моими одноклассниками, которые решили ради шутки поговорить обо мне?
Когда мне было 13 лет один мой одноклассник решил подшутить надо мной и сказал, что мой Эго – это такой эксперимент, чтобы понять сможет ли человек жить с указаниями в виде дурацких загадок, сможет ли расшифровать послание для истинных гениев. И меня выбрали, потому как я показался умным, а я вырос очень даже глупым. Поэтому мне срочно надо обратиться в совет и сказать им, что я тупой и этих загадок не понимаю, и им надо дать мне нормальный Эго. Я прибежал домой к маме и все ей рассказал, но она сказала, что это полнейшая чушь и мальчик просто издевается надо мной. Однако я был уверен, что эта правда! Обливаясь слезами, я умолял жестокую женщину выполнить мою просьбы, но она разозлилась и притащила меня в комнату и с ненавистью толкнула на кровать. В тот момент, я решил не сдаваться. Все говорят: если пытаться снова и снова – всё получиться. И в Эго было написано:
«Либо не начинай, либо, начав, не сдавайся». — Китайская пословица.
Это был знак. Я стал пушинкой, чтобы пробраться в комнату мамы. Её лицо излучало сонную удовлетворенность, она ничего не понимала. Я взял телефон и набрал номер, «Да я на пол пути к победе», – восклицал я про себя.
А что было дальше? Все смеялись: одноклассники, учителя. Одна мама плакала и думала, как у нее мог родиться такой не разумный сын. Больше я старался ни с кем в школе не разговаривать. А я ведь пытался бороться…
Это не грустно, ведь я свободное время посветил изучению Эго. В сети не было много информации, так как изготовление этих святилищ жизни держится в тайне. Узнал я не много. Общество делилось на три чётких категории: Управляющие Виосом, Создающие Эго и Поддерживающие Виос…
5. Поддерживающие Виос
– Изучив данные психологии и социологии, прошерстя некоторые сайты, я не с неохотой пришел к выводу, что, несмотря на наши прошлые суждение и постулаты твоей натуры, тебе нужен друг.
– Нет! – грубо ответил я.
– Если мы взглянем на план, на мой идеальный план, то придем к выводу, что правильные знакомства — это продвижение на верх системы, а у тебя вообще никаких знакомств нет.
– Это лишняя трата времени.
– Не думаю, что ты используешь взвешенные суждения. Ну хотя бы эта девчонка. Я заметил, как она каждый раз после лекции пытается поговорить с Вайреном. А Вайнер имеет больше сведений об Эго, чем ты или я.
– Вайрен ищет себе помощников для научной работы, я просто предложу свою кандидатуру. Вот все проще, чем ты вечно себе возомнишь!
– О боже, Ренди, ты опять общаешься сам с собой! Люди! Настоящие, живые! Тебе нужны друзья, – сказала взволованно Эмилия Скари.
Мама как всегда резко ворвалась в мою комнату и начала складывать вещи. Она поднимала кофту и аккуратными нервными движениями изобретала небольшой параллелепипед вместо бесформенной ткани.
– Полегчало?
– Порядок – залог успеха, – прозвучал её самодовольный голос.
– Как будто это тебе поможет, – я сказал тихо.
– Ну что идем? Ужин готов. – казалось, она была рада.
Мы перешли из моей маленькой комнаты в столовою. Мамина гордость: посредине просторной комнаты стоял бежевый овальный стол, в правом углу был небольшой кухонный гарнитур, напротив стола – окно с зелеными бархатными занавесками, а в левом углу стояла всегда пустая ваза. Стены были завешаны картинами в резных рамках.
– Это замечательно, что ты приезжаешь почти каждые выходные! Я думала, ты отдалишься после окончания школы, как это часто бывает, но похоже ты любишь свою мать! – она посмотрела на меня с вопросительным взглядом и нежной улыбкой.
– Или все дело в том, что ты абсолютно не самостоятельный и не умеешь готовить. И всю неделю только и ждешь, когда твоя мама накормит тебя, постирает твои вещи и выслушает твои проблемы. – сказала она строго.
– Я не жалуюсь не на что, – мне не понравилось куда она завела разговор.
– Ой да ладно тебе, не обижайся, в этом доме так тихо. И ты особо не разговариваешь, вот мне и остается только одно – ворчать.
На столе стояло несколько блюд в красивых тарелках и на нежных тканевых салфетках, похоже, что они были новые. Мы принялись есть. Мама угрюмо смотрела на свою тарелку и не охота ковырялась в еде.
– Как твоя работа? – спросил я.
– В маленьком городке работа бухгалтера не отличается весельем. Но в администрацию недавно пришло поручение восстановить старый завод. Помнишь…? – я кивнул. – Там раньше было большое производство. Это далековато от нас, нужно сделать дорогу, подлатать здания, я рассчитывала некоторые аспекты. И затрагивает это все сферы: в нашем социальном отделе наняли больше рабочих, экономисты заняты расчётами зарплат, продовольственники договариваются на новых рынках. Ах да в информационной сфере – продвигают идеи выгодности данного предприятия и успешно привлекают новые кадры. – мама была воодушевлена.
– Это здорово, а что там будут производить?
– Знаешь, я не вдавалась в подробности, и нам не очень-то и рассказывают. Главное, что все вдохновлены новым занятием и ожидается большой приток граждан.
– На этом же заводе когда-то работал отец…может, и он вернется, – я затронул неприятную для мамы тему.
– Твой отец покинул Виос, сомневаюсь, что с восстановлением завода ему станет вдруг нравится здешний уклад жизни! – её довольное лицо вдруг стало злым, хоть она и пыталась это скрыть.
– А где именно он, отец? – я пытался достучаться до женщины, которая не давала мне даже малейшей информации.
– Я знаю не больше твоего: твоему отцу не нравилось, что ему диктует как жить Эго. Его не устраивало, что Управляющие Виосом программирует нашу жизнь, а мы простые работяги, которые выполняем приказы, хотя не глупее других. Ему было мало тебя и меня, чтобы остаться, и он ушел! – Её вилка упала на тарелку с резким звуком, она посмотрела на меня с глазами, наполненными яростью. А потом встала и вышла из комнаты.
Солнце на улице уже село и краски в столовой стали не такими мягкими и уютными. Я задернул шторы и убрал посуду. Наверно стоило как-то утешить маму, но я не знал, как, ведь я сам и стал причиной её грусти. В Эго было написано:
Иногда, чтобы помочь человеку, нужно просто находиться с ним рядом. “Крестовый поход Хроно”
Я вошел в мамину комнату.
– Мама, хочешь мы посмотрим фильм про строительство электросетей?
– Да, конечно,- сказала она, всхлипывая.
6. Управляющие Виосом
Я осторожно постучался в дверь, на которой было написано: «Кафедра Эгологии» и вошел. На меня как будто на шипели кошки, когда я спросил про нахождение Вайнера:
– Его кабинет выше и дальше, кафедра большая зачем было заходить сюда.
Я нашел нужный кабинет, по открытой двери и голосам. Вайрен инструктировал студентов как не нужно заниматься наукой.
– Здравствуй, ты в мою исследовательскую группу? – сказал он, как только я появился в проеме.
– Да, я Рендон Скари, студент первого курса…
– Хорошо, вот тут запиши свои данные,- он протянул листок, – я немного занят, тебе расскажет о том чем мы тут занимаемся …– он осмотрел комнату, студентов было около десяти человек и все словно по команде, начали отвадить глаза и демонстрировать свою бурную деятельность.
– Я могу, – сказал уже знакомый веселый голос.
– Замечательно, Валери! Не забудь провести экскурсию и представить всю нашу команду. Продолжим.
– Привет! Как здорово, что ты пришел! Мне некого было мучить! – сказала Валери и широко улыбнулась, – значит Рендон Скари, может я буду называть тебя Ренди или Дон?
– Лучше Ренди, – мне стало некомфортно.
– Хорошо, а я Валери Ярдон. Небольшая историческая справка: Вайрен давно собирался создать некий кружок, это нельзя назвать научной группой, пока. Я долго просила его заняться со мной чем-нибудь, и он решил создать такое сборище студентов, которым нечего делать в свободное время. – она очень свободно себя вела, как будто мы давние друзья и она рассказывает мне интересную историю. – Вообще, Эгология – наука достаточно новая, и научных работ по ней н так много, большинство данных скомкано в непонятные формулы, которые больше подходят механикам. Наша задача: создать научный материал, который предоставит студентам информацию о том, как создается Эго, рассматривая не техническую сторону вопроса. Для этого мы сейчас исследуем старые документы о первых Книгах Жизни. А потом Вайрен обещал нам настоящую экскурсию в Центр Эго. Его женя входит в совет, а сам он знает большое количество Создающих Эго.
Мы вошли в небольшое помещение, где стояло много столов с расчетными машинами, и за каждой сидел человек, в наушниках и громоздких очках. Никто не обратил внимание на нас.
– Это расчетный центр, маленький, здесь в основном тренируются студенты, которые проверяют теории Эгологии, ты пока не вдавался в основы этого предмета, но там ничего сложного нет.
Мы постояли немного, однако погруженные в свой мир люди так нас и не заметили.
– Пойдем дальше.
В другой комнате были большие шкафы с книгами и бумагами, ну как шкафы, кипы макулатуры скрывали очертания мебели, казалось, здесь прошел дождь из белых листов. А студенты копались в этой неразберихе с ошалевшими лицами.
– Многая информация находится в печатном виде, здесь сохранились документы времен, когда только изобретали Эго. Никто не кладет бумаги на свои места, поэтому такой беспорядок. Но суда часто загоняют первокурсников, чтобы это исправить, – я почти привык к её самодовольной улыбке.
Мы шли по длинному обшарпанному коридору, остальные комнаты были смесь первой и второй: огромные компьютеры, бумаги и люди, поглощённые своим занятием
– В общем-то больше ничего интересного, вернемся в нашу лабораторию.
Этот кабинет не отличался от остальных тусклые пустые стены, компьютеры, но поменьше, древние книги и рукописные приказы, доска на которой видимо отображалось, кто какие бумаги должен разобрать сегодня.
Валери познакомила меня почти со всеми и каждому мило улыбнулась и узнала, как у него успехи. Я никого не запомнил, в моей памяти редко откладывались имена, наверно за ненадобностью. Мне выдали стопку листов и сказали изучить, сделать заметки, и, если обнаружиться что-то важное, сообщить. Однако, что может оказаться важным, мне не сказали. Так я и узнал, что же такое научная работа на кафедре – эксплуатация студентов в муторной и никому не интересной работе.
На листах были рекомендации по разработке сфер жизни в Виосе.
«Стоит разделить людскую силу на категории соответствующую их умственным способностям, так Поддерживающие Виос: рабочие, учителя, фермеры, врачи, механики (низкого уровня) и другие будут составлять основную часть населения. Управляющие Виосом: социологи, психологи, ученые, политологи, инженеры будут тщательно отбираться на свои должности. Создающие Эго (основу нашего Виоса): генетики, высшие инженеры, программисты, высшие механики будут воспитываться в определенной среде соответствующей их будущему роду деятельности. Они не будут контактировать с окружающим миром открыто и только они могут быть выдвинуты на должности в совет. Совет же будет выдвигать новые законы, следить за производством Эго и за деятельностью всего Виоса.»
Попадались и просто обрывки каких-то сообщений:
«Отток населения поле зачтения основных правил Виоса, говорит о неготовности народа понять целесообразность такой системы. Многие возмущаются, называя её диктатурой, но прошу заметить, что 40% населения полностью готово принять Эго прямо сейчас. Так что волноваться не стоит. Генетики рассчитали, что даже при такой потери людей, через 30 лет населения станет достаточно, чтобы Виос существовал безупречно. С. Сариг»
Ничего волнующего не попадалось, про то как именно создавались Эго не было не слово. Мне казалось, что я зря теряю время и для себя ничего нового не узнаю. Возможно мне не доверяли более серьёзные записи.
7.
Почти неделю я копался в бумажках. Мне казалось, что все остальные занимаются более важными делами, чем я. Они знают на много больше. Я постоянно пытался понять, о чем они говорят, где берут книги. Сосредоточенности не было, текст не поддавался моему растерянному мозгу. Меня наполнило отчаянье. В такие минуты я утыкался в Эго, пытаясь найти своё спасение. В глазах становилось мутнее, а на сердце спокойнее.
«Единственная известная мне роскошь – это роскошь человеческого общения.»
Антуан де Сент Экзюпери
-Что это значило?
– Тут все ясно: тебе непременно стоит обменяться мнениями с другими. Набрать данных, уточнить детали, поговорить с людьми.
– Не думаю, что это поможет. Я не смогу!
– Что сложного? Говоришь: привет, как дела, какой классный у тебя свитер, а ты знаешь, как мне исправить свою жизнь? Все просто!
– Ну да, этим не тебе заниматься.
– Я буду рядом, где-нибудь … в коридоре. Вот смотри как раз Валери пришла. Ты запомнил: привет и так далее?
-Привет, – сказал я совсем тихо.
– Что?
– И так далее, – тоже тихо. Студентка посмотрела с непониманием.
– Извини! Привет! – Я попытался изобразить на лице вежливость.
– Привет, привет! На самом деле неожиданно слышать от тебя хоть какие-то слова! – сказала она нежным голосом.
– Да, я … Валери, а можно узнать, я прочитал около тысячи страниц с непонятным содержанием, а Эго упоминается там только в скользь. – я был предельно острожен и слегка растерян.
– А что ты хотел все и сразу. Этого не будет. Слишком много бумаг и слишком мало полезной информации. Я считаю, что мы ничего интересного не найдем в этой макулатуре, но профессор говорит, что детали в мелочах и для истории все важно.
– И у всех одинаковые документы?
– А ты думал, тебя обделяют информацией? – она усмехнулась. – Нет, у всех одинаковые бесполезные бумажки. По правде говоря, все важные документы нам не предоставляются, Совет не очень любит рассказывать свои секреты. Немногие посвящены в процессы изготовления Эго, и скорее всего не ты не я этого никогда и не узнаем. – Валери говорила серьезным голос, она явно не шутила.
Понимание, что пришел сюда зря и мне никто не поможет, обрушилось на меня слишком резко. Обдумывая своё прискорбное положением, я пошел к столу. Мне вдруг стало нехорошо, кровь отлилась от головы, появилась сильная слабость, ноги не слушали.
– Ренди, постой, ты почему так расстроился? – девушка пошла за мной и схватила меня за локоть, она выглядела взволновано – Брось, ничего же не случилось,- на её лице показалась обычная улыбка. Она смотрела мне прямо в глаза, как будто пыталась загипнотизировать.
– Все нормально, – сказал я, пытаясь избавиться от неё.
– Ренди, ты скажи, что тебя расстроило? Вдруг тебе сможет помочь Вайрен? Он знает намного больше меня, у него как я говорила, есть знакомые в совете. – в её взгляде была жалость и грусть, она опять видела меня насквозь, читала мои мысли, копалась в тайниках моей души. – В чем дело? Что ты хотел узнать здесь?
– Как… Как делаются Эго, – сказал я. Потому что не мог оставаться разумным, и она слишком напирала.
– Для тебя это так важно? Почему?
– Я …я. Произошла ошибка… Это не важно. Ты права надо обратиться к Вайрену, так будет лучше, – ясность вернулась также неожиданно, как и покинула меня.
– Хорошо! – она обрадовалась, видимо внешне мне становилось лучше, – ты только не падай не в какие обмороки, распугаешь всех студентов. – Валери пыталась взбодрить меня, похоже она действительно была просто доброй. Но она не знала мой секрет и не должна была узнать.
Я сел за стол и стал нервно перебирать бумаги, надеюсь никто не заметил моего странного поведения. С виду все по-прежнему были заняты своими делами.
– Вышло не плохо…
– Что? Скорее очень плохо! Думаешь она знает? Она точно о чем-то догадывается?
– Она уже поняла, что ты асоциален, замкнут в себе и не умеешь разговаривать с людьми. А ещё что ты не адекватно реагируешь на некоторые вещи. Что у тебя не Эго, а список фраз, она не могла догадаться!
– Да, но она так смотрит.
– Как на психа, это определенно взгляд девушки, которая пытается понять тебя.
– Зачем ей это?
-Не знаю, возможно с ней тоже не все в порядке.
8. Надежда на будущее
Жизнь бывает преподносит сюрпризы: снег в начале лета, радуга в твой день рождения, лицо старого друга в тяжелый жизненный момент или смерть, смерть надежды, когда рождается вера.
Выставка «Виос – наше будущее» предоставляла много развлечений для молодых и активных. Самый новый корпус университете был отдан под шикарное действо. В актовом зале зачитывались революционные научные работы. Фойе третьего этажа было полностью отдано под увеселительные мероприятия молодых.
Когда я шел по длинному коридору, были слышны звуки музыки и медовый голос девушки. Посередине комнаты стояла студентка с микрофоном, вокруг нее возвышались четыре колонны: возле одной стояло оборудование, возле другой пуфики на которых нежились люди. Над всем этим главенствовала старая огромная люстра, она спускалась с потолка четвертого этажа.
Много, кто стоял возле колонн и наблюдал над несложным действом, магию которого создавала магия прошлого и новаторского или красивая девушка с нежным голосом. За ней следовала студентка с волшебной скрипкой.
Внизу, на первом этаже, все пространство было уставлено столами с листовками, дискомфорта добавлял огромный баннер на стене, меняющиеся картинки, которого сообщали о том, что в недалеком будущем нам придется работать на благо Виоса. Здесь представлялись все возможные профессии, которые могут занять студенты вуза. Возле каждого стола стояли по 5 человек, в основном один говорил остальные вникали. В этой комнате было много профессоров и деловых людей, от них веяло спокойствием и равнодушием.
В фойе второго этажа проходила выставка. В основном были представлены проекты, стенды с новыми технологиями, книгами, но присутствовали и обычные картины, которые не очень уважала молодёжь. Там я и нашел группу чтецов всеми забытых бумажек, то есть научное содружество профессора Вайрена.
Вокруг стола, на котором были разложены какие-то документы, кружил Вайрен. Он пытался что-то объяснить окружающим, иногда посмеивался, но непременно уделял внимание каждому, кладя руку человеку на плечо или обращаясь к нему. Ещё он перетаптывался с одной ноги на другую и нервно хватал бумажки. Рядом с ним стояла всегда преданная спокойная Валери и мило улыбалась, чем привлекала внимание людей, не очень интересовавшихся вопросами Эго.
Захари Вайрен вскользь упомянул свою жену Николь, повествуя об Эго. Все обратили внимание на женщину в брючном костюме. Держа руки за спиной, она вежливо посмотрела на всех с серьезным лицом. Это была женщина лет 30, стройная с темными волосами, собранными в пучок, на её лице было несколько морщин. Она выглядела самоуверенно и привлекательно, её хотелось изучить, понять почему же она так дорого себя оценивает. Профессор обращался к ней с вежливость и нежностью, но казалось, он её боялся.
По рассказам Вайрена Николь была талантливым программистом, одним из тех, кто лично занимался разработкой Эго. Её амбиции привели к месту в совете в достаточно молодом возрасте. Продвижению этой женщины по карьерной лестнице можно было только завидовать. И муж завидовал. Он утверждал, что Николь полностью поддерживает его рвение в попытке создать революционную книгу об Эго. Она уклончиво кивнула головой.
В конце своего рассказа ученый не забыл о своих подопечных и представил каждого из нас, хотя в этом ему помогла Валери, которая помнила все имена. Зрители были довольны выступлением, но я почти уверен, что они через 10 минут не вспомнят, о чём оно было.
Вайрен вежливо подошел к каждому высокопоставленному человеку в комнате и рассказал о своей работе вкратце. Все это было муторно и скучно, особенно наблюдать, как ученые выпрашивают горстку милости у сильнейших.
Я хотел было уйти, но Вайрен попросил постоять меня возле стенда пока он с Валери ищут какие-то документы. Я больше не мог смотреть на это шоу поэтому потупил свой взгляд на стол, будто пытаясь вычитать что-то важное. Прошло достаточно времени, но они так и не вернулись, листы раньше бывшие просто неинтересными, стали невыносимыми.
– Юноша, вы не видели моего мужа, профессора Вайрена? – спросил строгий голос.
– Нет, то есть он ушел искать документы, – сказал я, чувствуя дрожь в коленах.
– Это может на долго затянуться, он так любит свои бумаги, – тон стал мягче, но я ничего не ответил и стал смотреть в ту точку на стенде, в которую смотрела она.
– Почему вы решили заняться этим бесполезным делом? – спросила женщина и я испугался.
– Каким делом?
– Вы и другие студенты разбирают старые бумаги и пытаются в них найти ответы на вопросы, которые жители Виоса обычно не задают.
– Мы же студенты, этот труд…, – меня прервали.
– Нет, зачем это лично вам? – она посмотрела мне прямо в лицо, казалось она намного выше меня.
– Это… – я не знал, что ответить, а её взгляд был непоколебим. – Мне просто интересно как создавались первые Эго. – я хотел упасть в обморок, чтобы не чувствовать на себе её взгляд.
– Правда? Вы же знаете, что изготовление этого святилища совершенно секретно! – на её лице появилась другая эмоция, это радовало и пугало.
– Да, конечно, но мы не пытаемся отыскать секретные материалы, мы изучаем историю. – я стал поувереннее.
– Конечно, однако же я не верю, что, смотря в прошлое вы не пытаетесь понять настоящее. – она осмотрела зал, я молчал. – И как разумному члену Виоса пришло в голову заняться изучением этого, это было написано в вашем Эго? – она вновь посмотрела на меня с неистовым взглядом.
– Нет, я не… – страх нахлынул, женщина ударила по больному, ноги ослабели я облокотился на стол, однако попытался сохранить невозмутимое лицо.
– Знаете, а что сейчас написано в вашем Эго? Что вы должны мне ответить, согласно священному писанию Виоса?
Я дрожащими руками достал из кармана небольшую книжку. В ней должно было быть моё спасение, но я нашёл только погибель. В этот самый момент картина мира смазалась, серый цвет пролился на все предметы. Я почувствовал режущую боль в груди и потерянность.
Правда — это бомба, которая убивает двоих: того, в кого ее бросили, и того, кто ее бросил. Ф. Партюрье
Я был в смятении, что я должен сказать члену совета? Скажу правду – она не поверит, а соврать правдоподобно я не смогу. Мыслей не было, я поднял глаза и увидел её лицо. Одновременно и мягкое, и жесткое, способное на сострадание ко мне, но требовавшая от меня чистосердечного признания. Но в основном я видел добро в этом человеке.
Я опустил голову, зажмурил глаза и сказал:
– Там написано, что настоящая правда всегда неправдоподобна…
Она вновь прервала меня.
– Я не понимаю мальчик, ты шутишь надо мной? Там не может быть такого? – женщина растерялась и сделала шаг назад.
– Понимаете, в моем Эго написаны только фразы, которые не связаны с моей жизнью. Как это, которое я пытался вам сказать. – Я не осмеливался поднять взгляд.
– Этого не может быть, я знаю, как устроены Эго и что должно быть в них написано. Признайся, что ты лжешь!
– Извините, но я не вру. Я пытался объяснить мою проблему и раньше в детстве, но мне никто не верил. Как не верите сейчас и вы.
Мы стояли молча несколько минут, Николь была в шоке и видимо не знала, что делать. Я был раздавлен, как будто все унижения, которые преследовали меня по жизни сосредоточились в этом моменте и заиграли с новой силой.
– Послушай, мне надо поговорить с мужем, ты сможешь его найти? – женщина говорила совсем ласковым голосом, как с ребенком.
– Да, – ответил я и быстро зашагал на кафедру. На спине я чувствовал взгляд, и пока не знал, что он предвещал.
9. Вершины
– Жизнь бывает такой удивительной и интересной, когда ты хочешь сделать её удивительной и интересной! – так сказала мне мама, уговаривая сходить с ней в небольшой поход.
А Эго ответило:
«Бояться надо не смерти, а пустой жизни.» Бертольд Брехт
И я согласился, однако основным доводом было то, что мне надо было сообщить, важнейшему мне человеку, новости. Я был уверен, мама разозлиться, ведь я поднял свою проблему на обозрение слишком важным людям. Я уже слышал её осуждения. Хотя плелся в шагах десяти от неё, но все же боялся, что она все поймет и сбросит меня со скалы. И лучше это случиться сейчас, пока мы не поднялись высоко.
– Идти в горы, разбивать палаточные лагеря, летать на аэропланах – было развлечением наших давних предков. Современные технологии позволяют нам обходится без тяжелых физических нагрузок. А многие считают, что тратить на это своё время бесполезно и опасно. Однако же я работою в горах и жутко люблю их. Водить группы людей стало неким обычаем. Некоторые расслабляются, некоторые хотят новых ощущений, для других это набор опыта для работы. Последняя группа людей наиболее многочисленная. – Отвечал наш проводник на расспросы мамы.
Она была общительной, часто смеялась, разговаривая с другими, но в некоторых случаях это было явно неуместно. Женщина считала людей исключительным источником знаний и постоянно к ним тянулась. Я этого не понимал, это было ещё одним поводом для восклицаний: «Как у меня мог родиться такой сын!?»
– Весь поход будет длить примерно 8 часов. За это небольшое время вы успеете испытать бурю эмоций. Сначала мы будем поднимать до того холма, – он показал в непонятном направлении, – за ним будет переправа через реку, а там мы подымимся на старой машине до вон той далекой снежной вершины. Затем мы немного спустимся, устроим обед на скале с шикарным видом и спустимся с другой стороны склона. Все просто.
– Это так замечательно, я давно мечтала выбраться на что-нибудь такое! Как здорово, что я встретила вас. – Мама посмотрела на мужчину с мечтательным взглядом. Он ласково улыбнулся её в ответ. – Ренди, ты же тоже рад прогулке? Ты не устал? – она обернулась.
– Нет, мама, – сказал я не громко вялым голосом.
Мой ответ её не очень волновал.
– Замечательно! – воскликнула она радостно, её давала сил идея. Но не очень понятно какая. Я надеялся, что она не решила меня убить после стольких лет.
Настала долгожданная остановка, мы шли почти два часа по крутому склону. Я скинул рюкзак и обернулся. Солнце поднялось достаточно высоко, оно обливало светом долину между невысоких гор. В некоторых местах была видна речка, которая спускалась с бока гиганта, не поддававшегося моему покорению. Вид заслуживал усилий. И я вдохновленный сел перекусить.
– Тебе нравиться? Здесь так замечательно! – сказала мама.
– Да, неплохо, я только не понимаю: ты никогда не любила проводить время так, а тут вдруг собралась в поход?
– То, что я тебе не говорила не значит, что я не хотела заняться активностями. – Сказала она так, как будто её в чем-то пытались уличить.
– Ладно. – я продолжил есть.
– Знаешь, на самом деле мы с твоим отцом часто ходили в походы по молодости. Горы, палатки, сплавы по реке – мы так это любили. А потом это стало «не модно», нынешнее общество не одобряет, но я решила, что нужно устроить это для тебя. Твой отец был бы разочарован, что я даже не показываю тебе мир. – В её глазах появились слёзы, она опустила голову. – Это наверно завод, из-за него я начала часто думать о твоем отце.
Больше мы не разговаривали на эту тему, я решил не расстраивать её и не поднимать вопрос об деле всей моей жизни. А оно заключалось в слушанье, которое Николь Вайрен устроила для меня. Она с мужем решила, что врать я не могу и будет правильно поднять вопрос об моём Эго перед советом. В течении трёх дней она общалась с важными людьми, решая, как лучше преподнести мой случай, чтобы все было секретно.
Николь добилась для меня слушанья перед советом Виоса, и объяснила мне, что я должен говорить. Оно должно состоять через два дня, и от этой мысли меня бросало в дрожь. Я не знал, что буду говорить, как буду оправдываться. Я не хотел быть там один и собирался позвать маму.
Мы проделали сложный путь и поднялись на пик. Прохладный ветер продирал до костей, и от снега веяло холодом, но я не мерз, из груди рвался огонь, которого до этого никогда не было.
Открывалась великолепная панорама долины и гор. Городок внизу казался мизерным, крыши домов почти не различались. Ели очерчивали путь, по которому мы пробирались на небольшой машине. Справа была видна река, которая с этой высоты казалась узкой, хотя переплавлялись мы её достаточно долго. Все были в восторге от вида, гор и снега. Я почувствовал себя счастливым. На вершине горы все проблемы казались не значительными, а я был таким великим и ничего не боялся.
Весь следующий день мы обменивались впечатлениями и не знали забот. Вдохновение поездкой наполнило все прорехи наших искалеченных душ. Но я так и не решился расстроить маму новостями о слушанье. Сегодня я был уверен, что справлюсь с этим один.
10. Ужас
Я сидел в небольшой комнате, в которую меня привела Николь. Она объяснила мне, как стоит говорить и когда отвечать. Но я все забыл. Все тело протестовало, руки тряслись, голова отказывалась думать. Паника подступала, а темные стены сужались и давили на меня.
– Все довольно просто: заходишь, здороваешься, представляешься, ждешь пока тебе зададут вопросы, четко излагаешь свою проблему, и слушаешь счастливую новость о том, как скоро тебе поменяют Эго. Главное не нервничать, не трястись от страха и самое важное, я бы даже сказал жизненно необходимое: не упасть в обморок. Ты все понял?
– Не нервничай, слышишь, сосредоточься на моих словах. Почему ты не отвечаешь?
– Решаю где мне лучше умереть от страха здесь или перед советом.
– Эти люди помогут тебе, они абсолютно точно не будут тебя пытать или выставлять на посмешище.
– Мне всё равно страшно. Как будто я совершил страшную ошибку и сейчас меня будут судить. – я поднял голову и понял: я виноват. Осознание этого резко пришло мне в голову. Но я не знал в чём именно я виноват.
– Перестань, ты же не …
– Замолчи, – я пытался ухватиться за мысль. Сосредоточившись, я думал, перебирал варианты, но решить в чём именно заключается моя вина не мог.
– Рендон, пора. Иди за мной. – сказала ласковым голосом Николь и взяла меня за предплечье.
Мы шли по узкому темному коридору. Ощущая рядом Николь, я перестал дрожать. Волнение отступало, но по мере приближения к двери в конце коридора, все возобновилось. Голову раздирала пульсирующая боль. Я впал в странное полуобморочное состояние апатии. Я хорошо держался на ногах, но в голове мысли перемешались в противную кашицу.
Внезапно я остался один посреди широкого колодца, меня обступал густой туман. Можно было рассмотреть, что стенки его были каменные и неестественно черные, они уходили настолько высоко, что выход из него служило небольшое отверстие сверху.
– Рендон Скари, студент … – туман развеивался, я увидел людей. Они сидели за высокой трибуной, которая опоясывала тёмную цилиндрическую комнату, света было мало, я не мог рассмотреть их лица. – По просьбе Валери Вайрен мы рассматриваем его дело. Скари заявляет, что его Эго дефектный. По законам Виоса мы не можем осмотреть Книгу Жизни без существенных доказательств. Поэтому Рендон представит нам свою проблему, не нарушая законов и обычаев нашей системы. Предоставляю вам слово. – Женщина с громким голосом, которая во время своей речи стояла не далеко от меня скрылась за столом. Стало не выносимо тихо.
– Я Рендон Скари, я обязуюсь говорить правду и не нарушать законы Виоса. – Все стало ясным, воспоминая о том, почему я здесь и зачем, заполнили мою голову. Я почувствовал боль, за все оскорбления, принесенные мне окружающими. Она копилась во мне годами, и я выплеснул её этим людям. Я понимал, не все примут мои слова серьезно, многие подумают, что я лжец и захотят вышвырнуть меня. Но это не важно, мне наконец-то дали право все высказать, и я высказал.
Люди начали переговариваться, некоторые были серьёзно возмущены. Мужчина, занимавший центральное положение за высоким столом посмотрел пристально на меня и произнес:
– Что ж, Рендон, мы выслушали твоё виденье дефектности Эго и мы должны получить доказательства. Ты откроешь Книгу Жизни и зачтешь нам указания сегодняшнего дня, ближайшего времени к этому моменту. Напоминаю, что обязался говорить правду. Прошу тебя.
Все взгляды приковались к моему Эго. Я осторожно вытащил книгу и осмотрел комнату, советники были в нетерпении, они ждали разрушиться ли привычный им мир или нет. Я открыл книгу. Откуда-то хлынул яркий свет и мне стало тепло и радостно.
24.09.2192 10:17
Ты должен сказать советникам, что твоё Эго полностью соответствует заведенным стандартам, потому что это правда.
Я испугался и закрыл глаза, потом открыл и медленно прочитал:
«Вопрос, который ставит меня в тупик: сумасшедший я или все вокруг меня?»
Альберт Эйнштейн
Теперь все было как всегда: мрачно и серо.
Поднялся оглушительный гул. Я не понимал, он в моей голове или его создали люди.
Я посмотрел наверх, а потом вокруг, голову обдал ледяной жар. Лица окружающих начали меняться, они превратились в чудовищ, орали и кидались друг на друга. Передо мной упало тело главного советника, я опустился на колени, чтобы помочь ему. Мужчина резко открыл глаза и сказал жутким голосом:
– Ты думаешь эти люди тебе помогут? Ты правда решил, что проблема в Эго, в Виосе? Нет проблема в тебе! Из-за тебя твоя мать не решилась покинуть Виос с мужчиной, которого так любила и из-за тебя она страдала всю жизнь. Ты её единственная неисправимая ошибка!
Я очнулся на холодной жесткой кушетки, меня окружали белые стены.
– Рендон! Он пришел в себя! Рендон! Я Николь Вайрен – советник, ты помнишь? Ты был на слушанье, зачитал ту ужасную фразу из своего Эго и упал в обморок. – её лицо появилось над моим.
– А что было дальше?
– Тебя вынесли из комнаты, а заседание продолжилось, они решили…- голова опять погрузилась в туман – Рендон, слышишь, они тебе помогут! Ты встретишься с Джендоном Сарисом и он законно осмотрит твой Эго. Рендон все будет хорошо! – Николь посмотрела мне в глаза и улыбнулась. Меня держала за руку чужая женщина, но в этот момент она казалась мне дороже всех.
11.
Потом мне объяснили, что все происходящее со мной было вполне нормальным и что, здоровый человек может увидеть галлюцинации, если в этот момент испытывает сильный стресс или тревогу. Я пообещал исключить все источники волнений, и для верности меня освободили от учебы на две недели. Когда меня выписали из больницы, Николь приехала, чтобы узнать о моем самочувствии.
– Мне очень стыдно из-за слушанья, мой обморок…- Николь не дала мне договорить.
– Не беспокойся, многие поверили тебе и очень сочувствовали. А твой обморок — это следствие стресса, который ты испытывал из-за своего Эго. Я не могу представить себе, как можно было так жить. Я в ужасе и мне очень жаль. – она посмотрела на меня с взволнованным взглядом.
– Спасибо, вы мне так помогли, вы спасли мне жизнь!
– Ещё не помогла, посмотрим, что будет дальше, ты должен приехать в Центр по созданию Эго. Там ты встретишься с Сарисом. Надеюсь ты не будешь волноваться так же сильно. Я не редко встречалась с Джендоном, в его поведении нет такого пафоса, который часто бывает у советников. С ним тебе будет просто разговаривать.
– А что там будет?
– Скорее всего, Сарис прочтет твой Эго и решит, что делать дальше. Потом он предоставит отчет совету, и они будут должны одобрить решение. Ещё будут исследоваться причины, как такое произошло и могло ли произойти с другими, но это тебя уже не касается. Ты должен просто прийти.
– Хорошо, я все понял. – я ей улыбнулся.
– Я могу тебя подвести, чтобы тебе не стало плохо в общественном транспорте. Твоя мама живет в Торнуле? Я могу отвести тебя туда. – на её лице показалась обеспокоенность.
– Нет, это слишком далеко, и я не хотел беспокоить маму.
– Хорошо, тогда поедим в общежитие. – Николь искренне улыбнулась.
При входе в мой университетский дом я увидел Валери, она сидела на лавочке и осматривалась по сторонам. Это было неожиданно и приятно.
– Привет! – девушка резво подбежала ко мне, – Профессор Вайрен, сказал, ты попал в больницу, я переживала! – она одарила меня нежным взглядом.
– Привет! Да я упал в обморок на одном важном мероприятие. А ещё впервые в жизни у меня были галлюцинации. – я рад был с кем-нибудь поделиться моими приключениями.
– Ничего себе! Так выходит, ты у нас сумасшедший?
– Нет, это из-за сильно стресса, я нормальный. – я сделал паузу и добавил:
– Вроде!
Мой настороженный взгляд устремился к Валери. Она засмеялась.
– Я рада, что ты относишься к этому с шуткой. А сейчас все хорошо? Ты решил свои проблемы с Советом? Ты прости, что я задаю такие вопросы. Вайрен запретил, но я беспокоилась, вдруг что-то серьезное?
– Вдруг я нарушил закон? Нет, все нормально, ничего серьёзного, правда. – я не был расстроен любопытством Валери, меня трогала её забота.
– Это хорошо! Может пройдемся? У меня для тебя хорошие новости.
– Да, давай!
Мы пошли по аллеи возле общежития. Валери рассказа, что Вайрена поддержал какой-то знатный советник и одобрил выпуск книги об истории Эго. И профессор с женой устраивают ужин, чтобы это отпраздновать. Зовут и всех студентов. Валери настояла, чтобы мы прошли вместе, она пообещала придерживать меня если я вновь захочу свалиться в обморок.
Прогулка затянулась, мы обсуждали учебу, жизнь и часто смеялись. Валери была внимательна и добра ко мне. Я не вспоминал про Эго и про обморок. Но в глубине души меня волновал вопрос: почему Николь не сообщила мне про ужин?
12.
Перед выходом на ужин к Вайренам я не заметно для себя взял Эго и прочел:
… все мы полны скрытых сюрпризов. Жаль, что основная часть из них вряд ли доставит радость окружающим.
Алексей Пехов
Я сильно испугался, Эго не было в моих руках со дня слушанья, и состояния того дня нахлынуло на меня вновь. Я выронил книгу и опустился на колени, дышать стало трудно. Я мысленно винил себя, что прочел вновь глупые речи злополучной книги.
Дверь отворилась и вошла Валери.
– Что с тобой случилось? – её голос успокоил меня. Я поднялся на ноги.
– Я просто прочитал … ужасную вещь.
– Как что-то, то что ты прочитал могло привести к такому?
– Моё Эго…
– Да, вот же оно, – Валери потянулась к книге на полу. Я хотел помешать ей, но мне вновь стало плохо. Девушка взяла Эго и задержала взгляд на открытой странице, но через несколько секунд она одумалась:
– Прости, я не хотела, просто так странно…- она передала мне книгу, я не хотел ей рассказывать, по крайне мере перед ужином.
– Мы кажется можем опоздать, – я старался перевести тему в другую сторону.
– Да, аэробус может задержаться. Пойдем.
Мы подъехали к высоченному зданию. Как подобные ему крупные строение стояли на окраине города. На вскидку в нем было тысяча этажей, оно было в виде цилиндра и фасад представлял собой одну большую стеклянную поверхность. Но свет не проходил сквозь стекла, и что происходило внутри видно не было.
Мы поднялись наверх в большом лифте. Нас радушно встретил сам Вайрен, в квартире было много народу, профессор пытался нас с кем-то познакомить, но отвлекся и бросил на произвол судьбы. Больше всего поражал шик помещений, почти все поверхности были белые, с золотыми вставками. Мебели почти не было, видимо этот этаж предназначался для таких встреч. Помещение хорошо освещалось, но это не мешало восхищаться панорамный видом через те самые окна, который открывался на весь город.
В комнате, где было сосредоточенно наибольшее количество гостей почти во всю стену располагался стенд, торжествующий проект Захари Вайрена. В самом вверху стенда была надпись: «Эго. Прошлое. Настоящее. Будущее», ниже располагались вырезки документов и проект обложки будущей книги.
Валери куда-то испарилась, я стоял один и изучал стенд, который вызывал у меня отвращение.
– Здравствуй, Рендон! – это была очаровательная Николь. На ней было длинное обтягивающее белое платье с открытыми плечами. Высокая объемная прическа и яркий макияж скрывали её возраст и подчеркивали её лучшие черты.
-Здравствуйте!
– Рендон, ты что же лекции прогуливаешь, а публичные мероприятия с удовольствием посещаешь? – она улыбнулась, а я растерялся, – не волнуйся, я шучу. А если серьёзно, как твоё состояние?
– Все в порядке, мне гораздо лучше! – я вспомнил о недавнем прецеденте, но решил не посвящать в него Николь. – Замечательный прием, здесь все так красиво.
– Да, Захари любит устраивать такое, – сказала она задумчиво, – самое печальное, что все ради этого шедевра. – женщина посмотрела на стенд. – Я не против увлечений мужа, но данный проект кажется мне большой ошибкой. Как жаль, что этого не понимают остальные. – Николь была грустна. Я не знал, что ответить.
К нам подошла женщина. Нас представили, и я наблюдал за происходившим. В большой комнате все мило общались и периодически постукивали бокалы. Мне стало скучно, я не представлял, чем могу себя занять. Николь посмотрела на меня и кажется поняла мою печаль. В этот момент к нам подошел рослый мужчина, он был возмущен, так как Захари Вайрен весь вечер был для него неуловим. Хозяйка пообещала найти мужа, и я вызвался ей помочь.
По шикарной винтовой лестнице я поднялся на второй этаж квартиры. Света здесь было много меньше чем внизу, я шел по коридору, с обеих сторон попадались двери. Все они были разных стилей, одна розовая, другая ярко красная. Я не понимал это: зачем такое разнообразие и такое количество комнат? Детей у Вайренов не было, они жили здесь вдвоём. Я заглянул в комнату, полностью уставленную книгами от пола до потолка, их было очень много, около миллиона. Я зашёл и кружился на месте очарованный такими объёмами. В коридоре послышался голос. Кто-то приближался, мне послышался смех Валери. Я аккуратно заглянул в щель между дверью и стеной.
В шагах десяти от меня опрокинувшись спиной на стену стояла девушка в коротком цветочном платье и длинными темными волосами. Это была Валери. Её целовал невысокий мужчина в шикарном костюме. Он повернулся в мою сторону. Это был Захари Вайрен.
Я отошел от двери и сел возле шкафа. Все стало сложно и непонятно. Как у Валери с профессором могут быть какие-то отношения? Они не могут быть вместе! Этого не может быть написано в их Эго! Я не понимал много в своей жизни: почему люди обижают других, почему мне никто не верит, почему жизнь жестокая. Однако почему два хороших человека поступают ужаснейшем образом с другим человеком – стало самой большой загадкой для меня.
В коридоре было тихо. Они давно прошли. Мне надо было спуститься вниз. И незаметно уйти от сюда. Как только я сошел с последний ступеньки с боку подошла Николь.
– Захари нашелся! А тебя долго не было, а уже начала думать, что ты заплутал.
– Нет, я зашел в библиотеку и долго рассматривал книги, их там так много.
– Да, это наша с Захари гордость, наше общее увлечение! Мы много лет собираем книги, там есть очень древние ещё до Всемирного кризиса! – она хотела рассказывать ещё, но прервалась. – Мне надо поддержать Захари, он там выступает перед спонсорами. Найди себе какое-нибудь развлечение. Можешь почитать книги в библиотеке, тебе явно не нравиться здесь находиться.
– Да, спасибо. – меня накрыло отчаянье. Я должен был что-то сказать Николь, но не знал, как. Она улыбнулась и ушла.
Я уже собрался вновь подняться наверх, но ко мне подбежала Валери. Её волосы поднялись и упали на плечи, она схватила меня за руку и посмотрела мне в лицо. Глаза её сияли, а лицо украшала счастливая улыбка. Я ничего не понимал.
– Как дела у моего странного друга?
– Нормально. Тебя долго не было. – сухо ответил я.
– Да, мы обсуждали некоторые вопросы с профессором.
– Очень странно, вы с ним весело пропадаете, то ищете документы, то обсуждаете какие-то вопросы. – я начинал злиться, у меня не было желания обсуждать щекотливый вопрос здесь, но я не мог остановиться.
– Да, Ренди, у нас много совместных дел, – улыбка счастья сменилась на злость. Валери пыталась выглядеть как прежде, но она явно не ожидала моего заявления. – И вообще почему бы нам не поговорить в другом месте.
Мы поднялись в библиотеку и закрыли дверь. Я высказал своё глубокое негодование, девушка не подозревала, что я могу выражаться так бурно.
– Ренди, это тебя не касается, и ты не должен никому об этом рассказывать.
– Ты права, меня не касается, а как же Николь?
– Николь, а что она? Я ей ничего плохого не делаю, у них давно холодные отношения с Захари!
– То есть если я ей расскажу, она не расстроиться?
Валери схватила меня за горло, в её глазах пылала ярость.
– Не смей никому говорить, тебе ясно?
Я высвободился и несмотря на девушку вышел из комнаты. Я был обижен и расстроен, у меня не было представления, что Валери может быть такой жестокой.
Я покинул квартиру и даже не с кем не попрощался. В короткий промежуток времени я потерял новоиспеченного друга и веру в святость своего любимого профессора. Мне казалось, что я предаю Николь, но лесть в эту историю я не решился.
Я долго брел в общежитие и пытался понять, почему в моей жизни ничего не складывается.
13.
Дни тянулись ужасно долго. Дел у меня не было, я только думал о Николь, о Сарисе и об Эго. Я хотел взять его и выкинуть в окно. Однако легкое прикосновение бросало меня в дрожь. Кроме всего этого мне было жутко одиноко, я не мог поехать к маме во время учебных дней, пришлось бы ей всё рассказывать. Я хотел было уже пойти в университет, но боялся встреть Валери или Вайрена. Я не смог бы смотреть на него как прежде.
Целыми днями я гулял. Юнетаул был огромен, встречалось много удивительной архитектуры. Больше всего меня поражало устройство города, концепция связи многих мест. Самые важные строения соединялись надземной трубой, по которой перемешались на сверхзвуковой скорости суперкары. Они предназначались только для важных людей или рабочих.
Я сейчас шел под частью этой трубы. Сначала я думал, что она имеет форму кольца, которое окружает город. Однако потом я встретил систему недалеко от центра города. Рядом была лавочка, пришёл момент понаблюдать за этими карами. Я сидел, и по вспышкам света, просачивавшимися сквозь труду, пытался определить частоту поездок суперкаров.
– Кого ты пытаешься найти? Николь в большом городе? Это глупо.
– Шесть.
– Ты конечно можешь не замечать меня, но…
– Семь, или это просто блик.
– Ты не должен пытаться кому-то помочь или кого-то спасти. У тебя и так много проблем.
– Я прочитал в одном из документов Вайрена, что у людей в этом обычном мире было много психологических проблем. – Я смотрел на трубу, мне было грустно. – Они часто перерастали в серьезные болезни: депрессия, биполярное расстройство, шизофрения, деменция…Восемь.
– К чему это?
Я посмотрел на человека, который сидел рядом со мной. У мужчины был растрепанный вид, темные отросшие волосы, щетина и голубые глаза. Я запомнил его таким.
– Ты ушел, когда мне было шесть лет. Я никогда не спрашивал: почему?
– Мама тебе рассказывала.
– Я хочу, чтобы ты сказал. – Мой голос дрожал, накатывались слезы.
– Разве это важно сейчас?
– Да, жутко важно. Ты нас бросил. А теперь сидишь здесь, и хочешь мне помочь? Или нет? – Он молчал. – Ты был против Эго, против Виоса, но ты помогал мне решить проблему с этой бесполезной книжкой. Почему? – я кричал.
– Ты мой сын. Я должен тебя поддерживать, что бы ты не счел правильным.
– То есть ты считаешь, что я не прав?
– Эго – это капкан, замачивая и уютная ловушка. Ты не можешь этого понять, ты вырос тут, я видел другой мир.
– Но без нормального Эго я вырос таким.
– В тебе нет ничего неправильного, ты человек, ты сомневаешься, решаешь и ошибаешься. Так должны вести себя люди. А не так! – он показал рукой в неизвестность. – Это Эго, оно ограничивает. Ты перестаешь быть собой, когда просто читаешь инструкцию.
Я успокоился, мыслей в голове не было. Знакомый голос доносился до меня болью. Я не мог понять, я не мог как дальше жить. Мне срочно нужно к Сарису.
– Девять. – тихо произнес я.
– Нет, двенадцать.
По моей щеке тихо покатилась слеза.
14.
С каждым днем становилось хуже. Меня выводил из себя каждое воспоминание о моей жизни. Я решил проспать весь оставшийся день до поездки в Центр изготовления Эго.
Спать не получилось, я старался не думать не о чем. Днем в дверь постучали. Я не отвечал, надеялся, человек сам поймет, что ему не рады. Но дверь отварилась. Кто-то потихоньку вошел, я не шевелился.
– Привет, Рендон. Я знаю, что ты не спишь. Я приходила к тебе несколько дней подряд, но тебя не было. Это понятно, что ты меня избегаешь и не хочешь говорить. Но это необходимо. – Голос Валери звучал неуверенно. Я не отвечал. – Я не собираюсь оправдываться перед тобой за мой неподобающий роман. Однако мне жаль, что я причинила тебе боль. Ты ужасно расстроен ситуацией, и я не хочу, чтобы ты был один.
Я повернулся и посмотрел на Валери по её щекам текли слезы. Мне стало её жаль.
– Привет. – сказал я и она слегка улыбнулась.
Я встал с постели и небрежно её заправил. Мы сели. Я не знал, что говорить. Валери страдала, также, как и я.
– Я не хотела тебя обидеть, Рэндон. Я не хотела, чтобы произошла так. – она вытирала слезы, слова выдавливались с трудом. – Ещё на первом курсе я почувствовала симпатию к профессору. По началу я ничего не хотела предпринимать, просто общалась с ним, следила за его работой. Ему так нравилось, что я интересуюсь его исследованиями. Он говорил, что Николь жестоко относится к его деятельности, не поддерживает его проекты, и унижает его. Понятно, что она Советник и добилась больше, чем муж. Но она могла бы быть к нему мягче. Однажды мы вечером на кафедре обсуждали книгу об Эго, он был неверен в себе, не хотел начинать проект, который не одобряет даже его жена. Мне стало так его жаль Захара, я обняла его и …- она опустила глаза в пол и молчала около минуты. – С тех пор мы прячемся по всяким комнатушкам. Мне не приятно это, но те секунды, которые я провожу рядом с ним затмевают все. Если нас раскроют, его лишат всего: должности, авторства работ. Я не представляю, что может сделать с ним Николь. Меня выгонят из университета и не знаю, что ещё. – она посмотрела на меня. В её глазах был страх.
– Я никому ничего не скажу, – произнес я и опустил глаза.
– Извини, что я свалилась на тебя итак в тяжелое время. Все эти твои проблемы. Я знаю, что Николь помогла тебе. И мне стыдно, что приходится просить тебя скрывать это от неё.
Мы молчали. Вся комната казалась такой унылой и хмурой и всхлипы Валери прибавляли грусти. Похоже она любила Захари Вайрена, и я не мог ничего с этим сделать. Я хотел сказать ей:
«- Бросай его и беги, спасайся!»
Я представлял, как трясу её тело, чтобы наконец привести девушку в чувства. Но я не мог этого сделать, не мог её спасти. А она же не могла избавить меня от ужасного знания, не могла мне помочь.
– Ты совсем бледный стал, заболел?
– Я думаю, что да. – Она взволнованно посмотрела на меня. – Я похоже сошел с ума.
Она улыбнулась и радостно сказала:
– Это мне знакомо. Знаешь в десять лет все девчонки в классе начали обсуждать красоту, парней, замужество; мальчики – достаток и развлечения. В это время я захотела стать ученым, программировать лучшее будущее для людей, вытащить из нищеты деревню в которой я росла. Мне сказали, что я сумасшедшая. С тех пор мне так нравиться, считать себя абсолютно чёкнуой. – Валери улыбалась, как и прежде. Её лицо было добрым и счастливым, в нем не было не капли жалости ни ко мне, ни к самой себе. Она поднимала меня на бой. На самый кровопролитный бой в моей жизни. Бой против общества.
15. Небеса
В моих руках вновь оказалось Эго, оно долго отравляло мне жизнь, но сейчас я хотел открыть книгу и услышать совет. Во мне проснулась злость, я нервно засунул книгу в карман. И покинул комнату.
Преодолев большой путь на аэробусе, я оказался около производственного лифта Центра Создающего. Я зашел внутрь вместе с несколькими людьми. В лифте была единственная кнопка верхнего этажа, мы поднялись за несколько секунд.
Я вышел и замер, это была огромная площадка над облаками. Я понимал, что перьевая подушка под прозрачной платформой создана искусственно, но меня переполняло восхищение. От платформы отходили сотни тропинок в никуда, туман скрывал их в нескольких шагах от начала. Возле каждой дорожки была голограмма: такой-то цех, производство того-то.
В центре была огромная цилиндрическая голограмма, на ней появлялись разные цифры и указания. А вокруг неё стоял круглый стол, за ним было много машин-роботов, которые упорно чем-то занимались и одна девушка. Я обошел кругом этой конструкции в состоянии эмоционального потрясения.
Я бродил по платформе около десяти минут, смущая окружающих своим удивлением. Ко мне не торопясь подъехал маленький робот.
– Вы находитесь на важнейшем производстве Виоса. Вам об этом известно? – прозвучал женский голос из машины.
– Да, я к Джендону Сарису!
– Подойдите к столу, пожалуйста.
Робот вернулся на своё рабочие место. Им видимо управляла девушка. Я подошел к ней.
– Здравствуйте, вы утверждаете, что пришли к Джендону Сарису? – я кивнул головой. –Представьтесь! – Девушка не смотрела на меня, она была занята чем-то важным. Её голос отдавал чем-то не человеческим, механическим.
– Я Рендон Скари.
Узкий участок стала испарился, образовался проход.
– Проходите.
Я зашел. Маленькие роботы быстро били по клавишам на панелях. Девушка не оторвалась от своего занятия, она вбивала какие-то цифры, не менее быстро чем роботы. В голограмме показалась дверь. Я вошел в темноту, похоже это был лифт, но я не заметил подъема. Двери тут же отварились, и я оказался в темной комнате. Она была достаточно маленькой и тоже цилиндрической формы. Я увидел стол, за которым сидел человек. Он что-то писал.
– Здравствуй, я тебя ждал. – сказал низкий голос. Мужчина оторвал глаза от бумаг и пристально посмотрел на меня.
-Здравствуйте, я Рендон Скари! – Я пытался не показывать свой страх, говоря уверенно.
Он медленно встал. Мужчина выглядел как древний реликт. Кожа на его лице была сморщенной и сухой, волосы седыми. Подойдя ко мне вплотную, он сделал усилие, чтобы выпрямить свой позвоночник и оказался ростом с меня.
– Я Джендон Скари, что не удивительно, – его лицо не выражало никаких чувств, – ты пришёл ко мне по делу, быстро изложи его суть. Только факты, без эмоций. – его голос звучал грубо.
– Мой Эго дефектный, он не диктует мне четких указаний. Когда я касаюсь его, передо мной возникает пленка, такая беловатая, либо серая, но чаще всего черная.
– Что именно написано в твоём Эго? – в голосе звучало призрение.
– Фразы, непонятные мне фразы.
– А именно? – старик мне не верил.
– Мне открыть и прочитать?
– Нет, вспомнить. У молодежи сейчас есть тенденция к запоминанию, происходящего с ними?
Я потерялся, Сарис требовал слишком много от моей перепуганной души. Страх неудачи не давал мне думать спокойно. Все больше было ощущения, что Сарис так мне и не поверит, выгонит меня от сюда и весь Виос будет смеяться над бракованным неудачником.
– «Края бездны сомкнулись, дышать нечем. Стоишь на дне и понимаешь — слишком поздно.» Колин Маккалоу – сказал я еле дыша.
– Молодой человек, ты знаешь, что это?
Я молчал, в моих глазах был страх и почему-то ярость, чтобы не показывать этого, я смотрел в пол.
– Это цитата, из очень старой книги. Очень старого писателя. Сейчас их нет, ты не мог её ни откуда узнать. – Сказал Сарис расстроенным голосом и побрел к столу. Он задумчиво осмотрелся вокруг и достал какой-то предмет. Он был похож на очки, но стекол было слишком много.
– Подойди-ка и дай мне своё Эго.
Замысловатый прибор оказался на его лице, он с осторожностью взял книжку. Сначала Сарис ощупал её затем близко поднес к устройству. Он долго крутил Эго перед лицом, это действо происходило в абсолютной тише.
– Я, действительно видел только ахроматические цвета, и древние цитаты. Ты знаешь, какое сегодняшнее твоё указание?
– Нет, я не хотел смотреть в Эго после слушанья.
– Но смотрел, да? Так заложено. – Старик задумчиво устремлял свой взор на вещи, которые мне видеть было не дано.
– Ты знаешь, что из себя представляют Эго, что происходит с человеком, когда он прикасается к книжке? – Сказал он, мой лоб сморщился. – События, которые с нами происходят они запрограммированы, каждый человек представляет звено цепочки. Люди должны выполнять вещи указанные в Эго и реагировать на них так как указанно в Эго. Визуализация указаний, закладывание их в подсознание выполняют незаметные для обычных людей функции, они помогают безболезненно принять предписания на том уровне, когда человек не может понять, что в его мозг была заложена инородная мысль.
Мужчина замолчал, он явно устал от своего рассказа.
– Каждый человек в Виосе должен подчиняться Эго, ведь мы все связаны: ты, твои профессора, я. Невыполнение предписанных действий ведет к нарушению в системе. Ты понимаешь к чему я веду?
– Да, я выполнял случайные действия и повлек большие сбои в системе из-за моего Эго.
– Пока мы не знаем про масштабность этих сбоев, но это проблема и мы должны её решить. Скажу тебе секретную информацию, в Виосе каждый человек по крайне один раз в жизни нарушает указания. А сейчас число особей, которые нарушают законы Виоса стало сильно возрастать. Люди не служат нашей системе и из-за них перестают подчиняться Эго и их окружающие. – Мои мысли унеслись к Валери, во мне родилось беспокойство. – Эти нарушения очень сложно отследить, поэтому мы не можем сказать, какую брешь создало в системе ошибка с твоим Эго. Как эта ошибка образовалась, я тоже сказать не могу. Мы создадим тебе новое Эго, правильное. Однако для этого потребуется около месяца. Мы исследуем твою жизнь и построим дальнейший ряд твоих действий. Это будет сложно. – мужчина попытался отыскать во мне что-то, смотря мне в глаза. – А сейчас ты можешь идти, тебе сообщат, когда ты сможешь забрать своё новое Эго.
– Спасибо, до свидания. – сказал я расстроенно.
Мужчина не ответил, я зашагал к дверям лифта. Я был в смятении, проблема всей моей жизни так быстро разрешилась? Это все, что может мне сказать человек, который искалечил мою жизнь? Я почувствовал пустоту внутри.
Обернувшись к человеку, который уже был занят своей обычной работай я уверенно сказал:
– Я могу забрать своё Эго?
Сарис прибывал в недоумении:
– Зачем? Зачем тебе эта бесполезная книжка?
– Я привык чувствовать её в кармане, без неё как-то пусто.
– Понимаю, – мужчина протянул мне Эго. Подойдя к столу, я увидел страх в его уставших глазах. Я взял Эго и быстро удалился из комнаты. 16.
Я вышел из лифта и думал: какая у него высота, почему вход в Центр свободный, и те люди, которые там работают такие же простые как я? Во мне исчезло все уничтожающее меня 18 лет. Я не был виноват в своей бракованность. Я никогда не был неправильным, те люди, которые вдалбливали мне это, ошибались.
Крылья счастья уверенно несли меня к вокзалу. Я знал куда мне сейчас нужно больше всего. Я шел пешком, а иной раз переходил на бег. На губах прохожих четко читалось: Ты нормальный! Ты как все! А головы одобрительно кивали.
Я взял билет на ближайший поезд до Торнила. Но я не мог просто сидеть и ждать. Мне надо было с кем-то поделиться своим счастьем. Я увидел взрослого мужчину, который продавал кофе. Я подошел и сел рядом.
– Что молодой человек желаете? Морского бриза, легкой вуали или бодрого утра? – улыбка продавца становилась все шире с каждым словом. – Ты изучи, тут все написано!
В моих руках оказалась брошюра. Яркая цвета на ней менялись под определенным углом. Я удивлялся и даже не обращал внимания на буквы!
– Это радуга, она переливается!
– Что простите?
– Ах да постоянно забываю, что вы не знаете. Радуга – это такое оптическое явление, оно возникает после дождя, когда светит солнце. В небе появляется половина кольца, – он пытался нарисовать что-то в воздухе, – и состоит оно из семи цветов: красный, оранжевый, желтый, знать, голубой, синий, фиолетовый. – Мужчина воодушевленно смотрел в пустоту.
– Да я знаю. Это такое явление: солнечный свет преломляется и отражается капельками воды (дождя или тумана), парящими в атмосфере. Эти капельки по-разному отклоняют свет разных цветов…
Мужчина прервал меня:
– Ты смотришь на это как на атмосферное явление, но ты только подумай: это чудо. Солнечный свет, капли – всё это возбуждают твою фантазию порождать невиданные истории и научные гипотезы. Появлялись какие-то странные явления, а человек размышлял, пробуждал гениальные идеи, и вот мы стоим с тобой здесь в новом мире!
– В Виосе не так уж все и удивительно, как вы говорите?
– Сказать по правде, я здесь не давно, моя дочь родилась здесь. Её мать приняла местную «религию», а недавно я сам решил приехать сюда. И меня приняли с радостью. Я устроился сюда продавать напитки и развлекать таких как ты. А этой брошюрке сотне лет она видела старые государства. Мой дед всю жизнь говорил, что эта бумажка принесла много денег моей семье. Он хотел, чтобы в новом мире я продавал кофе и показывал эту брошюру. Там замысловатые названия и, если ты не разберешься, я всё объясню.
Я выбрал напиток наугад и пытался не думать о словах мужчины. В Виосе, если появлялись новые жители, их было запрещено расспрашивать. Я раньше не встречал человека, только пришедшего в Виос. Меня распирало любопытство и сегодня у меня был замечательный день.
– Я прошу простить меня за дерзость, но мне очень интересен ваш приход в Виос!
– Да, спрашивай, что хочешь. Я люблю поболтать.
– Вам дали Эго?
– Ты про эту книжонку, она мне не нужда. Дочка все говорит мне, что это самая важнейшая часть поддержания жизни в Виосе и что я должен слушать её указания. Но как мне может простые листы бумаги говорить, как жить? Книги обычно наставляют, показывают жизни выдуманных персонажей. И ты думаешь: да, вот так я не хочу или мне так это нравиться, я хочу воплотить это в жизнь!
– Тогда зачем вы пришли в Виос?
– Там было совсем невозможно, я долго терпел и боролся за жизнь, но бороться было не за что. Закончилась питьевая вода, а выборы все продолжались, казалось они бесконечны. Одни кандидаты убивали других, третьи не были согласны с народом. Знаешь этот мир давно развалился, зря мы все верили, что сможем построить какое-то законное государство, там, где все думают о себе, власти и деньгах.
Мужчина замолкал, а я пулял в него ещё вопросы. Мне было так важно узнать максимально о том мире, где жил отец. Времени до поезда оставалось не иного. Я задал последний:
– Как вы попали в Виос? В смысле физически?
– Все знают, где находится ваша волшебная страна. Найти вход было трудно, там в горах стоят войска и громадные железные ворота. Они были закрыты около недели, не перелезть, не докричаться нельзя было. Мы почти потеряли надежду, но вдруг ворота распахнулись. Они кого-то выпускали наружу, я ещё удивился, кто захочет покинуть райское место. Там была женщина и пара мужчин, они так уверенно шли, смотрели на свою карту. У нас то карт не осталось, все ходят так наугад. Отвлекся, извини. Нас впустили, осмотрели, выкинули наше оружие и отвели к главному. Я подписал целую гору бумажек, прошел все возможные исследования, выложил все, что знал про себя. И меня привезли к дочери.
Я смотрел в счастливые глаза старого мужчины, он видел жизнь и смерть, он видел мир, и он в нем существовал. Это было удивительно. Мой поезд уходил, я быстро попрощался. Он сказал мне возвращаться, а то с ним никто не хочет говорить. Я сказал, что обязательно вернусь, но забыл узнать его имя.
Я долго ехал, настроение было хорошее, но мозг кипел. Я только мог удивляться всему тому, что я не знал и никогда не знал бы, если не случайный человек с брошюркой.
Когда я добрался до родного дома, было уже поздно. Я подошел к лужайке дома и по моему телу пошла дрожь. Возле дома стояла машина совета безопасности, а в комнатах всюду горел свет. Я отворил дверь и увидел людей. Они обыскивали мамины вещи. Этих людей было по три человека в каждой комнате. Они переворачивали коробки, рылись в вещах. Я пытался заговорить с кем-нибудь, но на меня никто не обращал внимания. А на кухне был главный член этой компании, своим ошарашенным взглядом я встретился со взглядом Николь Вайрен.
– Здравствуй, Рендон. – сказала она как всегда своим спокойным голосом.
– Здравствуйте! – мне стало плохо, я так часто чувствовал в последние время как дух покидает меня, что перестал этому удивляться.
– Ренди, боюсь твоя мама ушла. – на лице советницы была стандартная жалость ко мне.
– Куда? – Я со страхом осмотрелся по сторонам, – она ушла на работу? В магазин? Скажите куда? – я закричал на Николь.
– Нет, она ушла из Виоса…
17.
Жар охватил моё тело. Я сидел на кресле и наблюдал как Николь бесстрастно отдает приказания своим подчиненным. Она даже не смела посмотреть в мою сторону. Может она чувствовала ту боль, которая поглощала меня из-за её предательства?
В тот день слушанья она знала все о моей матери, ведь она уже ушла. Они были уверенны, что в день встречи с Сарисом я не появлюсь в Торниле. Или они занимались своими поисками не один день.
Её команда всё-таки покидала мой дом, женщина настояла отвести меня в общагу, хотя я хотел остаться здесь. Я не понимал, если они сами выпустили маму, почему не спросили: зачем она уходит, от чего бежит или к кому? Мне стоило поговорить с Николь, но ненависть не позволяла мне произнести ни слова. Советница будто читала мои мысли:
– Знаешь, Рендон, это незнание было тебе на благо. Ты столько переживал: слушанье, больница, встреча с Сарисом, –
– «и отчаянный роман вашего мужа,» – думал я про себя.
– Потрясение, ухода твоей матери из Виоса, могло уничтожить тебя. Я поступила так, потому что это было правильно. – На её лице не выражалось никаких чувств. Говорила она строго и сухо. Я хотел было выпалить, что нужно это было только ей, но не стал.
– Ты должен будешь прийти ко мне и дать показания.
– Какие показания?
– По поводу ухода матери, конечно! Как ты думаешь, почему Эмилия ушла? Может быть её заставили или она получила вести из того мира? – Николь пыталась заставить меня беспокоиться за маму.
– Думаю она этого просто захотела.
– Из-за отца? – Это было слишком, я почти не мог сдерживать ярость, а она сидела абсолютно спокойная.
– Да, из-за отца, она его любила, – я не знал, что говорю. Если кому-то и стоит выяснять мотивы ухода мамы, то это мне. Но никак не этим людям.
– Когда вы разговаривали в последний раз?
– Это уже допрос?
– Нет, наши разговоры никогда не перерастут в допросы. – Николь посмотрела на меня, я не реагировал.
Во тьме, которую рассекал суперкар, пролетали деревья, одиночные домики возле ферм, бескрайние поля. В детстве я любил бегать по этим полям. Бежишь сквозь высокую траву, оказываешься за островком высоких деревьев, я там новое зеленое море. За тобой гонятся чудовища: Макс и папа. Макс громко лает, но ты не обращаешь внимание. А собака становиться все ближе. И набрасывается на тебя.
И вот мы в смятой траве перекатываемся, я пытаюсь побороть пса, он беззаботно играет. Отец прибегает через несколько минут, он запыхается и кидается к нам. В этой куче-мале мы смеемся, кидаемся травой, боремся.
Я смотрел в окно, горечь потери тех времен поглощала меня, но плакать я больше не хотел. Я ненавидел систему, которая заставила меня отказаться от Макса, которая вынудила уйти сначала моего отца, а теперь ещё и маму. Весь мир был жесток ко мне, у меня не было жизнедающей книжки и меня унижали.
У меня был выбор, а они решили, что всю жизнь я делал все неправильно.
Послышался голос Николь:
– Люди совершают ошибки, такое бывает, это все свобода выбора. Сейчас мы все чаще замечаем, как граждане нарушают законы Виоса. Следуют своим низменным порывам, эти порывы мимолетны, они не ведут к успеху всего государства. Если один не следует предписанием Эго сегодня, завтра все уподобляются глупцу. -Только сейчас я понял ужасную правду:
– Вы не собираетесь её искать?
– Конечно, нет. Виос не выходит за свои границы. Но её обязательно впустят, когда она решит вернуться.
Дальше весь её монолог был как в тумане:
– Она вернется, Рендон! Тебе не стоит беспокоится! Ты ведь недавно очень многого добился. Мне доложили про решение Сариса. – Она явно не хотела говорить, что мама будет делать там. – Ты молодец, ты добивался правды, ты не стал мириться со своей свободой выбора, ты пример, Рендон! Твоя мать совершала ужасную ошибку, но мы должны знать почему, чтобы исключить похожие инциденты. Мы знаем, что вы ходили в горы. Это запретят. Мы предприняли ещё некоторые меры и это не конец.
Для кокой-той части меня это был конец. Я сам хотел лишить себя свободы, моей свободы. А для нее я пример…Возможно я больше никогда не увижу маму. И всем плевать на это, им всем хочется безупречного контроля, люди должны не думать, а служить Виосу.
Я увидел в отражении лицо молодого человека, голубые глаза, темные волосы, неаккуратно подстриженная челка на один бок, узкий овал лица, маленький нос и выпуклые губы. Больше я не видел синяков, которые стали скорее правило, чем исключением из него, глаз наполненных слезами. Всё то жалкое, что было во мне растворилось, появилось нечто новое. Я смотрел в окно, и теперь я видел в отражении озлобленного человека, он хотел правосудия, правды и наверно, свободы, свободы выбора…
Николь все никак не могла остановиться в своих восхвалениях будущего успеха Виоса, что мне уже серьёзно надоело, но сил реагировать не было:
– Мы будем стараться сделать наш мир идеальным, каждый будет подчиняться Эго. Есть новые технологии, мы пытаемся отыскать проблемы в каждом. Когда-то ученые создали Эго. Они его и усовершенствуют. Ты увидишь идеальный мир, мы сделаем его вместе! – Николь сияла от гордости. – Просто загляни ко мне на следующей недели, мы по-дружески поговорим. Никто тебя к этому не принуждает, но это твой долг.
Я не понимал, как я мог так в ней ошибаться. Все это время она хотела помочь не мне, она хотела спасти свою систему от ужасной ошибки. И этой ошибкой был я. Каждый её добрый взгляд был продуманным шагом, а я на это все велся. Она пыталась поддержать меня, чтобы я доверился ей и рассказал все о маме.
Однако о маме я и сам ничего не знал. Я не понимал, зачем она покинула Виос? Она его боготворила, служила на благо ему и учила меня тому же. Я её не знал, не интересовался её переживаниями, постоянно её расстраивал. Может из-за меня она ушла, разочаровалась в Виосе, потому что я так и не нашел своё место в нем? Я не поддерживал её после бегства папы, всегда беспокоился за него, думал только о своих проблемах, но не принимал во внимание какого было ей. Почему я был так глуп и невнимателен? Я виноват.
Я не смог попрощаться с Николь. Зайдя в комнату общежития, я сразу же открыл Эго, появился белый свет очень яркий, он пронизывал всё вокруг: кровать, стол и самого меня. В голове появились слова:
Такова была моя участь с самого детства. Все читали на моем лице признаки дурных чувств, которых не было; но их предполагали — и они родились. Я был скромен — меня обвиняли в лукавстве: я стал скрытен. Я глубоко чувствовал добро и зло; никто меня не ласкал, все оскорбляли: я стал злопамятен; я был угрюм, — другие дети веселы и болтливы; я чувствовал себя выше их, — меня ставили ниже. Я сделался завистлив. Я был готов любить весь мир, — меня никто не понял: и я выучился ненавидеть. Моя бесцветная молодость протекала в борьбе с собой и светом; лучшие мои чувства, боясь насмешки, я хоронил в глубине сердца: они там и умерли.
М. Ю. Лермонтов
18.
Это был первый учебный день после долго перерыва. Я пришел в университет сел за парту и из-за всех сил пытался делать вид, что меня не существует. Я всегда так поступал, однако сейчас меня действительно не существовало.
Я осмотрелся кто-то писал лекцию, кто-то бурно разговаривал или занимался своими более важными делами. По моему виду кто-то мог сказать, что я внимательно слежу за ходом мысли преподавателя и пытаюсь осмыслить все налету. Это было не так, я смотрел на лектора, но в голове была абсолютная пустота.
Сначала я пытался понять, как поступить в этой ситуации. Стоит ли мне рассказать все что я знаю Николь? Скорее всего это было правильно со стороны гражданина, поэтому я решил максимально оттягивать поход на допрос.
Когда я заберу своё самое настоящие Эго, о котором я так долго мечтал, буду ли я выполнять все указания? Меня пугало моё теперешнее отношение к этому вопросу. Сейчас я хотел забрать злосчастные книжки у каждого гражданина Виоса и устроить грандиозный праздник. Праздник свободы, правды и огня. Это был бы фееричный костер, все мечты и надежды сгорели бы в одном месте как бы сгорел от этого и Виос.
И самый важный вопрос: Стоит мне отправиться за мамой?
Какая-то часть меня говорила:
– Да конечно это же твоя мать.
Другая бурно возражала:
– Куда ты собираешься? На смерть, ты не сможешь существовать там!
А я просто сидел и наблюдал, как разрывается мой мозг.
В аудитории было невыносимо тесно, эти люди занимались такими ничтожными вещами. Они ничего не видели. А зачем им это? Они жили в комфорте, их ждало будущее, которое за них уже спланировали. Я уверен, ни у одного из них близкие люди не покидали Виос.
Лектор объявил перерыв и вышел из аудитории. Я отправился следом за ним, вышел из университета и сел на лавочку перед главным входом. Бесконечные размышления поглощали всего меня.
Я не заметил, но в какой-то момент рядом со мной появилась Валери. Она сидела в нескольких сантиметров от меня. Мы долго молчали, а потом она резко вскрикнула:
– Смотри, скорее, – она указывала рукой в толпу уходящих учеников, – вон там уходят последние остатки твоей адекватности. – Я слегка улыбнулся.
– Ты все это время продумывала шутку?
– Нет, я думала, как вытащить тебя из глубин собственного сознания. И решала, как сказать тебе: Привет!
– Здравствуй! Как занятия?
– Не знаю, я на них ещё не была. Честно говоря, увидела твой потерянный взгляд и поняла, как это заведение может убить человека. Прошел первый день, а ты уже впал в депрессию. Я не хочу туда. Надо спасать срочно, бежим! – Она схватила меня за руку, и мы побежали.
Перебегая дорогу, проскальзывая через других людей, мы пытались ускользнуть от проблем, которые начались в университете. Запыхавшись, мы остановились в дворике старого дома, отыскали лавочку в чаще деревьях, которые закрывали нас от всего мира.
Место было по-настоящему волшебным или мне это казалось из-за притока энергии после пробежки. Узкие дорожки были выложены мелкой плиткой, они огибали клумбы с цветами. А сама лавочка была вырезана из дерева, как будто корни сплелись, чтобы давать отдохнуть заплутавшим путником. Таких мест я не встречал очень давно: мозаика, клумбы деревянные лавочки – все это давно вымерло, было поглощено прогрессом и временем.
Валери многозначно посмотрела на меня, она не могла решить, что мне сказать, как мне помочь. Я отвернулся и снова осмотрел окружающие красоты.
Потом я рассказал ей все: об Эго, слушанье, Сарисе, Николь и маме. Она внимательно слушала меня. Я не хотел впутывать Валери в свои проблемы, но держать все накопившиеся мысли в голове я не мог.
– Ты не сможешь покинуть Виос даже если захочешь, они тебя не выпустят. – Сказала она после того, как я закончил.
– Почему? Всех же выпускают, всегда выпускали?
– Внутри совета есть множество организаций. Николь работает в организации, которая обеспечивает внутреннюю безопасность. Есть люди, которые реагируют на непредвиденные ситуации. На границе стоят военные, они защищают Виос от внешней угрозы. Им без разницы кого впускать или выпускать. Но Николь и её команда не позволят тебе добраться до границы. Они обыскивают все, распаривают тех, с кем хоть не много контактировала твоя мама. А за тобой они скорее всего присматривают. Тебе нужно пойти на этот допрос и усыпить их бдительность. Показать, что ты в норме и готов сотрудничать. Нужно пересилить себя, понимаешь?
– Я не понимаю ничего, какие организации? Откуда ты это все знаешь?
– Немного о работе жены мне рассказывал Захари, а другое – жизненный опыт.
– Непредвиденные ситуации, это какие?
– Даже в Виосе люди умирают. Знаешь, наткнулся ты случайно на нож или не случайно, выпал из окна, не справился с производственной техникой. Кто-то должен без шумихи решать такие проблемы.
Я был уверен, что знал Виос и разобрался в его устройстве. Но даже не подумал, что люди могут умирать.
-Не загружайся снова, тебе нужно пойти к Николь! Ренди, эти люди не отстанут от тебя просто так, они могут прийти к тебе в любой момент. Правильно будет скорее успокоить их и самому заняться выяснением, почему ушла Эмилия и куда именно она могла пойти.
– Я должен это выяснить? Как?
– Ты её знал, лучше, чем они. Её тайные места, друзей, ты знал, как она думала.
– Ты обшибаешь, я и мама были очень далеки друг от друга.
– Нет, Ренди, тебе так кажется сейчас, когда она ушла и ничего тебе не сказала. Ты не знаешь, что думать и даже винишь себя. У неё была какая-то цель, книги, которые она читала, может быть старые карты. У тебя быстрее получиться отыскать ответы. Просто нужно быть осторожнее и умнее. Я тебе помогу.
– Нет, я итак являюсь одной большой проблемой в твоей жизни. Я не потяну тебя за собой.
– Ренди, я благодарна за заботу, но ты один не справишься. А я хочу помочь, я лучше разбираюсь, как устроен этот мир и люди в нем.
– Можно задать тебе ещё один вопрос? – Она кивнула, – ты сразу предложила мне как решить проблему, ты не жалела меня и не старалась успокоить. Как у тебя это получается, реагировать спокойно? Я постоянно впадаю в истерику от последних событий в моей жизни.
– Моя судьба преподносила мне много жизненных сюрпризов, почти всегда неприятных. – На лице Валери на секунду появилась очень знакомая мне боль. – Не время говорить о моих детских травмах. – Она широко улыбнулась. – А про жалость…На всю жизнь запомнила одну вещь, которую мне сказала учительница: Никогда нельзя жалеть людей. От этого они и становятся жалкими. Поэтому заканчивай жалеть сам себя! У тебя были проблемы с Эго – не страшно, над тобой все потешались – плевать. Это твоя жизнь, не стоит пытаться попасть под стандарты других людей или этой системы. Живи как тебе нравиться и никогда не думай, устраивает ли это других!
– По-моему, что-то подобное было написано в моем Эго.
– Правда? Эта книга вещает мои мысли? Дашь почитать? – мы засмеялись.
19.
Я стоял перед серым зданием Управления Висом. Оно, что казалось мне странным, было всего шестиэтажным и выглядело очень скромно. Возможно у Управления были и другие здания.
Перед зданием была зеленая зона: ухоженный газон, цветы и лавочки были отличным местом для отдыха служащих. На газоне встречались квадратные бетонные выступы, скорее всего бывшие постаменты.
Я обращал внимание на все, лишь бы не заходить внутрь. Валери провела со мной большую работу: мы долго репетировали, моделировали разные ситуации, пытались предугадать, к чему может привести разговор. Это было не по-настоящему, но я чаще всего выходил из себя, ярость от недавних происшествий, все еще не давала мне дышать спокойно. Что бы не происходило со мной в течение нескольких дней мои мысли уносились к маме.
Ко мне в комнату заходила комендант общежития. Не понятно, что ей было нужно. Может ей кто-то сказал, что за мной что-то не так, может её волновало, что ко мне часто приходит Валери. Женщина зашла и была ошеломлена беспорядком в комнате. Она мягко возмущалась, потом не сдержалась и начала собирать мои вещи, разбросанные по комнате. Комендант методично складывала поношенные тряпки и клала на кровать в ровную стопку. Я стоял посреди комнату потрясенный. Через несколько минут она заметила моё состояние и обеспокоенно спросила:
– Что случилось, юноша? Я не хотела вас обидеть небольшим наведением порядка?
– Так всегда делала мама.
– Да, так поступают все матери, что тебя так расстраивает?
– Она больше так делать не будет. – Я пытался сдержаться, но не смог слезы потекли по щекам.
– О, мне так жаль! – она подошла и обняла меня.
Мне было стыдно за такое выплескивание чувств. Я не знаю, о чем именно подумала женщина, скорее всего о смерти. Мы немного постояли, затем она быстро закончила с вещами и сказала, обращаться к ней с любыми вопросами. Её жалость была одновременно приятной и отвратительной. Но последнее я испытывал к себе, я должен был держаться, контролировать свои эмоции. Я должен взять себя в руки и подняться к Николь.
К зданию вела лестница, каждая ступенька отзывалась во мне аргументом, почему я не должен идти туда. Аргументы закончились, а ступенек осталось много, я начал вспоминать все свои оплошности. Ступеньки закончились, а оплошности нет. Я вошел, какая-то девушка встретила меня и повела к кабинету Николь.
Внутри здания оказалось очень просторным, мы поднялись по красивой широкой лестнице. Видимо оно было старым, как университет, но вся старина была спрятана за красивой новой отделкой. Мы оказались перед пластиковой черной двери, на которой была табличка: «Николь Вайнер. Управляющая автаматийной социологической группой.»
Девушка открыла мне дверь, при этом мило улыбаясь. Я зашел, она показала на кресло, и я сел. Незнакомка скрылась за другой дверью.
Это был большой кабинет и очень мрачный, почти все предметы мебели были черного цвета. Я сидел перед массивным пластиковом столом, он стоял напротив двери, в которую мы вошли. На столе находились какие-то листы и электрические приборы, назначение большинства из них я не знал. Возле одной стены стоял небольшой диванчик, а на противоположной стене было расположено окно, его скрывали темные занавески. Справа от стола стояла серая доска, слева вторая дверь. По периметру комнаты на стены изливался свет с потолка, он и спасал пространство от кромешной тьмы.
Из второй двери появились две женщины. Незнакомка села на стул напротив меня, Николь расположилась за столом.
– Здравствуй Рендон, как твои дела?
– Здравствуйте, – я не хотел отвечать на её вопрос, Валери говорила, что в таких случаях нужно самому задать вопрос, который будет казаться важным всем присутствующим. Я ничего не нашел лучше, чем спросить: – Что значит автаматийной?
– Роботы, Рендон, я управляю группой роботов.
– И она тоже робот? – я не подумал о чувствах девушки.
– Да, – Николь говорила так, как люди обычно разговаривают о погоде.
– Но ведь использование человекоподобных роботов запрещено!
– Да, оно было запрещено в каких-то государствах в прошлом. Виос начал отходить от законов, созданных варварами.
Мы молчали. Николь пыталась что-то найти в своих документах, я рассматривал девушку, которая просто сидела и улыбалась мне.
– И они могут делать все что угодно?
Николь посмотрела на меня, видимо ей не нравилось куда зашел наш недолгий разговор.
– Как твоё состояние, Рендон?
По этому поводу Валери говорила, что нельзя дважды уходить от одного вопроса это может породить подозрение.
– Я в порядке. Точнее, я все ещё переживаю, но больше не реагирую так остро. – В голове звучал голос Валери:
«-Да, девушки напротив тебя стоило поучиться, говорить, как робот.»
– Правда? Ты принял сложившуюся ситуацию и не станешь предпринимать глупых действий? – спросила Валери удивленно.
– Да, я погорячился в тот день, мне не стоило так грубо говорить с вами! Моя жизнь только начала улучшаться, я хотел поделиться своей радостью с мамой. Наконец сказать, что теперь все будет хорошо. Знаете, мама была прекрасным человеком, она боготворила Виос и его законы. Все говорила мне что, честно выполнение предписаний в Эго, может сделать мою жизнь безбедной. Она никогда не думала, ей в голову не могло прийти покинуть по собственному желанию Виос! – Это была полностью заученная речь, я смотрел в глаза Николь и пытался понять, поверила ли она.
Теория Валери строилась на некоторых факторах. Первый – жалость Николь ко мне. Она должна была вспомнить о моих проблемах с Эго и вновь начать мне сопереживать. Второй, который упирался в преданность Николь Виосу – превознести мамину любовь к закону государства. И в конце нужно было подвести к мысли, что маму заставили покинуть Виос.
– Рендон, я понимаю твои чувства. Я бы тоже расстроилась. Я не могу тебя винить, у тебя в жизни итак было много проблем, – теперь Николь демонстрировала свою хитрость, мы знали, что так и будет. Хитрая советница начнет играть на моих чувствах. – Но сейчас для нас очень важно, чтобы ты сосредоточился и сказал правду. Ты готов отвечать на вопросы?
– Да, готов.
– Отлично!
Вопросы были банальными: когда, а может она упоминала … Мне даже не приходилось врать. Я ничего не знал и в тот момент действительно напрягал свою память, чтобы появилась хоть какая-нибудь маленькая деталь.
– Что ж, Рендон, мы тебя услышали.
Речь Николь прервала девушка-робот, она встала и показала, что-то в планшете своей начальнице.
– Ах да, определенно про это я забыла. Когда вы ходили в горы, ваш проводник показывал или говорил что-то странное? Например, в какой стороне находятся ворота и как до них добраться?
– Нет, я такого не помню.
– А он много говорил с твоей мамой?
– Да, но я в основном я слышал их разговоры, она любит поговорить.
– Может ты чего-то и не заметил.
– Он тоже ушел? С ней?
– Да, похоже, что так.
– Рендон, я надеюсь ты не скрыл от нас никакой важной информации?
– Нет, мне правда нечего вам сказать. Я и сам пытаюсь понять зачем и как? И я все больше подозреваю, что она не знала, что творит. Её кто-то заставил. Ведь она не могла…
– Тебя бросить? – Закончила женщина, я замолчал. Николь смотрела на меня и ждала моей реакции. Но я держал себя в руках.
– Рендон, мы не знаем, почему Эмилия Скари покинула Виос. Возможно её принудили к этому, а возможно мы что-то упускаем. Во всяком случаи у нас нет информации и сделать мы ничего не можем. Ты не должен зацикливаться на этом. Это несомненно большая потеря. Однако в твоей жизни все должно наладиться, скоро ты получишь свой Эго и будешь служить на благо Виоса и своего будущего! Главное помни, неверность – это ошибка глупца, которая приводит к последствиям.
Последняя фраза возродила во мне ярость. Возможно это была угроза, возможно это был выпад в мамину сторону. В любом случае, я хотел сказать Николь, что я думаю о ней и её Виосе. Но я смог выдавить из себя улыбку.
– До свидания, Рендон, тебя проводят.
Я вылетел из кабинета, только на улице я очнулся и понял, что опять не попрощался с Николь.
20.
В моей реакции на происходящее прослеживалась первопричина: я не знал этот мир, как он устроен, почему всем все кажется идеальным. Я не задумывался над тем, как работает это система, а был уверен, что в ней нет огрехов. А если меня все устраивает, то зачем выяснять устройство государства.
На лекции я сосредоточился на поведении своих сверстников. Оно было лишено упорядоченности, постоянства. Отказ слушать лекции, просмотр информации в своих СЭГ, давало понять мне, что эти люди не слушают указания в своих Эго. Когда книга дает жизнетворные предписания или те, которые приносят удовольствие, люди рады, они их выполняют. Однако Эго заставляет делать вещи скучные или даже неприятные, люди сопротивляются. И даже образы не могут внушить человеку, что, только подчинившись он придет к успеху. В одном из документов Вайрена я прочел:
«Простые слова, написанные на бумаге, не смогут дать человеку гарантию счастливого будущего от их выполнения. В мозгу должны вырабатываться нейромедиаторы: дофамин стимулирует мозг для работы, появляется чувство удовольствия. Серотонин снижает восприятие отрицательных эмоций. И так далее. Однако этого будет мало. Для людей необходимо видеть результат деятельности. Если подкреплять слова образами и звуками, результат будет продуктивен. Но мозг может заметить вмешательство в его работу. »
Это значило, что создатели Эго не смогли добиться успеха. Почему я не знал.
Ведя своё наблюдения, я заметил, что у многих в СЭГ появляется чат с одинаковыми сообщениями. Скорее всего это был чат потока, я подозревал о его существовании, но мне было это не интересно. Я нашел этот чат, переписка была примитивной: «Как скучно», «Что сказал препод», «Зачем нам все это надо». Однако на несколько секунд появилось интересное сообщение: «Химические вещества. Не дорого.» Обладатель записи не хотел привлекать много внимания. Честно говоря, я не знал, что скрывается за этими веществами, зачем вообще они могут быть нужны. Нам рассказывали в школе, что были медикаментозные препараты, которые вводили в особое состояние и вызывали привязанность, но я сомневаюсь, что предполагались именно они. В Виосе таких веществ не существовало.
Больше интересных сообщений не было. Пара закончилась.
После лекции я должен был встретиться с Валери в кабинете Вайрена. Видеть его я не хотел, но всё равно когда-нибудь должен был показаться ему на глаза, наша встреча была неизбежной.
Когда я пришел на кафедру там не было ни Вайрена ни Валери, вообще не единой души возможно причина была в обеденном перерыве, который я всегда игнорировал. Я зашел в архив документов и нашел папку «Химические компоненты в Эго». Там было много не понятных слов, рассказывалось про работу мозга.
«Вещества могут вызывать галлюцинации, ощущения телесного контакта, дезориентации. В то же время в мозгу вырабатываются вещества, которые приносят чувства удовлетворенности, счастья, полноценности… Выработка дофамина, вызывает зависимость…»
Послышались шаги, я убрал документы и зашел в кабинет. Профессор и Валери были там, они разговаривали.
– Здравствуй, Рендон, я так рад что после всех потрясений ты вернулся к нам.
– Здравствуйте, я тоже рад.
– Ох, я знаю, как в тягость студентам рассматривать старые бумажки, и, если ты уйдешь из группы, я тебя осуждать не стану, как и любого другого студента.
– В этих документах можно найти и очень занимательное.
– Вижу подход моего студента. В истории существует множество интересного, нужно просто это разглядеть. Занимайтесь, мои одаренные студенты! – Я почти забыл о своем отвращении к Вайрену.
Мы с Валери сели за стол в крайнем углу комнаты.
– Ну же рассказывай про допрос. – Сказала она.
– Я не знаю, я делал все как ты и учила. Но мы было ощущение, что она все понимает. В некоторых местах я мялся, пытался скрывать агрессию…
– Мы и не рассчитывали на идеальную беседу. Вы были вдвоём?
– Нет, там был робот. – Удивление окрасило лицо девушки.
– Робот?
– Да, робот, она выглядела как обычная девушка. Ты знала, что Николь начальник отряда роботов? – Валери отрицательно покачала головой. – Возможно и те, кто обыскивали мой дом тоже были роботами. Ты думаешь, это плохо?
– Что она делала девушка-робот?
– Ничего, она сидела напротив меня и слушала. Ты думаешь, в ней были какие-то датчики, она читала мои мысли?
– Ты как всегда преувеличиваешь! Я уверенна, что робот записывал ваш разговор, возможно анализировал тембр твоего голоса, но не более.
– Они могли заметить что-то необычное?
– Они могли увидеть в тебе грусть, отчаянье, потерянность. – Она резко схватила меня за руку, – Постой, ты ведь всегда такой.
– Это не смешно, Валери, мне страшно!
– Они ничего не сделают, чего ты боишься? – Я не ответил. – Тебе нужно вести себя как нормальному молодому человеку, а нет веди себя так же как до всего этого. Они понаблюдают за тобой, возникнут вопросы тебя опять позовут. А нет, там посмотрим.
– И сколько ждать?
– Неделю, две, месяц
– Месяц?
– А что ты хотел, броситься из Виоса, искать мать? Тебе нужно подготовиться, собрать данные, помнишь, о чем мы говорили?
– Да, помню, я абсолютно спокоен.
– Выражение отчаянья на твоем лице это прекрасно подтверждает.
– Я стараюсь.
– Я тоже.
Мы оба были в ярости, только злились мы не на друг друга, а на ту ситуацию, в которую нас загнала система. Мы старались быть сильными. Точнее я старался, у Валери это прекрасно получалось итак, как мне казалось. В процессе беседы мы слегка повышали тона, похоже Вайрен это заметил. Он внимательно на нас смотрел, Валери тоже это заметила и сказала:
– Похоже, мы разгорячились.
– Да, он ничего не заподозрит?
– Что он может заподозрить? Он ничего не знает.
– Про меня? Допрос?
– Да, он даже не знает, чем именно занимается Николь.
– Может он просто не хочет об этом с тобой разговаривать?
– Рендон, этот человек наивная душа. Я подозреваю, что он даже наивнее тебя. Он не знает, что его жена занимается какими-то расследованиями. Я спрашивала. Николь не говорит с ним про работу, они вообще очень мало общается. Захари, когда спрашивает жену, как она провела день на работе, получает ответ: «нормально» или «как всегда». Он не обманывает, я знаю.
Я смотрел на человека, который раскладывал бумажки, он ведь мог этим всем не заниматься. Весь Виос был оснащен цифровыми средствами, а он рылся в бумагах. К тому же этим вызывал негодование своей жены.
Захари Вайрен посмотрел на нас с одобрением и радушием.
– И вы разговариваете обо всем? – спросил я Валери.
– Да, абсолютно обо всем.
– Он знает, как делаются Эго?
– Он знает все тоже самое что ты или я, из этих документов. Тебя интересует что-то конкретное?
– Вещества. Я думаю, они как-то заправляют Эго дурманящими веществами.
– Наркотиками что ли?
– Ну если это так называется.
– И что тебе с этого?
– Разве это не нарушение. В Виосе запрещены эти наркотики, как ты говоришь, а они сами дают их людям.
– А нет, похоже наивнее всё-таки ты. Рендон, где эти твои законы? Ты их видел? – Я задумался. – Их нет, все это на словах, в учебниках, они говорят нам что было плохого в прошлом мире и утверждают, что в Виосе этого нет. И все. Нет никаких законов. Они властны творить с нами все что захотят.
Часть 2. Сенни
1. Потеря
На столе дедушки стояло множество пробирок. Одна громадная бутылка, высотой в половину меня, именовала себя – Этиловый спирт, другая поменьше – аммиак, а на банке с какими-то белыми круглыми штучками – уротропин. И много-много емкостей манили меня прикоснуться к ним, почувствовать их действие.
Дедушка часто показывал эксперименты: жидкость меняла цвет, появлялся странный дым, воспламенялись стаканы или порошки. Это было так интересно, и я всегда хотел сделать что-то такое своими руками, сотворить чудо. Но мне никогда не разрешали, «это опасно для маленького ребенка», «прикоснешься к этим веществам и испаришься», но это была ложь, дедушка тысячи раз брал в руки все это и был очень даже доволен, но страх присутствовал.
Я открыл своё Эго, мама всегда говорила, если надо что-то решить открывай книжку и внимай словам, они плохого не посоветуют.
Передо мной резко возникли красные языки пламени, я чувствовал жар на своем лице, и звучали слова:
Брать пробирки опасно. Если поджечь Этиловый спирт возникнет пламя, которое никто не сможет контролировать.
Я все понял, я знал, как возникает огонь. За неимением другой бумаги я положил Эго в большую железную чашку. Аккуратно открыл нужный бутыль, что было сложно: пробка не поддавалась маленьким пальчикам. Это должен был быть эксперимент, поэтому я насыпал ещё порошка уротропина. Взял спички, поджег одну и кинул в чашку. Я испытал жуткое разочарование, пламя не было таким большим и жгучем, как мне показывало Эго. Возможно я мало налил спирта или бумага была странная. В этих указаниях должны были написать пропорции веществ для чистоты эксперимента.
Но все вдруг поменялось, язычки пламени потянулись все выше и выше. Как только пламя поглотило стол, влетел папа и потушил его нажав на большую красную кнопку на стене. Кажется, и он был не доволен огнем.
– Что ты натворил, Сенни? Вся лаборатория могла сгореть, тебе же говорили не заходить сюда и тем более ничего здесь не трогать! – возмущался папа. Когда люди злились я молчал. Я часто не понимал, в чем моя ошибка. Выслушивать возгласы я не хотел, но никогда не расстраивался. Раз люди кричать, значит им это нравиться, им это сейчас нужно. А мне не на что обижаться или расстраиваться.
– Сенни, что это в чашке, что за листки бумаги, они какого-то странного цвета.
– Реакция, – я обрадовался, в миске находилась странная кашица, цвета смешались, но в основном проглядывали фиолетовый и серый. Ещё появился странный запах такой, что противный аромат спирта исчез. – Это реакция, папа! У меня получилась реакция?
– Сенни, что это за бумага? – спросил отец очень спокойно.
– Это Эго, папа, оно странно прореагировала со спиртом и тем белым порошком. Смотри как интересно вышло! – я удивленно смотрел на чашу, а папа на меня.
Он ничего не сказал, просто медленно вышел из комнаты. А я остался один, нужно было повторить эксперимент с каждым веществом по очереди, а может все дело в странной книге. Где достать ещё одну. Попросить у мамы!
Я, радуясь своему открытию, побежал к маме, хотел ей все рассказать, но отец меня опередил.
– Ну как же так, Сенни? – спросила она расстроенным голосом.
Потом на меня то кричал папа, то спокойно говорил по телефону. Из его возгласов я понял, что мне где-то нужно достать новое Эго и что это будет сложно. В управлении ему сказали приехать в одно отделение не далеко от дома и все объяснить. Мне было интересно, а можно взять у них ещё парочку книг для экспериментов?
После недолго пути мы оказались в скучном здании, серые стены, ещё более серые люди. Меня привели в кабинет к полному мужчине, который представился, Джафри Редонсом. Его лицо напоминало большой бублик, а пузо выпирала настолько, что он не мог близко пододвинуться к столу. Но он легко двигался, попевая детскую песенку. Джафри попросил все ему рассказать, и я рассказал.
– И в Эго действительно сказало тебе как себя же сжечь? – спросил мужчина, посмеиваясь. Он обратил свой веселый взор к папе, но тот ответил ему яростью.
– Мне было сказано: «Брать пробирки опасно. Если поджечь Этиловый спирт возникнет пламя, которое никто не сможет контролировать». Прямо так и было написано, у меня хорошая память!
– Ты похоже неправильно понял, – мужчина пытался говорить рассудительно, – Эго не в коем случае нельзя жечь, кидать в воду или ещё что. Это очень важная книга её нужно беречь, ты же знаешь, что она была дана тебе на всю жизнь?
– Да, я не подумал об этом.
– А надо было думать, – яростно сказал папа, – и что нам теперь делать?
Редонс, поймав негодование отца, пытался не нервничать:
– Знаете, это ребенок! Случаются разные инциденты, вы далеко не первые у меня. Однажды…- по лицу Джафри было видно, что он хочет рассказать веселую историю, и я бы её с удовольствием послушал, но папино лицо становилось все злее. – Я подам заявку и в течение недели вам сделают копию Эго. Он дал бумажку, когда и куда нужно идти.
Папа резко встал и вышел.
– Маленький Сенни Данко, ты меня здорово развеселил, только не нужно жечь своё Эго.
– Почему, вы ведь сказали, что проблем нет?
Мужчина растерялся, а папа вернулся и, крикнув мне «идём», снова исчез за дверью.
– Пока, подрывник!
-До свидания, круглый дядя!
Мы вернулись домой, мама сидела на диване и плакала. Я не думал, что она так расстроилась из-за этого Эго. Я услышал шум из лаборатории и понял, что это дедушка. Через секунду я стоял и смотрел, как мой любимый человек собирает вещи.
– Дедушка, что происходит. Это все из-за меня? Из-за Эго? Я не буду больше его жечь? Хочешь, я больше не буду заходить в лабораторию?
– Нет, мой маленький Сенни, это не из-за твоих шалостей. Я уезжаю из Виоса…Я не знаю, когда вернусь, а все мои вещества мне нужны с собой. – Он смотрел на меня и на его лицо была жалостливая улыбка.
– Зачем тебе покидать Виос?
– Ты не сможешь понять. Ты не знаешь, как устроен этот мир и почему он неправильный. – Он говорил тихо и медленно складывал вещи в коробки.
– И ты никак, никак не сможешь остаться?
– Нет, Сенни, мне жаль покидать тебя, твою маму и все наше семейство, но так надо. Мне пора идти.
– Ты ведь не вернешься? – в моих глазах стояли слезы.
– Боюсь, ты как всегда прав, мой маленький Сенни. – Старик присел передо мной и взял мою голову в руки. – Ты умный и очень любознательный, ты можешь достичь больших высот. Ты не всегда должен слушать других, чтобы стать счастливым. Эго будет диктовать тебе один путь, пытайся идти по тому, что говорит тебе сердце. – Теперь и в глазах, дедушки были слезы. Он встал и продолжил собирать вещи.
– Дедушка, но у меня столько вопросов к тебе. Почему Эго после моего эксперимента стало пахнуть странно, и оказалось кашицей, а не пеплом? Откуда берется это электричество? Как парят над землей электрокары? Что такое подрывник?
– Эх, подрывник – это ты. А на остальные вопросы ты и сам найдешь ответы. Надо быть прытким, разыскивать по всем уголкам библиотек, забираться в сокровенные места. Ты отыщешь ответы на любой свой вопрос, если очень постараешься. Что ж, проводишь старика?
Я уже не мог сдерживать слезы и лишь слегка кивнул ему в ответ. Дедушка долго обнимался с мамой, она громка рыдала, потом со всеми остальными, а в конце со мной!
На ухо мне он сказал:
– Если я буду тебе очень нужен, ищи меня возле самого большого пресного моря.
Он уехал, а мы вдвоём с мамой сидели на крыльце нашего дома и плакали. В тот день я узнал много нового, но главное, что я запомнил на всю жизнь, что этот мир был неправильный.
2.
Мы смотрели на мой новый Эго. Глянцевая обложка блестела, ещё не омраченная царапинами. Страницы были ровные и мягкие.
– Почему в закрытом виде четко различаются листы, а когда мы открываем Эго всегда видим именно сегодняшний день и не можем открыть никакой другой?
Джафри Редонс смотрел на меня с грустью и удивлением.
– Эх, так задумано. Я не знаю, как работает эта штука, но могу отдавать заявки на копии. – Мужчина улыбнулся, как будто бы оправдал своё незнание.
– Это значит, что есть какая-то база, где хранятся Эго граждан в Виосе.
– Да, такая электронная база есть.
– Сколько памяти она занимает, вы её видели?
– Нет, моё дело – заявки, Сенни. Ты не грусти, что не знаешь ответов. Эта система слишком идеальна, чтобы задавать вопросы. Я считаю, работает, и ладно. А как, это уже не моё дело!
– А чьё дело?
– Создающих Эго, ну там, инженеры, биологи, программисты.
– А где их можно найти?
– Ты опять требуешь слишком многого, у них не написано на лбу «я создаю Эго».
– А где находиться эта организация… Создающих Эго.
– Центр изготовления Эго находится в центре города, знаешь где…- Джафри резко замолчал. – Ты же не пойдешь туда? И не будешь спрашивать каждого встречного о том, как делаются Эго?
Я задумался, наверно, ответ «я туда пойду» разозлили бы Редонса, но врать не хорошо. Я открыл новенький Эго. В моих глазах появился свет, я увидел свой дом и как мама печет булочки.
Нельзя расстраивать окружающих. Тебе нужно пойти домой и читать предписанные тебе книжки.
Я посмотрел на мужчину с улыбкой, в голове повторялось: «Нельзя расстраивать окружающих».
– Моя мама сегодня печет булочки. Полакомиться ими лучше, чем гоняться за людьми и требовать ответов.
Редонс был рад тому, что я сказал, и в подробностях рассказал мне как добраться до нужного места.
Через полчаса я стоял перед огромным лифтом. Я раньше не бывал в этом районе, меня окружали здания. Мой дом стоял на окраине города, он был двухэтажный с небольшим садиком и пристройкой, где была часть дедушкиной лаборатории. А школа была недалеко от него, так что центр Юнетаула я почти не видел.
Лифт поднимался каждые восемь минут. На внешнем фасаде лифта были два отверстия во всю длину шахты, их разделяло сантиметров 30. По этим отверстиям я пытался засечь время подъема, но шахта не была видна полностью, она скрывалась за пеленой облаков. Кстати о них, они были низковатые, может мне и казалось. И странно небо было ясное, откуда облака тут?
Я начал изучать людей, которые выходят из лифта. Я не знал насколько большая организация этот Центр изготовления Эго, но должно быть она внушительная. Из лифта выходило от 5 до 30 человек, заходило где-то по 50. Какая часть из них относиться к инженерам, или другим людям, которые смогут ответить на мои вопросы, я не знал.
Прошел час, как я изучал окружающую обстановку. Я обошёл строения вокруг, осмотрел все здания, кафе, в которых могли сидеть нужные мне люди. Проводить расчеты и разглядывать людей мне надоело, я решил подойти к кому-нибудь наугад.
И подошел к мужчине в брючном костюме, который только вышел из лифта.
– Здравствуйте!
– Здравствуй, что тебе нужно мальчик.
– Вы там работаете? – я указал пальцем в небо.
– Да, работаю.
– А кем?
– Ох, малыш, для тебя это будет сложно понять.
– Я попробую!
– Я рассчитываю соотношение появления мальчиков и девочек в Виосе, исследую заболевания, которые …
– Понятно, вы генетик.
– Да…
– Боюсь вы мне не подходите, до свидания!
Я убежал в сторону, чтобы у мужчины не возникло вопросов ко мне. Он ещё несколько минут смотрел по сторонам, непонимающе.
Как только он ушел, я вернулся на пост. Как мне отличить инженера от генетика. Я этого не знал. Следующая моя жертва оказалась социологом. Однако ещё через полчаса размышлений, я заметил человека с бейджеком, я приблизился и увидел вожделенную надпись: «Инженер по сбору Эго».
– Дяденька, здравствуйте!
– Что мальчик? – он приблизился ко мне, поправляя свои очки.
– Вы кажется забыли снять бейджек!
– Я никогда его не снимаю! Еще что-то?
– Да, как делаются Эго?
В черных глазах появилась растерянность и удивление. Мужчина осматривался по сторонам. Что за манера у этих работников, они что ли ищут глазами тех, кому можно сказать: «Посмотрите, этот ребенок задает мне странные вопросы!». Но рядом никого не оказалось, мужчина подошел ко мне ещё ближе.
– Ты знаешь, что такие вопросы нельзя задавать! Ты вообще даже думать не должен об этом!
Я не понимал, почему я не должен думать. Я могу думать, размышлять, могу задавать вопросы. Странные взрослые.
– Пошли я отведу тебя туда, где тебе все объяснят. – Он схватил меня за локоть.
– Объяснят, что?
– Почему такие вопросы ты задавать не можешь? – опять он о своем. Я понял, что идти с ним – это значит расстраивать родителей.
– Да, – я остановился и посмотрел на инженера, – я итак это знаю, может я пойду домой и больше не буду докучать вам. Идти наверно далеко? – я бросил умоляющий взгляд.
Мужчина опять осмотрелся.
– Нет думаю, тебя лучше отвести в управление. Пойдем.
Выхода не было, мы подходили к дороге. Людей было много, кто ждал своего аэробуса, кто хотел перейти дорогу. Мы похоже относились ко вторым. Когда мы встали на обочине, не далеко от нас припарковался аэробус, он должен стоять не больше минуты. Я считал секунды в голове 1 и 2 и 3 и … 40. Я резко вырвался из рук взрослого, прорвался сквозь толпу людей и ворвался в аэробус. Двери захлопнулись. Средство передвижения покатилось в подземный туннель. Больше я этого инженера не видел.
Мама и вправду готовила булочки. Я сел за стол и принялся кушать, я так устал.
– Ты где так долго был? – спросила мама.
– Редонс что-то напутал и мне пришлось ждать.
– Ты меня обманываешь Сенни? Тебя не было четыре часа!
– Нет, мама, я не умею обманывать! Зачем мне врать?
– Возможно и не зачем. – Сказала она задумчиво.
– Тебе звонил дедушка или присылал сообщения? –спросил я.
– Нет. Он покинул Виос и больше пользоваться СЭГ не будет. Ты думал он будет писать?
– Надеялся.
– Думаю, нам стоит перестать надеяться, сынок. Дедушка ушел и больше не вернется. И мы больше не услышим не одного слово из его блестящего разума.
Мы сидели за круглым маленьким столом на кухни. Посередине стола стояла большая чашка с булочками. Я откусывал понемногу, мама гладила меня по руке.
– Мама, я же могу думать?
– Сенни, ты что? Конечно можешь, все могут!
– Сегодня один мужчина сказал мне, что не могу.
– Ты, наверно, опять приставал к этому человеку со своими вопросами?
– То есть я не могу задавать вопросы?!
– В Виосе нельзя задавать теперь многие вопросы, как бы не печально это было, ты спроси меня, я отвечу.
– Ты не знаешь ответов, на то что меня волнует, мама.
Она опустила глаза, похоже она плакала. Я делал все чтобы, не расстраивать окружающих. Я врал, а ведь это нехорошо. Мамины слезы, значили только то, что я врал плохо, надо научиться скрывать и обманывать лучше.
– Прости мама.
– Сенни, дело не в тебе! Был бы тут дедушка он бы тебе все рассказал, он знал все на свете.
Мы сидели вдвоем на кухне и с мокрыми глазами смотрели на дверь, которую никогда больше не откроет один очень нужный человек.
3.
Сегодняшний день начался неважныо. Я мечтал откушать, приготовленного мамой, завтрака, а получил папиных наставлений.
– Сегодня важнейший день в твоей жизни, когда определиться твоя дальнейшая судьба. Да, определение основного направление в учебе, это не так важно, как определение твоей профессии. Однако ты поймешь какие дисциплины должен учить усерднее, в чем ты должен хорошо разбираться. Как хорошо, что в Виосе образование основывается на способностях ребенка! Не правда ли, Надя?
– Да, наверно. – ответила она сухо. – Держи свой завтрак, Сенни!
Папа вышел из кухни, не найдя поддержки своему возвышенному настроению.
– Мама, а как они определяют какое направление мне подойдет?
– Твои учителя наблюдали за тобой. Они знают твои наклонности и таланты.
– Все это чушь сын! Все уже предрешено и было так, когда ты родился. Это написано в твоем Эго! – Папа ворвался в комнату.
– Я так не думаю, он ведь будет писать какой-то тест! – мама обратила вопросительный взгляд к отцу.
– Не знаю, мне кажется это фарс, для галочки!
– То есть ты считаешь, что Виос обманывает нас, Джим?
– Я так ни в коем разе не говорил, Надя, – он как будто оправдывался, – в Виосе все продуманно, а тест нужен для достоверности, скорее всего. – Сказал папа с облегчением и покинул комнату.
– Вон как испугался, – мама смеялась, – я уверенна в школе тебе все объяснят. А тебе какое направление больше нравится? – спросила она шепотом.
– Мама, я хочу знать все. – Я тоже шептал. Мама громко засмеялась.
– Ну конечно, ты мой гений!
– Я ухожу, удачи сын! – Сказал отец.
– Зачем мне удача папа, если все предрешено?
– Не надо умничать.
Мама опять смеялась, папа махнул рукой на нас и сдержал свои слова: ушел.
– Ты станешь самым лучшим, Сенни! И не важно, что тебе скажут в процессе этого определения!
– Я знаю, мама!
У нее было хорошее настроение, которое передалось и мне. Я решился попытать удачу с водителем аэробуса, спросил об устройстве механизмов в этом транспорте. Водитель явно хотел что-то ответить, но ничего вразумительного не сказал. Но я договорился с ним доехать до конечной остановки, пока у него будет перерыв, я осмотрю транспортное средство. Потом он отвезет меня в школу.
Я был восхищён, внутри аэробуса все было запутаннее и непонятнее, чем он выглядел снаружи. Без пояснения я ничего не мог понять, поэтому я все запечатлел на СЭГ. Я заметил один шлаг, который был и под передней крышкой, и на дне, и под задней крышкой, я попытался зарисовать весь его путь. Пока я вертелся и пытался открыть каждую дверцу на транспорте, за мной наблюдали, не только мой водитель, но и парочку других. Подождав немного, они всё-таки решили пояснить мне как устроена машина. Мне пришлось вступить с ними в небольшую дискуссию, прошло минут пятнадцать и вот вокруг машины крутились три здоровых мужика, а я с ещё одним, видимо более разумным, обсуждал теории.
Данные два часа моей жизни оказались очень интересными, а потом я осознал, что опоздал в школу. Это было досадное открытие, правда опаздывал я постоянно, ведь мире было столько неизведанных вещей, которые вставали у меня на пути. Однако сегодня был особый день, папа должно быть жутко разозлиться.
Я зашел в кабинет к главной учительнице, я бы мог пойти в свой класс, но меня всё равно бы привели сюда. Я не стал оттягивать неизбежное, хотя женщина оказалась в приподнятом настроение и не стала на меня кричать.
– Сенни, ты знаешь, что сегодня на первом часу учебы проходил тест-опрос и распределение по направлениям?
Я одобрительно покачал головой, она тяжело вздохнула.
– Где ты был? – она из-за всех сил пыталась сохранить улыбку на лице.
– Я ехал в аэробусе и уснул.
– Правда?
– Да, у меня возникли проблемы с домашним чтением, ночью я почти не спал. Извините, что я так опоздал.
– Это прискорбно, больше не стоит читать ночью, чтобы такой ситуации не повторилось. Ты понял?
– Да!
– Тебе придётся проходить тест здесь и сейчас! Вот тест, а вот ручка. Я тебя оставлю, вернусь через пятнадцать минут. Думай хорошенько, когда будешь отвечать!
– А…
– Нет! Там все понятно, я не собираюсь отвечать на твои бесконечные вопросы.
Она бросила меня без нужных объяснений с непонятным листком.
«Среднее образование в Виосе делится на три направления: социальное, техническое и биологическое. Направлениям соответствуют предметы, которые вы будете изучать углубленно, однако все остальные дисциплины тоже будут играть большую роль для вас.
Далее идут вопросы, которые должны помочь учителям понять вас и ваши предпочтения. Эти вопросы важны только для вас, поэтому отвечайте четко и грамотно.
Вопрос 1: На каком направлении вы бы хотели учиться?»
Дальше шли три варианта ответа. От этого листа я действительно чуть ли не уснул. Там было около семи вопросов, в которых надо было поставить галочки. Я поставил их наугад. Дальше был чистый лист с одним большим квадратом. Вопрос был длинный и неинтересный. Я нарисовал в квадрате схему аэробуса, как я предполагал. Подписал некоторые части. А в самом низу листа написал: «Лучше объясните мне как работает эта штука!»
Закончив с тестом за какие-то три минуты, я решил осмотреться. Электронные устройства меня мало интересовали, в них всё равно не было никакой информации. В углу кабинета стоял шкаф, книги нельзя было найти просто так. Вся учебная информация подавалась нам в электронном виде. Поэтому мне было очень интересно исследовать этот кладезь бумажной информации.
Я стал по очереди доставать книги. Названия предвещали скучную писанину: «Виос. Основы устройства; Виос. Основы устройства. Усовершенствованные правила жизни; Руководство для первых жителей Виоса; Виос. Предписания учителям для воспитания идеальных граждан.» Интересно, а печатали такие книги, в названиях которых не использовалось слово Виос. Однако я нашёл кое-что интересное «Устройство Эго для граждан», но пролистав пару страниц, я понял, что о техническом устройстве там ничего нет. При просмотре этого шкафа, я понял почему был принят закон о разумном использовании древесины.
На верхней полке за другими книгами, я нашел один старый потрепанный экземпляр, на нем было написано: «Почему наш мир обречен?» книга была 2083 года. Здесь не было ничего про технику, но описывался мир, из-за которого потом образовался Виос. Я закинул книгу в рюкзак, осмотрелся, вроде все выглядело так, как и было до этого.
Через несколько минут учительница зашла в кабинет и села на кресло.
– Ты все, Сенни? Ответил на вопросы?
– Да, все было просто.
– Замечательно, – она забрала листок и положила его в папку на столе, даже на него не глядя. – А теперь открывай своё Эго?
Я слегка был в недоумении, но достал книгу. Пальци прошлись по гладкой облошке. Я ещё раз посмотрел на учительницу, но она одобрительно кивала. Я открыл Эго.
Передо мной закрутились ситуации и люди. Я видел какой-то кабинет. За столом сидел я и ко мне приходили люди, садись. Мы разговаривали и они уходили. Я услышал голос:
«Сенни, ты будешь учиться на направлении Социологическом. В будущем тебе предстоит работать с людьми».
Я закрыл книгу.
– Какое направление?
– Социологическое.
– Это прекрасно, Сенни. Ты недоволен?
– Я думал мне подойдет больше техническое, ну хотя бы биологическое. Но социальное? Я не понимаю.
– Эго лучше знает. Не расстраивайся, Сенни, я уверена в итоге ты будешь счастлив.
А передо мной стояла картина: я сижу за столом, вокруг меня крутятся люди. Я ничего не делаю. Люди уходят и приходят, а я просто сижу. Год, два, вечность. Я был в ужасе.
– Сенни, послушай, люди не всегда получают в жизни, то что они хотят. Но в Виосе все просчитано, а ты важная часть Виоса. – Её старания мне не помогали. Она смотрела на меня и думала, как меня можно ободрить.
– И знаешь, что! Тебе же нравятся всякие механизмы, химические эксперименты?
Я кивнул головой.
– Подумай вот о чем: человек – это самый сложный механизм на планете Земля! Кости, органы – все это детали. А мозг! В нем происходят удивительные процессы, химические реакции! – глаза учительницы загорелись. Она продолжала что-то говорить, но я уже понял её мысль.
Не знаю, почему, но её видение показалось мне не таким уж бежнадёжным. Хотя я понимал, что моя учеба будет очень скучной. Я буду наблюдать за самыми сложными механизмами на планете Земля! И более того, я научусь их взламывать и управлять ими!
4.
– Сенни, у тебя такой грустный вид, ты скучаешь на своих уроках? – спросила женщина с обеспокоенным взглядом.
– Нет, мама, я серьезно отношусь и к гуманитарным предметам, в них можно найти очень интересные вещи! – ответил я.
– Правда, и что же это за вещи?
– Ну, например, психология поведения людей в социуме. Или древняя история очень будоражит мой разум, – я пытался вспомнить темы уроков, которые видел вскользь. – Важность совершенствования технологий! Я даже писал программу для улучшения работы на предприятиях с большой долей автоматики.
– Это так замечательно, Сенни! Что ты везде можешь найти увлекательные занятия для своего одаренного мозга.
– Ты надумываешь, Надя, цель существования Сенни – наш социум, он должен учиться помогать людям. Его направление социологическое, он не должен искать что-то что может его заинтересовать, он должен откинуть мысли от технологий и химии. Виосу лучше знать, где пригодиться одаренный мозг Сенни. – Сказал отец грозно, и обатил свой взор ко мне. – Пошли, я отвезу тебя в школу. Учителя вновь начали жаловаться на твои опоздания.
Мы с отцом встали из-за стола, мама добродушно помахала мне рукой.
Мы ехали молча, я наслаждался полетом транспортного средства над землей.
– Какие у тебя сегодня уроки?
– История древних времен, Углубленная грамматика, начальное программирование, социология и матфизика для чайников. – Сказал я скучающим тоном.
– Правда? Так и называется?
– Да, папа, это просто запомнить и по факту. В социологии говориться, что легкость и простота – лучшее для развития молодых умов. Есть целая теория в Виосе, где говориться об упрощении названий.
– Да, возможно это правильно. Я надеюсь, ты не опоздаешь после школы.
Меня явно начали подозревать.
– Нет, сегодня нет дополнительных занятий.
– Ты посещаешь кружки? Надеюсь по твоей специальности?
– Конечно, я ведь раньше не уделял много времени для изучения Виосологии и истории. Заполняю пробелы! – сказал я с улыбкой.
– Твоё рвение кажется мне подозрительным, раньше ты не мог представить свой день без колупания в каком-нибудь приборе, а теперь…
– Ты сам говоришь, что Виос лучше знает, что мне нужно. Я служу на благо народу, я в это верю.
С лица отца не слезала подозрительная ухмылка. Я работал очень осторожно с этим человеком, но что-то явно упускал. Скорее всего он прав, и моё рвение не вписывается в представления человека об увлеченности одним занятием. Но отступать было поздно, нужно было продолжать упорно поддерживать легенду и не совершать ошибок.
Я зашел в класс, положил вещи и пошел в библиотеку. Там старая женщина, правящая царством книг, опять была не довольна. Я сказал, что мне нужно. Затем положил на панель свой планшет. Она закачала книги по психологии и социологии. Просмотрела мою читаемость других учебников.
– Сенни, ты мало уделяешь основной литературе, учителя могут быть очень недовольны этим фактом.
– Да я понимаю, я прочту все, что положено. Знаете, меня так утомляет смотреть в этот монитор! Я просто пытаюсь найти нужное и закинуть эту электронную штуку подальше. Я не могу жить без бумажных страниц. У дедушки было много таких книг. Переворачиваешь листочек за листочком, ощущаешь на пальцах бумагу, чувствуешь чуть заметный запах старины.
– Да, я тебя понимаю. Как можно заменять материальный мир книг бездушным электронным. Я сама не в силах наблюдать как нынешнее дети только и видят, что буквы в этих планшетах. Не то что раньше! Я видела огромные библиотеки с сотнями, тысячами книг, даже миллионами. – Она воодушевленного говорила, выпучив глаза. – А в этой библиотеке и пяти тысяч книг не наберется. – Она махнула рукой. Я обвел взглядом владения старой женщины, и правда экземпляров было не много. Но для моего существования на года три хватит.
– Можно я похожу позаглядываю в книги, охота прикоснуться.
– Конечно, Сенни! Приходи, когда вздумается. Я тебе верю, однако не забывай правило: выносить ничего нельзя!
Я пошел по коридору из шкафов, названия бросались в глаза. Особенно больно было смотреть на слова: Виос, Социум, История. За последние месяцы они мне поднадоели. Пока библиотекарь отвлеклась на другого ученика, я бросился к другому отделу. Математика, физика, химия – моё сердце забилось быстрее, я не знал, что взять. Каждое название звучало как музыка, наконец я остановил свой взор на книге: «Электронизация в Виосе». Да опять это гнусное слово! Все в этой книге не казалось таким сложными для моего уровня и тут должны объясняться волнующие меня вопросы. Я решил взять её. Хорошо осмотревшись по сторонам, я засунул в книгу в рюкзак и достал другую, по истории, которая выдавалась каждому ученику в дань уважения к прошедшей эпохи. Я поставил ненужную мне книгу на пустующее место, так никто не должен заметить пропажи.
Я вернулся в класс и три часа слушал какую-то тягомотину. На перерывах я убегал в кабинет химии и пытался разговаривать со старым мужичком, который не помнил моего лица. Он каждый раз удивлялся, почему в этом году так много любознательных учеников. С ним было просто: химик не замечал пропажу реагентов или его личных книг.
С проворной учительницей по физике все было не так элементарно. Она была не довольна, что я вечно слоняюсь по её кабинету. И сложные установки никак нельзя было вынести из класса, чтобы провести эксперимент дома. Поэтому я упорно пытался найти путь к сердцу строгой учительницы. Я за ней наблюдал, искал пробоину в её броне. На вид её было около сорока лет, её звали Фреи Мадало. Она не отличалась красотой и всегда ходила в длинном платье ниже колена, держа руки за спиной и чуть наклонившись вперед.
Уроки, на которых я исправно делал вид что меня не существуют, не всегда проходили удачно. Многие учителя гуманитарных предметов могли смириться с тем, что я просто тупой, но только не Анисори Кринг. С того дня самого дня распределения, главная учительница не сводила с меня подозревающего взгляда. На её уроке Социологии мне приходилось потеть. Она любила рисовать от руки схемы, что давно вышло из моды у учителей. На одном уроке она вызывала одного ученика и просила воссоздать ту самую схему, и вдобавок проходилась по материалу, которому мы должны были заучить дома.
Почему-то сегодня козлом отпущения стал я. Перст судьбы, указавший на меня, был ударом. Я ничего не учил, мне это было не нужно. После моих бе-меканий у доски Кринг произнесла:
– К сожалению, Сенни твои оценки неудовлетворительны. Ты выступаешь на следующем уроке по всем темам, которые мы прошли. Заодно и поможешь таким образом подготовиться одноклассникам к контрольной. – Я с грусным видом побрел к парте. – И Сенни, зайди ко мне на перерыве. Мы должны обсудить, как ты будешь улучшать свою успеваемость.
На перерыве я появился в кабинете Кринг. Я был спокоен и продумывал, куда может зайти наш разговор. Она сидела за своим столом с невозмутимым взглядом.
– Сенни, я понимаю, что сейчас происходит с собой. Ты уверен, что никто ничего не замечает и что ты сможешь всех обхитрить. Но это не так. – Она бросила мне сочувствующий взгляд. – Ты должен улучшить свои оценки. Сейчас твои они отрицательные, и ты привлекаешь излишнее внимание. Будь середнячком. Ты все понял?
– Да, я исправлюсь, – сказал я понимающе, ведь в её словах была определенная логика.
– Можешь вернуть мою книгу? – сказала учительница спокойным голосом, я впал в ступор.
– Это ничего, что ты её взял, просто верни мне. Она мне дорога.
Я достал книгу из переполненного рюкзака, она это заметила. Старая книжка оказалась в руках Кринг.
– И не затягивай с возращением книг в библиотеку, а то тебя могут раскусить.
– Я быстро их читаю, я все верну.
– Я не сомневаюсь, иди. – Учительница улыбнулась на прощание.
Я был прилично озадачен. В этой школе был все время человек, который следил за моими хитрыми шагами. Это было одновременно пугающей и приятной новостью. Я не знал, кем являлась эта женщина: умным противником или доброжелательным союзником. Пока все факты указывали на второе, однако терять бдительность не стоило. Наоборот, теперь я знал, что за мной наблюдают. Надо вести себя осмотрительнее.
5.
Мы ехали в машине, папа как всегда старался хвалить систему Виоса. В последнее время привозить меня в школу и забирать из неё, стало его любимым занятием. Ещё я очень часто начал ловить на себе взгляды Кринг.
Сегодня у меня была долгожданный предмет: Физические основы для безопасности на производствах или просто физика для тупых. Уровень конечно был не мной, но там я мог задать волнующие вопросы.
Я пулей оказался в кабинете.
– Молодой человек, с вашим рвением в беге вам стоило бы заняться им, для улучшения работ в Виосе, конечно. – Поприветствовала меня холодно Мадало.
– Разве есть бег для Виоса? – спросил я, подходя ближе к её столу.
– Как бы это прискорбно не звучало, но у нас все для Виоса. Вот мой сын рассказывал, что на некоторых станциях по выработки энергий настолько большая разница потенциалов, что электрические приборы там не работают, и чтобы передать какое-то сообщение из одной точки в другую, используют бегунов.
– Звучит как чушь. – Отрезал я.
Она смотрела на меня осуждающим взглядом и не знала, что сказать. Потом медленно перевела взгляд на экран на столе.
– Может быть это и глупости, но физически такое возможно.
– Не думаю, – я зашел слишком далеко, – хотя вам конечно же виднее.
– Ты хочешь опять засыпать меня шквалом своих вопросов, Сенни? – она переводила тему.
– Да, в этом вы совершенно правы! – сказал я счастливо.
– Осмотрись, что ты видишь вокруг?
-Окна, стол, таблицы на стенах, парты.
– Кто сидит за партами?
– Ээ, мои одноклассники.
– Это не точный ответ.
– Люди.
– Это не важно.
– Они граждане Виоса.
– Да, здесь находятся пятнадцать человек, граждан Виоса. И все они не задают мне вопросов, а шестнадцатый задает. Как ты думаешь, почему так происходит?
– Потому что я любознательный, так мама говорит. – Добавил я неуверенно.
– Нет, Сенни, ты опять не прав, потому что ты умный, но безумно глуп. А они просто глупы, но очень умные. Надеюсь, в следующий раз, когда ты решишь задать мне вопрос, ты расскажешь, что я имела в виду.
Учительница заставила меня задуматься. Она сказала какую-то чушь, хотела помучить меня. Но мысль, что во всём есть какой-то смысл не давал мне покоя.
Урок был безумно скучным, я много от него ждал и разочаровался. Поднимались поверхностные аспекты физики, которые понятны и без объяснений. Я еле сдерживался чтобы не уйти из класса.
Я вышел оттуда в плохом настроении, сил разговаривать с библиотекаршей почти не было. Я просто поставил на место, взятые мной книги и побрел в непонятном направление. Как-то я не понял, как оказался в пустом кабинете химии. Старый учитель видимо куда-то убрел.
Я хотел прикоснуться к заветным веществам, я уже так долго не видел настоящих химических экспериментов. Я бросил рюкзак и побежал к столу. Какие-то вещества уже стояли на нем, мои руки тянулись к пробиркам, но что-то меня останавливало. Я достал Эго.
Передо мной появились люди они подходили ко мне садились и разговаривали со мной, это были мои одноклассники. Мы смеялись.
«Перерыв это прекраснейшее время, чтобы социализироваться в обществе. Тебе стоит больше общаться с такими же как ты юными умами».
Я закрыл Эго. Минуту подумал.
– Сегодня день чуши, определенно, – сказал я во весь голос.
И пробирки сами оказались в руках. На столе лежали заметки, я следовал указаниям, а потом решил, что слушать вообще кого-то в этом мире глупо. Йод, алюминиевая пудра и немного воды оказались перед мной. Пошла бурная реакция, из небольшой чаши пошел фиолетовый пар. Но я-то знал, чего не хватает…
Через секунды все на стало пылало красным огнем, все кроме Эго. Опять языки фиолетово-синего пламени захватили мой разум. Когда огонь добрался до заметок учителя, я решил, что пора огонь утихомирить. Я нашел песок и быстро засыпал им стол. С Эго происходило что-то странное, оно продолжало с чем-то реагировать. Книга всхлипывала и потрескивала. Я засунул её с пакет и начал прибираться за столом.
Это очень хорошо, что стол был железным. Я попытался вспомнить какие пробирки стояли здесь, хотя вообще сомневался, что после пропажи своих инструкций старый химик захочет что-то проводить. Мусор я засунул в старый шкаф. Вот кто-нибудь удивиться, когда обнаружит это!
Урок должен был скоро начаться, я побежал что есть мочи, надеясь развить такую скорость, чтобы меня не заметили. Я вылетел из школы и помчался к остановке. Нужный аэробус вскоре прибыл.
– Так что случилось в тот раз, Подрывник, – спросил с озадаченным видом Джафри Редонс.
– Это ужасающая история.
– Я не сомневаюсь.
– «которую я еще не придумал» – подумал я и начал импровизацию: – Так случилось, что мой учитель по химии очень стар. А так как у меня есть опыт в экспериментах, я решил предложить ему свою помощь. В какой-то момент огненный шар полетел в сторону моего Эго, который лежал на соседнем столе. Учитель, объяснил такое явление его ошибкой, он перепутал содержания пробирок. Моя вина в этом конечно тоже была, надо было отложить Эго подальше.
– Сенни, на каком направлении ты учишься?
– На социологическом.
– Как ты оказался на уроки химии?
– Я…я, пробрался в кабинет, чтобы посмотреть этот эксперимент. Мой дедушка…он был химиком…он покинул Виос. Я хотел прикоснуться к памяти о нем, и заодно помочь учителю. Я поступил неправильно?
В глазах Реднса была грусть, он явно проникся моей историей.
– Сенни, это прискорбно, и еще прискорбней что мне опять придётся подавать заявка на воссоздание твоего Эго. Возможно меня попросят подробно объяснить, почему это повторяется второй раз. Однако думают твою ситуацию поймут. Я позвоню к тебе домой.
– А может не стоит, я не хочу, чтобы мой отец знал. Он так расстроился в прошлый раз, и даже очень сильно разозлился.
– Ладно, приходи через две недели. Думаю, все будет готово. И Сенни, не расстраивайся так из-за дедушки, говорят и вне Виоса существуют укромные уголки для жизни.
Я опустил голову для напряжения обстановки, и чтобы лицо не выдало меня.
– А сгоревший Эго, ты его не забрал? – добавил Джафри.
– Нет, он полностью сгорел в лаборатории!
– Ладно, ничего страшного. Пока, подрывник.
– До свидания, круглый дядя.
Я как мог торопился, чтобы вернуться в школу. К моему большому сожалению, как только я пересек порог, Анисори Кринг оказалась перед мной.
– Сенни, почему ты не на уроке?
– Это, это все проблемы мамы с ключом, младший братик уронил их где-то, точнее выбросил из окна аэрокара. Мне пришлось отдать им свои ключи. Извините, что я некого не предупредил.
Она тяжело вздохнула.
– Ясно. Как твои успехи в учебе?
– У меня есть определенные затруднения, но я стараюсь.
– Да, я заметила. Если нужна будет помощь, скажи.
– А, меня волнует один вопрос. Учительница по физике сказала мне, что я умный, но безумно глуп. А все мои одноклассники просто глупы, но очень умные. Разве можно быть умным и глупым одновременно?
– Поверь мне, Сенни, можно. Учительница расстроена, что ты не попал к ней в класс.
– Я же не мог выбирать.
– Да, не мог.
– А как же вопрос?
– Думаю, ты сам поймешь это. Ведь в школе ты должен учиться. Иногда бывает очень трудно найти ответы, но, когда ты находишь их сам, это много стоит. В момент озарения, ты наполняешься чувством удовлетворения и счастья. Путь к пониманию Фреи Мадало лежит только через твою тягу к знаниям и упорство. Иди на урок.
6.
Мои успехи в программировании оставляли желать лучшего. По сравнению с другими техническими предметами часов этого у нас было больше. Но учительница не давала нам трудных задач, а учила легким командам, управлением со стандартными задачами. Она поощряла мою тягу к знаниям и давала мне задания для технического класса, но и они мне быстро наскучили. В итоге я понял, что сама учительница не обладает большими познаниями.
Однако моим спасением был один ученик технического класса на два года старше меня, его звали Тайлер Никаклин. Я давно его знал, мы общались с детства. Он любил все, что с вязано с автоматикой и часто появлялся у нас дома, наши дедушки были дружны. Но его дедушка умер за три года до того, как мой покинул Виос. Мы редко общались, потому что его воспоминания обо мне были связаны с большими неприятностями. Хоть он поддерживал мою безумную тягу ко все новому, мои методы его пугали.
Как-то я предложил ему исследовать миниавтокар, игрушка для детей, но повторяет систему как на реальном транспорте. Там стаяла замысловатая система безопасности, мы конечно в этом тогда почти не разбирались. Но мне в голову пришла идея, узнать, что находится за жесткой оболочкой. Тайлер долго не хотел лесть в систему, но мои доводы всегда были бесподобны. Когда мы нашли разъем для подсоединения к противному компьютеру, мы воодушевились.
Тайлер отыскал сложный код, кладезь непонятных команд. Мы долго пытались разобраться, но система оказалась слишком сложной. Он уже хотел отключаться, но я вырвал из его рук планшет. И начал яростно тыкать по нему, что-то же должно было сработать. Нет, миниавтокар не взорвался, огня не было, как это со мной часто случалось. Он просто поехал и поехал в определенном направлении.
Сначала мы просто стояли ошеломленные, а потом провод стал натягиваться, маленькое средство передвижение развернулось и начало свой путь по настоящей дороге. Я двигался за ним сначала спокойно, надеясь, что миниавтокар остановиться, затем побежал. Тайлер вырвал у меня планшет и начал тыкать, но результата не было. Я пытался вырвать провод, но он крепко держался. Тогда я приблизился сбоку и почти залез в эту запрограммированную штуку, я вырвал провод и вывалился из автокара. И покатился по проезжей части. Транспортные средства разный размеров обругивали меня и громко сигналили. Я остался жив и не один транспорт не пострадал, кроме автокара Тайлера. Стоя на обочине, мы наблюдали как маленькая машинка целенаправленно уносится от нас.
Это был подарок Тайлеру от его родителей. Он был расстроен и зол на меня. Мои родители покрыли расходы, но после данного инцидента Тайлер начал относиться ко мне на много холоднее.
А сейчас я стоял и думал, как же мне к нему подойти. Он же не мог до сих пор на меня злиться? Столько времени прошло, тем более он сидел один на лавочке возле школы.
– Тайлер, привет! – моё лицо излучало доброжелательность, а улыбка могла покорить любого.
– Мне жаль! – сказал он и опустил голову в экран, он явно программировал.
– Что?
– Мне жаль. Твой дедушка, все дела. – он многозначительно посмотрел на меня, – просто хотел, чтобы это тупое выражение твоего лица исчезло.
– А, да, конечно, спасибо за излишние сочувствие.
– Что тебе нужно Сенни? Явно ни тепла или друзей. Я не поверю, что тебе стало грустно и одиноко.
– Да нет, друзья кому они нужны. – Я пытался оставаться веселым.
– Людям, друзья нужны людям.
– Не помню, чтобы в правилах Виоса написано было про друзей.
– А ты их читал?
– Нет, там написано что-то интересное?
– Я не знаю, там все начиналось с того, что «Каждый гражданин Виоса обязан быть честным и беспрекословно выполнять все предписания Эго». – Он сделал свой голос грубым. – После этого я закрыл ещё одну скучную книжку.
Мы усмехнулись.
– Я слышал про социологическое направление, как ты?
– Да, знаешь, все в порядке. Я не отчаиваюсь, ищу лозейки, пути к техническим дисциплинам. Не все получается, Мадало злиться на меня, от химика толку мало, а с программированием вообще беда, эта женщина сама не может не чему научить меня.
– Поэтому ты здесь? – Он посмотрел на меня с грустью в глазах.
– Да, поэтому…- я понимал, что причиняю боль, но лгать в этой ситуации было бесполезно. Тайлер знал меня, как не знали даже родители.
– Я помогу тебе.
– Почему?
– Потому что мы когда-то были друзьями. И хоть я считаю тебя сумасшедшим, с тобой было весело временами.
– Ага, как та история с миниавтокаром? – я смеялся.
– Нет, она вовсе не смешная. – Сказал он очень серьёзным голосом.
– Брось, в какой-то мере это было смешно.
– Мой миниавтокар уехал в непонятном направление. А ты был весь в ссадинах после твоего грандиозного кувыркания по дороги. Нам очень повезло что никто не пострадал.
– Ну да в итоге история весёлая получилась.
– Нет. – он слегка улыбался, но из-за всех сил пытался этого не показывать.
– А что у тебя за проблемы с Мадало, он ведь всегда любила умненьких.
– Она очень странная, задает чудные вопросы. Мне сказали, она не довольна, что я не попал в её класс, но как я мог на это повлиять.
– Мадало конечно бывает упрямой, но со временем остынет, ты не отчаивайся. Хотя ты на это не способен.
– Это, верно! А как твои мечты, путь к программисту, создающему Эго?
– Ты про это, – проговорил он медленно с неохотой, – даже не знаю. Все мне твердят, что я первоклассный программист, но я думаю этого мало. Чтобы работать на самой верхушке надо родиться особенным, вырасти в правильной среде. Хотя родители вечно мне твердят, что, если я буду стараться меня заметят. Нужно показать себя, а как показать – я не знаю. Мечты наверно остаются мечтами.
– Я так не думаю, я все сделаю ради своей мечты, и ты даже не смей сдаваться.
– А что у тебя за мечта?
– Я хочу изменить этот мир. Дедушка сказал, что он неправильный, я хочу сделать его правильным. Знаешь без всяких правил, Эго и прочих предписаний.
– Даа, отец твой не обрадуется, если узнает о твоих планах.
– Он не видит дальше своего Эго, своей работы, все стремиться стать главным в управлении.
– Зато понятно, откуда в тебе столько упорства. А ты Своё Эго, значит, совсем забросил?
– Нет, я почитываю его иногда, но сейчас его у меня нет, он последнее время часто горит.
Тайлер бросил на меня вопросительный взгляд. И я вакации рассказал о моих опытах с Эго.
– Кстати, последний подгоревший экземпляр у меня. Я пытался его исследовать, но мне абсолютно ничего не понятно. Не хочешь посмотреть.
– Обследовать почти сгоревший Эго? Зачем тебе?
– Понять, как он работает. Тебе разве не интересно, почему Эго знает, какой сегодня день, где ты находишься, и что хочешь спросить.
– Я не думал об этом.
– Я думаю, в этих страницах скрыта сложная программа, или даже искусственный интеллект.
– А это не опасно?
– Ну от него не исходит опасного излучения, я проверил. И об этом никто не узнает!
– Почему ты в том так уверен? Вдруг этот ИИ способен передавать информацию своим создателям?
– Если бы он мог это делать, то давно бы сообщил о моих проделках.
– Ладно, давай посмотрим на твой сгоревший Эго.
Мы пошли ко мне домой. Я был рад, что Тайлер согласился мне помогать. А на его лице было сомнение, похоже он боялся встрять в очередную плохую историю, в которую втяну его я.
7.
– Я вот что надумал.
На меня поднялся вопросительный взгляд Учительницы физики.
– Я думаю, что я хорош в том, чтобы докапываться до истины, пытаться понять мир любыми способами. Однако ничего хорошего это мне не принесет. Я выделяюсь из числа моих одноклассников, привлекаю к себе много внимания. Меня могут заметить и …
Учительница ухмыльнулась.
– А мои одноклассники нечем не интересуются, остаются обычными.
– И кто умнее: ты или любой из них?
Я задумался. Считал ли я себя умнее всех остальных? Наверное, нет. Были ли окружающие глупы – тоже нет. Просто у меня был человек, который возбуждал мою тягу к знаниям, который учил меня докапываться до истин.
– Думаю, мы все в равной степени идиоты.
– Почему же?
– Мы все здесь в Виосе, отдали свою жизнь в руки непонятно чему, наша жизнь управляема.
– И сильно Виос управляет твоей жизнью, Сенни?
Я молчал.
– Мне кажется, нет. – Сказала она задумчивым голосом. – Впредь тебе надо быть осторожнее с суждениями про Виос. У меня есть пару заданий для тебя. – Она смотрела в мои глаза угрожающим взгядом, похоже так выражалось её одобрение. – В лаборатории не хватает рук. Можешь приходить после уроков.
– Спасибо, – я расцвел, – я приду.
Моя работа в лаборатории Фреи Мадало заключалась в протирании пыли на установках и хрупких предметах. В общем, там, где не справлялась система автоматической отчистки помещений. В то время как мы с учительницей перебирали приборы, она рассказывала мне о многих вещах. Иногда из физики, или других наук, иногда мы говорили просто о жизни. Однажды она меня спросила:
– Почему ты не солгал по поводу направления?
– В смысле?
– Будем честны, ты ведь не всегда слушаешь Эго. Почему не сказал, что там написано направление Техническое.
– Я даже не думал про это.
– А теперь слоняешься вот так.
– Мой дедушка, говорил, что все науки важны, даже гуманитарные.
– И как тебе сидится на этих гуманитарных предметах?
– В основном я стараюсь не заснуть.
– Понятно, в школе и в университете я была уверенна, что есть предметы лишние, не несущие никакой пользы. А потом я набралась опыта, и поняла, что для жизни в каком-либо государстве стоит разбираться и в экономике, и в социологии, и в политологии.
– Политология?
– Ах да, у вас же такого нет. В прошлом было много государств и все они сотрудничали с друг другом. Да и в одном государстве было много партий, политических организаций, которые боролись за власть. Это не плохо, что сейчас у нас однопартийная система, нет лишних пререканий, борьбы и рекламы.
– Почему разрушился старый мир? Все говорят, что все древние государства погибли и Виос является единственным уголком в мире, где разумно существуют люди.
– Эх, это слишком сложно, ты не поймешь, Сенни.
Вот и дедушка также отвечал на этот вопрос. Хотя утверждал, что человек может постигнуть абсолютно все. Может они не понимали, почему все разрушилось? Или все лгали, что Виос – это единственное, что осталось?
8.
Мои отношения с Тайлером тоже починились, точнее мы их починили. Я использовал свои новообретённые знания в психологии и простую человечность. Тайлер был терпим к моей способности воспламеняться безумными идеями. С ним я серьёзно продвинулся в изучении программирования.
Оказывается, он помогал отцу на работе с простыми программами. И это увидел один старый работник и удивился рвению Тайлера. Он как-то добыл ему старые книги по программированию. Тайлер узнал оттуда уйму новых вещей, у него стал явно нешкольный уровень. Я быстро впитывал все, что говорил друг, то ли он хорошо объяснял, то ли это было не так сложно. Однако Тайлер злился, он всегда утверждал, что мне давалось все просто и быстро, тогда как он изучал это неделями. Я пообещал попробовать помочь ему с вещами, которыми он так и не разобрался. Но Тайлер отказался, я так и не понял почему.
Ещё мы исследовали Эго. Это оказалось сложнее чем я думал. Всем было известно, что книга жизни открывается только в одном развороте, на котором и представлен сегодняшний день и нужный момент времени. От мысли, что Эго – это набор листов бумаги мы сразу же отказались. При воспламенении материал приобретал фиолетово-белый цвет, и в основном не горел, а растекался, массой напоминающий плотностью масло. Мой Эго обгорел только внизу, сверху материал сохранился.
Внутри книги и не оказалось листов. Под самим материалом оказались маленькие колбочки с веществами, их было около ста. Они были присоединены к так называемым основным «страницам» не видимым человеческому глазу образом. Мы решили, что именно эти вещества, через кожу человека воздействую на нервную систему, возбуждают нейромедиаторы. Они заставляют чувствовать запахи, видеть всякие картинки, испытывать чувства, не связанные с реальностью. Это было самое простое.
Мы не обнаружили никого подобия компьютера внутри. Никаких проводов, микросхем – ничего к чему можно было подключить компьютер. Было ясно, что система находиться в обложке, она была очень плотной и не подавалось нашим усилиям с ножом. Тяжелых ударов молотком она бы не пережила, но Тайлер был против такого подхода. Он считал, что система может повредиться. Я конечно думал, что главное разломать корпус, а остальное можно собрать даже по мелким кусочкам.
Делать ничего не оставалось, кроме как исследовать Эго под микроскопом.
Единственный микроскоп, который был нам доступен находился в кабинете биологии. В него мы обычно рассматривали всякие неинтересные вещи, да и сами приборы были очень слабыми. Однако учительница хвасталась, что у нее есть очень мощный новейший микроскоп, который предназначен только для научных исследований.
– Нам всего то нужно пробраться в подсобку в кабинете биологии на обеденном перерыве. Ничего сложного. Это абсолютно безопасно. – Я внушал простую мысль Тайлеру.
– Где ты возьмешь ключ?
– Ты же с легкостью вскроешь замок. Безопасность в школе оставляет желать лучшего.
– Откуда ты знаешь? Ты уже что-то взламывал?
– Нет, но я знаю. Да не беспокойся, даже если не чего не получиться, нас никто не поймает.
– А если там стоит особая степень защиты!
– В подсобке кабинета биологии? Да брось, мы быстро откроем дверь, осмотрим Эго и уйдем.
– Ага! Ещё надо разобраться в работе микроскопа.
– Я уверен, ты справишься! Так, значит, следующий перерыв как раз обеденный, буду ждать тебя возле биологии! – Я побежал чтобы не видеть его злое лицо, главное в этом деле была уверенность и бойкость.
– А Эго? – крикнул он мне вслед, надеясь, что тут я просчитался.
– Собой! – я чуть обернулся к нему уже в конце коридора, не сбавляя шага. Поэтому и врезался в кого-то и упал.
Мы встретились около кабинета, на его лице было беспокойство, страх и немного злость. Дверь в сам кабинет была не заперта, правда его ещё покидали учащиеся. Нам пришлось подождать, мы ходили взад-вперед около двери в подсобку.
Все ушли.
– Давай, быстрее! – я толкнул Тайлера к двери.
Он неистово затыкал пальцами по небольшому экрану.
– Ну как? Что там? – я стоял рядом с ним.
– Сенни, отстань! – Закричал он.
– Ладно, хорошо! – я отошёл на безопасное расстояние и опёрся руками о парту.
Тут в класс забежал какой-то парень, он что-то искал глазами. Мы изо всех сил пытались делать вид, что просто общаемся. Парень отыскал на полу маленький объект и оставил нас наедине с нашими не лучшими планами.
Мы вернулись к своим занятиям: Тайлер взламывал дверь, я нервничал. Через пять минут дверь щёлкнула.
– Готово! – на меня уставился счастливый, ничего не понимающий взгляд.
– Идем! – я затолкал его в кладовую и закрыл дверь.
И мы оказывались в месте сосредоточения хауса из пластмассовых ящиков. Хваленный микроскоп стоял на самом видном месте, прикрученный к железному столу. Прибор был странной формы, он состоял из экрана и большой трубы.
Разобраться с работой оказалось не сложно, все выполнялось автоматически. Когда одно увеличение не открыло новой вселенной, прибор поднатужился, раскрывая свои способности. И тут мы впервые увидели структуру «страниц» Эго. Мы быстро засняли изображения на СЭГ и поместили под объектив обложку. С ней опять возникли сложности, как бы микроскоп не повышал увеличение, Эго не поддавалось. Прошло достаточно времени, что мы начали беспокоится что кто-то придет. Тайлер не смог понять сохранил ли микроскоп результаты автоматически. И мы выключили прибор и убежали.
– Наша операция была выполнена успешно, нас никто не заметил. – Сказал я Тайлеру после школы.
– Да, только ничего нового мы так и не узнали.
– Ну мы знаем строение материала «страниц».
– Да, но мы итак предполагали, что она пропускает вещества и связана с колбами нанотрубками. Она похожа на волокно, таким занимаются у папы на производстве. А то, что нас действительно интересовало – система!
– Не все сразу, мы не попались – это уже успех!
– Да, повезло на этот раз!
– Может, ты спросишь у отца про это волокно.
– Я попробую.
– Как ты думаешь, эта как ты называешь «система» насколько она мала?
-Даже не представляю, максимальное увеличите того микроскопа было 2000 крат. И вообще для микроскопов больше не бывает. Либо систему защищает какой-то материл, либо она ужасающе маленькая.
– Я не могу себе представить все это.
– Да, это удивительно.
– Зачем надо было так ухитряться ради какой-то книжки?
– Какой-то книжки? Эта книга говорит тебе как жить, она знает все: где ты, что тебе нужно решить. Она делает жизнь многих людей идеальной! – Тайлер вдохновленно размахивал руками.
– Ты говоришь, как мой отец.
– Ты не до оцениваешь Эго! Оно ещё сделает своё дело, все в Виосе будут счастливы!
– Да, наверно. – Тайлер был слишком возбуждён, он не заметил моего расстроенного тона.
Тогда я, наверное, впервые подумал, что одинок в своих взглядах. Тайлер унёсся в мечты о будущем, где он делает Эго всем на планете Земле. А я был здесь, жил в неправильном государстве и думал, что надо показать, как эти люди ошибаются. Но зачем мне это так было необходимо я не понимал.
9.
Когда дела с Мадало и Тайлером шли наилучшим образом, учитель химии решил уйти из школы. Это было не минуемо, но для меня оказалось неожиданностью. Поговаривали, что последнее время он был совсем плох: забывал, что хотел сделать, терял реактивы. Сам учитель начал утверждать, что в его кабинете завелся барабашка. Маленькое существо, которое любит пакостить.
Я чувствовал свою причастность к данным событиям, но успокаивал себя мыслями, что старому учителю давно уже пора уйти. На смену ему пришел молодой и активный преподаватель. Он преподнес на уроки химии что-то новое интересное, он умудрялся держать внимание учеников на протяжении всего времени. Однако это я только слышал, у меня то химии не было. Я не знал, как поступиться к новому преподавателю, но был убеждён, что он должен меня понять.
И я уверенно впорхнул в его владения, озаряя всё свой доброжелательной улыбкой.
– Здравствуйте, я Сенни.
– Здорово, а я Дерри! – Его лицо излучало счастье, это явно был сарказм.
– Смешно, – я с испуганным одобрительном видом мотал головой.
– Я серьезно, я Дерриан Соджер.
– Да, простите.
– Что ты хотел, Сенни? – Сказал грозно, подчеркивая свой солидный вид.
– Я очень увлечён химией и всем что с ней связанно. Я бы хотел присутствовать на некоторых опытах, это бы было полезно и для меня, и для вас. Я ведь хорошо в этом всем разбираюсь. Колбы, пробирки, газовая горелка. – Я начал перечислять всё, что стояло на столе.
– Я не пользуюсь этими горелками, это прошлый век.
– Правда, а чем тогда? – На меня был брошен настороженный взгляд.
– Почему ты не можешь присуцтвовать просто на уроках?
– Так случилось, что я попал на социологическое направление. – Я всегда говорил эту фразу с виноватым выражением лица. Я уже почти привык, как на это реагируют люди: с наивысшим недоумением. Но Соджер посмотрел на меня как на мусор, скомканный комок того, что в идеале должно было быть человеком.
– Тогда что ты здесь забыл? Ты не можешь интересовать химией. Как, как ты здесь оказался?
– Телепортация.
– Что? – Я не заметил, когда мы с дружеских шуток перешли на серьёзный разговор. – Откуда ты знаешь это слово? Кто тебя надоумил, мальчишка? – Учитель что-то кричал мне вслед, когда я медленно покидал помещения, надеясь, что это не будет выглядеть бегством.
Я ошибся: новый активный амбициозный преподаватель был приверженцем идей Виоса. Почти такой же, как и мой отец. На мою просьбу поучаствовать в его грандиозных опытах, он ответил отказам не один раз, причем отвечал он криками. Даже слезливая история про дедушку не помогла. Он был не преклонен, утверждал, что моё направление – это моё будущее, мне нужно изучать исключительно гуманитарные предметы, а изучение других наук может привести к большой беде.
Сколько не пытался я подступиться к этому человеку, он слал меня в лужи гуманитарных наук, а сам купался в океане химии. Учитель оказался фанатиком, и выразил своё беспокойство по поводу меня Анисори Кринг и даже хотел позвонить моему отцу. Но она его отговорила и сказала мне, что этот молодой человек непреступная крепость и мне стоит оставить химию.
Я даже не думал оставлять химию, если я не могу зайти в лабораторию при свете дня, я проникну туда ночью. После нашего вторжения в каморку кабинета биологии, я изучил безопасность школы, двери контролировались одной системой, которую я с легкостью взломал, а наружные камеры меня засечь не должны. Внутри же камеры отсутствовали. Я не мог не предложить такое приключение Тайлеру.
– В какой-то момент — это должно было произойти! – сказал мой друг с леденящим спокойствием. – Я знал, что когда-нибудь придешь ко мне и скажешь: Эй, Тайлер, наша жизнь такая монотонная и скучная, меня уже ничего не радует. Поэтому пойдем развлечемся, уничтожив Виос! И заодно угробим наши жизни!» – к моему облегчению спокойствие ушло. В глазах Тайлера в конце его речи горели языки ярости и голос звучал жутко.
– Я всё продумал.
– Конечно.
– Да, мой план безукоризненный, опасности нет.
– Ты всегда так говорил!
– Когда?
– В детстве.
– Брось в детстве я даже не знал, что значит слово план.
– От этого мне должно показаться твое сумасшедшее предприятие разумным?
– Нет. – Он пытался от меня уйти, бежал как от всепоглощающего огня. – Мы ведь друзья, я думал ты мне поможешь. Ты даже можешь не заходить внутрь. Постоишь и подождешь возле двери, мне нужна твоя поддержка.
– Тебе нужен программист.
– Нет, ты уже рассказал про безопасность в школе, камеры там бесполезные. Я мог бы сам справиться, но будет здорово, если ты будешь рядом.
Он ушёл. Я не знал, зачем мне нужен Тайлер, когда я произносил свои последние слова я и сам поверил в их правдивость. Через два дня он сам подошел и объявил о согласии.
Ночью мы пошли на это дерзкое дело. У нас не возникло трудностей сбежать из своих домов, все спали, а бесшумно выйти было очень просто. Мы встретились рядом со школой в кустах.
– Привет, мой напарник! – мне было весело. Я окунулся в воспоминания, когда дедушка рассказывал мне про всяких смелый и умных грабителей, которые могли вытаскивать ценные вещи из самых защищённых мест.
– Привет.
– Почему ты шепчешь, тут никого нет.
– А вдруг есть, а вдруг везде камеры, а на нас датчики слежения. Нас схватят и …
– И что? Это Виос! Нам скажут больше не отклоняться от предписаний. Мы ведь всегда должны следовать советам Эго. – Я достал книгу.
– Это новая. Откуда?
– Сегодня забрал! Думаю, может её тоже вскрыть, посмотрим, что внутри у не горевшего экземпляра!
– Пускай поживет хотя бы неделю. И вообще иди давай быстрее.
Мы быстро подбежали к двери и прижались к стенам школы. Вокруг никого не было, да и не могло быть, но мы всё равно рьяно осматривались. Тайлер решил, что он откроет дверь. И справился за секунды.
– Готово. Иди. Только быстрее.
– Ладно, не волнуйся.
– Если что, я в кустах, – шёпот прозвучал мне вслед.
Я оказался в заветной лаборатории.
С момента моего последнего появления здесь многое поменялось: новые установки, химикаты расставлены по-другому, много новых бумажных инструкций по изготовлению разных веществ.
Для меня казалось, очень странным, что эти инструкции бумажные, пока я не стал их листать. Они были старые, ещё до Виоса. Было много интересного, взрывоопасного, даже химическое оружие. Я сфотографировал все для этого мне понадобилось около получаса. Ну конечно же я е мог уйти, не проведя какой-нибудь эксперимент.
Мне показалось интригующим название «фейерверк». Изготовление требовало слишком много веществ и все должно было располагать с определенном порядке, имелся корпус. Я решил просто смешать химикаты и посмотреть, что из этого получиться.
Пришлось порыться чтобы найти все вещества: селитра, уголь, сера и что-то ещё. Смеси получилось много, оставалось поднести спичку. Все было готово, пояснение, что данный продукт является опасным для здоровья, заставлял задуматься. Но долго решать я не любил и по традиции достал Эго.
Я увидел вспышки света и услышал треск стекла.
«Не стоит тебе Сенни, ночью идти в школу и играть с пиротехникой, это приведет к беде». Я надеялся, что хоть в этот раз Эго меня не подведет, и все будет настолько красочно.
Я поднес спичку к бумажке, которая была просунута вглубь веществ. Для хоть какой-нибудь безопасности я отошёл, пока бумажка тлела. Через секунду появились огоньки, сначала маленькие вспышки света, а потом все больше, пока копьё огня не врезалось в люстру и посыпались куски стекла. В меня попали парочку.
Шкафам тоже досталось, а потом искры полетели в меня, я успел упасть на пол, но сзади что-то быстро загорелось. Реагенты на столе успокоились, но шоу продолжалось. Я пытался затушить огонь, однако песок не помогал. Я с трудом взял огнетушитель и начал махать шлангом в сторону шкафа. Это не помогло, теперь все вокруг полыхало. Комната заполнилась дымом, я начал задыхался. Резко по всей школе поднялся крик сирен, самое время было выбираться от сюда.
Я бросился к двери в лабораторию, она заблокировалась. Препятствие, стоявшее между мной и моей дальнейшей жизнью, было из стекла. Поэтому я решил, что немного усилий железным стулом мне помогут. Я нанес несколько ударов, огонь подступал сзади. Дверь не поддавалась, жар прикасался к моей коже, по лицу тек пот. Я кинул стул на пол. Комната была окрашена красным светом, что-то трескалось позади.
Корпус панельки на двери был горячим, но я решил обойти защитную систему. В меня опять полетели осколки, но это была не дверь, а защитное стекло между столом для экспериментов и остальным классом. Дверь запищала, моё беспорядочное тыканье к чему-то привило. Она распахнулась. Я быстро побежал прочь по тому же пути, как и вошел.
Входная дверь работала исправно, но я резко влетел в нее и упал. Теперь я лежал на бетоне и кашлял. Но главное, что бетон был холодный, а надо мной было небо и ничего красного. Ко мне подбежал Тайлер и начал яростно меня трясти, что-то говорить. Но в глазах было мутно, а его голос был слышан как будто из далека.
– Сенни, сенни, что ты натворил?
Он вытаскивал из меня осколки.
– Сенни вставай, нам надо бежать.
Он поднял меня на наги и придерживал. Мы пошли, избегая камеры. Как только наши тела оказались в кустах, Тайлер отпустил меня и теперь я уже лежал на траве. Я почти пришел в себя.
– Что ты натворил? Если нас найдут? А я знал, я тебе говорил! – Тайлер опять начал яростно трясти меня, но теперь не чтобы привести меня в чувства.
– На камерах что-то видно? Система безопасности меня не засекла? – Я произнес хрипящим голосом.
– Нет, она засекла какой-то силуэт, который может сойти за среднестатистического мужчину. А камеры ничего не засекли. – Он сел рядом со мной. Мы молча смотрели на школу. Огня не было видно, возможно система огнетушения справиться, и у нас останется школа.
– Я похоже… – я понял освою ошибку и начал шарить по карманам. – Я зыбыл Эго!
Я кинулся из кустков, но Тайлер меня схватил.
– Не надо, ты спятил, он уже сгорел! – он кричал мне в ухо.
– А если нет? – я почти успокоился и понял глупость своего порыва.
– Эго уже сгорело, его точно не найдут.
– А если останутся какие-то вещества?
– Ты спятил? Ничего там уже нет! Повезет, если сгорит только кабинет химии.
Мы опять молча смотрели на школу. Я с грустью думал о том, что на этом месте останется только обгоревшее здание и это произойдёт из-за меня. Тайлер похоже думал о том же и винил себя.
– Пошли! – сказал он тихо, но со злостью.
– Куда?
– В смысле куда? Домой? Я к себе, а ты к себе! Я надеюсь, ты сможешь обработать как-нибудь себе раны и придумать историю, которою ты расскажешь родителям.
Я волочился за Тайлером, все тело ныло, а из небольших порезов текла кровь, они были повсюду: на лице, в боку и в ногах. Тайлер часто переходил набег и из-за всех сил пытался подгонять меня.
Мы добрались места, где наши пути раньше расходились, когда вместе шли со школы. Иногда наши разговоры были настолько неугасающими, что мы решали дойти до дома пешком и шагали минут сорок до этого самого места. И с грустью, что нас разговор закончен мы шли в разные стороны. Но это всегда выглядело как расставание лучших друзей на время. А сейчас мы пытались смотреть друг другу в глаза, но что-то мешало. Наконец Тайлер сказал:
– Прощай, Сенни. Надеюсь, ты с этим разберёшься.
Он побежал. Я посмотрел ему в след секунд тридцать и побрел в сторону дома.
У меня получилось бесшумно подняться на второй этаж в свою комнату. На улице начало светать. Надо было что-то придумать. И вот мне в голову пришла гениальная мысль. Я иногда сам удивляюсь, как нахожу выход из любой ситуации.
Мама работала в больнице. Она рассказывала расстройство сна, при котором люди могли совершать какие-то действия и при это находиться во сне, оно называлось сомнамбулизм. В таком состоянии люди даже могли причинить себе вред или кому-то.
Я закрыл окно и ощупал его с некоторыми сомнениями. Затем я отошёл на противоположный конец комнаты и побежал. Во время своего недолго полета я думал: «Как хорошо, что наш дом старый. Как было старым и это бедное окно!»
10.
Я вот уже несколько дней лежал в больнице. Ничего страшного не было: сотрясение, сломанная рука и ссадины. Правда мама долго говорила, что порезы в разных частях моего тело очень странные. Некоторые были уже подсохшие, когда она с папой подбежали ко мне в то утро.
Мама нервно объясняла врачу:
– Он лежал на газоне, скрючившись, везде были осколки. Он был в сознании, но четко ничего сказать не мог. – Когда она рассказывала это кому-нибудь у неё сразу начиналась истерика и продолжал папа.
– Да, он говорит, что ничего не помнит. С ним раньше подобного не случалось. Очень странно, что он был в уличной одежде, от неё слегка несло гарью. – Отец был как всегда рассудительным.
– Вероятно у него сомнамбулизм. Раньше не наблюдалось активность во сне?
– Да, я тоже так сказала! Но мы раньше ничего подобного не замечали.
– Такое случается, ты же знаешь, Надя! – говорил врач.
– Да, но…- она опять заплакала.
Я за всем этим наблюдал и пытался делать вид полуобморочного состояния. В итоге все сошлись на расстройстве сна, только папа смотрел на меня с подозрением. А потом он нашел в этом заболевании ещё одно оправдание, почему я странный.
Меня выписали, мы втроём ехали домой. Я уверен, что отец был недоволен, что он отрывается от своей любимой работы. Мама заставляла его делать доброе лицо, считая, что это поможет мне поправиться. Но со мной итак было все в порядке: голова почти перестала жутко болеть, руку я вообще не чувствовал, а царапины не приносили мне никаких неудобств.
– Когда я пойду в школу?
– У тебя освобождение ещё на две недели. Нужно будет ещё сходить в больницу и снять гипс, проверить твою черепушку. – Она улыбалась.
В ней появилась гора оптимизма. Папа хотел что-то мне сказать. Я знал, что это. Мне нужно было услышать приговор.
– Послушай, Сенни… – он начал.
– Я же тебе говорила не надо это ему говорить. – Отрезала мама.
– С ним ничего страшного не случиться от этой новости. – Он бросил женщине строгий взгляд. – Так вот, в школе случился пожар, как раз в ту ночь.
На моем лице появилось удивление. Я слегка подался вперед.
– Сгорел кабинет химии, лаборатория полностью, немного подпалился коридор.
– Но, но как?
Он бросил на меня восклицательный взгляд.
– Мы не должны это обсуждать.
– Ты думаешь, это я? Во сне пошел туда? И … из-за химии из-за дедушки. – Я был очень эмоционален. Мне нужно было так сделать, это мысль была очевидна.
– Нет, это не ты.
– Почему ты так уверен?
– Не хочу вдаваться в подробности. Но это не ты.
– Брось, скажи ему, что рассказал мне.
– Надя, я же говорил нельзя.
– Ему важно это знать, он же будет винить себя.
– Хорошо. В моём управлении промышленности мне сказали, что этот учитель, Дерриан Соджер. Он оставил какой-то эксперимент незаконченным. У него нашли старые бумаги, а в них запрещённые вещи. Это он виноват, он больше не будет преподавать. Но распространяться о том, что я говорю нельзя! Это запрещено в Виосе.
– А кто нашел? Почему у него искали?
В глубине своей праведной души, отец хотел поделиться информацией.
– Есть одно ведомство, называется Сохраняющие безопасность в Виосе. Они расследуют странные происшествия.
– Какие? У нас же не может быть происшествий.
– Бывают случаи. Люди внезапно погибают или как этот пожар.
– Не надо об этом. – Мама все сломала. Повисло молчание.
Впервые в жизни папа рассказывал про работу, про Виос. Мне было интересно слушать, а ему было важно поделиться. Но вновь мы опять оказались далеко друг от друга. На мои вопросы: Как работает Совет? Кто решает, что будет в Эго? Смогу ли я существовать в Виосе? Он всегда отвечал скупо и грубо. Для него я похоже был неважен, он не хотел раскрывать мне тайны, не обсуждал со мной ничего. Я старался быть правильным для него, но отец был всё равно не доволен. Тогда я начал делать вид, что я правильный. Так мы и остались недовольные, что мы есть друг у друга и притворяющиеся, что так и должно быть.
– Сенни, а где твоё Эго? Ты сказал, что оно в комнате, я искала, но нашла!
– Нельзя такой большой промежуток времени проводить без предписания Эго, ты же знаешь! – Отец пропел свою любимую песню.
– Да, конечно, я уверен, что оно в комнате! Наверно упало за кровать, опять.
– Хорошо, если это правда. Вечно у тебя проблемы с Эго. – Он неодобрительно качал головой. – Как только зайдем в дом, найдешь Эго и принесёшь его мне.
– Да, да, ладно.
У меня опять образовалась проблема, жуткая проблема. Сказать, что это все расстройство – было бы глупо. Я быстро поднялся в свою комнату, и впрямь начал искать книжку. Как-будто бы она чудом оказалась здесь.
Мне в голову пришла мысль, не очень разумная, но это единственно что смог выдавить мой мозг после сотрясения.
Я пошел в соседнюю комнату. Она была окрашена в нежно голубой цвет, предметов в ней было не много: кроватка, полки на стене, по полу разбросаны кубики. А на полу сидело маленькое существо и тыкало пальцами в маленький планшет.
– Привет!
– А ты живой! – сказал писклявый голос Брэйса.
– Да…
– Мама плакала, как после дедушки. Я думал, ты тоже ушел за ним.
– Нет, я плохо приземлился, когда пытался научиться летать.
– Летают только машины, с вертушками такими, – маленькие руки крутились в воздухе
– Ну, да. Что ты делаешь?
– Это развивает мозг, так папа сказал. Мне не нравиться…скучно.
Я посмотрел в экран планшета, там и вправду были очень скучные задания про цифры.
– Сколько тебе уже лет?
В мою сторону потянулась рука с растопыренными пятью пальцами.
– Это сколько?
– Пять!
– Ну вот это игра помогла тебе выучить цифры.
– Меня мама научила, уже давно.
Я смотрел на ребенка. Он вроде был не глуп, даже развит не по годам. Но в его руках была погибель, отупитель.
– Слушай, мне нужна твоя помощь. – На меня смотрели черные глазенки. – Где твоё Эго?
– Вот тут в кармане, у меня для него специальный карман, надо, чтобы оно всегда было с собой, поэтому и карман. – Ребенок взволнованно говорил.
– Послушай, мне нужен твой Эго, я возьму его на несколько минут потом верну тебе.
– Нет, ты его сожжёшь как свой.
– Нет, понимаешь, я потерял свой Эго где-то в комнате. А папа злиться, если я сейчас не пойду и не покажу ему книжечку, то он будет очень сильно ругаться.
– Нет.
– Он же на тебя тоже ругается, если ты где-то забываешь Эго.
– Папа все поймет, и на ругает нас обоих.
– Не поймет.
– Нет, не дам, не дам.
Брэйс был непоколебим, его нельзя было винить, он боялся. Нас не кому было защитить от праведных нападок отца. Был бы тут дедушка. И меня осенило. Я побежал в комнату, открыл шкаф и пытался найти один предмет. Подарок дедушки, когда я был ещё маленьким, как он сейчас. Я нашел и побежал обратно.
– Вот, это тебе! – я сунул ребенку в руки мягкий предмет.
– Что это?
– Это тебе подарок, игрушка! – глаза малыша загорелись.
– А что это? Животное?
– Да!
– А как? Как его зовут? Оно было большое? – он быстро говорил, вертя в руках игрушку.
Дедушка всегда говорил, что самое удивительное в детях – это любознательность, неугомонный интерес ко всему новому.
– Я тебе все расскажу про него и не только. Знаешь, что такое чудо? – он отрицательно помахал головой. – Я расскажу. Только, пожалуйста, дай мне свое Эго. Папа не узнает правда!
Ребенок посмотрел сначала на меня, а потом на игрушку. Он с неохотой протянул мне книжку.
– Спасибо, я быстро.
Мои ноги нервно пошли по лестнице. Отец сидел на кресле и смотрел в планшет.
– Папа, Эго. – Я на расстоянии десяти шагов помахал книгой.
– Я уже заждался. Где оно было?
– За кроватью. Я, когда спать ложился, открывал его. И положил рядом, у меня оно часто заваливается туда. Но впредь я буду аккуратней. – Я предугадал все его замечания.
– Хорошо, и что в нем написано. – Я кинул вопросительный взгляд. – Ты не извлёк указания, как только нашел книгу? Ты же так долго в неё не заглядывал.
Вот этого я не предвидел.
– Открывай сейчас, при мне.
Я с не большой дрожью в руках раскрыл книгу. Вокруг меня завертелись цифры, буквы, слова. «Виос – это твой дом. Ты должен служить для него, а для этого ты должен учиться. Самое время изучить цифры. Не стоит мешать взрослым расспросами».
Я захлопнул книгу.
– Надо подтянуть свои знания. Учителя присылали задания, чтобы я не отставал, надо заниматься.
– Да, Эго всегда право, иди.
Я убежал наверх. И пошел к брату. Хотелось выкинуть книгу в окно, чтобы он не слушал её. Но это бы нарушило моё обещание. Поэтому я её отдал. Я должен был сказать, ему что Эго – это чушь, что он не должен делать все, что там написано. Мой взгляд устремился к маленькому наивному лицу, и я тихо произнес:
– Всё хорошо, спасибо тебе.
Мальчик улыбнулся. И начал поедать меня вопросительным взглядом.
– Ах, да. Это лев! Он был такой большой. А это его грива. Он жил в Африке. А Африка…
11.
Во время моего отсутствия в школе не много что изменилось. Учителя со своих постаментов повествовали свои скучные речи. А ученики на перерывах пытались развлечься пустыми разговорами.
Вот и Тайлер вел воодушевленную беседу с какими-то ребятами. Я хотел подойти к нему, попытаться исправить то, что произошло. Но я не мог, во-первых, потому что время назад не вернешь. Во-вторых, потому что он явно старался меня не замечать. Но мне нужно было сделать что-то, я нервно подошел к столу, где сидел Тайлер.
– Эй, привет, Тайлер!
Меня никто не заметил, не повернул голову, не бросил дружелюбный взгляд. Я стоял очень долго, меня должны были заметить. И он направил свой взгляд в мою сторону, скорее всего он хотел испепелить меня им, но что-то не вышло. Поэтому он просто отвернул его, разочарованно. А я ушёл.
Ещё одной моей большой проблемой был кабинет химии. Меня тянуло посмотреть на него. Как там все сейчас? Какой принесен урон? Но пойти туда значило – выдать себя. Итак, с моим расстройством всё выглядело странно. Я уверен, у кого была хоть капля мозгов что-то, да и подозревал.
Я не мог отпустить злосчастные мысли. Когда я шел в школу, я уверял все свои клетки, что точно не появлюсь в сожженном месте в первый день. Я только и делал, что думал, как не думать о кабинете химии. И когда я понимал, что мне никак нельзя даже появляться возле него, именно в пару шагах от него я и оказывался. Тогда я пытался быстро уйти прочь, набирал скорость. Я бездумно ходил по коридорам. И в тот момент, когда голова моя была пуста и легка, я остановился возле заветного кабинета.
– Ну что ж, ничего не поделаешь! – Сказал я с улыбкой на лице пустому коридору.
Ничего препятствующего входу в кабинет не было, дверь открывалась спокойно.
– Не то что в прошлый раз. – Сказал я с осуждением.
Она была прилично обгоревшей, так что система безопасности не сработала. Внутри все стены мы были уже закрашены белой краской, только на полу были следы огненной катастрофы. Внутри лаборатории не было не единого предмета, это была просто белая комната, ни шкафов, ни стола. Я надеялся, что останется какая-то деталь, указывающая на мою оплошность. Белый параллелепипед расстраивал меня – я уничтожил, так любимый мною, мир.
В тот день все было так быстро. Придя сюда сейчас, я хотел понять, воссоздать свои решения и мысли. Может понять, почему это произошло. Но воспоминания не пришли ко мне, и я решил уйти и больше не возвращаться в кабинет химии, чтобы опять все не разрушить.
Я вышел из кабинета. Возле двери в который меня и ждала Анисори Кринг.
– Рендон, нам стоит поговорить в моём кабинете.
«Почему она вечно появляется, когда я не хочу, чтобы меня кто-либо видел?» – думал я пока шел за женщиной.
Мы сели, я понимал, что будет.
– Рендон, твоя болезнь стала для всей школы грустным известием. Особенно после происшествия с лабораторией. Ты полностью восстановился?
– Да, у меня все замечательно.
– А вот у лаборатории нет, – сказала она тихо.
– Что?
– Ты занимался во время больничного?
– Да, читал, то что мне присылали учителя, и выполнял задания. Я написал ЭССЭ, которое вы просили.
– Все верно, я уже его прошла. Надеюсь твое внимание полностью впредь будет сосредоточено на гуманитарных науках! – в её глазах сияла ненависть, а в голос слышались нотки угрозы.
– Да… – хотел было я оправдаться.
– И тебе не в коем случае не нужно появляться в кабинете химии.
Я кивнул головой и ушел. Ничего не было сказано вслух, но она все знала. На её лице было недовольство, но она не была в ярости. Я боялся её, но понимал, что она ничего не сделает в открытую.
– Здравствуйте!
– Здравствуй! – на мня смотрел подозрительный взгляд Френ Мадало, было интересно будет ли она поддерживать отношения со мной после инцидента. – Быстро ты оправился после падения из окна! Ты всех очень удивил!
– Да и себя тоже.
Она смотрела на меня очень настороженно около минуты.
– Много работы накопилось, ты сможешь приступить или ты слишком слаб для этого?
– Нет, я в порядке, я готов.
– Хорошо, я только посмотрю наличие легковоспламеняющихся веществ.
Она быстро оглядела лабораторию и позвала меня взмахом руки.
Все было по-прежнему, странные приборы стояли и наблюдали, как мы стряхиваем бесполезно скопившуюся пыль. Учительница посветила меня во все, что я пропустил. Рассказала о том, как здесь шатались люди из управления, обследовали лабораторию химию, спрашивали всех о Соджере, скрытно конечно. О ремонте и потрясших всей новости о оплошности молодого учителя.
– Он и вправду делал что-то запрещенное?
– Никто точно не знает, но поговаривают, что он изготавливал взрывоопасные предметы и предлагал их другим.
– Предлагал?
– Да, в разных чатах, знаешь, про химию, где решают районные дела, в разных.
– И он просто отдавал их?
– Скорее всего не просто, а за нужные вещества или другие вещи.
– Но зачем людям эти фейерверки?
– Это красиво и весело, помогает раскрасить серую жизнь.
– Вы упоминали динамит. Что это?
– Взрывчатка. Делает большой взрыв. Очень опасно.
– А что теперь с Деррианом Соджером. – Учительница ухмыльнулась.
– Никто не знает, – сказала она с очень многозначительным видом, видимо у нее была своя теория на этот счет. – Я считаю, что провинившихся перед Виосом высылают за его пределы.
– На совсем?
– Это догадка.
Я впал в раздумье. Я не мог это признать, но понимал. Может быть я был виноват не только в пожаре, но и в разрушенной жизни молодого учителя. Эта мысль не вызывала во мне тяжелые переживания, только тоску. Хотя он сам был виноват, говорил мне что-то про правила Виоса, про то как важно их соблюдать. А сам изготавливал запрещенные вещества. Это меня не оправдывало. Правда оправдываться мне было не перед кем. Родители не знали, Тайлер со мной не разговаривал, Кринг осуждала меня молча и не слишком настойчиво, а догадывалась ли Мадало я не знал. Даже если она и знала про мою ошибку, то, судя по её поведению, считала её уморительной.
Настало время предпоследнего урока. Мне нечего не оставалось делать кроме того, как напрячь своё обленившееся тело и побежать в сторону остановки. Там сесть в аэробус, который будет вызывать в мне чувство спокойствия и побуждать моё воображение на новые вопросы о работе это транспортного средства. Затем я войду в знакомое здание и открою дверь с табличкой, на которой написано почти родное мне имя.
– Зарасти!
– Здравствуй! Как давно ты ко мне не заходил!
– Да, вы соскучились?
– Очень!
– А у меня для вас удивительная история!
– Я не сомневаюсь, подрывник!
– В это раз я ничего не поджигал!
– Правда?
– Чистая…
12.
Казалось все встало на свои места: в моих руках было Эго, я делал вид, что занимаюсь гуманитарными дисциплинами, брал старые книги из библиотеки. Тайлер делал вид, что меня никогда не существовало. За неимением других вариантов вернули нашего старого учителя химии. Я был жутко этому рад и даже считал, что играл большую роль в его возвращении. Правда я был виноват, что его сместили с должности и вдобавок загубил одну жизнь. Но это все было не важно.
Выполнив все школьные задания, я почувствовал освобождение. Сегодня на уроках я займусь поистине важным занятием, в моей голове долго крутилась одна идея, скорее проект, я пытался продумать его до мелочей. И в тот чудесный день от мыслей я перейду к делу.
Нужно было хоть для приличия открыть Эго. Ощущения домашнего тепла пронзило моё тело, но вокруг опять крутились люди. Интересно они всегда одни и те же?
«Сегодня замечательный день, будь внимателен на уроках и учтив с родителями. Отец расскажет тебе новость, прими её достойно и не расстраивайся».
А почему я должен расстроиться? С низу послышались крики. Я спустился.
– Надя, не надо ругаться из-за этой развалюхи!
– Это не развалюха, это дом моего отца. Он его построил.
– Нет, не строил, он его взял с рук строителей.
– Он проектировался специально для него.
– Да, твоего отца теперь здесь нет, прости за правду. А дом старый, он мешает застройки Юнетаула. Как же ты не понимаешь – все продуманно! На этом месте должно стоять строение на тысячи людей или производство. Наш район себя изжил, в Виосе не должно быть этих домиков с маленькими участками, это не разумное использование площади!
– Правда, то есть ты считаешь, что правильнее выгнать людей с их земли.
– Нас не выгоняют, нам выдадут хорошую квартиру! Почти в центре, что соответствует моему положению.
– Да и когда это будет?
– Скоро. Думаю, что через месяц мы съедим. Надеюсь, ты примешь этот факт. Мы не должны ругаться, Надя.
– Я знаю, но всё равно в этом доме отец стал собой, а я собой и Сенни…
На меня наконец обратили внимание. Новость до меня дошла, но видимо, не так как предполагалась.
– Доброе утро! – сказала она нежным голосом.
– Сенни, я довезу тебя сегодня, нам нужно поговорить. – Сказал отец сухо.
– Хорошо, папа…
Приятный транспорт, ты просто сидишь на месте и ничего не чувствуешь. И в то же время мир проноситься мимо…
– Боюсь нам придётся переехать.
– Да я слышал.
– Ну что ж хорошо, что ты все понимаешь.
На посмотрел на него с такой яростью, на которою был способен. В голове вскипала мысль: «Все понимаешь? Серьёзно?» Он поставил меня перед фактом, а я должен был что-то понять. Этот дом был важен для меня так же, как и маме, по одной простой причине: дедушка. Он начал свою работу в Виосе именно в этом доме. Мама рассказывала, что он умудрялся звать к себе множество ученых и все они решали что-то в нашей гостиной. Да и вообще, если сигануть из многоэтажного жилого здания, я не отделаюсь перелом и сотрясением. А сейчас нам просто нужно покинуть это место. Сопротивляться я не мог. Как? Лечь перед техникой, которая будет его разрушать? Думаю, тогда кто-то точно задумается о том, что я не следую предписаниям Эго.
Из всех этих размышлений следовало лишь одно: я не смогу ничего сделать, поэтому не должен больше об этом думать. У меня есть проблема, которую я мог решить. И зайдя в школу, я принял за это.
За лабораторией химии опять никто не следил, кроме главной учительницы, которая вечно мне попадалась. Поэтому я старательно озирался – вроде её не было рядом.
Я зашел в комнату с кучей пробирок, сюда как раз навезли разного нового оборудования, но мне оно даром не сдалось. Я искал определенные вещества. Все было небрежно распихано по шкафчикам, порошки, стеклянные баночки. Зачем все это в кабинете химии, если этим не пользуются? Я попытался, взять небольшие порции того, что мне нужно. И положил все на свои места.
Мой проект был прост. Соджер изготавливал петарды, фейерверки, бенгальские огни. В его записях было расписано все до мелочей: вещества, чем их можно заменить, что лучше использовать. Мне оставалось только достать все необходимое и найти тех, кто хочет такой необычный товар. Я уверен, что таковых будет не мало, ведь Соджер этим занимался. Я только не понимал, что он получал взамен.
После школы я ходил по улочкам нашего уютного района. Нет это не печаль! Просто я думал, как предлагать свои продукты. Мадало говорила что-то про чаты, но мне казалось это слишком неосторожным. Можно было проконсультироваться у Тайлера, если бы он меня замечал.
Полосы маленьких домов с участками были своеобразной романтикой. Да, в современном мире такие было строить не выгодно. Этот район изначально строился для ученых и рабочих, которые только возводили Виос. Говорят, здесь жил Сарис. Мама даже утверждает, что он к нам как-то заходил, но я не особо верю. Дедушка не жаловал Джендона Сариса. Говорил, что он очень высокомерен и стремиться к небывалому идеалу.
Когда-то давно в этих домиках зарождались зачатки системы с безграничными возможностями. И где-то через месяц эта колыбель будет разрушена.
Я устал бродить между домами и ждать, когда ко мне подойдёт какой-нибудь человек и не спросит: «Вы фейерверк не делаете случайно?»
Нужно было искать как обезопасить себя в сети. Обычно чаты создавались по определенной причине: уроки, работа, районные проблемы, как сейчас снос. Их делала специализирующие в этом лица, они и отслеживали активность. Но у меня было подозрение, что за этими чатами никто не следит. Мне надо было создать аккаунт в защищенной государственной системе, возможно это было сложно. Я отбросил все мысли и занялся тем, что умею.
Я сделал петарды штук двадцать. Нужно было их опробовать. Хоть дом и должны были снести, я не стал экспериментировать с жаростойкостью мебелью в своей комнате. На улице было уже темно, значит людей быть не должно.
Я знал одно хорошее место на окраине района. Там проходила городская аэротруба. Именно под ней меня никто и не заметит.
В моей руке лежала маленькая воспламеняющаяся штучка, которой пользоваться я не умел. В другой руке приспособление зажигающее петарду, некая тёрка. Устройство было примитивным: нужно было быстро провести открытой стороной петарды по тёрке и тогда трение сделало своё дело.
Все было просто, но у меня не получалось. Я выкинул уже штук пять. Следующая взорвалась очень близко от моей руки, но взорвалась. Послышались чьи-то шаги, кто-то быстро приближался. Я засунул руки в карманы и медленно пошел в сторону дома. Но шаги все еще приближались сзади. Я ускорил шаг. Но сбоку появился дедушка, в странной одежде. Его лицо было полностью покрыто морщинами, однако двигался он очень активно и непринужденно.
– Здравствуй, юноша!
– Здравствуйте. – Я надеялся, что на этом все и закончиться.
– Ты ходишь так поздно? – он не прекратил бежать.
– А вы?
– Это вечерняя пробежка.
Я остановился. С одной стороны, от нас стояли дома, с другой были лесные посадки. В мою голову закрадывались не хорошие мысли.
– В Виосе так…
– Непринято, запрещено? Да, ты кому-то расскажешь? – он остановился напротив меня и начал напирающее смотреть прямо в глаза.
– Нет, просто странно.
– Знаешь, странно слышать взрывы петард. У тебя есть? Я прав?
– Да, парочку.
– Откуда? Видишь ли, у меня был один поставщик, но он пропал.
– Соджер?
– Я не знаю, такой высокий молодой человек, темные волосы, безумный взгляд.
– А вы кто?
– А это не важно, молодой человек, в таких вопросах своё имя не говорят. Так откуда у тебя эти штучки?
– Я сделал.
– Сам? Правда, а так молод. Тебе тринадцать?
– Пятнадцать вообще-то. Да, делаю! Могу давать вам.
– Дайка посмотреть.
Я достал и дал ему в руки два предмета. Он с легкостью зажег петарду и кинул в сторону. Последовали хлопок и небольшая вспышка света.
– Очень даже не плохо, но громковато. Я возьму.
– Да, сколько? И куда принести? Когда?
– Парень не горячись. Ты видно совсем не опытен. Что ты хочешь взамен?
– А что обычно за такое дают?
– Ну тот с безумным взглядом просил приправы и вино.
– Что? Для еды что ли?
– Да, у меня очень много разных приправ, это ведь настоящее богатство. Эх, молодежи не понять. – Он посмотрел в мою сторону. Я слегка потерялся: ночь, незнакомый мужчина, думать было не просто. – Ещё есть всякие древности: алкоголь, сушенные фрукты, карты, книги, разные материалы: шёлк, кашемир. – Он серьезно напрягал свою память.
– Меня интересуют книги.
– Да какие?
– В основном научные.
– Да, имеются, у меня много всего. Они мне очень дороги, будем делать так: я приношу тебе книгу на неделю, а ты даешь мне 20 петард. Затем через неделю, я приношу тебе новую книгу, а ты возвращаешь старую. Договорились?
– Да, хорошо. Тогда давайте завтра под трубой встретимся в это же время.
– Отлично, вот это по-деловому.
Мы огляделись, вокруг не былое не единой души. Только стеной стояли аккуратные домики, а возле каждого был садик. Цветы было не много видно в темноте, к нам несся приятный аромат.
– Печально… А ты слышал? – на меня повернулось лицо старика.
– Да…
Мы стояли посередине дороги и любовались ускользавшей от нас эпохой.
13. Рендон
Мой мир серьезно изменился. Я понял, кто управляет Виосом, а кто пытается выжить в нем. Я занял нейтральную позицию, Виос не сделал мне ничего плохого. У нас были определенные разногласия, очень глубокие разногласия. Однако я четко определился, что делать я с этим ничего не буду, по одной простой причине: я не смогу.
Я спустился по пластиковой белой спиральной лестнице, и оказался на белом полу белого этажа. Все это я именовал «больница». Я зашел на ослепительно белую кухню.
– Мама, как ты не устаешь от этого цвета, и в этой квартире, и на работе? – она не обратила внимание.
В глазах мамы я больше не видел надежды на возвращение дедушки, да и у меня её почти не осталось. Это тема стала запретной. А мама все больше времени находилась в состоянии потерянности. Она была где-то далеко, даже сейчас находясь от меня в десяти шагах и накладывая завтрак. Женщина наконец повернулась.
– Доброе утро, Сенни!
– Да. Ты идешь сегодня на работу?
– Конечно, у меня сегодня очень длинный день. Вечером меня не будет, твой отец уже ушел и вернется поздно. А как твои дела? Как учеба?
Мы сели на белые стулья, и я положил руки на стол, такого же цвета.
– У меня все прекрасно. Учеба как всегда, знаешь Висонаг и так далее. Очень интересно.
– Правда?
– О, да!
– И чем же ты занимаешься?
– В смысле?
– Ты уже взрослый, Сенни. Ты ходишь в университет, очень мало времени проводишь дома.
– Ты просто меня не замечаешь, это трудно сделать в этой квартире. И вы с папой тоже здесь не частые гости.
– Может и так. Но как-то ночь я услышала шум, просто стук ботинок о пол. Пошла посмотреть, а тебя в комнате не было.
«- Отвратительный пластиковый пол,» – подумал я про себя. – Я был в уборной.
– Я так и подумала. – Мама ухмыльнулась, и мы оба решили перевести тему.
– У тебя есть друзья?
– Да, конечно есть.
– Думаю можно пригласить какого-нибудь друга на ужин.
– Только не ужин, – мой полный мучений взгляд устремился к женщине.
– Да я их тоже не люблю, но твой отец…
Тему опять надо было менять.
– Я подумала, что тебе будет веселее в компании сверстников.
– Я приглашу друга, но навряд ли он согласиться.
– А что он у тебя один?
– Нет, ладно я подумаю. Мне пора. Люблю кататься в этом лифте.
– Правда? Служащий дома, обеспокоен, что ты часто вертишься возле систем дома.
– Я наблюдал и только. Я же любознательный.
– Я так и сказала, однако он назвал тебя, чокнутым.
– Ты что позволила оскорбить сына?
– Я задумалась, не правда ли это… – Она многозначительно осмотрела в стену. – Мы с тобой ещё это обсудим.
– Конечно, я больше сюда не вернусь. – Мама засмеялась.
– Пока, сынок. – я помахал рукой.
Это было самое лучшее в доме – огромный скоростной лиф. За секунду ты мог оказаться на сотом этаже. Я все думал, как развить скорость, чтобы он покинул свою нудную работу. Я упорно пытался исследовать чудо инженерии, но этот служащий вечно появлялся и в упор смотрел на меня. Ещё я и чокнутый, это он меня караулил по всюду.
– Здравствуй, Сенни.
– Зарасти, а я вот не знаю, как вас зовут.
– Тебе это и не ненужно.
«- Да и не очень-то хотелось», – подумал я.
На вид ему было лет сорок. Крепкое телосложение и рост выше моего – выглядел внушительно. Похоже он решил и в лифте меня сопровождать.
Мы спустились. Я вышел.
– Хорошего, вам, дня. – Я выдавил из себя улыбку, и смотрел как двери лифта закрываются. А на меня был обращен презрительный взгляд.
На учебу я привык добираться на аэробусе, но выходил за две остановки до университета и прогуливался. Я любил иди и наблюдать, как кипит жизнь людей. В центре города было много производств. Я в основном наблюдал за метеорологическим управлением. Здание не было никак обозначено, однако оно скрывалась за облаками. И это наталкивало на определенные мысли.
Я не думал врываться туда, но хотелось бы поговорить о некоторых вещах. Например, поблагодарить за солнечный денёк и спросить, кто решает, что будет дождь; почему он так редко бывает и за чем он вообще нужен. Тем не менее опыт подсказывал, что подходить к людям на улице не лучшая идея. Поэтому я просто стоял и запоминал людей, которых я видел каждый день, собирал информацию. Я подозревал, что это может кто-то заметить. И ждал, когда ко мне кто-нибудь подойдет, но этого не происходило. Я даже расстраивался.
Государственный университет Виоса был очень многогранным, здесь получали знания лучшие молодые умы. По всему университету не было никакой защиты. Он был настолько большой, что никто не обращал внимание на скитающихся там, где не надо студентов.
Проблемы у меня были в библиотеки. Она была огромная, самая большая в Виосе. Книги занимали два этажа и приличную площадь. Однако на всех книгах были чипы, которые не позволяли вынести не один экспонат. Узнал я это очень занимательным образом. Я провернул свою школьную схему, и уже покидал читальный зал, но раздались резкие звуки и перед дверью появился белая голограмма с красной надписью: «Запрещено». Я был ошарашен и думал, что сейчас в нее врежусь и мое тело сожгут заживо. Я остановился, а туловище подалось вперед, и я дернулся в обратном направлении, в итоге я упал на спину. Работницы были озадачены происходящем, но больше беспокоились за меня, а не за книгу.
Я долго извинялся, говорил, что случайно её взял и мне поверили. Я спокойно покинул это место, и решил, что надо будет исследовать такую защитную систему. Но не таким образом, как я про нее узнал.
Лабораторий в университете было много: химические, оптические, механические, метрологические и другие. Я все изучал, там было в основном древнее оборудование, но оно тоже было занимательным. Преподаватели были не молоды и редко обращали на студентов своё драгоценной внимание. Так что на любую лекцию можно было прийти просто так. С лабораторными работами было посложнее, но я придумал одну схему. Я приходил к нетребовательным преподавателям и говорил, что я из другой группы и мне разрешили поработать сейчас. Почти все соглашались, но на кафедре химии была женщина, которая последнее время смотрела на меня очень подозрительно. Я понимал, что долго такая схема не продержится, но все же…
А моё небольшое дело продвигалось относительно хорошо. Чтобы привлечь новых лиц я писал в чате группы от своего имени «Химические вещества. Недорого.» и сразу же удалял. Сообщение нигде не сохранялось, я это тщательно проверил. Оно привлекало людей своей непонятностью. «Химические вещества» – это было интересно, что за вещества? Что значило «недорого»?
Ко мне часто подходили и спрашивали. И я изучал человека, мне было, что боятся. Половина потока с легкостью бы меня заложила нужным людям. Таким я говорил, что это была шутка. А другая половина была просто не разумной массой. Я всего паре человек продемонстрировал свои петарды, они были в шоке. И конечно согласились на мои условия, они рассказывали друзьям и заказывали и для них. В основном я просил у них отмечать меня на занятиях, которых я не был. И выполнять за меня скучные работы. Но были случаи посложнее. Я знал все о почти всех своих сокурсниках, кто они, кто их родители. Эту информацию было нетрудно достать в сети, для программиста конечно же. С людьми, о которых я ничего не знал, я не связывался.
После очередного сообщения в чат, я долго не уходил из аудитории и слегка осматривался. Никто так и не подошел. Я покинул святилище знаний и держал свой путь к остановке. На моё плечо упала рука. Я обернулся.
– Привет, это ты? – парень тыкнул мне в лицо полупрозрачный экран на котором было глупое улыбающееся лицо молодого парня и подпись «Сенни».
– Да, это я. – Я попытался воспроизвести то же самое выражение лица. Парень явно не оценил.
– Что за химические вещества ты предлагаешь?
– Да это шутка, я большой юморист. – Я из-за всех сил растягивал на лице улыбку. – Ладно, я пойду.
– Постой, это что наркотики.
– Что?
– Ты делаешь наркотики?
Теперь я серьезно решил изучить парня. Черная мешковатая одежда, не могла скрыть, что он очень худой, и не высокий. Также у него было исхудалое лицо, темные волосы, голубые глаза и синяки под ними.
– А ты кто, парень? – Я спросил дружелюбно. Я не мог вспомнить, что это за ученик. Может он вообще не с моего потока.
– Я Рендон Скари, с твоего потока.
– Правда, ах да вспомнил тебя, ты сидишь всегда один и рьяно записываешь, что говорит препод. Тебя долго не было?
– Я болел.
– Да, хорошо, что выздоровел.
– А ты любишь следить за людьми.
– У меня синдром повышенного контроля. Всегда осматриваю помещения, в которых нахожусь и людей, которые находятся не далеко от меня.
– Я считал, в Виосе нет болезней.
– Ты часто разговариваешь с людьми, Рендон?
– Почему ты спрашиваешь?
– Ты очень странно говоришь, как будто сам с собой.
Парень опустил взгляд вниз. Он был одиночкой, и я это знал, и бил по больному, что бы он отстал о меня. Я изучал данного человека, но он показался мне не интересным и бесполезным.
– Так что насчет наркотиков? – похоже он пришел в себя.
– Нет, я не делаю наркотиков.
– То есть ты знаешь, что это.
А вот тут ударили по мне. Парень был не глуп.
– Знаю, да. – Надо было как-то выкручиваться. – Я делаю петарды, такие маленькие бомбочки, которые взрываются.
– Зачем?
– Это весело, такой хлопок и взрыв, понимаешь? – я провел руками в воздухе, иллюстрируя взрыв, и крикнул – бух.
Парень пристально смотрел на меня.
– Пошли, я тебе покажу.
– Куда?
– Там есть один закоулок. – Я показал рукой в нужном направлении.
– Я с тобой не пойду.
– Что? Почему?
– А если ты со мной что-нибудь сделаешь?
– Убью что ли? Ну ты и странный в Виосе не убивают людей. – Я попытался воссоздать его голос. Он опять не оценил. – Ну все пошли.
Я быстро зашагал. Парень стоял на месте. Но когда я завернул за угол, он меня догнал.
Мы остановились в моем излюбленном месте. В узких двориках старого университета было много закоулков, где люди появлялись редко. Арка находилась на стыке корпусов, и огораживалось от остального мира высоким черным забором.
Я умелыми руками чиркнул петардой по активному веществу на небольшом коробке. Дальше было показанное не раз шоу: я проводил небольшим горящим предметом перед взволнованным лицом, и бросал петарду вверх. Она взрывалась передо мной на уровне головы в сантиметрах тридцати от неё. После нескольких секунд тишины, удивленное лицо показывалось из-за моей спины.
Так все и была с Рендоном Скари.
– Теперь понятно?
– Зачем это тебе нужно? Да и людям?
– Все любят что-то необычное, даже запрещенное. Ты вот нарушал же написанное в Эго, правда?
– Не приходилось.
– Да, ладно, все нарушали, кто-то меньше, кто-то постоянно.
– Странно.
– Нет, странный тут только ты. Кто ты, кстати?
– Я же говорил.
– Да, имя мне твое известно. Но твоя социальная активность очень…никакая.
– Я общаюсь с людьми.
– Нет. В реальности ты не с кем не говоришь, в сети ты тоже не поддерживаешь никаких диалогов. ОО, раз ты не нарушаешь предписаний… А знаю: Эго, идеальная система решила вырастить одиночку, чтобы здесь хоть кто-то страдал?
– Да, наверно, так. – Парень с грустным лицом зашагал прочь. Мне почему-то стало стыдно.
– Подожди, ты петарды брать будешь? – парень пожал плечами.
– А что ты ходишь взамен?
– Мне нужен друг. – На меня устремись два непонимающих глаза. – Ну то есть у меня дома будет ужин, а мама хочет видеть моих друзей.
– А у тебя их нет.
– Да как-то не приходилось заводить, времени не было… на это.
– Ладно, простой ужин – это не должно быть сложно.
– Вот и отлично. Приходи после завтра, я скину тебе адрес. И потом отдам петарды.
14. Ужин
– Эй, привет! – Я зашел в небольшую комнату.
– Ага. – Сказал Брэйс с неохотой.
– Я опоздал?
– Да мы договаривались позаниматься, эта математика…
– Прости, я забыл, ты знаешь, моя безмозглая голова. – Брат повернул ко мне обиженное лицо. Никто не верил мои словам, даже я сам. – Мы можем позаниматься после ужина или вовремя, там всё равно не будет ничего интересного.
– Я буду с другом.
– А, мама тоже на тебя насела?
– Я и сам был рад. Мы позанимаемся. – Проговорил брат сдавленно.
– Ты нашел себя учителя. Он умный?
– Она. Ей проще дается математика.
– Хорошо, я не против. – На меня посмотрели добрые глазенки.
Все было готово к большому торжеству. Разные блюда, напитки, белые помещения обрели колорит. Мама носилась и пыталась внести последние штрихи. Отец видимо сам привозил важных гостей.
По одному приходили люди, некоторые были мне давно знакомы. А о некоторых приходилось хорошенько поискать информации. Я стоял на лестнице, где был хороший обзор на коридор от входной двери и куда глаза пришедших поднимались только изредка.
А вот и мой гость. Его завела мама, классические костюм по фигуре, смотрелся хорошо. Да и лицо его выглядело не таким измученным, правда взгляд был испуганный. Я подоспел к нему позже отца, который обхаживал каждого гостя. Он уже пытался узнать все о моем новом друге и заодно рассказать об присутствующих на вечере. Когда родители отвлекись на более значительную фигуру, я ловко выхватил испуганного крольчонка.
– Привет, надо было тебя встретить, хотя ты всё равно не миновал такой расправы.
– Да, привет, я не думал, что под ужином понимается это. – Мы осмотрелись по сторонам.
– Да, нехорошо. Просто мы с мамой используем это смягчительное слово, чтобы…не огорчаться заранее. Да тут нет ничего страшного. Просто первые люди нашего государства собираются и говорят о всякой чуши.
– Был я на таком ужине, он плохо закончился.
– Кто-то взорвал квартиру? Это был ты?
– Нет. Разрушился мой мир.
– И часто твой мир рушиться?
– Последнее время, почти каждую неделю.
– Наверно интересно тебе живется.
– Нет. – Рендон выпученными глазами посмотрел в пол. – А что это за мужчина, Джехольд Данко?
– А что? Он рассказал, как хорошо жить в Виосе за несколько секунд?
– Да, типа того. Он узнал, кто я, удивился, что у тебя есть друзья и рассказал, что всех собравшихся людей объединяет …
– Преданность Виосу! – я закончил фразу торжественным голосом. – Это мой отец.
Мы смотрели в сторону крупного человека, он занимал должность главного в Управленнии промышленности Юнетаула. Он любил собирать народ и рассказывать, как хорошо ему живется в Виосе. Я искренне не понимал, зачем все это надо. Мне казалось, что с возрастом отец становиться все выше и до него все труднее докричаться. Самым верным решением, как всегда, было не вмешиваться в чужую жизнь. Я увидел, как мой брат пробегает по залу с маленькой девчонкой, у них были веселые лица. Видимо какая-то детская игра, он ещё из них не вырос.
– Пойдем наверх. – Я повлек за собой Рендона.
Мы поднялись и зашли в мою комнату.
– А где ты делаешь свои бомбочки? – он оглядел комнату. Кровать, большой стол с мощной техникой выглядели вполне нормально. Но почти все стены скрывали книжные шкафы. На них хранилось много книг, статуи, обломки старых и новых технологий, колбы с застывшими веществами, в общем не понятные для многих предметы.
Я прятал свою лабораторию по крупицам. Из-под кровати я достал ящик на замке, в котором хранились хрупкие колбы. под столом коробка с веществами, книжные полки хранили несколько секретов. За пустыми обложками книг хранились важные ингредиенты, сами петарды и некоторые очень значительные вещи.
Я показал все это Рендону.
– Это очень изобретательно. Ведь если увидишь эту коробку, и не подумаешь…– он был поражен.
– Да, я долго работал над маскировкой.
– А откуда у тебя все эти вещи, книги?
– Со сделок в основном. Моя продукция нравиться старикам, некоторым из них уже не нужны древние вещи. А ещё несколько устройств я откапал сам в центре переработки.
– Как ты туда попал?
– С отцом ездил, случайно заблудился, с кем не бывает? – Я с наивным лицом пожал плечами.
Со своим грустным лицом он вплотную подошел к полкам. Он разглядывал каждую вещь, очень пристально.
– А как твои родители относятся ко всему этому?
– Мама не против. А отце был тут один раз, но даже это не помешало ему покричать. Но я объяснил, что Эго донесло до меня что важно сделать интерьер необычным. Так как это способствует многостороннему развитию личности, что в свою очередь делает меня более коммуникабельным. Как только он услышал Эго, сразу благословил меня продолжать в том же духе.
– Как ты это все придумываешь? Слова эти необычные.
– Начитанность и воображение. Моя красивая ложь – способ выжить в неблагоприятной среде.
– Обманывая всех и выуживая информацию? Ты лезешь в жизнь людей без спроса, пытаешься найти лаз бля себя в их голове.
– Ложь, обман – к этому меня принудило это общество. Они хотели видеть меня таким, они пытались вставить меня в систему, засунуть в квадратную дырку круг. Я слегка заострил свои углы, но не изменился.
– Почему? Ведь это так удобно – просто слушать Эго.
– Просто там чушь, бред.
– Правда?
– Да полнейшая! Послушай!
Я взял своё Эго и погрузился в шум и блеск нарядов светского мероприятия.
«Для приобретения хорошей репутации, юноше вроде вас, стоит больше времени проводить в диалоге с опытными представителями Виоса».
Я произнес это в слух.
– Ещё что-то про социальную работу, перспективу не интересно. – Я кинул Эго за спину.
– Ты очень беспечный. Если выполнять все это…
– Да, я стану маленькой шестерёнкой большого отлаженного механизма. Так мой отец говорит. А дедушка когда-то давно внес в мой мозг простую истину: Не стоит слушать советы тех, кто живет так, как ты жить не хочешь.
– А как ты будешь жить? Вечно скрываться, всех обманывать?
– Я тебя не обманываю. Видишь? Не все так как ты думаешь. Жизнь – череда моментов хороших и плохих, моя жизнь череда только веселых и интересных моментов.
– Ты говоришь, как в книгах. Эти фразы…
– Цитаты. – закончил я. – Да, мне уже говорили. – парень стоял возле стола и крутил в руках небольшую бутылку.
– Как ты все узнаешь про людей?
– Наблюдаю, изучаю как они ведут себя в разных ситуациях…
– Следишь.
– Ну немного. – ответил я не без гордости.
– А сеть?
– Там все просто ищешь чаты, переписки, которых участвовал человек. Смотришь на его манеру. Иногда видно, чем человек увлекается, там смотрит технологии, городские системы Виоса и многое другое. Вот с тобой проблемы, ты нигде не ведешь бесед, да и подписки твои ограничены официальным образованием и оповещением граждан. Литературу ты читаешь только по истории и социологии. Вот если бы кто посмотрел, чем я занимаюсь… У меня столько было книг: и психология, и генная инженерия, и кристаллография.
– А на это никто не смотрит?
– Пока ко мне в дверь не стучались, чтобы забрать раз и навсегда.
Темы для разговора казалось были исчерпаны, Рендон все также стоял возле стола и осматривал все что видел перед собой. На вид он был простой загнанный парень, но как он таким стал мне было не понятно. Весь вечер, мне казалось, что он хочет узнать что-то сокровенное.
– А ты можешь проверить активность по сети одной женщины? – он ели выдавливал из себя слова.
– Могу, скорее всего, да.
– Прямо сейчас?
– Да, – я схватил свой планшет. – Как её зовут?
– Николь Вайрен.
15. Путь к небесам
– Она Советник?
– Да.
– Видно, эти типичные вещи: святость Эго, непрекословное подчинение Виосу.
– А тебе не опасно это?
– Неет, – я посмеялся, – я в сети как тень, меня никто не видит.
– Почему ты так уверен?
– Я и раньше искал информацию про важных персон. Зачем тебе жена Вайрена?
– Нас связывало одно дело. Я думал ты сможешь найти его.
– У тебя были проблемы?
– До сих пор есть. – Я смотрел в лишенные надежды глаза мальчишки.
– Если это важное дело, они хорошо его закодируют. Так бывает с несчастными случаями или серьёзными нарушениями.
– Ты не сможешь…
– Нет, смогу, наверно.
– Вот её дела в управлении, последнее: Эмилия Скари. Твоя мама?
– Да.
– Она покинула Виос?
– Да. – Наступило молчание, именно то, которое разрывает твою душу на части. Когда вроде надо что-то сказать, но все будет звучать как глупость, условная ложь.
– Люди уходят, мой дедушка ушел, правда давно. – Вот я и сказал сушею глупость.
– Мой отец тоже давно ушел.
– Ты один остался. Больше свободы. – Я никогда не умел поддерживать людей, потому что никогда с ними близко не общался. – Почему она ушла?
– Я не знаю. Вот хотел, узнать, что накопала Николь.
– Тут есть видео с тобой.
– Я не помню там камер, – Рендон задумался, – наверно это та девушка робот.
– Что? Робот! Они же запрошены.
– Ну хоть тут я просвещен больше тебя! Николь руководит целым отрядом роботов.
И тут я почувствовал опасность, она была пока не уловима. И это пугало. Я попытался быстро прочитать дело, скачал документы, которые смог и вышел из управления. У всех материалов был цифровой код.
– Вот прочитай все быстро, и я их удалю.
Рендон взял планшет и просматривал листы. Теперь я стоял и нервно крутил в руках бутылку. Я пытался делать вид, что опасности нет. Но она была, ИИ быстрее отслеживают активность и может быть вообще могут постоянно исследовать сеть. Откуда взялись роботы, может парень ошибся.
– Всё. – Он протянул планшет. – Спасибо.
Я быстро все подчистил. На всякий случай удалил все что было и переустановил систему. Наверно, это было лишним, но сначала я хотел выкинуть планшет из окна, но решил, что это ошарашит Рендона.
Я посмотрел на него с заботой.
– Нашел, что-нибудь?
– Нет, её чаты я уже видел, ничего нового.
– Думаю, это не страшно. Люди часто принимают бесшабашные решения. Просто им так хочется.
– Она так не делала.
– Мне жаль. – Выдавил я из себя то, что так не хотел. И посмотрел на парня с улыбкой.
– Не стоит меня жалеть.
– Ну и отлично. – Поддержки у меня никакой, хотя… – Хочешь спустимся в этот балаган, перекусим, я тебе расскажу о психологии поведения людей на примерах. Там их сейчас много.
– Да, пойдем.
Мы спустились. И расположились возле водопоя, животные всегда скапливались возле места, где можно поживиться. Здесь происходили и все важные разговоры. Я рассказал Рендону то немногое, что я знал о людской психологии. Сначала Рендон не хотел учувствовать в безобидных социальных экспериментах, но я был настойчив. Мы говорили с людьми, резко вставляли непонятные слова или я начинал рассказывать про выдуманную теорию или целую философию. Я строил рассказал на абсурде, но люди верили. Для Рендона это было невозможно, от него веяло неуверенностью.
Вдруг в толпе людей я увидел лицо, которое определенно не должно было тут присутствовать. Я быстро отыскал отца и вытащил его из круга людей, чтобы поговорить лично.
– Папа, что этот мужчина, тут делает?
– Какой мужчина? – я пытался не заметно для других тыкнуть пальцем в человека, но люди начали смотреть на меня и него. – Ты про управляющего домом? Это славный служащий, он наш гость. – Сказал отец громко. – Он здесь по твоей милости, вечно говорил, что ты сумасшедший, проходу мне не давал. Вот я его и позвал. – Он протараторил мне на ухо. А потом с улыбкой на лице осмотрел окружающих.
– Это он сумасшедший. Ты знаешь, как его зовут? – я тоже говорил шёпотом.
– Нет, откуда. И хватит приставать к людям, Сенни. Займись чем-нибудь полезным. Обсуди свою будущею работу вон с тем человеком. – Папа аккуратно на кого-то указал. – Он…
– Да, конечно! – Я уже шёл обратно к Рендону.
Молодой человек, пытался вести светскую беседу с немолодыми дамами. Они обе были в длинных платьях, от блеска которых рябило в глазах. Когда я к ним присоединился рот Рендона превратился в унылую улыбку. Женщины почему-то меня знали и встретили веселым гоготом.
– Замечательный вечер, твой отец молодец, старается!
– Да, он ярый приверженец порядков Виоса.
– А ты нет? – сказала одна.
– Конечно, как я могу…- что могу, я не знал, – я исправно исполняю долг перед Виосом.
– И как же? – сказала другая.
– Ну вот сейчас мы с Рендоном поднимемся ко мне и прочитаем о том… – я смотрел на назойливых дам, они явно в веселом настроении хотели поразвлечься, – как пайетки помогают сэкономить расходы в широком производстве. – Я выдохнул.
– Да, это очень важно, я сама участвовала в одном исследовании.
– Да, конечно, эти исследования, так переплетаются и вливаются друг в друга. Это очень важная тема.
– Ну, нам пора. – я схватил Рендона и потащил его к лестнице.
– Иди, идите, – кричали они, пока мы поднимались, и смеялись.
– Я не понял, что за тема? – у парня был растерянный вид, но я не отвечал и торопливо тащил его в комнату.
– Что за пайетки? Это знаменитое исследование?
– Да, да. – Я зашел в комнату, мне срочно нужно было оборудование. – Планшет, а где шнур? Куда…А вот? Да. Надо проверить.
– Сенни, я не слышал про это ничего! Это правда важно?
– А вот и то что было нужно. Идем.
– Подожди. Ты не ответил? – я смотрел в жалкие щенячьи глаза. Почему кто-то выкинул это маленькое животное в наш мир? – Почему они так веселились?
– Рендон, возьми ту бутылку, которою мы крути в руках. – он послушно выполнил мою просьбу. – А теперь открой!
– Ууу противный запах!
– Да, это ликер! Алкоголь или этанол. Он запускает активность ГАМК – это нейромедиатор в мозгу. В общем, этот процесс заставляет человека чувствовать себя лучше, расслабляются мышцы, появляется чувство эйфории.
– И они его пьют?
– Нет, видишь эту книжку, – я шарил по карманам, – сейчас.
Я вспомнил, что закинул Эго куда-то. Пришлось залезть под кровать и за стол.
– А вот, – я подобрал нужный предмет около двери, и показал его Рендону. – Надо завязывать с этим, – тихо сказал я. – Эта книжка напихана разными веществами, которые через нервную систему стимулируют работу твоего мозга. Заставляют чувствовать радость, воодушевление, даже любовь, очень редко грусть.
– Почему? – лицо Рендона не становилось светлее.
– Почему? – я задумался, это был серьезный вопрос, – наверно все ради Виоса, ради системы.
– Но Виос же для людей? – перед мной стоял маленький ребенок, ему открыли правду о мире, который он видимо любил.
– Послушай, мне надо в одно место, срочно. Ты со мной. – он махнул головой.
Мы пошли по коридору. Я постучал и заглянул за дверь
– Брейс, мне нужно уйти, но родители должны, думать, что я в комнате. – Четыре маленьких глаза посмотрели на меня. Похоже я прервал учебный процесс. – Я забыл, что ты не один.
– Ничего, мы не скажем. Я посмотрю за родителями.
– Спасибо.
Я быстро вышел. На сегодня слишком много детских лиц.
– Идем. – Мы медленно спустились по лестнице, кажется никто не смотрел.
– А куда?
– Надо максимально не привлекать внимание!
Мы спокойно шли к двери, в основном люди были увлечены разговорами. Папа смеялся с таким же крепышом, как и он. Мамы видно не было, наверно, она что-то делала на кухни.
Я захлопнул за собой дверь. И вызвал лифт. Он мигом появился.
-Заходи. Куда бы … – я тыкнул на верхний этаж. Рендон ничего не понимал, но молчал, наверно он к этому привык за сегодняшний вечер.
Мне нужно было время, чтобы разобраться с лифтом. Я воткнул шнур в разъем под кнопками. Но мы были почти наверху.
– Ты хочешь его взломать?
– Да, вроде того.
– Зачем?
– Чтобы понять, как он устроен. – Двери открылись, мы стояли на месте. Лифту явно это не нравилось, всеми силами которое у него были, он показывал на выход. «Вот это ваш этаж! Выходите! Мне пора ехать!» Начался странный писк.
– Он явно недоволен! – сказал Рендон.
– Да, мне нужно ещё времени. Тыкни на первый этаж.
Рендон нажал на кнопку. Но механизм явно недоумевал, программа начала запрашивать помощь. В глубинах кода она искала ответ, почему эти две особи не выходят и что ей делать со сложившийся ситуацией? Лифт мог этого не найти совсем, отчаяться и запросить человеческой поддержки. Поэтому следовало торопиться. Лифт вызвали как раз на первом этаже, я мог это отслеживать, но остановить его не получалось.
– У нас проблемы! – сказал я Рендону и начал яростно тыкать по экрану. Он ответил мне только испуганным взглядом
Двери должны были вот-вот распахнуть свои объятия.
– Сделай непринуждённый вид. – Скомандовал я, а сам попытался скрыть тело за стенкой лифта, в которую входила дверь. В это время пальцы пытались найти решение.
Двери открылись, Рендон был явно напряжен. Никто не заходил.
– Где, кто?
– Там женщина, не далеко. Идет суда, что делать?
– Стой спокойно, – я уже продумывал, как бы претвориться, что мне стало плохо.
Послышались шаги. Я потянулся за конец шнура.
– Ох, юноша, я на секунду отошла, – женский голос приближался. – Я увидела там…- он был совсем рядом, но дверь почему-то начала закрываться. – Что происходит, подо…
– Я ничего не могу, – Рендон потянулся к кнопкам, но дверь закрылась. – Это ты?
– Нет, не знаю.
– Куда мы едим? – Я посмотрел на экран.
– Опять вызов!
– Что делать?
– Тоже самое!
Дверь распахнулась!
– Вы выходите? – это был мужчина.
– Нет, что-то…- Рендон пытался выдавать из себя слова, и посматривал на меня
– Лифт же так не работает, он высаживает на нужном этаже.
– Я не знаю, сломался, наверно.
– Ладно, – я увидел рядом с собой ногу, двери вновь съехались, нога исчезла.
– Что происходит? Что нам делать?
– Тыкни на верхний, быстрее! – Парень нажал, но ничего не произошло, – ещё!
Не помогало, лифт опять ехал в самый низ.
Повторилась та же история: двери распахнулась, подошла та женщина, двери закрылись, лифт поехал. И опять с мужчиной, он успел не ничего сказать.
– Я разобрался. Пока разобрался, – лифт начал слушать мои команды, Рендон направил в мою сторону взгляд полный надежды.
Я дал команду подняться на самый верх. Двери открылись, на лице моего случайного друга заискрилось удивление.
– Что? – я не хотел вставать из своего убежища. – Где мы?
– Там, небо. – Рендон зашагал из лифта.
Я положил планшет, убедившись, что лифт никуда без нас не уедет и решил последовать за парнем.
Там действительно было небо, звёздное небо. На крыше стояли установки с антеннами и горели лампочка на высокой палке. На других домах тоже видны были огни, они вырисовывали огромный круг в пространстве. В центре него возвышалась огромная постройка, она была выше домов и от неё отходили отростки, громадная конструкция. Я был очарован чудом инженерии, но Рендон стоял на другой стороне крыши, где было видно только звёздное небо.
– Я думал их не существует, – задумчиво сказал Рендон. Когда я приблизился к нему.
– Звёзд?
– Да, даже в своем маленьком городке, на ночном небе не было не одной крупинки. Я помню, что видел какие-то огоньки в детстве, но думал это сон… – Рнедон преобразился, его мечтательный вид заставил посмотреть меня на темное полотно.
– Сказка. – произнес я.
– Что?
– Это такой рассказ…- из лифта послышал шум, мы оба повернулись, посмотрели друг другу в испуганные глаза и побежали.
– Кто-то принудительно вызывает лифт. Похоже рабочий!
– Что делать?
– Ехать!
Я стер следы своего вмешательства, попытался вернуть все как было. Лифт остановился на моем этаже, я выдернул шнур и вышел. Рендон не двигался.
– Ты чего?
– Меня видели, мне надо сказать им, что он сломался, что я тут не причем.
– Да, это умно…- мне нужно было спросить, о неприятной вещи.
– Я не стану упоминать тебя. – Он понял мою мысль.
– Спасибо.
– Тебе тоже. – Сказал Рендон и бесстрашно нажал на кнопку. Двери закрылись.
Я осторожно вернулся в комнату. Беспокойство за друга, не давало расслабиться. Я ждал, что за мной придут, но никого не было. Квартира опустела, я помог маме убраться и пошел спать.
Руки сами взяли планшет и открыли окно. Полет его в поле моей видимости был не долог. Я облокотился на раму и смотрел в абсолютно темное небо.
16. Упрощение
– Я думаю, тебе нужно признать, что ты был не прав. – Прозвучал самоуверенный голос мальчишки.
– Нет, не думаю просто тактика была выбрана верная, нужно подступиться с другой стороны, наверняка есть другие методики, более действенные. – Я не терял надежды.
– Я не способен к математике. Вообще никак. – Брейс был доволен своим выводом. Я не понимал, как можно так рассуждать, всегда нужно прилагать усилия, даже в математике. Я хотел донести эту мысль до брата, но слова не складывались.
– Такого не может быть, это ведь так просто.
– Для тебя, но не для меня. Я …не ты, Сенни, я не гений. – Этот упрекающий голос.
– Я тоже, я просто… – я не мог отступить.
– Любознательный, – закончил фразу Брэйс. – Признай, тебе всегда давалось все легче, ты схватывал все на лету. А я нет. И нам пора сдаться.
– Сдаваться нельзя! Нет ничего невозможного!
– Дедушка всегда так говорил?
– Да!
– И где он…
Я был ошарашен таким выпадом. Он же не прав. Это все ловушка. Пришло озарение:
– Он не предал своих принципов!
– Но он ушел. – Брейс смотрел на меня с глазами полными грусти, он не хотел причинять мне боль. Он принял решение, с которым я смириться не мог. – Я не стану тобой, Сенни! И это честно!
– Ты и не должен был…
– Но ты надеялся. – Брату тяжело было это говорить, а мне слушать. – Мне пора в школу. Твой Эго валялся в ванне. Держи.
Брэйс вышел. А я так и остался стоять возле дверного косяка. В моем мозгу крутилась одна простая мысль:
«- Может я не прав?»
Нет, так не могло быть. Это мой просчет, надо все продумать и прийти к Брэйсу вечером с новым планом.
На пути в университет, моё внимание как всегда привлекало здание метрологического управления. Если над центральной частью Юнетаула находится громадная конструкция, как мы видим солнце. Я серьезно начал задумываться, появляется ли солнце над головами людей? Рано утром – да, вечером тоже часто наблюдается. Но я не мог вспомнить дневного солнечного света, всегда облака. Или мне казалось так сейчас. Нужно у кого-нибудь спросить.
Добравшись до университета, я пытался найти Рендона. Только на первой паре он так и не появился. Однако я сразу увидел его на второй. Мрачный парень сидел на своем стандартном месте и занимался ровно ничем. Поэтому я ему активно помахал и одарил своей шикарной улыбкой. Кажется, это его смутило. Я пробрался к нему и сел рядом. Рендон явно не был готов к такому повороту событий.
– Привет, я уверен, что в глубине души ты рад, что я к тебе сел. Добро знаешь ли нужно дарить людям. Я во мне его очень много.
– Привет, – сдержано ответил Рендон.
– Знаешь, я обычно за первой партой сижу, лучше налаживается контакт с преподавателями. Зрительный контакт, поддержка, все в этом духе.
– Мне нравиться посередине.
– Да в этом тоже есть логика, сидишь близко тебя замечают, далеко думают, что ты тупой. А здесь в самый раз, меньше всего внимания.
– Может быть.
Последовала неловкое молчание, явно я действовал как-то не так.
– Как окончилась история с лифтом?
– Благополучно, я просто сказал, что нажал на кнопку, а лифт сошел с ума. Я просто не мог выйти и под конец застрял. Рабочий мне поверил, да и эта женщина на первом громко утверждала, что моё лицо выражало беспомощность и страх, когда лифт останавливался.
– Короче, ты стал жертвой.
– Да, как всегда. –У Рендона был обреченный вид.
– Это не плохо. – На его лице не показалось облегчения. – Я так долго рассуждал, что это может быть за конструкция, эта главная шахта и отростки, которые держаться на жилых зданиях. Это может быть…
– Цент изготовления Эго. – Спокойно произнес грустный голос.
– Я тоже так решил. Что же это могло быть ещё. Вот только я хотел подтвердить свою теорию, просто нужно измерить расстояние.
– Это факт. Я там был.
– В Центре? Ты был там, где делают Эго?
– Да, поднялся на том самом лифте, который возвышался в центре и ходил по огромной платформе, от которой отходят куча отростков. Но там ничего не было видно – облака или туман.
– Что ты там делал?
– Говорил с Сарисом.
– Зачем?
– У меня Эго … сломалось.
– С моим Эго только что не случалось, но меня не разу не отправляли к Сарису. Наверно, раз 6 менял его.
– Я думал оно одно на всю жизнь.
– Нет, можешь делать с ним что хочешь. Без книжонки тебя не оставят.
– Да я не собирался.
– Так как ты попал к главному в Виосе?
– Я…он. Там ничего необычного. Я подумал, ты не хочешь уйти из Виоса? – Протараторил Рендон. При этом он не отрывал взгляда от стола.
– Что? Зачем?
– Ты же не перестаешь говорить о дедушке, я решил, что ты хочешь к нему.
– Ну да, хочу. Но я никогда не думал. Надо же что-то сделать.
– Что сделать?
– Виос. Нужно его спасти.
– Зачем?
– Зачем? А свобода действий, права граждан, это глупая книга. Этих людей надо спасать, они не понимают, что происходит.
Рендон молча смотрел на меня.
– Они сами это выбрали, Сенни.
– Нет, они не видят, что делает эта книжечка.
– Видят, они все прекрасно понимают. Их устраивает этот мир. И ты не можешь это разрушить, просто потому что ты в него не вписываешься.
Я не знал, что ответить. Второй раз за день меня называют глупцом. Прямо во время лекции я взял свои вещи и сел на свою первую парту. Преподаватель одарил меня вопросительным взглядом.
– Плохо слышно, – ответил я, показывая рукой на ухо.
Лекция продолжилась. Она была такой же скучной, как жизнь окружающих людей.
Я пришел домой. Мама что-то готовила.
– Не поддаешься системе? Пища может появляться сама. – Сказал я.
– Привет, Сенни. Мне это нравиться, и данная деятельность не запрещена.
– Пока. – Парировал я. Мама укоризненно покачала головой.
– Брейс, мне рассказал. – Она посмотрела на меня, пытаясь что-то донести. – Я на его стороне, как бы это для тебя не было больно слышать.
– Почему?
– Послушай, Сенни, не всегда идти напролом правильно. Ненужно биться головой о бетонную стену, она не сломается.
– Но я…
– Ты всегда рвался к знаниям, потому что это тебе нравилось. Ты не уставал, не отчаивался, получал что хотел. Но Брэйс не такой, ему это не надо. Проживет он жизнь, так и не научившись решать сложнейшие задачи математики. Он старается на хорошие оценки, и это правильно. Он делает, то что может. Не стоит его заставлять.
Это был нокаут. Третий человек был против меня за сегодняшний день. Похоже я всё-таки ошибался.
– Я понял, мама.
– Не расстраивайся.
– Не буду. – Она нежно поцеловала меня в лоб.
Я поднялся по лестнице и заглянул к брату. Он что-то писал за столом.
– Эй, что делаешь.
– Это сочинение по Виосологии. – Ответил он в пол-оборота.
– Правда, вам задали? Сложно для твоего возраста.
– Нет, я сам взял, мне нравиться… – произнес Брэйс виноватым голосом.
– Это хорошо. Ты молодец. – произнес я. Брат улыбнулся.
– Сенни, скажи, а упрощение всегда лучше?
– Да, наверно…
Я вышел.
«- Значит покинуть Виос не такая плохая идея?» – прозвучало в моей голове.
17. Правда
Рендон одиноко сидел на лавочке. Мне стоило к нему присесть, но колебался: как преподнести мысль, я не знал.
Я подошел к нему. Рендон не обратил на меня внимания, поэтому я приблизился к нему ещё. Но и это не помогло, я с минуту молча переступал с одной ноги на другую. Я сказал:
– Привет!
– Привет. – Он поднял на меня лицо и сразу же опустил в его СЭГ. С его стороны ничего не последовало, поэтому я решил перейти к делу:
– Я думаю, это всё-таки неплохая идея!
– Какая идея? – неохотно ответил он.
– Уйти! – я говорил шёпотом, потому что вокруг толпилось много людей.
– Куда? – не смотря на меня ответил студент.
– Уйти из Виоса! – я сказал громко, но никто не заметил.
– Что? – он поднял не меня непонимающий взгляд.
Мне пришлось сесть к нему.
– Ну помнишь, ты вчера спросил, не хочу ли я уйти из Виоса. А я психанул. Я дома подумал и решил, что можно.
– Почему ты передумал?
– Это неважно. Так у тебя есть план? Что нам надо, когда нужно идти? – Рендон затряс головой влево и вправо. – Я так и думал! Нам стоит пойти в другое место. – Я вскочил и думал, куда податься.
– Мне нужно тут подождать.
– Чего? Занятий? Если мы уйдем из Виоса, то зачем нам знать, как им управлять?
– Нет, я жду не лекцию.
– Ты какой-то печальный. Ну то есть печальней чем обычно.
– Я просто не знаю, что мне делать.
– Ты не знаешь уходить или нет.
– Нет, я точно уйду. У меня назначена встреча.
– Сейчас?
– Нет. И сейчас тоже, но эта не та.
Я не заметил откуда, но к нам подошла девушка и встала между мной и сидящим Рендоном. Она с интересом осмотрела меня и сказала:
– Ренди, один из твоих воображаемых друзей материализовался? Или этот красавчик зовет тебя в секту под названием «Виос для молодых»?
– Есть такая секта? – спросил я.
– Да, декан собирает очень активных и перспективных ребят и заталкивает их на крутые вечеринки. Типа: общаемся просто так и улыбнемся высокопоставленным дядечкам.
– И кому-то это нравиться?
– Вон стоят психи! – девушка показала на толпу ребят в одинаковых майках, они что-то активно обсуждали.
– Буду держаться подальше от них.
Девушка села справа от Рендона.
– Привет, Ренди, я про тебя не забыла. – Сказала девушка наигранным писклявым голосом, она явно была в хорошем расположении духа.
– Привет, Валери, – он попытался повторить её манеру, – где ты пропадала?
– Мне пришлось срочно вырваться к отцу, у него проблемы.
– Я где он живет?
– В деревушки на окраине Виоса. В высоченных горах. – Девушка подняла руки и потянулась вверх. – Туда очень долго добираться, поэтому меня не было почти неделю. Связь там тоже не очень. Я приехала сегодня с утра и увидела твои сообщения. Что-то опять случилось?
– Нет, – нехотя, сказал Рендон.
Все молчали, девушка подняла глаза и вспомнила про меня.
– Я конечно понимаю, твою безумную любовь к людям, ты всегда привлекал всех окружающих. Но кто это?
Рендон посмотрел на меня умирающим взглядом.
– Это Сенни.
– Ага, все прояснилось.
– Я предложил ему уйти со мной из Виоса.
– Неожиданно. И он согласился?
– Да, вроде бы.
Девушка встала и протянула мне руку.
– Валери! – весело произнесла она.
У неё были красивые темные локоны и миловидное лицо. А нежное светлое платье подчеркивало нежную фигуру.
– Сенни! – Я тоже протянул руку.
Девушка потрясла рукой. Обычно люди не жали друг другу руки, это приветствие давно устарело. Поэтому её жест был довольно интересным.
– Хотела убедиться, что ты все-таки реальный. Всякое случается. – Она пожала плечами.
Мы оба посмотрели на Рендона. Он сидел на лавочке с опушенной головой, которая опиралась на руки. Его тело покачивалось взад-вперёд. Доносились какие-то слова. Валери, заметив моё беспокойство, произнесла:
– Это ничего, он так думает. Прокручивает диалог.
– И часто он так делает.
– Только перед важными встречами.
– Да, он упоминал. А что это за встреча?
Рендон и Валери переглянулись. Молодёжь, окружавшая нас, двинулась на начинающуюся пару.
– А ты не опаздываешь? – Спросила девушка.
– Нет, зачем идти на пары, если я собираюсь уйти из Виоса. А ты?
– Нет, я на них редко появляюсь. Нам стоит уйти отсюда.
Я согласился с эти суждением и двинулись подальше от университета. Я и Валери шли впереди и разговаривали.
Мы оба поделились историями, как познакомились с нашим общим другом. Я рассказал о своем пристрастии к химии, девушка поразилось, но меньше чем другие. Она явно не была привередницей правил Виоса. Каждое слово она произносила с нежной улыбкой и часто шутила. Валери не стала меня осуждать, а даже похвали мои методы выживания в этом мире. Это было удивительно! Я, конечно, до этого встречал много людей, кто был не рад своему нахождению в Виосе. Но красивая девушка даже не пыталась вписаться в систему. Она делала и говорила, что хотела.
Рендон немного отставал, он тоже что-то говори. Но это явно предназначалось не нам. В его монологе прозвучало имя Сарис и до меня дошло. Я остановился и повернулся к опечаленному парню.
– Ты должен встретиться с Джендон Сарисом?
Он посмотрел на меня испуганным взглядом.
– Да, – произнесла Валери.
– Зачем?
Они оба молчали и переглядывались. Затем Рендон достал из кармана Эго и протянул его мне.
– Да, это дурацкая книга жизни и что?
– Посмотри, – сказал он.
Я держал в руках потрепанную книжку. Открывать я её не хотел. Я давно не пользовался своим Эго и считал себя свободным от чужих наставление и внедренных эмоций. Заглянуть в книгу меня заставили ожидающие взгляды ребят.
Пред моими глазами появилась темная пелена, я чувствовал, как через мои пальцы в меня попадают вещества. Стало как-то пусто, я видел Валери и Рендона, но они казались невыносимо далекими. Я почувствовал страх, как будто что-то сломалось, но я не знал, что. Появились слова в голове.
Неизбывно живет в каждом человеке, от костров пещерных жителей до пламени дюз ракетного корабля, вера в чудо, лекарство, волшебное место. Что-то внешнее, что придет и снимет усталость, отчаяние и разочарование с души, хворь с больного тела.
И. Ефремов “Лезвие бритвы”
Я захлопнул книгу и пытался отдышаться. Моё тело вдруг оказалось очень тяжелым, я наклонил туловище и оперся руками о колени. После Эго у меня было ощущение, что меня засунули в черный полупрозрачный мешок и завязали. Чувство апатии не проходило. Я испытывал на себя недоумевающие взгляды. Рендон и Валери молча стояли на месте.
Я поднял туловище и посмотрел на их испуганные лица.
– Не открывай её больше. Ты из-за этой чёртовой книжки такой депрессивный. – Я чередовал слова с тяжелыми вздохами.
– Что? – спросил Рендон.
– Он только, что использовал запрещённое слово в Виосе. А классный парень! – Весело сказала Валери.
18.
– Я абсолютно серьёзно говорю, тебе не стоит открывать твоё Эго. Я могу его забрать.
– Тебе понравилось, что ли? Что с тобой вообще было? – на меня смотрели ожившие, но недоумевающие глаза Рендона.
– Скорее всего я не был подготовлен к такой дозе веществ, которая предполагалась тебе. Тебя же травили годами. – Ко мне вернулось желание жить и появилось новая цель.
– Теперь хочешь по травиться ты? – спокойно говорил парень.
– Твоё Эго очень интересно мне с научной точки зрения! – Я не собирался отступать.
– И что ты будешь делать: надевать перчатку и открывать его!
– Лучше варежку, – сказала Валери, которая не была увлечена темой беседы.
– А не плохая идея!
– Ты не догадался надеть перчатки, чтобы исследовать Эго. – Валери широко открыла глаза и скрестила руки.
– Конечно. Догадался, в них ничего не происходит. Абсолютно ничего. Я думаю там есть сенсорная подкладка, которая реагирует на отпечатки.
Тогда почему можно брать чужое Эго? – теперь и Рендону наскучили мои рассуждения.
– Так ты дашь мне книжку?
– Нет, ты её искромсаешь на мелкие кусочки!
– Ты ошибаешься, мне просто понравилась цитата! Хочу записать в свой дневник.
– У тебя есть дневник? – спросила Валери.
– Что такое дневник? – Рендон опять потерялся.
– Это такой носитель информации в который ты заносишь, свои впечатления, чувства.
– А ты откуда знаешь?
– Мне советовал его вести школьный психиатр.
– И ты ведешь? – спросил я.
– Почему у тебя был психиатр? У меня даже не было? – Рендон потерял своё былое спокойствие.
Я с Валери осуждающе на него посмотрели.
– Нет, не веду.
– Но вела?
– Да. – лицо Валери стало печальным. – А как же твой дневник?
– Нееет, единственное что у меня было это журнал экспериментов. – Я вновь обратился к Рендону. – Так ты дашь Эго?
– Нет! – заорал Рендон.
Мы с Валери переглянулись.
– Хочешь я буду твоим психиатром? – ласково спросила Валери.
Рендон посмотрел на неё с нежным лицом, но осуждающе.
– Я тоже могу. – Сказал я.
– Взамен на моё Эго?
– Не плохо предложение, – ответил я.
– А ты знаешь, как работают психиатры?
– Нет, но я псих, так что справлюсь. – Рендон улыбался. Валери тоже расслабилась. А я все думал, как добыть Эго моего нового друга.
– Как вы собираетесь покинуть Виос? – Девушка опять окунула нас в тяжелую реальность.
Я не знал, как. У меня было только ощущение, что надо. А как это будет тяжело я не думал. Только сейчас я понял, что это не одна из моих авантюр. Там за горами ждал мир, о котором мы почти ничего не знали. Куда идти и зачем?
– Пресное море! – сказал я. Двое людей очнулись от своих размышлений и посмотрели на меня. – Дедушка сказал искать его возле пресного огромного моря!
– Что? – Рендон вскрикнул, он похоже думал, что я над ним издеваюсь.
– Я не знаю. Просто это хоть что-то, – ответил я.
– Нет, это похоже ровно на ничто, – сказала Валери.
– Нам нужно просто узнать, что это значит и где находиться?
– Как? – девушка медленными движениями гладила плечо Рендона.
– У меня есть знакомые, которые могут знать!
– И у меня, – спокойным голосом сказал Рендон.
– Ясно, ну тогда нужно идти к ним.
– Да! – Парень обрадовался.
Но меня почему-то беспокоила моя новоиспеченная компания.
– Нам нужно пойти к моей учительнице физики, она самый болтливый человек в этой вселенной. Никакие правила и моральные устои не смогут заткнуть её.
– И где она живет? – спросила Валери.
– На окраине. Мы доедем на аэробусе.
– Я не смогу, тем более я никуда и не собираюсь уходить.
– Почему? – возмутился Рендон.
– А зачем? У меня прекрасная жизнь!
– Ты, наверное, всё делаешь по Эго? – спросил я.
– Да! – сказала она уверенно.
Мы с Рендоном молча недоумевали.
– Ну ладно, пойдем, Ренди! – Сказал я.
Он смотрел на Валери, в его глазах было так много вопросов и он хотел их задать, набирался смелости. Но между ними стояла стена, и построил её только один человек.
– Однако, мне всё равно интересна ваша авантюра. Встретимся завтра возле универа, я послушаю, что вы узнали. Может что-нибудь посоветую.
– Ладно, идем. – Сказал я.
Щенячий взгляд Рендона смотрел на Валери, она смотрела куда угодно, только не на него.
Я утянул Рендона за руку. Он опять загрустил. Только в аэробусе я решился все разъяснить.
– Валери такая … – я не находил подходящего слова.
– Хорошая. – Сказал Рендон.
– Неа, я хотел сказать что-то вроде странная, но ещё хуже.
– В смысле?
– Ну знаешь, она хитрая, немного чокнутая, а ещё жутко самоуверенная. Ну и она что-то скрывает.
Рендон отвел взгляд. Он знал про неё какой-то секрет, но выпрашивать правду я не хотел. Да и зачем мне это.
Мы пришли к дому Фреи Мадало. Этот домик стоял на окраине совершенно один. Все остальные строения были давно снесены. Мадало не хотела покидать свое убежище. В конце моё обучения она стала странно себя вести. Стала агрессивно настроенной к Виосу и выражала это прямо. Что возмущало всех окружающих. Я пытался понять, откуда такая перемена в её характере. Но я не общался с ней так близко, как когда-то. То ли потому что был занят, то ли потому что она не давала больше никакой полезной информации, а только говорила о заговорах и её безумных теориях.
Дом выглядел не очень ухоженно, садик возле него представляли засохшие цветы.
Я подошел к двери и позвонил, а потом ещё и постучал. Никто не отзывался. Мы решили подождать на крыльце.
– У тебя были друзья? – Спросил я. Рендон отрицательно помахал головой. – А те, кто тебя поддерживал, ну там учителя?
– Нет, – произнес он.
– А у меня были. И мне кажется, что всех их я подвел. – Парень смотрел вперед, он не хотел ничего говорить, но слушал. – Я начинаю задумывать, что всех людей я заводил как игрушки, я ими пользовался и они ломались. Тогда я их выкидывал. Или, кто-то замечал, что я такой и уходил сам.
– Как-будто этих людей было много?
– Нет, – сказал я задумчивым голосом, – и правда не много. Спасибо, Ренди. Ты прав, я зря себя накручиваю!
– Ага, – голос моего друга был все таким же грустным.
– Послушай, по поводу Сариса. Ты можешь спрашивать у него всё, что угодно и просить его, о чем захочешь!
На меня повернулся вопросительный взгляд.
– У тебя же дефектное Эго! Если люди узнают, что система, которой они отдали свои жизни не идеальна; что ещё может быть человек или сотни с таким же Эго, как и у тебя – поднимется паника. Государство начнет сомневаться в системе и в этих дурацких книжках. Они сохранят твой секрет, потому что им это очень выгодно. Но книга у тебя на руках, ты можешь бегать по улицам и показывать цитаты. Может эти существа узнают хоть что-то полезное.
– Я не думал об этом.
– Да люди почти ничего не читают в своей жизни полезного и действительно интересного.
– Но как я могу прийти к главному человеку в нашем государстве и начать его шантажировать?
– Надо хорошенько разозлиться. Когда ты зол, ты можешь выпалить абсолютно что угодно.
– И как мне разозлиться?
– Я не когда не был в ярости, это не моё. Я даже своему отцу ничего высказать не могу.
– А я злился, причем на советницу. Это было … – Рендон так и не продолжил.
– Разозлись также. Вспомни, что было тогда. Почувствуй те эмоции.
– Не знаю, – своим взглядом я заставил его сказать: – Я попытаюсь.
– Вот и хорошо. Думаю, нам стоит идти.
Я пришел домой намного позже, чем должен был. На первом этаже не было не единой души. Но на столе кухни стоял мой ужин. Я поднялся и хотел поздороваться с братом. Но когда открыл дверь увидел совсем другое лицо.
– Привет, папа! – я посмотрел на виноватое лицо брата, – Брэйс.
– Здравствуй, ты что-то поздно.
– Даа, я … вступил в одну организацию в университете.
– Какую?
– А… «Виос для молодых».
– Да, это похвально. Я про неё слышал, твой декан мне лично рассказывал.
– Не сомневаюсь. А вы что тут делаете?
– Общаемся. Разговариваем о будущем Брэйса.
– Каком будущем? Он проходит начальное обучение?
– Прививать тягу к служению Виосу нужно прививать с ранних лет!
– Ты говоришь с сыном, потому что у тебя написано это в Эго? – я вспылил.
– Ты так говоришь, как будто это ужасно!
– Нет, не ужасно. – Огонь в моем теле быстро погас. Слабая реакция.
– Вот, почему я говорю с Брэйсом! Ты же меня никогда не слушал, ты придумал себе другое предназначение. Я просто хочу, чтобы вы двое заняли свои места в Виосе и были счастливы. Это все для вас.
– Да, папа, я понимаю, – сказал Брэйс.
– Я пойду спать. – Я никогда не воспринимал его действия, как заботу о нас. И сейчас не собирался.
– Иди. – сказал папа разочарованно.
Придя в комнату, я в первую очередь залез в документы университета. Я быстро нашел нужное имя и начал искать все, что есть в сети на запрос «Валери Ярдон».
19.
– Сегодня мы идем к моему давнему знакомому, он старый и немного вредный. Но он очень много знает. Говорил, что участвовал, когда только создавался Виос. Он живет в моём доме, надо идти, пока отец не решил вернуться.
– Валери надо подождать, – сказал Рендон своим голосом полным грусти и отчаянья.
– Она может на пары пошла, она же слушает Эго.
На меня обратился неодобрительный взгляд Рендона.
– Послушай, по поводу Валери… – я не успел закончить фразу, она подбежала сзади.
– Привет, – ласково посмотрела сначала на меня, а потом на Рендона. – Ну как вчера сходили к учительнице?
– Никак, её не было. Сегодня тоже пойдем только к другой.
– Ты же говорил про древнего мужчину. – Спросил Ренди.
– Ну да сначала к нему, а затем к учительнице.
– Сколько у тебя сообщников, они нас точно не сдадут? – интересовалась Валери.
– Нет, всю жизнь не сдавали, – сказал я, но в глубине души задумался.
Мы оказались возле моего дома. Я не мог столкнуться ни с одним из моих родных, все было просчитано.
– А лестницы в доме нет? – спросил Рендон.
Валери ничего не понимала. Я сделал вид, что не заметил вопроса, не хотел рассказывать длинную историю.
– Идем! – сказал я.
Мы поднялись без происшествий и подошли к двери.
– Как я уже говорил, старик нервный и вы не будете понимать, что он говорит. Не нужно его злить.
Я нажал кнопку на панели возле двери. Заговорил нежный голос старика:
– Если вы пришли из медицинского центра, чтобы проверить старичка, то убирайтесь, я ещё жив! А дырявить структуру мышц тазобедренной кости мне не надо, ей итак худо приходиться. Если вы пришли из домового управления, то отправьте мне заявку, и я её рассмотрю. А слушать, как вы мне будите объяснять, каким образом лучше мыть мои стекла, я не хочу. Не надо бы делать стеклянную отделку, обделенные умом индивидуумы! Если вы пришли ко мне, однако я вас знать не знаю, то уходите восвояси. Не будем раздражать друг друга, лучше остаться не знакомыми я-то знаю. Подытожим, уходите кто-то бы вы не были! – голос периодически срывался милой старческой хрипотой.
– Это я сделал, – сказал я, весело улыбаясь.
– Сенни. – Воскликнул мой радостный голос из маленькой еле выпирающей из стены коробочки.
Я тыкнул на кнопку и дверь распахнулась.
– А нельзя было сделать твоё имя в начале, раз только ты можешь зайти? – спросила Валери.
– Нет, – сказал я, – мою чудеснейшею работу не оценили.
В квартире не было белых стен и новой техники. Все было оклеено старыми обоями, и обставлено древней мебелью.
Мой старичок хлопотал на кухни.
– Сенни, я видел твою эту СМС-ку. Вот решил тебе приготовить что-то новое. – Мужчина громко кричал.
– Я не один.
– Что, не слышу подойти сюда, – он обернулся и тут же прибавил. – И то, что ты придешь с друзьями, я прочитал. Хахаха, а где этих самых друзей нашел? Всё-таки решил создавать роботов? – он не сбавлял громкость голоса.
– Может быть вы оденете аппарат, который я принес! – Тоже закричал я.
– Что? А аппарат? Да, надо бы. Ну ты его сначала найди, хахахаха.
Я начал шарить по квартире. Рендон и Валери озирались по сторонам. Дедушка что-то творил. Так как техника была старая, то слышались все звуки возделывания шедевра. Жарка на чугунной сковороде, плеск воды и масла. Из маминой старой кухни доносились такие же вкусные звуки. Я получал удовольствия, находясь в этом уютном жилище. Оно мне напоминало наш домик на окраине.
Я нашёл аппарат, он был хорошо запрятан меж старых книг.
– Эх, отыскал все-таки, – сказал тихим голосом старичок, когда я передавал ему вещь.
– Ну что детишки. Идите сюда, я вам расскажу про это блюдо. – Он закрыл сковороду крышкой.
Мои друзья послушно подошли и сели за небольшой кухонный стол.
– Значит так. Имен мы не приветствуем. Я старик, дряхляшь или скрипун, обращайтесь как хотите. Э, подрывник, хватит шарить по продуктам. – Я по привычке изучал, что находиться на поверхностях и сразу же пробовал. Но когда ко мне обратились, я поднял руки. Тогда старик вновь повернулся к моим друзьям. – Так, давай ты будешь красоткой, а ты мрачный или немощный, или стебель, да стебелек. Не так обидно.
Я подошел сбоку к мужчине.
– Вы прям тремя словами описали всю его жизнь. – На меня посмотрели не одобряющие взгляды. – Кстати, что это. – Я поднял руку с твердым листом и показательно отломал кусочек. Я попытался его сжевать.
– Я эти макаронные листы три дня делал, – мне дали подзатыльник и забрали странную еду. – Сядь и слушай вместе со всеми.
Я выполнил приказ, и старик начал рассказ про еду мелодичным голосом.
– Лазанья — это традиционное блюдо итальянской кухни, в котором пласты теста из твёрдых сортов пшеницы чередуются разнообразной начинкой и потом запекают. Я сам сделал вот такие макаронные листы, – он аккуратно взял не сломанный пласт и показал нам, – уже почти готов фарш в томатной пасте с прекрасными приправами, – он будто в танце подлетел к плите и открыл кружку, до нас донесся чарующий запах. – И я сделал два вкуснейших соуса. – Он взял каждый и дал нам попробовать. – И конечно все посыпается сыром. – Он хотел нежно продемонстрировать нам сыр, но вспомнил какого он производиться и откинул дитя пищевой инженерии в сторону, чтобы не изводить душу. – Что есть, то есть. – Сказал он, пытаясь успокоить себя.
Фарш был готов и к нам на стол ставились разные емкости. Два юных человека не понимали, что происходят.
– Сейчас, когда мы вмести будем собирать все воедино, я вам расскажу об истории этого шедевра.
И начался монолог, во время него раздавались задания. Я не очень рвался в бой, поэтому старичку в основном помогали Рендон и Валери. Было интересно наблюдать, как мужчина с видом величайшего оратора держит речь, а двое молодых ребят с осторожностью трудятся. Они были заинтересованы в процессе, наверно, потому что никогда таким не занимались. Однако мне было скучновато, и я пытался подъесть из каждой емкости, за что мне прилетало.
– Ну вот немного этой гадости сверху, – мужчина посыпал сыром лазанью, – и отправляем в духовку на сорок минут.
Мы прошли в зал. Посреди которого стоял старый диван.
– Этот замечательный экспонат принадлежал ещё моей матери. Обивку я менял, да и за тканью приходиться следить подшивать, осторожно чистить. А все эти книги моя гордость, – он указал на стены зала, уставленные шкафами, – Я собирал их, когда мы только решили отправиться сюда, чтобы основать Виос. – Я пытался отобрать самые нужные, у моей семьи была большая библиотека. Так было сложно, я решил взять работы на разных языках и ещё про историю всех ключевых государств прошлого. Важнейшие научные труды и конечно великие художественные произведения – всё здесь на моих полках.
– А почему вы не сделали библиотеку на втором этаже? – спросил стебелек.
– А где ты видишь лестницу, мальчик? У меня только вот, да и там спальня да уборная, я же тут один живу. Конечно комнаты большие, но после дома я долго привыкал. Не походишь, не подумаешь.
– Значит все это было привезено из того мира? – спросила красотка.
-Да, моя жена тоже на славу постаралась, понавезла обоев, что даже осталось после ремонта в доме. Вот я и обклеил, а то эти белые стены с ума сведет кого хочешь. – Мы смотрели на нежные коричневые обои с маленькими цветочками. – И всякие вазы, торшеры, все с собой перли. Многое пришлось в доме оставить, но что смог забрал.
– А разве новая техника не лучше, – Рендон указывал в сторону кухни.
– Может и лучше, только не для готовки. Я люблю готовить сам, сложные блюда, нужно много пространства, конфорки, духовка. А что на ваших современных, кинул мешок с какой-то гадостью в не понятный ящик, и вот тебе еда без души и фантазии. Как так можно жить? – причитал старик, бурно возмущаясь.
Несмотря на все опасения, блюдо получилось очень вкусным. Я наблюдал за глазами двух моих друзей, в глазах которых вспыхивали искры удовольствия, а лицо наливалась красками наслаждения.
Старичок приговаривал:
– Не плохо.
Он никогда не оценивал свою готовку высоко, утверждая, что верхушки мастерства достичь невозможно.
Чтобы прекратить восхваления со стороны моих друзей, старичок спросил:
– Мне приятно что вы так высоко оцениваете мою готовку, но уверен вы здесь не из-за этого или моего необычного дизайна. Зачем пожаловали?
– У нас одна экстравагантная задумка? – сказал я.
– Да? – он удивленно выпучил глаза.
Рендон и Валери удобно устроились на диване. Старик заварил нам чай и разлил по маленьким хрустальным чашечкам. Перед диваном располагался маленький столик, на котором теперь стоял поднос с четырьмя кружочками и большим гордым чайником. Я готовился провести шикарную презентацию.
– Я слушаю, – старичок наконец сел.
– Меня со Стебельком судьба привела к необычному решению. Оно в корне изменит все. – Я взял в руки плакат, который притащил с собой. Мне нужно было его быстро развернуть, но ничего не получилось. Я мучился с застежкой. – Одну секундочку.
Старичок смотрел на меня как на одно большое недоразумение, но с присущей ему ласковостью.
– Давай я тебе помогу, – сказала красотка.
– Да, давай, – я был рад передать эту не посильную мне задачу в чужие руки. Я протянул плакат девушке.
– Они хотят уйти из Виоса. – сказала Валери, не пошевелившись. Я кинул свой проект в другой конец комнаты и стал осуждающе смотреть на девушку. Она не обратила на это внимание. Рендон прикладывал не малые усилия, чтобы аккуратно держать чашку и не осечься.
– Да, – сказал с тяжелым вздохом старичок, – я ожидал такого. – Он посмотрел на меня проницательным взглядом. – Я видел, как ты рос. Ты постоянно искал что-то новое не изведанное. Я ждал, когда же тебе станет скучно в этом месте. И вот ты здесь, похоже пора.
– Отпустить меня.
– Нет заняться тренировками и подготовкой. – Крикнул старик.
– Какими тренировками?
– Понимаешь, подрывник, там за горами тебя ждет мир…
– Полный опасностей…- сказал я наигранным голосом.
– Нет, полный людей. Жестоких людей, можно выдержать все: непогоду, физические травмы, загрязнённую атмосферу, вредное излучение со всех сторон. Но очень сложно вытащить нож из своей спины и залатать рану.
– Я не понимаю.
– Увидишь – поймешь, – у старичка был рассеянный взгляд, – и вправду есть то к чему подготовить нельзя. Я помогу вам чем смогу.
– А где же, ты лоботряс, недоросший до адекватного человека, тебе что делать нечего? Куда собрался? Или хотя бы – ты там умрешь?
– Поверь, мой маленький мальчик, здесь ты умрешь быстрее…
Я сел на край дивана и взял маленькую чашечку в руки. Рендон разделался с напитком и начал расспрашивать старичка о том мире. Валери скучала, лишь потому что не могла никому подпортить жизнь.
– А что там за горами? Какой он?
– Ох, я не знаю какой он сейчас, уже 56 лет я на этой земле. Когда мы улетали, все было прискорбно: повсюду мусор, нечем дышать, а страны не могли договориться. Кто что вырабатывает, не все хотели отказываться от дешевых материалов, топлива. Эти политические стычки….
– Значит никаких бомб и войн? – спросила красотка.
– Не знаю, не знаю…
Моему милому старичку никогда не нравилась эта тема.
– Я куда нам идти? – спросил Рендон.
– Что за горами я тоже вам ответить не могу. У меня только карты.
– Нам нужно Пресное море, – очнулся я от своего горя.
– Байкал? Твой дед всегда грезил о Байкале. Некоторые видели в нем спасение, но некоторые хотели только обогатиться на этом чудном месте.
– Вы знаете, где оно?
– Сейчас.
Старичок побрел к шкафам. Между двумя стояли огромные экземпляры, которые точно не вошли бы на полку. Он достал книгу, поднял и опрокинул на свое туловище. Я ринулся помогать, но был остановлен жестким взглядом. Мне пришлось брать поднос с чашками. Книга была тяжело положена на стеклянный стол, который потрескивал по бокам.
– Это подробнейший атлас. Физический атлас. – Старик плюхнулся на пол, и я рядом с ним. Мы начали изучать древние страницы. По книги было видно, что она много где побыла и повидала больше нашего. Она была прилично обшарпана, снизу и сверху, корешок был сильно ободран. Но когда перелистывались страницы, доносился приятный шелестящий звук.
Рендон по началу был увлечен действом, но потом его отвлекла Валери, и они шёпотом обсуждали какой-то важный вопрос. Это было видно по тому какое серьезное стало её лицо.
Старичок наконец нашел озеро и показал нам. Мы ничего не поняли: какие-то полосы, точки, большая лужа на зеленом фоне. Нам пришлось сделать удивленный вид, когда он описывал прелести уникального дитя планеты Земля.
Когда же мы спроси, сколько идти до него. Мужчина был сконфужен.
– А откуда я вам знаю, где мы находимся?
– Как? – спросил я.
– Вот так. Когда мы летели, нам никто не сказал – куда. Просто какой-то гений, разбирающийся в рельефе, показал, как выглядит это место. Все согласились, что оно прекрасно подходит для эксперимента. Всё. – Он посмотрел на ниши разочарованные лица. – Я пытался определить координаты. Но тут даже солнце…не то. Они же все изменили. Эх, ребятки, подвел я вас…
– Нет, вы не виноваты, – сказал я.
Мы молча сидели и думали.
20.
Когда мы вышли из дома, было уже поздно. Валери быстро упорхнула, упомянув какие-то дела. Рендон был расстроен. Я составлял картину его расстройства. Первой степенью было обычное состояние Рендона. Второй – Валери нет рядом. Третий – у Рендона что-то случилось и пятая – ужас Рендона. Сейчас он находился между второй и третий.
– Я немного потренировался, хочешь прокатиться? – спросил я, указывая пальцем в воздух.
– А как же тот домоправитель?
– Он ушел в другое место. Думаю, он с лифтом поговорили на чистоту и решили, что их жизненные пути расходиться. Нежный лифт хочет стремиться к небу, а человеку не дано было это понять. – Рендон смотрел на меня со снисхождением и улыбкой.
– Поехали, только в тот раз я выпрыгну, если что-то пойдет не так. – Сказал он.
– Когда.
– Что?
– Не если, а когда! – я засмеялся, увидев недовольное лицо друга. – Да, ладно тебе. Выпрыгнет! Ты сам то веришь?
-Вот и выпрыгну!
Я покачал головой, но не стал больше ломать веру Рендона в самого себя.
Мы без проблем поднялись на крышу. Лифт уехал по своим делам. Рендон вопросительно посмотрел на меня.
– Не волнуйся, его потом надо будет просто вызвать, – он вроде смирился с этим фактом.
Ни солнца, ни звезд не было видно. Одна сплошная пелена облаков. Бугристые белые бестии закрывали конструкции, их и создавшие.
Рендон подошёл к краю крыши, с которого открывался вид окраин города. Я запрокинув голову, наблюдал за облаками.
– Как? – спрашивал я и сам не знаю к кому обращаюсь.
– Зачем, – тихо сказал Рендон.
– Что? – крикнул я.
– Зачем им все это нужно?
– Облака? – посмотрел я на него, – в такой местности нужно регулировать осадки и температуру, это дает условия для жизни. Вот как они это делают, вот это действительно интересно!
Рендон молчал. Я мог видеть только его тело, облокотившиеся на корпус здания. Но даже так было понятно, что сейчас на его лице расположились самые грустные выражения. Я медленно подошёл к нему и тоже облокотился на перегородку.
– Ты открываешь Эго?
– Да, каждый день?
– Зачем?
– Это как привычка. В детстве я каждое утро вставал и надеялся увидеть в этой книжке важное послание, понять цель моей жизни и к чему я должен идти. Но все мне являлись какие-то обрывки философских мыслей. Я ведь просто хотел быть таким как все. Беззаботно идти по жизни и понимать зачем все это. – Рендон смотрел в даль. – А совсем скоро мне нужно идти к Сарису. Я получу то самое Эго, о котором так мечтал, которое решило бы все мои проблемы. Но я не могу…
– Не можешь его открыть?
– Да, ведь тогда…
– Ты станешь обычным.
– Я стану счастливым, – на меня посмотрели глаза Рендона, в них была надежда и боль. Эти два понятия всегда ходят рядом. И сейчас они разрывали моего друга на части.
Теперь мы оба смотрели в даль, за мертвыми статуями домов были видны зеленые поля. Я представлял, что мы с Ренди бегали по ним, беззаботные. У нас могли бы быть простые жизни. Я мог бы стать хорошим общественным работником. Он мог выполнить то, что ему предназначено. И мы были бы счастливы? С ужасом впервые в жизни я понял, что возможно слушать Эго не так плохо? Сильный холодный ветер продул меня до костей и эта мысль улетела.
У меня было два пути или нет? Я начал сомневаться, надо ли покидать Виос. Может там будет намного хуже, может мне и здесь будет хорошо?
Облака перестали быть такими белоснежными Солнце садилось. Я оглядывался по сторонам.
– Подождём до заката? – спросил Рендон.
– Нашей жизни? Конечно! – он посмотрел на меня.
– Вы похожи с Валери. – Я бросил ему удивленный взгляд. – Вы шутите, когда вам грустно и когда не знаете, что делать. – Я задумался над этим и он продолжил. – Я прочитал одну статью по психологии. По твоему примеру. Написано, что это защитная реакция. Интересно, почему у меня такой нет? Я просто впадаю в депрессию.
– А ты не читал, почему некоторые люди постоянно ищут изъяны в себе? Думают, что они…
– Бракованные? – Рендон сказал именно то, что было у меня в голове. Я не мог подобрать слово помягче. Я отвел глаза, шутить сейчас не стоило.
– Нет, стоит и про это найти статейку, – парень слегка улыбнулся.
– Видишь, и у тебя получается.
Я не хотел его расстраивать, но пришлось:
– Нам нужно идти, в лифте теперь каждый вечер проводят проверки.
– Хорошо, идем. – Он тяжело вздохнул, когда бросал последний взгляд на горизонт.
Мы подошли к лифту.
– А как это? – вскликнул я, когда лифт не откликнулся на мою команду.
– Что? Ты же сказал, что тренировался.
– Да, я тут второй раз. Как и ты!
– Сенни!
– Рендон! – крикнул я таким же голосом, как и он. В этот момент открылись двери лифта. Рендон возмущенно посмотрел на меня.
– Чтооо? Это была шутка! А ты повелся! – Я зашел в лифт.
Рендон с рассерженным видом стоял.
– Потом придумаешь как мне отомстить! Поехали!
Он зашел и лифт двинулся вниз. Я пытался сдержать смех, а его голова покраснела от ярости. Парень, не сдержавшись, толкнул меня, когда двери лифта распахнулись. Я вывалился, смеясь. Тогда Рендон попытался меня поднять.
– Там твой отец! – сказал он шёпотом.
– А я на это не поведусь!
– Правда! – серьезное лицо Рендона заставило меня перевернуться на живот и посмотреть в сторону дороги. Там и правда стоял отец возле своего аэрокара и тыкал что-то в СЭГ.
– Похоже опять запутался с парковкой! – сказал я, но в ту же секунду одумался. Встал и мы резко побежали за дом.
Мы сидели, опираясь на стену, и пытались остановить выработку адреналина. Я выглядывал, стараясь увидеть, ушел отец или нет.
– Пойдем к твоей учительнице или уже поздно?
– Пойдем. Нужно разобраться с этим сегодня.
– А твой отец, он не разозлиться, если ты поздно вернешься домой.
– Я привык к небольшим взбучкам. Знаешь от них оживляешься!
И мы на всякий случай, быстро побежали на остановку. Солнце село, когда мы добрались до нужного дома. Он был ниже моего и похоже намного старее. Я нажал на кнопку и назвал нужное имя. Дверь открылась, и мы поднялись на старом лифте, который сам лучше нас знал, где выходить.
Дверь квартиры распахнулась на пороге стояла уже не молодая женщина. Она не то расстроилась, не то была как-то странно удивлена, увидев меня. Что ничего не сказав, просто показала рукой, чтобы проходили.
В квартире не было белых стен, они были голубоватые. Техника и мебель походили на стандартную Виосовскую.
– Здравствуйте, это Анисори Кринг, а это Рендон. – Я показал рукой на каждого из них.
– Я так и знала, Сенни, что ты когда-нибудь придешь! – не обратив на мои слова никакого внимания, сказала учительница.
– Я…
– Не перебивай. Придешь и скажешь, что хочешь покинуть Виос! Ты попросишь помощи? – она посмотрела на меня секунду с вопросительным взглядом. – Я знаю, что ты хочешь знать!
Она вышла в другую комнату и вернувшись, принесла коробку.
– Вот, тут все! – она поставила коричневый ящик перед нашими ногами.
– Почему, это было так очевидно?
– Тебе здесь не место, Сенни. Видимо, твоему другу тоже. – Мы обратили внимание на Рендона, у него был удивленный вид. Однако не такой удивленный как у меня.
– Я не понимаю.
– И не поймешь! Сенни, ты читал в книжках как понимать людей. А надо было просто жить с ними. Ты и мы всегда существовали в разных мирах. И к счастью, тебе пора. Пора в свой мир. Мы давно с Мадало собирали для все это. – На её лице появилось нотка грусти.
– А где она?
– Погибла, – выпалила Кринг.
– Как?
– Инсульт…, неделю назад. Ты не расстраивайся. Наша задача, учителей, взращивать вас. Давать нам знания. А нам с Мадало повезло что был ты, единственный думающий ученик. – Сказала женщина со слезами на глазах.
Я понял, откуда взялась спешка Кринг. Она боялась, завести со мной беседу, боялась узнать что-то от меня, не хотела привязываться ко мне ещё больше. Я постоянно разбивал чьи-то сердца.
Было четкое ощущение, что меня предали, бросили. Не подумали о моих страдания. Мне было больно это понимать. Я так часто попадался на глаза, в тот момент, который мне надо было. Я забирал у людей куски их жизни, и вставлял в свои дырки. Мне нужно было глубоко проникнуть в голову человеку, чтобы он понял какой я удивительный и хороший. Не такой как все. И я давал им надежду, впервые минуты эта надежда казалась бесконечной, но потом я уходил, и она уносилась за мной…
Я посмотрел в глаза моей учительнице, которая когда-то дала мне подсказку, чтобы я мог стать тем, кто я сейчас. И в её глазах был тот самый момент, также, как и в моих. Только на её лице были слезы.
– Спасибо… – сказал тихо я и вышел, несмотря больше на неё.
За мной выскочил Рендон с коробкой в руках. У него было такое жалкое лицо. Но жалость эта была ко мне. И от этого мне стало ещё больше жаль его. Вот он стоял перед мной, его жизнь была в моих руках. Решил бы он уйти из Виоса, если бы не было меня? У него бы получилось собрать данные, набраться смелости?
– Мне кажется, я рушу твою жизнь, Рендон. Рушу жизнь всех, кто со мной рядом. – Его лицо стало серьезным.
– Нет у меня жизни, можешь не беспокоиться. – Он с легкой улыбкой посмотрел на меня.
И мы стали молча смотрели в землю. Кто-то должен был произнести слова, которые бы все спасли, помогли нам понять. Но таких слов не было. И мы прекрасно это осознавали. Поэтому молчание наше было прекрасно.
21.
К своему большому счастью или сожалению, я не встретил отца, когда поздно вернулся домой. Я даже специально обошел все комнаты, мне так хотелось, чтобы он в меня вцепился, и я бы ему все рассказал. Мне хотелось, чтобы меня выслушали и осудили. Но судов в Виосе не было. Поэтому я зашел в комнату брату, который уже лежал на кровати.
– Привет, ты спишь?
– Нет, что-то случилось? – спросил он, вставая с кровати.
– Нет, я хотел спросить, как у тебя дела? – Брейс многозначительно посмотрел мне в лицо. – Ничего, я зайду завтра.
– Постой, – сказал он и взглядом показал мне кровать. Мы сели.
– Что случилось?
– Я понял, что я эгоист.
– И что?
– Ну знаешь, я разрушаю чужую жизнь.
– И чью же жизнь ты разрушил?
– Твою, папы, мамы, учительниц, Тайлера, наверно и дедушки…
– Ты правда думаешь только о себе, но жизни ты не рушил, – сказал детский, но уверенный голос.
– Нет, я заставлял тебя становиться собой. Мама верит, что я особенный; папа ненавидит меня за это…
– Я не понимаю, ты ничего не делал.
– Вот сейчас, я, например, не даю тебе спать и попутно худеет твоя вера в Эго. – я взбросил руки вверх.
– Но, по-моему, впустить тебя было моим решением. – На меня посмотрели маленькие глаза. – Люди верят в тебя только, потому что ты смазливый.
– И это все? – спросил я, понимая в какую сторону это идет. – То есть я всё-таки красавец?
– Сенни, с тобой весело, ты отличаешься от других, и ты не стоишь на месте. За тобой интересно следовать, смотреть куда ты пойдешь, о чем начнешь думать в следующую секунду. И люди идут. – Говорил женский голос. В дверном проеме был силуэт мамы.
– И давно ты подслушиваешь? – спросил я.
Она зашла в комнату и села между нами.
– Знаете, мальчики, в том мире, из которого мы пришли, было всё. Еда, вещи, путешествия, снега…И люди там могли решать. И они не редко ошибались. – Её голос дрожал. – Вы не можете сейчас выбирать, кем вам становиться, с кем жить и что есть. Но вы можете выбрать, какими людьми станете. Вы можете вселять надежду в сердца людей, легкой улыбкой или добрым словом. И вы сделаете этот мир лучше.
– Но при чем здесь…
– Сенни, тебе нужно решить готов ли ты вести за собой.
– Но…
– Нет, не, но… Ты всю жизнь был один, а как только человек, хотел с тобой говорить. Ты убегал.
– Это не правда.
– Тайлер.
– Он на меня обиделся.
– И много ли ты сделал, чтобы заслужить его прощение? Откуда вообще взялись эти твои вопросы.
– Учительница Мадало умерла.
– Это грустно, но ты в этом не виноват.
– Мне кажется, я заставлял её верить, а потом я ушел, забыл про неё.
– Ты все равно не виноват, если человеку действительно нужен другой человек, то найдется и способ, и время, и место.
– Но…
– Это так, просто ты пока не понимаешь. Ты тоже бываешь очень глупеньким.
– Ладно, я вам поверю. Но только в этот раз. – Я пытался сделать серьезный голос.
Мама посмотрела на Брейса, затем на меня. Она положила наши головы себе на плечи и слегка их поглаживала.
– Сенни, – позвал меня брат сонным голосом.
– Да, – ответил я.
– Ты пойдешь завтра к Тайлеру?
Я поднял голову, я чувствовал на себе укоризненный взгляд мамы и Брейса.
– Да, пойду! – На меня полилось тепло от их улыбок.
Мы положили головы обратно, в моей душе все стало спокойно.
Во время обеденного перерыва я оказался перед дверьми Управления сетями Виоса.
Я так и не понял, как они меня заставили оказался здесь. Я не винил себя в нашей размолвке с Тайлером. Виноват был он, его натура была слишком труслива, чтобы учувствовать в моей операции. Он бросил меня, а потом жестоко игнорировал. Единственно в чем я чувствовал свою вину, так это что пользовался его способностями в программировании. За это я мог попросить прощение.
Он вышел из здания и медленно пошел к отведенной управлению зоне отдыха. Я думал, что проблем не возникнет, мне просто нужно было сказать, что я был не прав. Но тело почему-то застыло на месте.
Он повзрослел. Фигура его была плотная и стройная. Ногами он перебирал как состоявшийся мужчина. Волосы развевались в легком беспорядке, а на лице располагалась густая бородка с усами.
Я медленно подошел к столику, за котором он сидел.
– Привет! – сказал я. Он не поднимал глаз был занят своим СЭГ.
– Я кое-что понял, хочу с тобой поделиться. – Сказал я со злостью. – Ты случайно ударился головой, и обнаружил проводочки, кучи проводочков в своей голове, которые шли к микросхемам. И тогда ты испытал такое блаженство, что ты просто робот. Ты понял, что можешь программировать сам себе. Тебе же этого так не хватало. И о небеса! Ты понял, что можешь убирать людей. Просто не видеть. Даже если они с тобой говорят. И тогда ты стер самую большую занозу в твоей жизни. Это правда?
На меня смотрели его равнодушные глаза, и несколько очень заинтересованных глаз со стороны.
– Как, бы было здорово, если это была правда! – сказал он весело. – Что тебе нужно, Сенни? – его тон резко сменился.
Наши напряженные взгляды столкнулись в тяжелой схватке.
– Я подумал, что ты сможешь мне помочь. – Сказал я.
– Конечно, как же иначе. – Его руки закрыли тело.
– Я подумал, ты сможешь меня простить. – Сказал я без всяких соплей. Это было важно, что бы он не подумал.
– Да, и в чем же ты виноват?
– Ну как…ты сам знаешь. Не помню. Ты же на что-то обижаешься.
– Да, такой большой ком лежит в душе, но почему не помню. – Он наигранно пожал плечами.
– Ах ты так! Ты трус! Работаешь тут, когда мог бы заниматься серьезными вещами. Ты даже боишься подумать о том, что ты хочешь на самом деле.
– А ты? Ты разве лучше? Ты не думаешь не о ком кроме себя. Ты постоянно разрушаешь мою жизнь. Ты не думал о том, чтобы было со мной тогда после химии. Ты решил провести эксперимент! А ты думал, если бы ты там умер, что бы делал я?
– Да я итак чуть ли не умер, когда выпрыгнул из окна. – Крикнул я так, что все обернулись. Я сел рядом с Тайлером, делая, вид что ничего не произошло.
– Даже сейчас, ты не думаешь о последствиях, – помолчав и успокоившись, он придавил:
– Я приходил в больницу. Ты был без сознания. Мне сказали, что все с тобой будет хорошо. Что ударился ты не сильно и через недели две будешь стоять на ногах.
Мы смотрели на стол, все что должно было быть сказано ещё несколько лет назад, было сказано сейчас. Темная вуаль, которая скрывала друг от друга ниши чувства упала. Я никогда не думал, что он беспокоился за меня в ту ночь. Я не знал, что он боялся за мою жизнь. Наверное, так и делают эгоисты, думают, что остальные такие же как они.
– Как работа?
– Скучно, следить, чтобы система не сбоила, да удалять и рассылать нужные статьи. А ты как? Первый год в универе?
– Я там почти не появляюсь, а если и сижу на парах занимаюсь чем-то другим. У меня бизнес!
– Что это?
– Я делаю петарды. Такие взрывающиеся маленькие штучки. – Я достал одну и дал Тайлеру в руки. – Меняю их на что-нибудь полезное мне. Я нашел страницы тогда у того молодого химика. Там были всякие взрывные штуки.
– Надеюсь, ты не собираешься, уничтожить Виос? Уверен ты можешь.
– Нет, будем надеяться до этого не дойдет. Я могу тебе показать, как они действуют. Как-нибудь.
– Ты только за этим пришел? Ну тебе не нужно ничего взломать или …
Я отрицательно помотал головой.
– Ну ладно. Как-нибудь посмотрим на твои петарды.
– А, знаешь, есть кое-что. – Произнес я радостно. Тайлер наигранно опустил голову. – Мне последнее время очень интересно как работает метрологический центр.
– И что? Я же там не работаю.
– А не хотел бы?
– Что? Ты хочешь, чтобы я из-за твоего интереса перевелся в другое место?
– А тебе что не интересно?
– Я тут то работаю меньше года. Это будет странно.
– Чего странного? Тебе же скучно! А там будешь, тучки создавать! – Сказал я с широкой улыбкой на лице.
– Откуда ты вообще взял, что этим занимаются программисты, а не химики, например.
– Мне кажется, что использовать вещества не выгодно, и это вредило бы растениям и людям. Там наверху, такие интересные строения, ночью их можно увидеть.
– Что? Откуда ты знаешь?
– Я взломал лифт.
– Я не удивлен.
– Ты не пробовал?
– Нет.
– Попробуй. У меня правда возникла одна проблемка, думаю ты справишься лучше меня.
– Сенни, я не буду взламывать лифт. – Сказал он медленно тяжелым голосом.
– Почему?
– Зачем мне это?
– Посмотреть на звезды, на Юнетаул сверху.
– И в этом того?
– Это лучше, чем смотреть на людей, утыкающих свой нос только в Эго.
– Я уверен ты провел больше времени, разглядывая Эго, чем все остальные послушные граждане. Значит ли это, что Виос и тебя поработил?
– Я больше этим не занимаюсь.
– Слишком сложно?
– Да.
– И над чем ты сейчас ломаешь голову.
Я думал сказать ли ему правду, но потом решил, что не стоит. Не хотел, я его расстраивать, когда наша беседа только наладилась. Может потом…
– Над…пытаюсь сделать ещё что-нибудь, полезное и взрывное.
– Это не сочетается, ты же знаешь?
– А я сделаю.
– Все мы во что-то верим.
– А ты постарел.
– Может повзрослел?
– Нет, когда взрослеют думают о замужестве и детях, а когда стареют о несбывшихся мечтах.
– То есть ты родился старым?
– Мои мечты сбудутся. – Сказал я, а он посмотрел на меня как на наивного мальчишку.
«- Только не здесь,» – подумал я.
– Мадало умерла.
– Жаль её. Хорошая была учительница, но с причудами конечно.
– Я не виноват? – спросил я детским наивным голосом.
– Ху, как ты можешь быть в этом виноват? Она была слишком экспрессивна, воспринимала все на личный счет, ходила постоянно нервная. Поверь, твоё отсутствие не было последним штрихом в этой прискорбной картине.
– А как не быть эгоистом?
– Ты не эгоист, мне кажется в твоей голове слишком много мыслей, и ты не успеваешь подумать о других. – Он добродушно улыбнулся, посмотрев на меня. – Я смирился с этим ещё в детстве. Просто иногда очень обидно.
– Я понимаю. – Сказал я.
– Мне пора, Сенни. Встретимся опробовать твои взрывные штучки. – Он встал.
– Спасибо, Тайлер.
– Пока. – Он улыбнулся и ушел.
Я долго сидел и думал:
«- Нужно мне было покидать Виос или нет?»
А с одной стороны, здесь была моя семья, которая долгие годы помогала мне. Мама, верившая в меня. Брат, который меня прикрывал и смотрел на меня, как на самого лучшего человека во вселенной. И отец, вера в Виос, которого заставляла меня идти против него и этого места. Я буду скучать и по Тайлеру, и по старикашке, и по Кринг.
Но всё-таки тяжелое ощущение, что я гублю чужие жизни не ушло. Разглагольствований моих родных не хватило, чтобы покрыть сухие факты. Брейс переживал из-за меня, Тайлер из-за меня мог пострадать, Мадало из-за меня слушала слухи, искала информацию об Виосе и загоралась странными мыслями. Да и мама сопротивлялась веяниям отца только из-за того, что я стоял вместе с ней в обороне.
Вот Только Меня не оставляла мысль о Рендоне. О том, могу ли я сделать его жизнь ещё хуже? Дедушка как-то сказал: «Если хочешь спасти мир, начинай с малого». Может жизнь Рендона была тем малым? Может его мне стоило спасать? Людям здесь я мешал. И Кринг и старичок, сказали, что мне нужно уйди. И я уйду! Для Рендона, своих родных и самого себя.
Часть 3.1 В горах
1. Вьетта
Сред высоких гор жизнь протекала тихо и монотонно, как самая спокойная река. Вьетта рано научилась ходить, говорить и думать. Она наблюдала, как скатываются снега, как парят даже в недосягаемости гор свободные птицы и мечтала увидеть, что там за непреступным каменным забором.
Она жила в поселение Когдорм, вместе с несколькими сотнями таких же как она одиноких душ. Люди здесь были черствы и неразговорчивы. У них была мания: сжечь любую вещь, которая попадется им под руку. Любой может сказать, что это из-за недостатка тепла и будет прав, но тепла нахватало этим людям внутри, у них замерзала душа.
Вьетта родилась в жуткую пургу и была подарком для матери. Её муж заблудился в тумане снега, но женщину чаровали глаза новорожденного ребенка. Девочка достаточно быстро появилась на свет на удивление неопытных врачей. Ребенок молчал в маминых руках и посасывал грудь. Мать смотрела в глаза ребенка, а ребенок в душу матери.
– Какие умные глазки! – Воскликнула молоденькая девчонка.
– Да, похожи на твои, но они такие бездонные и голубые, как река Ахтин летом. – Сказала самая старая женщина в комнате.
Новоиспеченная мать подняла ребенка, чтобы показать всем окружающим. Тело малыша было липким, разводы крови заставляли отпрянуть. Ребенок, не поняв зачем его оторвали от трапезы, громко взвыл. Вся эта картина не могла заставить ужаснуться женщин, которые любовались чудом рождения. Такая уж тяжелая доля всех матерей – всю жизнь всхлипывать от боли из-за своего дитя, а потом смотреть на него как на самое лучшие, что было в её жизни.
– Как ты назовешь девочку?
-Вьетта, мама, её будут звать Вьетта.
– Это не очень хорошее имя, во время такой луны. И эта метель, лучше назвать девочку теплым именем или в честь отца, который где-то в горах.
Девушка почувствовала невыносимую устлалась, она положила ребенка к своему голому телу. И веки под невероятной тяжестью упали. Девушка уже не видела свою мать и других женщин.
– Она будет как Вьюга, быстрая и пугающая, заволакивающая все вездесущее. И как Ариетта, будет проста и в то же время очень важна. – Девушка лежала с закрытыми глазами и улыбкой на лице.
– Так неправильно, так нельзя, – говорили тихие голоса.
– Вьетта, так Вьетта, сама скажешь отцу, – приглушила шепчущих мать девушки. – Идемте, оставим их, пускай отдыхают.
С тех пор и жила девочка в Вьетта, всеми не понятая, но любимая. Её отец, который ко всеобщему сожалению всё-таки вернулся после той пурги, поощрял в дочери неугомонный характер, её вечное желание даже в мелком деле играть важную роль. Мать любила своё дитя абсолютно за все: за тихий, но напористый нрав, за вечное плетение по всем закоулкам селения за отцом, за то, что дитя вечно тянуло на улицу даже в жуткий мороз, за сочувствие к материнским слезам. Сама Вьетта никогда не плакала и вела себя гордо, как учил её папа, и с добром к окружающим, как мать.
Родители Вьетты были молоды и влюблены. Отец был жутко привлекателен и силен, он умел заставить людей смеяться и в нужный момент мог повести жителей за собой. В деревне его уважали, но боялись из-за его неукротимых всплесков ярости во время попоек. Мать была образованна и умна, она читала много старых книг и не отличалась участием в шумных мероприятиях. Что-то свело этих двух разных людей, возможно это было их бесстрашие перед напастями или общие неодобрение окружающих, а может просто страсть. Когда они поняли, что абсолютно не подходят друг другу их жизни сплетал один маленький ребенок. И никто никогда не поймет, дитя или они сами были виноваты в продолжающихся страданиях их слишком разных душ.
Ребенок не замечал проблем родителей. Вьетта черпала из них все самое лучшее. Мать учила её читать и писать, разбирала с девочкой разные книги, объясняла явления природы. Отец показывал, как выжить в горах, и как заставлять людей верить в неё.
На время взросления ребенка выпало тяжело потрясение для селения. Люди, которые приземлились на большой равнине меж двух высоких горных хребтов несколько десятков лет назад, начали что-то строить в горах. Эти чужаки до этого возводили большие строения и даже не знали о существовании соседей. Поэтому в селение игнорировали их распространения по земле. Но сейчас люди забеспокоились за свою безопасность, ведь из-за гор приходили извести об страшном оружии и сложных технологиях. А больших и непонятных машин у чужаков было много, один их огромный корабль, на котором они прилетели покрывал половину равнины.
Отец Вьетты был всегда агрессивен и непреклонен, поэтому он зазывал всех на войну за территорию. К тому же, он был ещё и чрезвычайно глуп.
Мать девочки хотела мирные переговоры с новыми соседями.
По непонятным для разумных людей обстоятельствам, отца Вьетты поддержали большинство поселенцев. Стали собирать все силы на поход. Никого современного оружия не было, только старые ружья и винтовки. Но для оравы мужиков это казалось очень даже достаточным для победы. Был составлен хитрый план, как подобраться к строительству не замеченными. Это было не сложно.
По самому печальному стечению обстоятельств мать Вьетты оказалась беременна второй раз. Женщина жутко плакала то ли из-за своей глупости, то ли из-за любви, то ли из-за проигрыша. Отец был рад данной новости, но слишком увлечен предстоящим походом, поэтому о будущем ребенке все забыли.
Около тридцати мужчин выступили во время снегопада, чтобы быть незаметными. Вьетта на всю жизнь запомнила исчезающею за пеленой снега фигуру отца. Того отца, который к ней не вернулся.
Отряда не было уже два месяца. Сначала люди говорили, что они просто заблудились или чего-то выжидают. Но потом стало понятно, что мужчины потерпели поражение. Мать Вьетты была не удивлена, хотя расстроена. Из-за своего живота она ничего не могла предпринять. Что было очень печально, ведь у нее одно одой в поселении была смелость, чтобы пойти к вторженцам и узнать судьбу мужа и других. Но своего будущего ребенка она любила больше или просто боялась неодобрения окружающих, в случаи если она потеряет ребенка.
Так и просидели Вьетта и её мать у окна почти месяц. Девочки в непрекращающейся пурге постоянно казался силуэт отца, она вздрагивала и кричала маме, что что-то ведет, но там был только снег и горы. Подходил срок родов, мать готовила дом к появлению ребенка. Вьетта мирно сидела на подоконнике. Она вновь увидела что-то в ночной пурге, однако не торопилась обнадеживать маму. Но там было приближающееся черное тело, вот только оно было огромным. Из пелены выкатилась огромная машина, она ехала к домам.
– Мама, мама, там что-то огромное.
Женщина подошла к окну. Её лицо засеяло.
– Вьетта, собирайся! Быстро идем.
Они собрались и двигались по сугробам в том направлении, куда двигалась махина. Ходу мешала не только метель, но и большой живот. Видимо транспорт стоял у дома, выбранного наугад для переговоров. Возле этого дома собралось уже много народу. Мать и дочь проталкивались сквозь людей. Как вдруг женщину кто-то схватил за руку.
– Что ты тут забыла, беременная куда поперлась! Пошли домой, – это была мать.
– Мама, мне нужно с ними поговорить!
– Нет, – крикнула старая женщина, но рука уже выскользнула.
Вьетта увидела большую машину в близи, в нее забирались люди в форме.
– Мама, они уезжают! Смотри, смотри!
Глаза девочки остановились на изнеможённом лице матери. Она понимала, что все кончено. Но женщина резко побежала, не быстро, так что девочка поспевала за ней. Вьетта хватала мать за руку и кричала:
– Мама, не надо, стой!
Однако женщина с упорством отдалялась от домов. Два тела скрылись за стеной снега, толпа этого не заметила, все поспешили к дому, в котором принимались чужаки.
Девочке было тяжело перебирать ногами, её спасала колея, которую оставила машина. Сама махина давно скрылась из виду. Вьетта понимала своим ещё неопытным умом, что идти бесполезно. Мать, сосредоточив все свои силы в ногах, пыталась бежать. Её шаги становились все медленнее, она часто начиналась и тяжело дышала. Они ушли достаточно далеко и Вьетта решила остановить мать.
– Мама, мама стой! – девочка, прикладывая тяжелые усилия, потянула мать за руку.
– Ещё немного, мы их догоним… – на лице женщины появился страх, она почувствовала тепло растекающееся по ногам.
Вьетта поняла, что происходит. Она наблюдала как мать, поворачивает голову то вперёд, то назад. На её глазах появились слезы.
– Идем, – сказала женщина, разворачиваясь.
Они шли намного медленнее, женщина постоянно тихо скулила от боли и хваталась за живот. Девочке показалось, что они идут часа-полтора, но дома так и не появлялись. Мать начала кричать, она не могла игнорировать схватки и идти больше.
– Ладно, ладно, не переживай Вьетта!
Мать опустила своё тело на снег.
– Помоги мне снять штаны, – на девочку смотрели мокрые измученные глаза. Из-за это взгляда на Вьетту обрушилось понимание безвыходности ситуации.
– Мама, нет! – из глаз маленькой девочки брызгали слезы.
– Вьетта, прошу. Мы с этим справимся правда. – Они держались за руки.
Женщина сняла с себя длинное пальто и подложила его под себя. Девочка медленно подошла к ногам матери и стянула штаны до колен. После этого она отвернула голову в сторону, где должно было быть селение. Она так надеялась, что сейчас с той стороны появиться фигуры людей. А особенно она хотела увидеть силуэт отца, который должен был их спасти. Он всегда был героем, который появлялся в трудной ситуации. Где он теперь?
Девочка слышала звук рвущейся плоти, мать своей рукой разодрала что-то у себя в промежности. Затем её тело опустилось на землю, она подтянула ноги к себе и стала прилагать невероятные усилия. Её лицо стало красным, а голос пронзительно громким. Вьетта стояла в стороне и смотрела. Ей казалось, что это длиться вечно. Наконец она решила приблизиться к матери. Она увидела маленькую головку, девочка села к ногам. Тельце не могло продвинуться, тогда девочка протянула руки к плоду. Когда мать сделала сильное усилие, Вьетта аккуратно схватилась за появившуюся спинку, женщина продолжала тужиться. Ребенок целиком и полностью оказался в руках девочки, он жутко орал и весь был крови и другой жидкости. Мать подняла своё тело и достала нож, она что-то отрезала от маленького тела. Вьетту тошнило, но она сдерживалась. Женщина сняла с себя теплую кофту и завернула дитя в неё. Она надела штаны на извороченную плоть. Накинула на себя измазанное кровью пальто и протянула руки к ребенку.
– Я сама могу понести, – сказала девочка. Мама с улыбкой кивнула.
Ребенка пристроили под пальто Вьетты. И тепло их тел объединилось, в попытках сохранить жизнь.
Они пошли умеренными шагам. Вьетта постоянно оборачивалась на мать, и та собирала свои последние силы, чтобы улыбнуться и сказать:
– Все хорошо, иди не оглядывайся.
Девочка так часто слышала эту фразу, что в последышей жизни она приходила к ней как эхо. Тот нежный голос, любимый женщины, навсегда остался с ней. Увидев первые дома, Вьетта с счастливым лицом обернулась последний раз, но за ней никого не было.
В ту ночь люди упорно искали одну женщину, мать двоих девочек, но так и не нашли.
Через несколько дней, как и обещали чужаки, вернулся неудачливый отряд. Отец Вьетты был расстроен подачками незнакомцев, разбивших их план вдребезги своими технологиями. В доме его теперь были два ребенка и их бабушка. Когда он узнал обо всем, его гордая душа не нашла ничего лучше, чем отправиться на поиски тела жены. И он его нашел, в этом была заслуга его упорного, но злого характера. Тело скатилось в ущелье возле той самой колеи, оно было не глубоким, но этого хватило, чтобы не заметить женщину там во время метели. Мужчины принесли замороженные труп в селение.
Каждый хотел увидеть его. Многие обливались слезами, однако даже лично не были знакомы с умершей. Вьетте все это не нравилось, она не хотела видеть труп матери, возможно она её возненавидела, но скорее всего просто боялась, что эта картина останется в её памяти на всю жизнь.
Как было завидено в селении, на поминках устроили жуткую пьянку. И уже глубокой ночью, все забыли про горе и веселись как не в чём не бывало. Кроме нескольких человек.
Один гордый мужчина был зол на чужаков, на окружающих, и особенно на жену. Поэтому он пошел к своему дому, в холодной комнате лежало тело. Существо, полностью поглощённое своей яростью, взяло ледоруб, который стоял возле стены. Муж посмотрел на любимую жену, вспомнил то счастье, которое она ему дарила не долгие 10 лет, но это горе перевешивало все. Ледоруб вошёл в замороженную плоть, затем оказался высоко над головой мужчины и с ещё большой силой воткнулся в мертвое тело. Мужчина повторял энергичные движения, сопровождая их яростными вскриками. По всей комнате разлетались красные маленькие кусочки льда. Кровавый снегопад припорошил все стены и самого мужчину. Он медленно сел на колени возле изуродованного тела жены. На его коже не прозрачная вода смешивалась с каплями соленого пота, особенно много этих капель было на его лице. Мужчина ещё долго не поднимал головы.
К одной из стен дома была прислонена маленькая спина. Девочка сидела на полу, баюкала ребенка и прислушивалась к крикам отца. Её теплые слезы стекали по щекам и подали на лицо ребенка. Малышка непроизвольно открывала рот, надеялась, что это молоко матери, которое она так и не получила.
Так Вьетта и научилась ненавидеть мать и отца, которые подарили ей жизнь и большие страдания. А ещё она пыталась ненавидеть ребенка на своих руках, но не могла. Девочка не засыпала, она смотрела в глаза сестры с большой надеждой, как казалось Вьетте. И она верила, что их обоих ещё ждет счастливое будущее. Ребенка, кстати, по всем обычаям луны и солнца и земли, назвали Валери…
2. Другая жизнь
В небольшом домике в высоких горах, скрывающих поселение людей от остального мира, жили две девочки. Их мать погибла, а отец временами был очень жесток. Старшая верила в чудеса и ждала шанса сбежать из это места, младшая верила только в старшею.
Когдорм существовал по правилам людей никогда здесь неживших. Они были приняты по принуждению более сильных или скорее продвинутых. Правила эти были просты, но людям они казались очень странными.
Жители поселения должны были работать на пограничной зоне, это были огромные железные ворота, стоящие в ущелье. В том самом месте находился доступный путь сквозь горы на север. За такую работу платили едой, лекарствами, современными инъекциями от всех болезней и возможностью учить детей в современных школах и университетах.
Также основным правилом было то, что жители считались гражданами государства Виос и должны были следовать его законом. Законы эти и были самым несуразным изъявлением человеческой мысли. Например, не использовать в речи ненормативную лексику, не употреблять алкогольные и наркотические вещества, не использовать физическую силу по отношению к себе или другим, не читать книги не являющиеся подтвержденными научными или познавательными трудами в Виосе, и многое другое. Самым главным правилом было – ежедневно открывать маленькую книжечку и выполнять все то, о чем она говорит.
Это правило наиболее возмутило поселенцев, они решительно не могли понять почему им надо слушать какие-то листы бумаги. Некоторые старухи приняли его за сговор, в котором предполагалось сделать всех людей роботами и свободно управлять ими. Престарелые женщины по кидали книжники, плюнув на них, а после сожгли. Между ними был уговор долго не задерживаться на этом свете. Однако они считали своим долгом донести до сыновей и дочерей об опасности правила. Женщины упорно настаивали на своем и совсем не умирали, а когда кто-то приезжал из «конторы роботов», они как не в чем не бывало мило улыбались и говорили, как им прекрасно жить в Виосе.
Некоторые из молодых, которые увидели технологии, поразились и захотели стать частью могучего государства. Другие ужаснулись, особенно те, кто участвовал в неудачном налете. Они ненавидели Виос и его порядки, спокойную манеру вести себя и уважать всех и каждого. Это все было ново и отвратительно. Гордые люди чувствовали себя слабыми, не из-за уступок, на которые им приходилось идти, а из-за хорошего к ним отношения, которое поселенцы принимали за жалость. А эти люди не терпели, когда их жалели ведь они были покорители вершин, которые несколько десятки лет жили там, где другие выжить не могли.
Одним из таких людей и был Ортон Ярдон. Ему нравилась служба на пограничной зоне, форма на его теле прекрасно смотрелась и шла к его лицу, мужики из села повиновались ему и уважали его как вожака. Тем более Ортон мог подшучивать над роботами (это название повелось от тех самых старух), за что его постоянно грозились выгнать.
Поселенцы упорно хотели тоже ввести свои законы, более подходящие к их жизни. Но Виос одобрил только одно, которое гласило, что государство может в любое время покинуть любой граждан, без последствий его близким.
Мало кто покинул Виос, наверное, потому что жители Когдорма соблюдали правила только тогда, когда приезжали роботы. Это не были проверки, они привозили еду и осматривали заболевших. Но поселенцы всё понимали, они знали, что за ними следят. Поэтому они выпивали, ругались, избивали друг друга, в закрытых домах и часто меняли места сборищ. Им очень хотелось попробовать и наркотики, но такого здесь, к их сожалению не водилось.
Те немногие, кто хотел слушать Эго и выполнять правила Виоса переехали либо в Юнетаул, главный город Виоса, либо в городки поменьше недалеко от гор.
Были и такие, кто хотел уйти за горы на север, увидеть мир, остальной мир. Такой была Вьетта. Она давно поняла, как думают поселенцы. Они были мужланами, даже женщины подходили под этот термин, возомнившими себя богами. Они хотели не думать и не чувствовать холод и боль, поэтому часто пили.
Девушка была любопытна и общалась с роботами. Их взгляды тоже были весьма ясны, они хотели мира, тишины, порядка и послушания. Обе эти позиции Вьетта находила справедливыми, она не осуждала людей, ведь если ни хотят уничтожать себя это их право, не важно каким способом: алкоголем и глупостью или душевной тюрьмой. Но то, что они заставляли Вьетту следовать правилам двух лживых миров, было не честно.
3.
Когда Вьетте было 12 у неё были две основные проблемы: отец и Валери. Не совсем было ясно девушке, что хуже глупый отец или ничего пока непонимающая сестра, которая его любила.
Она не знала хорошего воспитания и образования. Девочка читала в книгах, как люди красиво обращались друг с другом, обсуждали возвышенные темы. Ей всегда хотелось поговорить о природе, красоте гор, силе реки. Но людей не находилось. Каждый мог обмолвиться словом об окружающем мире, однако слово это не могло поистине его описать и не вписывалось в нормативы Виоса.
Вьетта получала образование в маленьком затхлом домике. Принимала детей не молодая женщина, которая когда-то и хотела давать знания детям. Но сейчас ей изрядно надоели маленькие люди, своим образованием не интересовавшиеся. Поэтому учительница не охота рассказывала какие-то основы. Вьетта это всё знала, ей хотелось большего. Она тихо сидела на уроках и думала о безнадежном будущем своих ровесников. Один тихо ковырялся в носу, другой тыкал ручкой впереди сидящего, третий с грустью смотрел в окно. Они иногда возмущались почему это их запирают в доме, когда они должны лазить по горам и на практике изучать этот мир. Несколько детей и вправду хотели что-то знать, но так ничего и не узнали. Вьетта была уверена, что они все несчастны и что им нужна помощь. Она смотрела на мальчиков и видела их отцов, которые пили и избивали жен для развлечения. Она разглядывала девочек, и видела старух, какими и становились все женщины в селе после 20 лет. Вот они уже кудахчут и переговариваются о том, чтобы положить под порог, чтобы муж был поласковее в эту ночь.
Вьетта не желала такого будущего для ровесников, они были не виноваты в своей глупости, но можно ли их спасти – она не знала. Она хотела устроить просветительские занятия, на которых бы рассказывала что-нибудь удивительные, что интересно всем.
После урока, она крикнула:
– Ребята, о не хотите, я вам расскажу про птиц! Почему они летают!
– Опять ты лезешь, лучше расскажи, как нашей семье скрыть скот от Виоса, выскочка! – произнес парень, выходя из комнаты.
– Да, возомнила себя умнее всех, Вьетта! Никому не интересно это! – сказала девочка.
– Почему им не интересно? – спросила девочка у учительницы.
– Ох, это рабочие, Вьетта. Им только пахать, да следить за скотом. Иди, не мешай мне.
” – Вечно меня никто не хочет слушать и говорить со мной, “- думала девочка, идя домой.
Она смотрела, на горы за домами. Как раз в это время, в воздухе вошёл в пике ястреб. Своим размахам крыльев он заворожил девочку, и она крутилась на месте и все думала:
” – Это же так интересно! Эта величественная птица годами выживает в горах. Она питается, летает и спит. Почему люди не хотят поучиться у нее жизни? Почему игнорируют ум других созданий?”
Девочка вошла в дом. На её удивление, теплый воздух обдал кожу лица. Она увидела на кухне бабушку.
– Ой, пришла уже, я суп то еще не готов! Как школа? Какую оценку принесла?
– Баба, а ты бы хотела узнать, как летают птицы?
– Что ж тут знать, крылья у них есть вот и летают.
Девочка хотела за противиться такому объяснению, но это было бесполезно. Бабушка была занята готовкой, она нервно копошилась на кухни и приговаривала:
– Какой мы бардак развели!
– А Валери как? Не болела после того раза? – девочка не успела ответить. – Эх, опять куда-то её утащил. Вечно он так мозгами не думает, окрепнуть ребенку надо. Вьетта, там я принесла ещё сладостей. Возьми съешь!
– Я не хочу, спасибо.
– Ну чем же тебя ещё угостить, совсем ничего не ешь!
– Я не голодна, бабушка!
– Скоро я суп сварю и покушаем.
– Ладно.
– А что бы тебе хотелось узнать интересного?
– Ну что интересного? – она нахмурила лоб задумавшись. – А вот почему все болит в полнолуние? И все пьяницы с цепи срываются? Вот это да, интересно узнать.
Девочка оставила вопросы без ответа. Бабушка была одна из тех, которых Вьетта считала не исправимыми. Взгляды таких были сформированы, и повлиять она на них не могла. Девочка пыталась спорить, но старая женщина задавливала ее либо своей быстрой речью, либо глупыми стечениями обстоятельств.
Девочка скучала по матери, с которой можно было говорит на любую тему. Рассуждать, выдвигать гипотезы и не быть заткнутой выдумками необразованных людей. Ещё таким человеком был ее дедушка, по рассказам матери, но Вьетта его почти не помнила. Он умер, когда ей было 4.
Вьетта часто думала, почему её родители стали теми, кем стали.
Дедушка девочки был не местный, он пришел в поселение молодой. Искал спасение от цивилизации, и женился на простой деревенской девушки.
Он был хорошо образован, мог рассказать обо всем на свете. И как он сделал Вьетте игрушечный самолетик. Это казалось чудом! Маленькая машинка парила в воздухе, чуть жужжала и не падала. Ей можно было управлять.
Дедушка и принес на своих плечах книги и справочники. Он воспитал любовь к чтению у дочери. Мама Вьетты высоко ценила отца. Он был для нее единственным авторитетом. Но даже он не смог остановить дочь от ошибки всей её жизни.
Точно откуда взялся Ортон Ярдон никто не знал. Нашли его в заброшенном доме, когда младенец на всю деревню разглашал о своем появлении. Долго пытались выяснить откуда ребенок, опросили всех девушек, но никто так и не признался. В итоге его забрала одна кормящая женщина. Ребенок рос здоровым, всегда отхватывал пищи. Но когда все дети начинали говорить, он начал лазать по горам. Приемные родители не очень за ними следили. К подростковому возрасту неугомонный мальчик стал ребенком поселения. Он мог войти в любой дом и там бы его непременно накормили и находили старые поношенные вещи. Так он и рос всеми любимый и ненавидимый за свое проворство и наглость.
Вьетта сейчас понимала, что её отец и мать были абсолютно разные и они не подходили друг другу. Они не должны были любить, вся деревня была уверена, что это был брак из-за необдуманно сделанного ребенка. Вот только Ортон после смерти жены плакал по ночам ещё долго.
Девочка ругала себя за постоянные рассуждения о родителях. Этого было уже не вернуть, никто бы не смог. Ей нужно было думать о будущем её и Валери.
Вьетта подошла к дому, который был ей противен. В нем не было ничего особенного: дерево и свет из маленького полупрозрачного стекла. Только веселые крики, возбуждали в ней гнусное чувство предстоящего разговора.
Она тихо отворила дверь, чтоб никто не заметил её появления. За столом сидела группа людей, они выпивали. Рядом кружились женщины в легком танце, не думая и не сожалея. А на полу сидели ребятишки, они крутили в руках бутылки, видя в стекляшках удивительные игрушки. Там были и маленькие глаза Валери. А за столом громко гоготал её отец. Она хотела бы просто забрать ребенка, но не могла. Надо было ему сказать, но он никогда ничего ей не говорит: куда забирает сестру, в чем она там ходит и чем занимается.
К её сожалению, он заметил старшую дочь. Потянулись крики приветствия. Вьетта попыталась сделать своё лицо приветливым. Шатающаяся фигура отца приблизилась.
– А ты что, что тут забыла? – сказал Ортон тем голосом, которым говорит любой пьяница после долгой попойки.
– Вас долго не было, ночь уже. Я пришла за Валери. – Сказала Вьетта спокойным голосом.
– Да мы, мы были пришли, я уже собирался.
– Я могу забрать её, а ты оставайся.
Весь диалог Вьетта не смотрела на отца. Ей было больно, в глазах стояли слезы, она не хотела их показывать. Боль эта была постоянной, но обострялась в таких ситуациях. Вьетта не знала откуда она и почему появляется сейчас. Причин плакать у неё не было, как она себе говорила, пытаясь успокоиться.
– Да мы дойдем до до дома са-ми. Дети тут играют.
– Я пойду с папой! – крикнул детский голосок, она всегда встревала в разговоры не вовремя.
– Мне стоит забрать Валери, тебе пора спать.
– Не хочу спать! – сказала девочка плаксивым голосом.
– Мы дойдем, я сказал! Ты не понимаешь? – мужчина схватил руку Вьетты, которая тянулась к девочке. И устремил злобный пьяный взгляд в лицо дочери. – Сейчас посидим минут тридцать и пойдем. Ты иди, – он отпустил руку. – А ты играй, сиди. – злость направилась к младшему ребенку.
Маленькие глазенки устремились к лицу Вьетты. Теперь слезы были в глазах обоих дочерей. Не поняв почему девочки стоят и не двигаются, мужчина присел на колени к девочке. Но упал, не устояв, затем поднялся.
– Ты почему не играешь, играй!
– Не хочу, пойду с Вьеттой.
– Только что не хотела, а ну играй. Скоро пойдем. – Он посмотрел вновь на Вьетту. – Ты чего пришла, все опять испортила. Иди домой. – он чуть толкнул Вьетту в плечо. Она пошатнулась, но осталась стоять на месте.
Младшая девочка кинулась к сестре. Она примкнула к её ногам и заплака, приговаривая:
– Пойду с Вьеттой, пойду домой.
Он попытался оторвать ребенка.
– Ты что, вечно все для тебя, а ты. Ну-ка посмотри на отца. – Заорал он, девочка зарыдала в голос. По лицу Вьетты потекли капли слез.
– Не тронь её. – Прозвучал голос старшой. И она быстро направилась к выходу, волоча за собой сестру. Отец кинулся за ними, но не устоял на ногах и упал. Девочки покинули дом.
Вьетта быстро шла и тянула за руку сестру. Та уже успокоилась и медленно передвигала ноги из-за усталости. Только в груди у Вьетты быстро билось сердце, а по красному лицу текли большие соленые капли.
4.
Девочка сидела на пороге, было ранние утро. Ничто в этом угрюмом мире не успело проснуться. Только туман окутывал горы. Прохладный воздух помогал пробудиться, охлаждал красное лицо от ночи, проведённой в тихих всхлипываниях в подушку. Вьетта старалась не беспокоить сестру на соседней кровати. Она не могла остановиться плакать и у нее не получалось уснуть. Поэтому она вышла на улицу встретить первые лучи солнца. Их не было, только плотный туман. Мысли девочки обратились на великое и постоянное.
Долина в объятиях гор. Это место выглядело могучим. А больше всего Вьетту поражало невозмутимость. Сюда не проникали сильные ветра, великаны-горы никогда не проявляли желание встать и уйти, которое так наполняло душу Вьетты. Туман поднялся, оставив послов на горах.
Она часто смотрела на пейзаж и её волновали вопросы, но не серьезные. От жизненных вещей она уставала, поэтому она начинала рассуждать о чем-то нереальном, волшебном. Не так как бабки в поселение, а по-другому…по-доброму. И она записывала свои мысли на бумагу.
«Ранние облака ложились в прогалины гор. Совсем маленький белый шар остановился выше деревьев на небольшой горе сбоку, может он потерял что-то в ёлках или там кто-то прячется, неведомый моим глазам.
На другой горе лежал длинный вытянутый ковер, он мог вполне что-то прятать. Работу каких-нибудь существ, которые причесывали травку или добывали изумруды.
Возможно облака осматривали высоты гор. А может быть они дремали в удобных ложбинах.
Несмотря на властность и вседозволенность небесных повелителей, это таинство казалось мне нежным и ласковым. Пушистые белые хранители влаги не могли быть злыми. Может они любили горы, как я.
Облака могли просто застревать в горах и тихо лежать, не неся ничего такого, что я надумала. Но только ленивый человек мог так решить.»
Вьетта тихо улыбалась, ей было приятно и тепло. Но мысли о реальной жизни проснулись, как и какой-то петух. Нельзя было держать скот, но вечно у всех откуда-то возникали животные. Тогда роботы приезжали и пытались донести разумные вещи жителям. Те улыбались делали понимающее лицо, но только роботы уезжали и жизнь текла как прежде.
После петуха зашевелись и люди. Они скрывали своё сокровище не только от роботов, но и от соседей. Никто не хотел делиться, а всё желали отхватить заветного мясо или яиц у других. Люди считали, что им должны. Но в чем был долг уже давно никто не помнил. Такая была захолустная деревня, с кучкой эгоистичных и злых людей. Может поэтому они и пили, чтобы любить …
В дали возле одного из домов Вьетта увидела силуэт мальчика. Он был ростом с неё и одет в темную старую фуфайку не по размеру. Это должно было был Алойз, он учился со Вьеттой. Был спокоен и терпелив. Никогда сильно не увлекался, но и не призирал уроки как многие. После занятий почти не с кем не общался.
Его темна фигура отдалялась за селение в сторону Северных гор. Скорее всего он держал скот где в горах, но места там были опасные: скалы, во время снежных бурь там часто спускались лавины. В тех краях не было протоптанных надежных троп, поэтому это было умно там держать скот. Вот только Вьетте было интересно, где он нашел устойчивое безопасное место. И почему шел туда один?
Вьетта никогда не лезла в такие делая. Ей были неприятны эти поселенческие придумки и попытки поживиться. Люди здесь вполне могли жить, как предлагал Виос. Синтетическая еда почти не отличалась от обычной. И пища стала намного разнообразнее, только жители так не считали. Бабки говорили, что это химическая отрава. А отец Вьетты вообще возмущался, что это даже сравнить нельзя с настоящей едой. Он часами мог говорить о мясе, о молоке. Ему приходила мысль о страданиях животных, но лишь на секунду. Вкусно поесть для этих людей всегда было важнее всего остального.
Вьетте было жалко животных. Она считала, что существам даже опасно находиться рядом с людьми, они отравляли жизни беззащитных существ. Жители наоборот думали, что делали жизнь скоту лучше, затаскивая на горы, держа в небольших помещениях, где животные жили всю зиму в своих же отходах жизнедеятельности. Конечно, всё это застывало, но как только приходило потепление Когдорм тонул в неприятных ароматах. Многие животные не переживали зиму, не только потому что их закалывали, но ещё из-за условий обитания. Их почти не чем было кормить, а к некоторым сараям путь отрезал снег и животные там просто умирали от голода.
Вьетта даже не пыталась донести свои мысли до бабушки или отца. Они даже не стали слушать, что Виос говорит что-то правильное. А её сверстники были уже напиханы мыслями своих родителей, но с ними ещё можно было поработать. Вот девочка и думала, как бы привлечь внимание, о чём бы рассказать.
5.
На перерыве между занятиями, когда основная масса детей болтали, собравшись в кучку, Вьетта начала свой хорошо подготовленный и продуманный рассказ.
– Ребята я прочла в одной книге, что в наших горах издавна водились козлы, их как нестранно называли горными, и они лучше всех лазают по горам. За 20 минут они могут подняться почти на 500 м! Представляете! А на копытах у них есть жесткие внешние оболочки, которые помогают им подниматься вверх и вниз. Мы можем поучиться у животных покорять горы!
– Ты нам предлагаешь, поймать козла и забрать его копыта? – засмеялась одна девочка.
– Да, однажды мой отец приносил мясо козла, оно было таким вкусным. И из шерсти сделали маме шапку. Извини, Вьетта копыта выкинули. – Всё засмеялись.
Вьетте было обидно, но не сильно. Она понимала, что дети не виноваты в своей невежественности и чванстве. В этот момент она призналась себе:
«- Их уже не спасти. Они стали такими же непробиваемыми и жестокими».
Вот от этой мысли девочке стало очень грустно. До сих пор в ней жила надежда, а сейчас она умирала, отзываясь жгучей болью в груди.
Вьетта неспешно шла домой, её мысли были погружены в глубокий омут сожаления. Но одновременно с этим она освободилась, она не могла никого спасти и не должна была этого делать. Девочка пыталась и ничего не вышло.
«А может стоит ещё попытаться, – крутились мысли в её голове. – Нет! Я сделала, что могла! Или нет…Это сложно отпустить – идею помощи, спасения своих сверстников. Эта дурацкая надежда, сидит внутри и не отпускает. Совесть горит, говоря, что нельзя бросать дело! И надежда, мучительно тлеет. Однако все это ложь! Надо все бросить! Отпустить! Уйти…» – думала девочка.
В момент тяжелых размышлений к Вьетте со спины подбежал мальчик и аккуратно тронул её за плечо. Она обернулась и увидела лицо Алойза, которое наполовину было скрыто под шапкой большого размера. И та самая огромная телогрейка, которая была ему по колено. От этого вида мальчика Вьетта добродушно улыбнулось. Он же, поняв её насмешку, смущенно опустил глаза и забыл свою мысль. Они стояли молча, пока он не поднял взгляд и не увидел доброе и красивое лицо Вьетты. Оно было от того красиво, что от него веяло теплом, в нём не было не капли зла и ненависти, а только простодушная любовь ко всему живому, даже к мальчику. Постояв немного, он всё-таки выдавил из себя слова:
– Кошки…, – лицо Вьетты стало непонимающим, – ты вот говорила про козлов, а про кошек знаешь что-нибудь. – Он выдавил из себя.
Вьетта смотрела на него и ждала каких-нибудь объяснений. А он ждал чего-то от неё.
– Что ты хочешь знать? – спросила Вьетта.
– Чем кормить маленьких?
– У тебя есть котенок? Откуда?
– Нет, нету. Я просто увидел в горах.
– Маленького котенка.
– Нет, не котенка, большого.
– Большого кота?
– Нет же, котенка только больше чем у обычных кошек.
Вьетте было абсолютно ничего не понятно. Кошки были в поселение, но давно вымерли. У матери девочки, была последняя особь. Вьетта хорошо помнила мягкое ласковое животное. Но знала она не много, особенно про каких-то больших кошек.
– И какой он был?
Алойз руками показал где-то 30 сантиметров.
– Я поищу что-нибудь в своих книгах. Но у меня не было информации про больших кошек. Я только слышала истории от мамы и дедушки. Мне пора домой.
– А если, – не уверенно произнес мальчик, – если я буду кормить такого котенка коровьем молоком, он выживет?
Боль виднелась в глазах мальчика. Вьетте казалось незнакомым такое выражение лица. На нем было переживание и легкое отчаянье. Для поселения озабоченность человека жизнью какого-либо существа было необычным, ведь его можно съесть или просто закопать. Мальчику была важна жизнь и жизнь эта была маленькой, никому неважной. Как могла много значить жизнь кошки? А для него она значила много, это было видно. И он этого даже не пытался скрыть.
– Я не знаю, но…
– Ничего, это не важно…- он опустил голову.
– Я правда что-нибудь поищу. Я всё перерою, могу даже сегодня тебе сказать. Встретимся тут через 2 часа? – он с улыбкой одобрительно махнул головой.
В его душе зародилась надежда. Вьетта была не довольна, ведь она сама недавно пыталась убить её в себе. Ей ничего не оставалась, как не подвести мальчика. И она взволнованно помчалась домой.
Через два часа Вьетта стояла возле дома-школы. В руках под пальто она держала небольшую банку. Но Алойза не было. Вьетта устроила приличный бардак дома и надеялась, что это всё не шутка. Она понимала, что такое выражение лица не подделать, но легкое сомнение не отступало.
Алойз резко появился со стороны своего дома.
– Прости, я опоздал.
– Нечего. – Вьетта протянула детскую булку для кормление мальчику. Внутри была мутновато-белая жидкость. – Я прочла, котятам обычных кошек лучше не давать коровьего молока. Можно варить рис, выпаривать воду и давать жидкость. Но раз ты говоришь, что котенок большой… Скорее всего это Ирбис или Снежный барс. Я подумала, что большой кошке может подойти порошок, который нам привозили из Виоса для моей сестры. Это замена человеческого молока, но пока лучший вариант. Его нужно отнести быстрее, пока оно теплое.
Алойз растерянно взял банку, его вид был жалок. Он мало понял из речи Вьетты и был испуган тем фактом, что должен стать кормящей матерью с непонятным молоком.
– Иди далеко, он точно остынет.
– А ты прижми к телу и поторапливайся. – Мальчик испугано смотрел на бутылка – Иди. – скомандовала Вьетта и он повернулся, но остановился.
– Может пойдешь со мной?
Вьетта молчала, она не ждала такого приглашения. Идти не понятно куда, чтобы накормить кошку, возможно неподходящем для неё молоком. Но что-то говорило ей, что она не может бросить Алойза.
– Ладно, идем!
Мальчик почувстовал уверенность Вьетты и быстро зашагал из поселения. Они пошли именно в ту сторону, где Вьетта видела мальчика с утра. Она шла молча, не-до конца понимая на, что согласилась.
Сначала дорога не несла никакой опасности, и дети почти бежали по ней. Но затем под ногами оказался обрыв. Алойз прижался спиной к скале, и дал руку Вьетте, другой он прижимал бутылочку к своему телу. Вьетта с опаской двигалась как мальчик. Он явно не боялся, только присматривал за движениями девочки.
После обрыва они скакали по большим валунам в небольшой склон. Пока не показался крутой подъем в гору.
– Чуть-чуть осталась. Но придётся лезть наверх. Есть обход, но так быстрее.
И они полезли. Алойз умело перехватывался одной рукой и смотрел за Вьеттой. Ей было не сложно забираться, только пальто мешалось и пару раз соскользнула нога, но она крепко держалась руками.
В детстве она часто лазала по скалам с отцом. Она подумала, что это время оказалось проведенным с пользой. А потом удивилась, как казалось это время было давно и что детство её уже прошло.
Дети очутились на небольшой площадке. Справа к этой площадке был проложен спокойный подъем.
Алойз подошёл в плотную к горе и начал убирать камни. Появилось небольшое отверстие, в которое залез мальчик. Вьетта последовала за ним.
– Это пещера. – говорил мальчик и одновременно с этим доставал фонарик, принадлежавший запасам Виоса.
Затем на стене он нашел провода, и пещера залилась светом. Вьеттта подняла голову к низкому потолку, по которому была протянута электрическая гирлянда, холодного голубого цвета в два ряда.
Всё это казалось Вьетте удивительны, она смотрел по сторонам. В углу пещеры был расположен загон. Там смирно стояли одна корова и две овцы. Алойз прошёл возле загона и завернул за угол. Там пещера заканчивалась. В этой стороне располагались ведра, стеклянные банки и многие мелочи для хозяйства. Там же стояла деревянный ящик с одеялом внутри. Одеяло немного шевелилось.
Алойз медленно развернул одеяло. Внутри лежало маленькое пушистое существо, шерсть его была почти черная с белыми вкраплениями. Вьетта приблизилась и прикоснулась к котенку. Он активно зашевелился и произвел звук похожий на мяуканье.
– Он не опасный. – Сказал Алойз.
Вьетта это прекрасно понимала. Она взяла котёнка на руки.
– Давай бутылку.
Бутылочка была теплой, но недостаточно. Ничего не оставалось. Девочка поднесла соску к маленькой мордашке и капнула капельку ко рту существа. Но котенок не реагировал.
– Открой ему немного пасть, – сказала Вьетта.
Алойз нервно протянул руки к мордашке. Он раздвинул губы, показались беззубые десны. Вьетта капнула несколько капель прямо в рот. Лицо активно зашевелилось. Соска уже мялась в пасти большого котёнка.
– Откуда он взялся?
– Я вчера с утра шел сюда и услышал близ пещеры крики. Я немного поднялся выше по скале и там лежал в снегу он. И громко… мяукал.
– Он был там один?
– Да…там еще были следы крови.
– Понятно, – Вьетта опустила глаза на котенка, – боюсь этой банки может быть мало.
– Я могу сбегать ещё, если скажешь где искать. А у вас много ещё этого детского питания?
– Даа, бабушка в порыве своего чванства припрятала много. Ему должно хватить.
Они смотрели на маленькие волосатые губки, которые живо посасывали не материнскую грудь.
6.
– Как мы его назовем? – спросила Вьетта.
– Я не думал, это важно? – Алойз был смурным. – Может он ещё не выживет.
Вьетта поняла, что Алойз почти всегда был грустным. На уроках он молчал и со сверстниками почти не говорил. Даже когда остальные пытались получить учительской похвалы, отвечая на простые вопросы, ему было не интересно.
– Давно ты смотришь за скотом в этой пещере?
– Почти три года. Как пришел Виос, дедушка перемести пару животных туда. Сначала он сам о них заботился, а потом ему стало сложно ходить сюда каждый день.
– Ты сказал дедушке с бабушкой о коте?
– Нет, – он задумался. – Я боюсь, они скажут от него избавиться.
– Почему?
– Ты же сама говорила, что это снежный барс. Он питается мясом. Наш скот – это мясо. – медленно говорил Алойз. – У нас раньше было больше животных, они плохо выживают в таких условиях. Бабушка не перенесет отсутствие коровьего молока. И вообще, жалко…
– Вы же сами их едите, – сказала Вьетта со осторожностью.
– Не совсем, только когда они сами умирают, – сказал Алойз и посмотрел на девочку, пытаясь убедиться, что она поверила его словам.
Они не торопясь шли в поселение. Вьетта думала, как лучше выкармливать котенка, когда стоит перейти на мясо и вправду, сможет ли он съесть скот пока их не будет. Алойз угрюмо смотрел на приближающиеся огни поселения.
– Мая бабушка, рассказывала, что у неё в детстве был кот. – Вьетта остановилась, чтобы внимательно выслушать рассказ мальчика. – Его звали Барсик. Он был такой черно-белый, как барс.
– Да, это хорошее имя. Можно укороченно Бася.
– Хорошо, – Алойз улыбнулся. Вьетта обрадовалась новому выражению на лице мальчика и тоже радостно улыбнулась.
Время было позднее. Ребята дошли до поселения и распрощались. Вьетта надеялась, что отец с сестрой дома и ей не придется искать их по другим домам.
Она тихо открыла дверь, надеясь, что они дома и уже спят. Кто-то ходил по кухни.
– А ты вернулась, – сказал грубый голос отца. – Тебе кто разрешал так поздно прохлаждаться на улице?
– Вчера тебя не волновало, где я хожу ночью.
– Что ты начинаешь? Да я перебрал. Не стоило приходить, мы бы добрались сами. – Сказал он смягченным голосом.
– Ты пришел под утро. – Она кинула отцу укоризненный взгляд.
– Садись, поужинаем, – сказал он, указывая на тарелку с обжаренным мясом. – Там закололи свинью, я урвал нам пару кусочков. Не бесплатно конечно. Ещё сегодня пришли роботы, а я тут с мясом. – Он засмеялся. – Меня так просто не спалить, я чик-чик и спрятал, увлек их разговорами. – Отец долго рассказывал о своём подвиге с самодовольным видом. – Знаешь зачем они пришли? – он долго смотрел на Вьетту с вопрошающим взглядом.
– Зачем? – выдавила Вьетта.
– Не справляются они там, на границе без твоего отца. Пришли умоляли меня, чтобы я занял должность и не простую. – Его лицо наполнялось гордостью за себя с каждой минутой все больше. – И мне пришлось согласиться. Я поразмыслил мозгами, место выгодное. Мужики говорят, что там можно поживиться. А ты знаешь, какой я. Я там все пошарю, все пробью. Мужики меня послушают, да и к роботам у меня есть свой подход.
Вьетта слушала долгий рассказ, пока ела горячие мясо. Отказаться от еды, значило неуважение к отцу и его стараниям. Ей постоянно было жалко его, его попытки оправдаться перед ней и остальным миром, его постоянная лож, надуманные истории, которые с каждым разом становились все красочней.
– Ещё они говорили про школу.
– Что? – Вьетта очнулась.
– Да там же городок плешивый построили под горами. И там живут роботы. И школа есть. Они приглашают детей туда, с проживанием и так далее. Я отказался, зачем тебе жить не понятно где. Все это чушь. Тебя и здесь всему научат.
Вьетта была не согласна с отцом. Но слова поперёк его не вставила. Она хотела бы учиться в другом месте, где ей бы действительно давали знания, она бы могла изведать многое о технологиях Виоса и его устройстве. У нее так много вопросов возникло в голове за одну секунду. А потом она вспомнила про самую большую ответственность в её жизни – Валери. Девочка не могла бросить сестру здесь с никудышным отцом. Поэтому она доела положенную ей порцию и ушла в свою комнату, где с игрушками возилась её младшая сестра.
Ребенок пока ничего не мог понять. Валери раскладывала игрушки по четырем кучкам. И Вьетта спросила почему так.
– Надо. – Резко ответила девочка и продолжила задумчиво разбираться с вещами.
Тогда впервые в жизни Вьетта подумала, что у ребенка есть какие-то мысли, может даже идеи. И что из неё может выйти что-то путное.
«- Вот кто может получить хорошее образование, – думала девочка. – Только как бы сказать об этом отцу. Он то не оценит такую идею.»
Вьетта задумалась, у нее было ещё много времени до поступления Валери в школу. Но гнетущие её внутри чувство, заставляло в этом сомневаться. Минуты уходи так же быстро, как детство младшей сестры. И девочке стало страшно, мысль что Валери останется в этом скверном месте заставляла тело резко вздрагивать.
«- Нужно что-то придумать. Валери не погибнет здесь, как …»
7.
В этот раз Вьетта сделала одну смесь в бутылочке и еще в небольшой стеклянной банке. В ней должно было лучше сохраниться тепло. Возникли сложности, когда отец попросил посидеть с Валери, но девочка быстро отдала сестру на попечение бабушке. Она бежала к месту встречи с Алойзом.
– Сегодня я опоздала, извини. – Сказала она мальчику, запыхавшись.
– Ничего, – он ласково улыбнулся, а потом смутился своей улыбки.
Они шли потому же маршруту. И всё также быстро как в первый раз, даже быстрее, ведь Вьетта уже разбиралась в дороге. Чтобы вдруг не разбить банку, они не стали забираться по скале, а обошли её.
Алойз убрал камни, они забрались. Он включи свет, затем поставил камни на место.
– Чтобы тепло не выходило, – сказал он, отвечая на вопросительный взгляд девочки. – Посмотри, с ним все в порядке. – Сказал мальчик.
Вьетта подошла к ящику и убрала одеяло с маленького пушистого тельца.
– Привет, Бася. – Сказала нежным голосом девочка. Животное неохотно пошевелилось.
– Ему, наверное, тут холодно, – сказал, подходя, Алойз.
Вьетта не ответила, она достала бутылочку и начала кормить животное. Котенок с жадностью начал сосать молоко.
– Его нужно чаще кормить. – Сказала Вьетта.
– Сколько раз в день?
– В книге написано восемь раз. – Сказала тихо девочка, понимая невозможность сказанного.
Алойз подумал.
– Я могу приходить сюда в пять утра. А потом днем и оставаться до ночи. Школа мешается. Нужно придумать, что сказать бабушки, хотя она даже не заметит.
– Я могу приходить ночью и уходить утром. Отец не заметит.
– Тут холодно, придется обогревать. Нужно достать блоков.
– Каких блоков?
– Дедушка достал все это освещение у роботов. Он это все установил. – Мальчик поднял голову к потолку пещеры. – Его питают те блоки. – Алойз показал рукой в сторону черных пластиковых коробов. – Тут есть и что-то вроде батарей, мы включаем их если становиться сильно холодно. Только блоки быстро кончаются.
– Значит нам нужно достать блоки…- сказала задумчиво девочка.
– Тебе не стоит тут ночевать. Уж лучше я. – Неуверенно сказал Алойз.
– Почему?
– Ну здесь страшно по ночам, – мальчик посмотрел её в глаза и понял, что аргумент не очень весомый. – Животные ходят, ветер завывает.
– Это не страшно. Или ты думаешь, что я девчонка и всего боюсь? – Сказала с яростью Вьетта. – Или боишься, что я молоко ваше украду?
– Нет, я позаботиться о тебе хотел. – Сказал обиженно Алойз.
– Не надо обо мне заботиться. – Ответила Вьетта, не сбавляя своего пыла.
Они молчали. Мальчик пошел выполнять свои обязанности со скотом. Вьетта не смотрела на него, чувствую глубочайшую обиду. Баночка кончилась, а малыш явно хотел ещё. Но стеклянной банки не было видно. Вьетта осматривала каждый сантиметр пещеры.
«- Где же он её оставил? Не спрашивать же его». – Думала она.
Банка сама резко оказалась возле ног девочки. А Алойз молча пошел продолжать свою работу. Вьетта почувствовала себя виноватой. Она перелила молоко из одной банки в другую и продолжила кормить Басю.
– Алойз? – сказала девочка неуверенно.
– Да, – обернулся он.
– Ты хотел бы уйти из поселения? – Он продолжил заниматься скотом.
– В смысле в сам Виос, или водить скот по горам?
– Ну просто уйти, без разницы куда.
– Тебе здесь не нравиться?
– А тебе?
– Тут всё, что у меня есть.
– Ты про эту корову и двух овец.
– Нет, я про дедушку и бабушку.
Вьетта молчала, но очень хотела сказать
– Да, я знаю, что они умрут. Но пока они здесь, я тоже буду здесь. Они посветили мне много времени, это же все ради меня. – Он осмотрел пещеру.
– Это они так говорят?
– А как говорит твой отец?
– Громко и назойливо, иногда не в тему. – Он усмехнулся.
– Ты ему совсем не благодарна?
Вьетта терялась между двух ответов: «Как мне быть ему благодарной?» и «Я этого не говорила!» Она не хотела раскрывать свои чувства мальчишке. Он был такой же, как и все в этом поселение: с устаревшими взглядами, озабоченный лишь своим скотом.
– Я знаю твоего отца. Его сложно не знать. Я думаю, он плохой, скорее всего. – Алойз посмотрел на девочку с добрым взглядом и встретил её одобрение.
Всем нужна поддержка и забота. Но разве она – все? Такой взрослой, умной девочке, которая сама следила за семьей и домом, опрятно училась, понимала больше всех. Ей нужна была поддержка? Её не уверенная улыбка была тому доказательством. Больше всего её пугало, то что ей это нравиться…понимание.
– Тебе тяжело с бабушкой и дедушкой?
– Бывает до них не докричаться, они такие древние. Даже если слышат, не хотят понимать.
– Да, моя бабушка такая же…
Они устремили свои мысли в жизненные ситуации, когда были правы, но так считали только они. В таком возрасте дети и думают: «Вот я вырасту и стану…Я им покажу». Эти двое были такими же. Они хотели учиться и понимать этот мир. Но иногда так важно, что тебя тоже хотел кто-нибудь понять…
– И ты бы не хотел?
– Уйти? Нет.
– Почему?
– Мне тут хорошо. – Вьетта не понимала и мальчик, поймав её недоумение решил объяснить. – Здесь моя привычная среда обитания, как ты говоришь. Мне нравиться, кидать снег, лазить по горам, просыпаться в пять утра в дикий холод. Обходить стороной пьянки, и думать, как мне жаль этих людей.
– Но есть же другой мир. Не Виос, а там за горами. Настоящий мир, большой.
– Ты этого не знаешь. Мне приятно здесь жить. Другого не надо.
Вьетта тяжело вздохнула, она не могла обвинять Алойза, ведь в его словах была логика. Он одновременно рассуждал, как стандартный житель Когдорма и вкладывал в свои слова сухую правду жизни. Он не бил предметы, чтобы лучше донести свои слова и не рвал глотку. Он здесь жил и ему это нравилось. Хоть это казалось диким Вьетте. Она было задумалась, что не права, но отбросила эту мысль за её невозможностью. У каждого было право иметь своё мнение, даже когда оно неправильное.
8.
Отступать уже было некуда, время для неприятного разговора настало. Вьетта всеми силами намекала отцу на необходимость качественного образования Валери.
– Она должна была быть лучше и умнее, чтобы обхитрить всех.
И отец с этим соглашался, но не понимал к чему ведет его старшая дочь.
Отец вернулся с недельной смены и как всегда тащил на себе разные трофеи и устал. Он сел за уже накрытый стол. Работа его была не сложная сидеть и наблюдать, иногда проходить зону. Некоторые особо одаренные поселенцы проверяли вместе с роботами технику, ну интерес у них был один – что-нибудь подобрать к рукам.
– Как смена? – спросила Вьетта.
– Скукотища, – мужчина перебирал в голове произошедшие истории. – Бараны опять включили случайно тревогу, всё выбежали. Один я говорю: Ничего не произошло, вы идиоты видите нападающих? – он усмехнулся. – А вот ещё. – отец достал из сумки маленький кулек тряпки. В него было что-то завернуто. – Это такой аппарат, там жмешь и появляется анимация. Я сам видел. Такой маленький и можно носить вот так. – Он накинул прибор на руку. – Это всем выдали, говорят теперь в этой фигне будем согласовывать смены. Сегодня приедут роботы и будут объяснять, как с ними обращаться. Я сказал, за меня дочка пойдет. Ты и попонятливее, да и интересно, думаю тебе будет. На держи, побалуйся, но не ломай. – Он дал в руки Вьетте прибор. Он почти ничего не весел. Вьетту это уже шокировало. – Ты сходишь?
– Да, конечно, – девочка уже крутила в своих руках необычную вещицу, пыталась найти кнопки, отверстия, что-нибудь.
– Вот, я тоже подумал, тебе хоть развлечение. А то сколь уже сидишь, из дома не выходишь. А тут то что? Ты у меня любознательная. А все в этой старой хате. Вьетта, может тебя устроить ну на пограничную зону работать? Там нужны не глупые, чтоб с техникой разбираться. Хочешь, я поговорю!
– Да, я не знаю…
– Ты сходи к роботам и подумай. Поспрашиваешь у них то, се. Сама знаешь. А то что тут сидеть в четырех стенах. Сходи.
Вьетта была не в восторге от идеи работать там. Если она будет общаться с хорошей техникой, ей намекнут, что её нужно украсть. А мужланы, которые туда ходят, не поймут отказа. Да и видеть там постоянно отца, она не хотела. Девушка отдыхала, пока его не было дома.
– Друг твой тоже на зону пойдет работать. – Сказал мужчина будто вскользь. – С дедом его общался. Тот уже не может. Уму уж совсем стало плохо. Старость…Хороший работник был. Вот внука на место себя ставит. А пацан же хороший, ты и сама знаешь.
Намеки были понятны, не один отец говорил Вьетте, что пора.
«- Лет то уже сколь, 16? Да я в твоем возрасте уж первого носила…» – говорили местные бабки.
Отец не хотел отдавать кому-либо Вьетту. Он дорожил своими дочерями и, несмотря на их упертые и тяжелые характеры, он подольше хотел оставить их подле себя. Вот и работа должна была отвлечь дочь от всяких взрослых мыслей. Он знал, Алойза и считал его хорошим парнем. Тот не пил и за девками не гонялся, был трудолюбив и учтив со старшими, он хорошо общался с Вьеттой. Последняя утверждала, что романтических чувств у них нет, только дружеские. Но отец видел влюбленный взгляд, устремленный на его дочь и опасался его.
9.
Большое по сравнению с остальными строение, было предназначено для важных собраний и больших пьянок. Сейчас здесь проходило собрание с роботами. Старая зала была наполнена людьми. Кто-то мирно пришел постоять сюда для галочки, кто-то проходил собеседование, кто-то был заинтересован технологиями. В комнате стояла несколько столов и лавочки по бокам.
– Интересно почему ты тут? – спросила Вьетта, ударив ладонью по столу, на котором лежала брошюра, интересовавшая Алойза.
– Тебе все уже сказал отец, – посмотрел юноша в сторону равнодушно, – к чему вопрос?
– Почему ты мне не говорил?
– Зачем? Я не хочу вновь быть облитым твоим неодобрением.
– Мог бы просто поставить перед фактом.
– Зачем? Тебя же не волнует моя жизнь.
– Меня волнует Бася, ты же больше не сможешь следить за ним.
– Да, не смогу…Нам пора…
– Нет! Мы его не отпустим! Мы обсуждали!
– Мне нужно идти дальше.
– Дальше? Ты хочешь забыть Басю?
– Нет, я хочу его отпустить, забыть я хочу тебя… Ты всё равно сказала, что в ближайшем времени уйдешь…
Последнее время Алойз и Вьетта редко разговаривали по душам. Только про то, кто и когда будет кормить Барсика и где этот корм добыть. Ссоры начались давно, почему точно они происходили, им было не понятно. Вьетта была слишком горда, чтобы признать свою привязанность к Алойзу. Он злился по началу на то, что она всегда сама знает, как лучше, за то как она скрыто осуждает жизнь его и всей деревни. А потом он смирился, перестал реагировать на её всплески ярости. Это оскорбляла девушку ещё больше. Она не могла понять его, вроде он был умный парень, умнее многих. Но принимал решения глупые, человечные. Почему так? Она злилась, хотела, чтобы он ушел с ней. Он прекрасно это понимал, но уйти не мог. Он конечно задумывался об этом, но Вьетта никогда его не звала. На этом все и сломалось, они начали делать всё друг другу назло. Это было не начало и не конец, это был их выбор – страдать…
– А ты зачем пришла?
– Отец попросил разобраться с браслетом.
– Ты разве не настолько умна, чтобы сделать это так?
– Ещё он предложил мне должность. – Сказала Вьетта как бы, не слушав последнее замечание. – Он думает меня развлечёт, сидеть с тупыми мужиками в железных стенах.
– Хочет увеличить кражи оборудования?
– Похоже.
– Ты же не думаешь согласиться?
– Думаю, – их взгляды пересеклись.
– Ради Валери? Ты так с ним и не поговорила?
– Это сложно.
– Да, нет. Обычно у тебя просто получается промывать мозги.
– Что-то с тобой не получилось.
Как любят люди долго молчать, когда нужно сказать многое. В каждом шла война, они были так нужны друг другу, так нужны. И даже в секунды злостного молчания получали удовольствие просто, потому что находились рядом. Но этого было мало, как мало бывает капли воды человеку в пустыни или одного доброго слова изгою. Они стояли и смотрели в одно направление, их пути в скором времени разойдутся.
– Здравствуйте, Вьетта? – к девушке подошел мужчина, она одобрительно кивнула в ответ ему, – я буду проводить собеседование, если вы думаете занять должность на пограничной зоне!
– Я смогу потом передумать?
– Да.
Они отошли и сели за свободный стол, Алойз осторожно наблюдал за происходящим. Мужчина, проводивший собеседования, был красив и хорошо сложен, ему было около двадцати пяти лет. Его улыбающиеся лицо раздражало Вьетту чуть меньше обычного. Роботы всегда разговаривали с Когдормцами со снисхождением и жалостью, Вьетте это не нравилось. Лицо этого человека было не таким, он обращался с уважением, как казалось девушке.
– Давайте поговорим о ваших способностях. Вы разбираетесь в технология Виоса?
– Я редко с ними сталкивалась. Это экземпляр мне понятен, ничего сложного в включении пользовании и зарядке.
– Да и вправду.
– Вы разбираетесь в данной технологии?
– Нет, признаться сказать я не техник.
– Как же вы должны понять способная или нет?
Человек молчал.
– Вам без разницы, разбираюсь ли я в этом? Правда? – молчание продолжалось. – Вы не хотите, чтобы ваши люди работали в какой-то глуши!
– Вы тоже члены Виоса.
– Нет, чтобы быть членов Виоса нужно выполнять правила Виоса. Эти люди ничем таким не занимаются. – Мы осмотрели зал.
– Да, но когда-нибудь…
– Вы вправду в это верите? Что когда-нибудь жители Когдорма начнут слушать Эго и закончат свою развратную жизнь?
– Почему вы злитесь?
– Я не могу решить…Как жить дальше.
– Уезжайте из этого места. В Виосе полно городов, маленьких и уютных, или Юнетаул, в котором технологии дошли до высшей точки развития.
– Я не могу. Моя сестра, ей только восемь. Я хочу устроить её в школу.
– Мы с легкостью это сделаем.
– Отец против.
– Ортон? Да с ним много проблем. Я могу придумать, как поступить. Я пока не знаю, но в Эго… – Он достал маленькую книжку и быстро погрузился в её мир. – Да, я вам помогу!
– Почему?
– Это важно. Ваша жизнь и жизнь вашей сестры. Все частицы Виоса выполняют роль и у вас она есть.
– Вы говорите, как фанатик, вы воздвигли Эго…
– Нет, я просто выполняю, что мне говорят…
– Так легче?
– И мне и окружающим. Вы подумаете насчет должности?
– Я откажусь.
– Вы не сверите свое решение с Эго?
– Уже.
– Тогда мне нечего вам больше сказать. Я вернусь через две недели. Все будет решено.
– Спасибо.
Он ушел. А Вьетта сидела за столом и обдумывала произошедшее. Она винила себя за открытость, а более за вспыльчивость. В такие моменты она не могла контролировать свои чувства. Её мозг долго кипятился над огнем общества, а сейчас вскипел. Вьетта винила не только себя, ведь один человек подкладывал дровишки.
10.
Подойти к разговору об обучении Валери стоило с разговора самой Валери. И это казалось Вьетте большой проблемой, конечно не больше чем разговор с отцом. Сестра не слушала Вьетту, не уважала её и не исполняла её просьбы. А отец постоянно позволял Валери то, что запрещала Вьетта. Требование одеться по теплее могло превратиться в ожесточенное сражение трех людей. У девушки появлялось много дополнительных проблем из-за сестры.
Ребенок вырос своевольным, упорным и вредным. Она всегда добивалась своего от отца, который из-за желания быть хоть для кого-то хорошим стал уступчивым и слепым в отношении дочери. Валери не казалась сестре умной или очень артистичной. Девочка резко взрывалась, была пугливой, любила гулять и бегала постоянно за отцом. Последнее было нормальным и в детстве Вьетты. Валери любила играть с другими детьми, хотя это для неё было скорее необходимостью, она всегда искала копанию, хотела командовать, но быстро подгибалась под интересы других детей.
– Валери, ты думала о своем образовании? – спорила девушка ласковым голосом.
– Нет.
– Что ты делаешь?
– Рисую.
– Что?
– Ты что ли не видишь?
– Это горы, это я и папа, а тут корова, тут дядя.
– Понятно.
– Красиво? – посмотрели на Вьетту глаза ребенка, которые уже не были полны наивности.
– Не похоже на профессиональный рисунок, для твоего возраста, наверное, это нормально… – посмотрела Вьетта в глаза сестры, ожидая её реакции.
– Я и не профессинал, – сказала та обиженно.
– Я к тебе по делу, ты бы хотела получить хорошее образование?
– Я итак его получу, папа сказал, что скоро я пойду в школу, а у тети Доти я буду учиться петь и танцевать. И рисовать научусь, девочка одна красиво рисует, и она меня научит, профессинально. – Девочка сделала ударение на последнее слово.
– Профессионально. – сказала Валери наконец, решив поправить сестру. – Послушай Валери, здесь тебе не дадут хорошего образования.
– Тебе же дали!
– Нет, я сама прочитала много книг, а так называемой школе меня почти не чему не научили, потому что женщина, которая преподает сама ничего не знает.
– Тогда ты меня научишь.
– Ты можешь читать книги, ты же уже умеешь.
– Не хочу, это так скучно…лучше ты мне все расскажешь.
– Правда, ты слушаешь меня ровно минуту, а потом начинаешь баловаться.
– Потому что мне скучно.
– А мне трудно тебя чему-то научить, ели ты не хочешь этого.
– Хочу! – крикнула девочка.
– Нет, ты меня не слышишь! – в ответ крикнула Вьетта.
– Потому что ты говоришь глупости, скучные глупости.
– Знаешь другое слово кроме глупости? Нет! Ты ведь ничего не читаешь.
– УУУ, – злилась девочка, сильно тряся головой.
Разговор казалось закончен. Вьетта не смогла ничего добиться, и Валери осталась неприступна.
– Пошли, я тебе что-то покажу. – Сказала Вьетта с остатками ярости.
– Что?
– Увидишь. – Вьетта встала и пошла надевать верхнею одежду.
– Ну куда? – протянула девочка, а потом вскочила и погналась за сестрой. Они быстро оделись и пошли.
Поначалу Валери долго мучила старшею сестру расспросами: куда? и зачем? Вьетта их игнорировала, это она научилась делать за восемь лет. А уже на середине пути начались нескончаемые вопросы: а когда уже дойдем? сколько идем? почему так долго? сколько минут ещё идти? Иногда Вьетта теряла терпение и кричала, чтобы ребенок урезонила свои речевые органы.
Когда они подошли к узкой дорожке с обрывом девочку одолела боязнь.
– Не пойду, пошли обратно, пойдем…- кричал ребенок.
– Ты что испугалась? Это всего лишь тропинка, тут не опасно, просто нужно аккуратно идти, я буду держать. – Валери протянула руку. Но сестра отступила назад.
– Нет, пошли…
– Валери, это не страшно, ты же с папой ходишь по горам? – она положительно махнула головой. – Ну вот, все также. Хочешь закроешь глаза?
– Идем, идем обратно… – хныкала Валери.
– Это не страшно! Если ты такая трусиха, иди обратна одна! Я пойду дальше. – Вьетта медленно приближалась к обрыву. Валери обернулась в сторону поселения. По её лицу текли слезы отчаянья, она тихо пошла за сестрой. Взяла её за руку и спросила:
– Может пойдем домой? – её вид был жалким, но Вьетта не привыкла кого-то жалеть.
«Девчонка специально портить мне жизнь», – думала она.
– Нет, идем! – сказала уверенно Вьетта и взяла за руку сестру. И они начали осторожно передвигать ногами. Теперь на лице девочке не осталось ничего от прошедшей сцены. На нем был ужас, девочка сильно зажмурила глаза.
Именно над тем обрывом Вьетта вспомнила ту ночь, когда она потеряла мать. Она злилась на женщину, которая преподнесла ей такие страдания. С того дня жизнь Вьетты перестала быть беззаботной и солнечной. На её упала ответственность за сестру и стычки с отцом. Всё это должна была делать она, она же этого вроде хотела или нет. Сначала подгузники, бессонные ночи, ребенок засыпал только на руках и только когда его качала Вьетта. А когда она пребывала положить девочку в люльку, та просыпалась и пронзительно кричала. Так и проводила ночи совсем не мать, но с ребенком на руках. Помощников было много, но пользы от них не очень. Они как бы хотели утешить и помочь, но лишь напоминали о потери. Детская жизнь Вьетты не предвещала такого поворота. Разве мог ребенок просто забыть о детстве? При любой возможности она отдавала сестру другим: отцу, бабашке. Вьетте часто закрадывалась мысль, что это она виновата, она сделала недостаточно, испортила детство ребенку. Не стала хорошей матерью, какой для неё была собственная мать. Но… но она же не должна была или должна?
Эти мысли мучали Вьетту. И они не заметно для неё прошли опасное ущелье. Всё было позади. Валери выдохнула, а Вьетта была непоправимо расстроена.
– Вот и не страшно, – сказала старшая сестра, пытаясь поддержать девочку.
– Нет страшно! – крикнула та с яростью. Поддержка закончилась.
– Ну скоро мы дойдем?
– Скоро.
Они прошли ещё где-то двадцать минут, поднялись по более безопасному склону. И оказались у заложенной камнями пещеры.
– Пришли, – сказала сдержанно Вьетта.
– Ну и куда мы пришли?
– Ты должна пообещать мне Валери, что то, что ты увидишь дальше останется только между нами.
– Обещаю, – сказала девочка с довольным лицом.
– Нет, послушай сюда, вредная девчонка! – Вьетта села на корточки и схватила за руки сестру, – то, что находиться в пещере очень важно. Если ты расскажешь отцу про это, хоть заикнешься, все будет разрушено! Об этом узнает все поселение, все начнут ходить сюда и место развалиться, они погибнуть. Ты понимаешь?
– Да. – Сказала девочка самодовольно.
– Нет, ничего ты не понимаешь! Валери, если ты хоть кому-нибудь что-то скажешь про это место. Я притащу тебя ночью к тому ущелью и сброшу тебя с него. – Вьетта кричала в лицо сестре. Она бросила тело свое сестры на снег, близко с обрывом куда когда-то поднимались она и Алойз.
Девушка принялась убирать нижние камни, когда-то они были тяжелые, некоторые даже неподъемными. Человек ко всему привыкает, волями и неволями судьбы Вьетта стала сильной и обозленной. Она злилась на весь мир, что сделал её такой жестокой. А ещё она злилась на себя, что испортилась под влиянием отвратного мира.
Она не спеша вошла в пещеру, включила свет, осмотрела комнату. Девочка пошла за ней, она увидела сбоку чьи-то глаза и испугалась. Она взвизгнула и уперлась лицом в ноги Вьетты.
– Кто? Кто там? – спросила Валери дрожащим голосом.
– Это овцы. – ответила равнодушно Вьетта.
– Что?
– Домашние овцы, они не опасны.
– Откуда, зачем они здесь?
– Их прячут от Виоса.
– Кто? Ты? – возмущенно спросила девочка.
– А если и я, то что! – ответила Вьетта со злостью.
– Папа говорил, что они дают молоко.
– Дают.
– А почему?
– Потому что им нужно выкармливать своих детей. Они их кормят. Так делают все млекопитающие. А люди забирают часть этого молока себе.
– И им хватает?
– Да.
Вьетта пошла за угол пещеры. Девочка приблизилась к загону и начала рассматривать животных.
– А где дети? Это же мальчик и девочка?
– Да овца и баран, а детей нет.
– Не получаются?
– Вроде того.
– А как тогда молоко.
– Оно есть, просто не очень хорошее.
Валери было сделала над собой усилие и подошла в плотную к загону, она протянула руку к барану и тот резко поднял голову. Девочка резко отодвинулась. Попытки исследования этих существ были остановлены страхом ребенка. Даже любопытство больше не помогало ей двинуться с места. Но этого и не требовалось.
Девочка чувствовала, что возле её ног кто-то вьется, нюхает, прижимается. Потом животное выросло до её пояса. Она не то что не могла опустить голову, она не могла вымолвить ни слова. Девочка видела, что Валери роется в чем-то и не смотрит не неё. Когда она наконец обернулась и увидела сестры с распахнутыми руками и глазами полными диким страхом, Вьетта рассмеялась. Вид её сестры, застывшей в одном положении, был нелепый. Лицо девочке ещё больше выражало ужасные эмоции, а глаза наполнились слезами. Только тогда Вьетта сказала:
– Бася иди ко мне! – сказала она радостно, – Бася, не лезь ты к этой трусихи! – Она села на корточки и существо бесшумно оказалось у неё в объятиях.
Это был огромный зверь, белый с чёрными кругами по спине. Он ластился к Вьетте и она была этому очень даже и рада. Девушка гладила со всех сторон большую кошку. И приговаривала:
– Молодец, ты большой Бася, подкрался незаметно, так испугал эту девчонку! – Она говорила так, как обычно матери разговаривают со своими детьми. Для Валери это было удивительно, к ней никогда не было такого отношения, но ревности она не чувствовала.
Девочка разморозилась и спокойно стояла на одном месте, смотря на сестру и животное.
– Это Ирбис или Снежный барс, это такой большой кот. Он хороший и игривый, почти домашний, уж точно не кусается. Для него развлечение прятаться и пугать из укрытия меня или … Ты даже не заметила его, когда вошла в пещеру, а он был возле на видном месте. Хотел наброситься на меня сбоку, но потом заметил тебя и заинтересовался новым человеком. Ох и создал же ты шоу для моего развлечения! – сказала она, глядя в лицо коту и потрясывая мордочку. Не бойся, подойди! Погладь его! – Вьетта обращалась к запуганной сестре. Та не проговорила не слова, не ответила легким движением головы. – Ты лучше сама подойди, мне делами нужно заниматься. Некогда его держать, он побежит к тебе. – Ребенок отрицательно помахал головой и начал отходить назад, не поворачиваясь. – Да брось. Валери, ты же видишь, что он совсем ласковый. – Иди к ней! – приказала она Басе, указав рукой в нужную сторону, и он послушался.
Он подходил медленно, остерегаясь нового человека. Валери за это время успела сделать несколько хороших шажков назад и резко поворачиваясь в сторону своего движения ударилась о загон. Там её встретили радостным:
– Бэээ!
Тогда девочка испугалась ещё больше и резко подбежала к стене пещеры и полезла по ней. Барс был озадачен данной ситуацией, раньше люди себя так не вели. А человек маленький – ребенок, а значит играет. С этим он помчался к скале весело размахивая лапами, как ему казалось для устрашения. В этот момент девочка громко завизжала. Барс резко остановился и спрятался за ящик, стоящий неподалёку. Вьетта вышла к ним.
– Может ты закончишь здесь все громить и пугать моего Барсика! – сказала она возмущённым голосом, но в нем слышались нотки насмешки.
– Пугать!? – наконец вскрикнула Валери, – он хочет меня сожрать.
– Он даже не знает, как это, единственный кто хочет тебя сожрать, так это я. – Вьетта вновь зашла за угол. А эти двое так и остались на своих местах: одна на скалистой стене, другой за коробкой. Они с осторожностью поглядывали друг на друга. Валери думала, как опасно это существо, а барс, думал, что началась по-настоящему захватывающая и интересная игра.
Барс перебежал за другой ящик сбоку. Валери насторожилась, она начала спускаться. Бася быстро запрыгнул на выемку в стене неподалеку от девочки. Она спрыгнула на пол, приземлившись на руки. Она встала и побежала, но быстро поняла, что бежать некуда. Поэтому она резко обернулась и закричала на приближающеюся фигуру, угрожающим криком. После этого Бася лег на пол и прикрыл голову лапами. Валери живо водила глазами по пещере в надежде найти укрытие. Но она даже не могла понять где выход, Вьетта завесила его, когда они зашли, а света было не так много. Барс нанес удар, когда Валери повернулась к нему лицом. Он с одно прыжка набросился на неё и повалил на пол. Он стоял на ней гордый и довольный собой, пока девочка зажимала лицо руками.
Ирбис медленно отошёл и сел рядышком. Он ждал и верил, что забавное существо поиграет с ним ещё. Девочка чуть приоткрыла глаза, но, когда увидела животное рядом, приложила руки к лицу с ещё большей силой.
– Вьеттаа, он хочет меня убить! Он меня завалил!
– Успокойся ты! Он так играет, у него редко бывают такое развлечения! Поиграй с ним! Иногда двум одиноким душам только и надо, что просто дать друг другу крупицу внимания!
Валери посмотрела на Вьетту, та доила овцу. В плече ей потихоньку упирался баран своими закрученными черными рогами. Девушка пододвигалась к барану и что-то ему тихо приговаривала, но тот всё равно легко ударялся в её плечо. Вьетта чуть улыбалась, как будто все ей это нравилось.
Когда следующий раз Валери открыла глаза кота рядом не было. Она спокойно поднялась и осмотрела всю пещеру. Затем она медленно заглянула за выступ. Когда обернулась на неё летел Бася с каким-то предметом в руках. Он мгновенно остановился пред девочкой и кинул вещицу к её ногам. Это был мячик маленький мячик.
– Покидай его. Бася будет приносить.
После этой фразы кот побежал к стене пещеры, где должен располагаться проход.
– Нет, Бася, наружу мы не пойдем! – сказала грозно Вьетта.
Животное послушалось и с опушенной головой побрело к мячику. Валери осторожно взяла его в руки и слабо кинула к противоположной стене. Барс поймал его на лету, но приземлиться на лапы не смог. Он покувыркался с непослушным мячиком и принес его опять к ногам Валери как не в чем небывало.
Когда работа Вьетты была закончена, а мячик побывал во всех местах маленькой пещеры, девушка подошла к Бася и села. Он тоже сел, ловкими руками девушка уложила зверюгу на спину и долго осматривала его брюхо. У животного было очень довольное выражение морды. Ему не было приятно от происходящего, просто он чувствовал себя важным и причем важным одному конкретном самому важному для него человеку.
В этот момент в Валери заиграло чувство, которое она никогда не испытывала до этого. Ей захотелось тоже быть кому-то важной. Её не были нужны грубые отцовские руки и самодовольные руки Вьетты были не к чему. Девочке требовалось тепло от души ласковой и беззащитной, которая точно ей не причинит боль.
– Я тебе хотела показать, что жизнь зависит от знаний. Если бы я не знала, как кормить его, заботиться о нем, что ему требуется, Бася бы умер. Тебе нужно учиться и учиться хорошо, чтобы не зависеть от отца и поселения, чтобы покинуть его и не оглядываться на болезненное прошлое. Тебе нужно бежать из этого отравляющего места, Валери, учеба в Интомтубусе – первый шаг.
Валери смотрела на двух существ, любящих друг друга. И ей хотелось так же. Учеба в Интобусе – это шанс уехать из мира холодных людей, найти любящее сердце…
11.
Было раннее утро, когда Ортон вернулся со с смены. Вьетта крепко спала. А маленькие ножки Валери стучали по холодному по полу.
– Привет, папа! – девочка закричала и обняла его ноги. Вьетта больше не спала, она ясно слышала слова родственников.
– А ты почему проснулась? Иди спи? – сказал он холодно, думая о своих заботах.
Он приготовил всё к вкусному завтраку и приснился трапезничать. Валери отказалась есть, она с нетерпением ждала момента для своей речи.
– Папа, я хочу учиться в школе!
– Ты же уже учишься, – сказал он отвлечённо.
– Я хочу учиться в хорошей школе! В Инмотубусе!
Он посмотрел на девочку тяжелым взглядом.
– В этом месте тебя ничему хорошему не научат!
– Научат, мне роботы говорили, как там интересно, и что я смогу закончить университет после школы. И что в городе есть много всего, а Виос огромный и я смогу найти своё место.
– Для этого ты должна слушать дурацкую книжонку.
– Необязательно, я их обману.
– Тот мир не для тебя. Ты мала, не понимаешь.
– Нет! Понимаю! – закричала девочка.
– Валери! – он ударил кулаком по столу. – Отстань от меня, я устал! И хватит орать.
Валери слезла со стула и медленно пошла в свою комнату. Возле проема она обернулась и тихо сказала:
– Нет, понимаю.
В эту фразу она вложила всю злобу, которая в ней только была. Девочка легла на кровать и уснула. Но Вьетта больше уснуть не смогла. Она слышала тяжелые шаги отца и скрип дерева под его ногами. Она подождала, когда ноги Ортона упрутся в кровать и он положит своё тело на матрас. Тогда она поднялась и тихо оделась. Положения скрипящих досок были глубоко заложены в памяти Вьетты. Она танцевала по полу, а ноги знали в какой точке упасть.
Девушка чувствовала эйфорию, она в первые в жизни победила. Вьетта уже представляла, как ссорятся сестра и отец и как Валери уезжает от сюда. Начало было заложено и зная упрямство Валери, Вьетта была уверена, что конец для этой дружной команды предрешен. Все было просто Ортон ненавидел Виос, Валери желала стать его частью. А тот самый человек, который предложил разобраться, его звали Шатр, очень помог, когда по-доброму поговорил с Валери. Она услышала все его слова, уловила нужную информацию. Дело оставалось за малым убедить отца. Шатр должен был справиться и с этим. Он надавит на отца через работу.
С этими радостными мыслями Вьетта отправилась к дому Алойза. Она не думала, что кто-то может испортить ей настроение. Её состояние было настолько хорошим, что она забыла, как холодно попрощалась с юношей пред его первой сменой.
Девушка тихо постучала в дверь. Алойз приоткрыл её, увидев Вьетту, он кивнул, оделся и вышел наружу. Взяв все необходимое, они неторопливо пошли в сторону пещеры. Они молчали, Вьетта не хотела портить настроение разговорами, а Алойз просто был ряд её присутствию.
– Ты сияешь, что случилось? – спросил наконец он.
– Это долгая историю, лучше ты расскажи, как смена. У меня хорошее настроение, надеюсь ты не шибко меня расстроишь. – Вьетта улыбаясь, смотрела на юношу, а он на неё. – Ну, же говори! – она чуть толкнула его.
– Все было ново и необычно, а рожи … – он остановился, вспомнив про просьбу Вьетты, – мне провели экскурсию, база огромная. Там очень много помещений и много техники. На ту сторону меня пока не водили, сказали рано, а почему рано я не понял. Что там такое может быть? А так мы поочередно сидели за приборами: камерами, телевизорами и чем-то ещё. Там была огромная комната в два этажа избы. И везде экраны, кнопки. Там сидело около десяти человек. Двое из Виоса. Я с ними общался, они показали мне Юнетаул. Это большой город и красивый, там всегда тепло и солнечно. Только на меня криво смотрели наши. А потом…- Алойз опомнился и с осторожностью посмотрел на Вьетту.
– В общем тебе понравилось?
– Не знаю, там бывает скучно и одиноко. Не хватало…
– Меня? – самодовольна спросила она.
– Ну, в первую очередь моих овечек и Баси. Как я по ним скучал, мне не хватало их простых добрых глаз. Не будем отпускать Басю, мне без него не жить!
Лицо Вьетты сияло, она хотела сказать, как ей было важно это слышать, но не находила слов. Она не смотрела на Алойза и он понимал почему. В её глазах стаяли слезы. Она часто плакала: когда Бася сильно ослаб в младенчестве, когда он отказывался есть мясо, когда он чуть поранил лапку и когда умерла корова тоже. Особенно сильно слёзы вырывались из её глаз, когда её обижал отец. Вьетта всегда пыталась скрыть их, но получалась у неё плохо. Сейчас она плакала от счастья и это было ново для Алойза. Тихо в глубине души он испытывал блаженство, но тоже боялся этого показать. Вдруг всё испортиться…
Все было прекрасно и с Алойзом, и хозяйством. Они и Бяся весело порезвились на склоне, переворачивая небольшой снежный покров. Большой кот играл в догонялки, приносил мячик и набрасывался на молодых людей из-за преград. Вьетта поведала историю о том, как она показала важность образования Валери. Он не видел ничего такого в знакомстве девочки и Баси, он сам давно это предлагал. Вот только он выразил сомнение насчет того, правда ли за образованием рвётся Валери из поселения.
– Зачем же тогда? – спросила Вьетта, предполагая возможность, что она могла ошибиться.
– Не знаю.
– Что это за человек из Виоса, который предложил великодушно помощь?
– Гран Шатр. Он вроде как из социального отдела, он проходит здесь практику, продвигая веяния Виоса. Чем больше он привлечёт детей в школу Интобуса, тем лучше примут его роботу.
– Не боишься, что в прямой схватке с твоим отцом, этот робот может проиграть?
– Боюсь. Нужно будет ему помочь.
– Как же?
– Пока не знаю.
– Ты же не задумываешь ничего гнусного?
– По отношению к отцу – не знаю.
– Будь осторожна, щепки могут поранить окружающих.
Разговор тёк в легкой непринужденной манере. Алойз впредь будет работать неделя через неделю. И ответственность за хозяйство ложилась на Вьетту. Она была не против помочь бабушке и дедушке юноши. Учитывая, что последний почти не ходил. Отношения у Вьетты и старых людей были хорошие. Они давно предлагали часть продуктов забирать ей. Но девушка на отрез отказывалась, лишь изредка она брала что-нибудь бабушке. Однако сама ей в руки никогда не давала, а подкладывала в разные места дома. Старушка так удивлялась и восхваляла домового, который приносил ей щедрые дары.
Идиллия юноши и девушки держались крепко из-за неуверенности и страха потерять нежные отношения, которые значили для обоих слишком много. Новое понимание чувств друг друга ещё не окрепло. Оно потихоньку рождалось из твердой скорлупы, а двое молодых людей замерли, чтобы на всю жизнь запомнить, как появляется на свет любовь.
В конце дня они разошлись довольные, точно зная, что увидят друг друга завтра.
Дома все было спокойно: Валери играла, отец копался с какой-то новой техникой. Девушка стала готовить ужин на всех. Она готовила не с душой и даже не с любовью, она думала о другом.
– Здравствуй, Вьетта!
– Привет, папа.
– Чем занималась сегодня?
– Помогала бабушке, ходила к старикам Алойза, в деревни…
– Да, как здорово, – протяжно сказал он, явно не интересуясь ответом. – Я тут нашел, новую интересную технологию, можно будет проводить свет самим, осталось немного подразобраться…- он поднял глаза с прибора на Вьетту. – А ты чем занимаешься?
– Готовлю ужин.
– Прекрасно, я подойду через двадцать минут.
– Ладно.
Он вышел за порог и пошел в мастерскую.
Самое жестокое, что мог применить Ортон – это было игнорирование ситуации. Он не упомянул ни про школу, ни про утреннюю ссору с Валери. Это могло обернуться ровно ничем.
– Валери, – Вьетта позвала сестру. Она прибежала, но не сразу.
– Что?
– Здравствуй!
– Привет. – Сказала она не радостным голосом.
– Как дела?
– Замечательно, – тон был такой же.
– Я слышала утреннюю ссору. Как все закончилось?
Девочка расстроенно отвернулась от Вьетты. Она явно не хотела обсуждать этот вопрос из-за своего проигрыша.
– Валери? – сказала мягким тоном девушка.
– Когда он проснулся, мы поговорили ещё. Он сказал, что в Интоубусе учатся бараны и идиоты. И если я покину поселение, дочкой я больше его не буду и домой могу не возвращаться.
– Правда?
– Да так и сказал! – крикнула Валери.
– Что ж придётся принять более действенные меры.
– Это какие?
– Я пока не знаю.
– Ты же не обидишь папу?
– Нет, – сказала Вьетта тихим голосом.
Девушка подала еду сестре и себе. Они ужинали вдвоем. Из мастерской доносились веселые крики отца и его собутыльников. Да, сейчас они придумают, как проводить электричество, а потом решат все проблемы на планете, но только не свои, ведь они слишком сложные.
12.
Все перевернулось с ног на голову. Когда молодой пьяненький человек п прибежал в поселение и начал рассказывать, что видел целое стадо овец недалеко от Когдорма. Сначала ему никто не верил, всё думали, что это была белочка. Но потом мужики сходили в место, про которое говорил мальчишка. И действительно стадо было там, около пятидесяти овец.
После прихода Виоса некоторые пешие туристы взяли на себя ответственность пасти овец в дали от глаз Виоса. Путники бродили по горам со своими мягкими подопечными и думали о вечном. Все отдавали своих животных таким людям и те уходили в горы. Изредка они приносили шерсть и мясо или оставляли в секретных местах. Профессия эта стала востребованной и очень уважаемой.
Однако стадо возле поселения было ничейным, на овцах не было помет и пастуха рядом тоже. Загвоздка заключалась лишь в том, чтобы как-то забрать овец из низкой долины. Её обступали скалы. Там была одна дорога, по которой можно было поднять несколько телек. Точнее дорогой она была когда-то, её засыпало камнями и размывало весенними ручьями. Путь ухабист и очень крут.
Было решено собрать группы сильных и смелых людей с тачками, которые заберут овец из такой тяжелой жизненной ситуации. Овцы конечно так не считали, в неглубокою долину они забрели случайно. Их жизнь была наполнена маленькими радостями, когда пастух их ушёл и не вернулся. С тех пор прошло много времени они жили сами. Нравилось это не очень умным животным или нет, они не знали. Как и не знали почему восходит и заходит солнце. Они бродили по свету, потому что всегда так делали. Снег в долине растаял из-за сброса туда мусора и продуктов жизнедеятельности Когдорма и Зоны, и открылась трава. Это место оказалось благоприятным для овец, забредших в заснеженные горы. Так и сложилось, что овцы оказались в именно там, где было решено, что стадо животных станет кормом.
Ортону очень понравилась эта затея, она была сложной и нарушала законы Виоса. Всё, чтобы поднять и самооценку, и статус человека. Смене их уже скоро нужно было уходить на зону, поэтому было созвано собрание поздно ночью. Вьетта тоже оказалась там, ибо была с Алойзом, когда его туда позвали. Девушка скрывалась за спинами людей, чтоб отец ее там не заметил.
– Каждый мужчина возьмет телегу…- кричал Ортон со сцены…
– А у меня нет телеги! – крикнул мужик с писклявым голосом.
– Найдем, всем у кого нет – поможем! Мужики мы одна команда! Мы поселение сильных и славных! Мы должны держаться друг за друга! У кого нет – найдем, кто застрянет – вытащим! – кричал он вдохновлённым голосом и все ему верили, кроме Вьетты.
Прошло уже много лет с того вечера, когда те же люди, собрались так же в этом помещение и решили пойти на инопланетян, которые захватывают земли «сильных и славных» только тогда была её мама.
«Она всегда находила силы противостоять ему, даже если она получала от него за это. Она была по-настоящему сильной и умной, она бы не позволила. Это будет бойня, что они будут делать с овцами, забьют и рассуют по своим телегам. А как они повезут их в каменистую гору, надорвутся, кто-то может умереть! Она же умерла и все из-за него, из-за его глупости и наигранной отваги». – думала Вьетта пока её отец провозглашал план. Она не могла слушать, ведь это все было абсурдно, жестоко, глупо и её захлебнули мысли о смерти матери.
– …Каждый принесет в дом по овце! В полночь выходим! А сейчас можно и выпить…
– Ты же не пойдешь туда? Алойз? – спросила Вьетта, когда они вышли из здания.
– Дедушка хочет пойти…
– Но он же не ходит!
– Наши овцы долго не проживут, он хочет взять одну пару, чтобы держать. – Юноша виновата опустил глаза.
– Да кому, кому нужны эти овцы! Это ведь не честно по отношению к ним! Да и зачем нужно всё это молоко, мясо? Виос всё поставляет! Зачем все это! – по горящим щекам девушки текли слезы, она чувство свою беспомощность и винила себя, что не встала против отца на собрании. Оправданием себя она находила только то, что когда-то у матери не получилось, и у неё не получиться. Но всегда было коварное, а если…
– Вьетта, – Алойз взял её руки в свои, – я понимаю…Но мой дедушка, если я не пойду пойдет одни.
– Если бы я…
– Это бы не помогло. Тут не поможешь, эти люди такие какие они есть и навсегда такими останутся. Мы останемся.
Они смотрели в глаза друг друга. В голове было так много мыслей ровно до этого момента. Сейчас была только одна:
– Я не хочу тебя отпускать.
Сказала она и подступила к нему на шаг, она опустила глаза, считая, что сказала что-то неправильное, запретное или ненужное и неважное.
Алойз подошел близко к её телу. Вьетта старалась не плакать, но периодически шмыгала носом. Подняв голову, она увидела его добрые глаза очень близко к ней. Он не спеша поднес своё лицо очень близко к её, губы юноши слегка прикоснулись к губам Вьетты. Он чуть отодвинулся и посмотрел на её реакцию. Девушка была неподвижна и её лицо не выражало не одной эмоции. Тогда он поцеловал её горячо, сильно обхватывая губами её губы. Он взял голову девушки в руки, и долго с нежностью и страстью их губы, лица и души были едины. Затем он нежно обнял девушку, она по-прежнему была неподвижна.
– Все будет хорошо, не волнуйся… – сказал Алойз ей на ухо. Поцеловал её в лоб и ушёл.
Вьетта опустилась на колени и заплакала. Она вновь не смогла остановить дорого ей человека.
До полночи оставалось совсем не много. Вьетта тихо зашла в дом бабушки, когда та уже спала. Девушка нашла сестру, играющую на полу с куклами. Она не ждала гостей, поэтому очень удивилась, когда пришла Вьетта.
– Ты плакала? Опять поссорилась с папой? – спросила Валери.
– Нет, не из-за него.
– А из-за кого?
– Послушай Валери, мне нужно уйти. – Девушка остановилась, обдумывая, как лучше объяснить все сестре. – Я пойду с папиным отрядом, только ты ему это не говори, я не хочу, чтобы он знал.
– Зачем ты пойдешь?
– Мне нужно помочь…человеку.
– Из-за которого ты плакала?
– Наверно.
– Зачем помогать человеку, из-за которого ты плакала?
– Я не хочу…не хотела плакать. Мне нужно ему помочь.
– Но почему?
– Потому что я должна. Он угробит жизни этих людей, я должна помочь и… Валери, я могу не вернуться. Ты должна быть сильной и вырваться от сюда. Никогда не становись такой, как отец, он плохой человек и не измениться. Не нужно его жалеть, просто возьми и уйди, когда придет время. Ты поняла?
– Да…
– Мне нужно уйти, это место … Прости меня, что все не так. Прости, что у меня не получилось. Может ты станешь лучшей из нас. Может ты все исправишь.
Валери опустила голову, пытаясь сдержать слезы. Ребенок был не готов к таким словам и мыслям. Она была слишком юна, как юна была когда-то и сама Вьетта. Это должно было быть не так и не сейчас.
Вьетта побежала в свою избу, чтобы собрать все необходимое и уйти…
14.
Ровно в полночь Алойз и его дедушка стояли возле главного здания в поселение. Как ещё несколько десятков мужчин. Телега была большого размера и очень тяжело было сдвинуть её места.
Ортон и ещё несколько мужиков, которые решили, что они главные, обсуждали мелкие проблемы и раздавали телеги всем нуждающимся. У такого средства передвижения было много недостатков. Их нельзя было оставить на склонах без креплений под колеса. Тащить их в гору одному было невозможно, нужно чтобы второй толкал сзади и страховал. Телеги, которые раздавались, были очень хлипкие и с дефектами. У одной ели как держалось колесо, у другой отваливалась стенка. Все эти проблемы казались бы значительными, если бы эти люди не пили до этого. Объяснять им было что-то бесполезно.
Да и Алойз не хотел, он считал, что объяснить что-то алкашам нельзя, да и зачем вмешиваться, когда люди хотят губить свои жизни. Это их дело и больше ничьё.
После тридцати минут обсуждения они выступили, некоторые отвалились из-за страха провала. Алойз с дедушкой не отступили, просто потому что были уверенны в своих силах. Алойз прекрасно понимал, что для жизни им были необходимы живые овцы. Как добыть их не привлекая внимая собратьев, они пока не знали и обсуждали это сдержанно и украдкой.
Ортон со своим не трезвым другом Теригием Мау тоже были очень уверенны в себе. Они тащили две здоровые телеги. За ними тащился третий Коста, он был низок и полон, телега у него была старая, дно низкое из-за постоянных переделов и маленьких пластмассовых колесиков, которые он сам стащил из зоны и сам же приделал к реликвии. Он понимал, что шансы его не велики и не хотел ехать, но два друга были рядом в минуту сомнения и сказали, что несомненно помогут. Тем более дома ждали жена и дети, которым Коста не столько хотел обеспечить пищей, сколько стать в их глазах героем, а не неудачником в тени славного Ортона, которому всегда отдавала предпочтение жена Косты.
Ещё дальше по одаль от всех шел рослый худой мужик в старой телогрейки, которая больше походила на кофту. Человек этот был не разговорчив, он делал вид, что рассматривает что-то в дали, разведывает путь. Иногда он приносил вести своему несменному хозяину Ортону Ярдону. Лицо его ссохлось не по годам, а на голове сияла лысина. Имени его никто не знал, а звали его просто Сашка.
Всё шествие составляло где-то семь телег, людей в два раза больше. Конечно не обошлось и без бутылок спирта, которые тащили самые нуждающиеся в том числе и Ортон. Колонна весело гоготала и запевала песни, которые были такие же древние, как и взгляды поселян.
Алойз с дедушкой шли сзади всех.
– Ты что-нибудь придумал, дедушка?
– Что тут придумывать, ты посмотри на них! Уж понабрались. Скоро видеть перестанут, бесы.
– А если они попадут в беду?
– Поверь слова Ортона ничего не значат, он первый бросит своих ближайших друзей на погибель.
Алойз смотрел вперед на весело галдящих людей. Один из них резко бросил телегу, чтоб передать её напарнику, однако она приземлилась колесом на камень и то сорвалось с оси. Сначала все кинулись чинить, но затем поняв невозможность данной задачи, начали убеждать его, что он итак прекрасно доедет и даже выберется из ущелья.
Все это казалось злой шуткой молодому юноши. Он молчал так часто, что даже и не думал о возможности вставить слово. Дедушка всегда ему говорил быть тихим, не пить, не шататься с дурными людьми. Он выполнял это не из-за своей слабохарактерности, а лишь по тому, что он видел, как быстро скатываются такие люди.
Они добирались до заветной долины долго, алкоголь закончился, некоторые подвывали, другие прямо высказывали негодование, ибо двое сильно тормозили процессию. Коста, которому было жутко тяжело и тот, что сломал телегу. Добравшись до обвала к долине, было решено, спускаться по три телеги. Спускаться подвое: один шёл впереди, придерживая телегу и в случаи неудачи на него бы пал основной удар; второй тормозил, держась за ручки. Алозй решил, что им лучше пойти впереди, да и Ортон говорил, что телега хорошая, и, если с ней всё получиться, получиться и со всеми.
И они пошли: Ортон с Сашкей, Мау с сыном, и Алойз с дедушкой. Ортон шёл отдыхая, когда Сашка тормозил телегу, всё было на нем и, если бы телега укатилась виноват бы был тоже он.
– Так кто сколотил телеку? – спросил уже почти отрезвевший Ортон у дедушки.
– Внучок конечно, ещё в свои четырнадцать лет.
– Отличная робота. – Ортон посмотрел на юношу оценивающе.
– Ну так кто учитель, всё под моим присмотром. С детства всему его учим, вот он и молоток.
– Да, понятно дело, дед, уж воспитываешь – хорош, но надо отпускать и на волю, покутить. – Ортон встретил неодобрение в старых глазах. Разговор казалось исчерпал себя, но Ортон продолжил. – Ястреб ваш совсем вымахал, жениться то не собирается?
– Ты нам Вьетту чтоль зарекомендовать хочешь? Так не надо. Она зама зарекомендованная. Хорошая девчушка, умная, стойкая, своевольная только, но как без этого в хорошей то бабе.
– Значит дело решенное?
– Решенное, не решенное, – старик пожал плечами, – их это дело. Мы внучка не торопим и как я сказал, Вьетта своевольная, как она решит, что пора, так и будет. А у Алойза за делом не станет. – Дед хотел добавить, что парень жутко её любит и о других и думать не смеет. Он то будет ждать до скончания веков, но боялся, что тот засмущается, и забудет о телеги.
– Что ж мысли дельные. Пускай молодые решают, что нам лесть в дела, где нам жить осталось.
– Ты Ортон не бреши, у тебя полжизни впереди! Ещё со внуками нашими играть будешь. А я да … – Сказал мужчина и впал в печальные думы.
Алойз почти не слушал разговор, он знал к чему ведет Ортон и знал, что ответит дед. За это он не беспокоился. Но мысли о Вьетте не давали ему успокоиться. Он боялся, как бы девушка не сделала какую-нибудь глупость, и не пошла за ними. Ещё больше он думал о поцелуе, в его сердце жила надежда, что любовь заставит её всё переосмыслить и остаться…с ним.
Но его сердце понимало, что это невозможно. Душу девушки было не покорить, и она все равно покинет деревню и их мир. Поэтому было так печально, что они оказались слишком близко. Привязываться нельзя было, это ошибка. И как все ошибки, её нельзя было исправить. Оставалось только одно идти на пролом и бороться, бороться чтоб она осталось с ним. Или… пойти с ней. После долгих раздумий эта мысль не казалась ему такой ужасной. Он понимал, что Вьетта не передумает и тогда отступить придётся ему. Ущемлённая гордость его не мучила, только совесть из-за бабушки с дедушкой. Оставалось дождаться, когда они покинут этот мир, как бы это отвратительно не звучало. И тогда со спокойной душой он уйдет с его единственной любовью.
На удивление Алойза, все спустились спокойно, без поломок. И этот коварной спуск пробудил всех от чар алкоголя. Овцы действительно были там, голов насчитывалось около тридцати. Поселенцы понимали, что увести всех не получиться. Какая-то благоразумность радовала Алойза. Вот только их план, не заметно взять двух молоденьких овец разного пола, осуществить было тяжело.
В долине было темно, снега почти не было. Только белые пятнышки передвигались по черной земле. На этой же земле находилось много мусора, лужи, наполненные чем-то мерзким.
Пока команда стояла и оценивала свои шансы, забрать как можно больше овец. Если убить одну, все остальные скорее всего разбегутся. Поэтому было решено аккуратно брать по одной и делать надрез тихо без резких движений.
– Оставлять живых – глупо, они могут разнервничаться во время поездки, – сказал Ортон, смотря на притихших друзей. – Начнем, главное – аккуратность.
– Мы обещали своим женам! – сказал Мау и двинулся вперед.
– И вонь жуткая, так что быстрее, мужики!
Ортон последовал за ним. Остальные переглянулись и неуверенно пошли вперед. Алойз с дедушкой решили подойти к овцам с краю, не привлекая лишнего внимания. Они умели обращаться с животными, и были уверенны в себе.
Черные фигуры перемещались с белыми. Мужики пугливо обходили овец, выискивая побольше и помясистее. Они были не уверенны, как и Ортон. Мау первым тихо приобнял большую овцу и на землю громко закапали капли. Ортон был следующим, остальные позже тоже решились.
Пока происходил пик убийств, Алойз быстро схватил одну хорошую особь и засунул в телегу. С бараном было сложнее они были несговорчивы и вспыльчивы. Начали раздаваться радостные вскрики, мужики чествовали свою отвагу. Алойз увидел молодого барана в противоположном конце стада, по виду тот только начал отращивать большие рога и не знал пока, как их можно использовать. Алойз осторожно подошел сзади и положил руку на животное. Тот обеспокоенно обернулся. В его глазах был страх, казалось сейчас он встанет на дыбы и помчится. Но он застыл, Алойз начал протягивать вторую руку, баран затрясся и попытался извлечь из себя звек, однако слегка открыл пасть. Юноша крепко обхватил его руками, тот подёргивался в нерешительности.
«- Нужно ли ему бороться и стоит ли?» – думало животное.
В этот момент на всю долину раздался всплеск, овцы заволновались. Они быстро мотали головами, затем последовал всплеск ещё большей силы, и все побежали. Молоденький баран вырвался из рук Алойза и погнался и быстро с подкашивающимися ногами вслед за всеми. Какая-то сила понесла белое стадо прочь, головы быстро удалялись. И мужики в ярости начали забивать отстававших. Они кричали и били, кидали камнями. Таких забитых животных оказалось около шести. Алойз сидел на коленях на сырой земле и смотрел вслед стаду.
Все начали гордо обсуждать, кто какого убил и чем. Гогот стоял на всю долину. И конечно начались споры, каждый хотел ухватить побольше. Ортон и Мау уже заталкивали в телеги троих и только ждали, когда мужики разберутся, при этом устроив шоу.
Алойз спокойно ходил по окрестностям и осматривал грязную земли. Он видел, что шевелиться что-то темное большое в дали. Когда он подошел, увидел овцу, она была вся в грязи, и она погибала. Из ран, нанесенных камнями по голове, и ножа в области живота. Но самое удивительно, что под ней лежал белый небольшой комок. Это был ей ребенок, на которого та легла или упала. Алойз огляделся: Когдогорцы начали толкаться, один не мог найти свой нож, улетевший в овцу и обвинял других в обмане. Дедушка пытался всех успокоить.
Алойз присел, вытащил нож, кровь потекла прям на беленькую шёрстку еле шевелящегося ребенка. Она вздрагивала, собирая последние крупицы воздуха в своей жизни. Затем он быстро провел по шеи овцы ножом. Тело её перестало шевелиться. Детёныш спокойно лежал. Алойз приставил нож к маленькому тельцу, затем отбросил его в сторону и ушёл.
Когда конфликт был исчерпан, и все решили потом поделиться добычу, процессия отправилась в поселение. Небо начало окрашиваться в оранжевый свет. Телеги медленно ползли наверх. Порядок оставался такой же. Впереди шел Мау с сыном, затем Ортон с Сашкой, толкали по два с разных сторон, а затем все остальные. Алойз толкал телегу в конце, дедушка пытался помочь, но юноша не давал, да и сам справлялся. Коста с каждым шагом сбавлял ход, он вез две мертвые особи, но был один, у многих была такая же ситуация. Но именно у него начало сильно качаться колесо. Он крикнул Ортону. Тот остановился и было хотел отправить Сашку на подмогу, но только тот слегка отошел, телега покатилась назад, и он вернулся на свое место. Было решено продолжать путь несмотря не на что.
Коста тихо плёлся перед Алойзом, они преодолели чуть больше половины. Юноша был занят только телегой и не думал об опасности. Ортон с Мау ушли далеко вперед, когда колесо отвалилась. Телега покосилась в одну сторону. Коста распер ноги и уперся руками в корпус. Она хлипко держалась на склоне. Дедушка поспешил тому на помощь, но помочь он не мог. Второе колесо треснула и ничто не смогло удержать колесницу, она покатилась вниз. Она врезалась в телегу Алойза, та покосилась, но он крепко уперся и не дал телеги последовать беженке. Он кряхтел, был весь красный, но не сдался. На помощь пришел дедушка. Прикладывая тяжелые усилия, они развернули телегу и начали толкать её вместе. Алойз еле держался на ногах, дедушку ударило той несчастной телегой.
Коста долго смотрел на свою телегу. Пока она катилась по склону, она умудрилась упереться в камень и перевернуться несколько раз. Она полностью развалилась, приземлившись у склона, видно было как из-под неё течет красная-красная кровь.
Наверху мужики уже устроили небольшой перекус пайком, который всучили им жены. После тяжелого подъема он пришелся совсем кстати, кто-то нашел забытую бутылку самогона и веселье разгоралось. Ортон ходил по всем и брал по кусочку.
Все встретили Косту с сожалением, они рассказывали, как хотели помочь, как начали бежать к нему, но не успели. Особенно горячо и в подробностях рассказывал Ортон. Сначала Коста не с кем не разговаривал и делал обиженный вид. Но уже через несколько минут он сидел со стаканом в руке и вторил полумертвым голосом:
– Да я все понимаю, мужики, как вы могли мне помочь…
Алойз с дедушкой сильно устали, они просто пытались отдышаться и отдохнуть. Они не отходили от своего сокровище. Но до их телеги, никому дела не было.
К полудню все вернулись в Когдорм, кроме Вьетты…
Часть 3.2 Валери
1.
Этот мир был абсолютно другим. А ещё другой стала я. Когда я приезжала в Когдорм в предыдущем году, всё было в порядке. Я чувствовала себя той же девчонкой, неопытной, слабой и родной здешним людям. Сейчас я как будто вернулась из другого мира и этот мир несла с собой. Моё мнение по поводу многих вещей поменялось, и эта старая захолустная деревня вызывала во мне отвращение. Полуразрушенные домики, гниль и отсутствие элементарных санитарных норм – заставляли меня думать о том, что я никогда не ценила в Юнетауле. Этот город был чистый, ухоженный, продвинутый. У меня там сформировалось новое иное представление о своей жизни. Я не хотела возвращаться сюда, просто была обязана помочь отцу.
Эти люди продолжали свой привычный образ жизни: вахтовые работы на пограничной зоне; массовое гуляние, когда приходили люди со смен; повсеместное обсуждение жизни каждого поселенца. Жители Когдорма часто несли продукты из зоны сами, чтобы не вызывать технику, как они говорили Виосовцам. А сами не хотели лишнего вмешательства в существование деревни. И с продуктами, которые предназначались людям, они прихватывали и то, что плохо лежало. Это были и особые вещества, топливо, фонари, провода, случалось украсть даже оружие.
Вот и мой отец надорвал спину, когда он с мужиками катил старую перегруженную телегу в Когдорм. У средства перевозки отвалилось колесо, и её потянуло в Ущелье. Отец всегда был из тех людей, который не упустит наживу. Он держал телегу до последнего, пока мужики не очнулись и не вернули её на дорогу. В результате, Ортон лежал в доме несколько дней и не вставал с кровати. К нему приходили и спрашивали, как он и гордый отец всем отвечал: «Ничего скоро встану! А если ноги откажут, на руках ходить буду!» В итоге бабы взбунтовались и решили его отправить в больницу городка Инмонтибус.
Как только он был построен, поселенцам предложили возвести канатную дорогу, соединяющий Когдорм и город. Сначала жители отказывались, а потом, поняв плюсы такого быстрого передвижения, сами помогали ее строить. По этой дороге дети могли за 40 минут добраться до современной школы, по ней могли быстро доставить в больницу как в папином случае.
Отца ели как дотащили до больницы. Тело его пролежало там почти две недели, а потом то ли он надоел врачам, то ли его душа скучала по алкоголю, мужчина решил не медленно вернуться на родину. Однако забирать его никто не желал, только тогда он позвонил любимой дочери.
Между нами всегда присутствовал холодок. Отец осуждал моё желание учиться сначала в школе Инмонтибуса, а потом в университете в столице. Хотя идеи подавала старшая, она всегда хотела, чтобы сестра вырвалась из злачного места на горах.
Мне никогда не нравился образ жизни отца, взгляды его были устаревшие, а душа слишком сильно металась и что-то искала. Я никогда не понимала к чему стремиться отец, он не выполнял никакой важной работы, не продвигался по карьерной лестнице из-за своего скверного характера и отказам от обучения. Он всегда слишком горд был за себя и не скрывал этого. Открыто демонстрировал свою ненависть в Виосу, оскорблял работников зоны и получал почти каждый месяц новое Эго лишь для того, чтобы создать шоу по его уничтожению. Он его и сжигал, и выбрасывал со сколы и даже стрелял в него.
Я не понимала, почему с этим ничего не делает Виос. Ведь всем было ясно, что правилам здесь никто не следует. А кражи? Разве их никто не замечал? Я с нежным чувством предвкушения ждала, когда на горы подыматься советники и прикроют Когдорм. В какой-то мере мне было жалко поселение, когда я там не была. Но когда приехала в очередной раз эта жалость пропадала.
– Родная, ты защищаешься от влияния этих технологий? Там такое излучение, у вас в городе. Вышек тьма-тьмущая?
– Да, бабушка, да. – Когда старая женщина начинала такие разговоры мне только и оставалось, что кивать головой и сдерживаться, чтобы не выпалить что-нибудь в ответ.
– А отец твой, ой! Пришел смены скрюченный, орал на мужиков: Вот вы такие рас сякие, ничего не можете, приходиться одному тащить! Все потом на него обиделись, такого наговорил. Стонал лежал, только девки к нему и ходили. Жалко было, мне тоже. Я уж думала пойду, может компресс ему сделаю. А потом решила не идти, вот к дочке к моей беременной он не торопился идти. Уперся в свой поход… – женщина вытирала слезы платком. – Эх, да будет там с него. Ещё и дочь погубил. – Она взвыла.
– Бабушка, хватит, не плачь. – Я пыталась её успокоить, но знала, что это бесполезно.
Выплакавшись, она рассказала все новости деревни. Важных не было, что могло тут случиться? Кто-то вышел замуж, кто-то переехал, у кого-то дитё родилось.
– А отец, то твой. Такой самогонный аппарат сделал. Бабы нахваливали. Похоже натаскал каких-то деталей с работы. И сделал сам, представляешь? Ну все-таки рукастый! Ты там если сумеешь принеси бабушки бутылочек или хоть кружечку.
– Хорошо.
– А я тут заговорилась и даже не спросила. Ты кушать, что хочешь! Еда, не изысканная конечно, но все вкусно. С этих продуктов Виоса не разгуляешься. Эх, мы когда-то и поля содержали и скотину. А сейчас, ничего нельзя. Все усовершенствованное, выращенное чудесными путями. Пыталась сделать мороженное твоё любимое, так не получилось. Сливки эти искусственные, вообще не для чего не годятся. Да и животинки не хватает, кошечки хоть маленькой. Порой стою смотрю в даль, а там что-то шелохнётся. И приятно думать, что эта козочка пробирается. Может и к нам заглянет, одарит молочком. – Её глаза постоянно наполнялись влагой. – Я все балаболю. Ты то рассказывай! Как дела? Как учеба? Мужа то себе нашла? – она потёрла глаза.
– Все хорошо, бабушка, учиться не сложно, в кружок пошла один. Участвую в научной работе. – Старая женщина открыла рот, подняла брови и начала водить головой в разные стороны. – А какие мужья? Рано. Да все по Эго должно быть. Кто мне предназначен тот и будет.
– Ох, ну что ты со своим Эго. Не слушай ты его. Переезжай после учебы к нам. Мы тебе такого жениха найдем. Этот то ухажёр Вьетты – Алойз, какой вымахал красавиц, силач и добрый. Помогает нам старухам. То продукты донесет, себе ничего не берет, то доски принесет, да дом подлатает. И говорят, держит он кого-то в северных горах. Ночью уходит туда, куда даже отец твой молодой ходить боялся. – Сказала она шёпотом. – Бабы говорят, корову держит.
– Да где бы он её взял?
-А знаешь, как говорят: К хорошим людям, все само приходит. – Бабушка помахала головой с довольным видом. – Ты сходи к нему, поговорите, может он тебя и сводит. Он же Вьетту то нашу так любил, дуру такую. – Она опять плакала.
2.
Самое не обычное, что было в пьянках – это единение людей. На следующие утро они вновь друг друга возненавидят, но сейчас они весело разговаривают, обнимаются, и понимают друг друга лучше всех на свете. Я любовалась данным действом. Да именно любовалась! Раньше я смотрела на это с отвращением и непониманием, а сейчас как будто наблюдала за маленькими детьми, которые долго были одни и нашли друзей для совместной игры. Я представляла себе это экспериментом. Или хотела представлять, чтобы не ставить себя на ровне с ними.
Мы сидели в небольшом доме. Он состоял из прихожей, маленькой кухоньки, в которой стояла огромная древняя печь, коей не пользовались уже давно, и залом. Все помещения были просто побелены без излишеств. Мебели почти не было, как и вещей, от которых бы веяло комфортом. Посреди одной большой комнаты стояли два стола, они были разной высоты, но прикрыты одной скатертью, на которой красовались не отмытые следы попоик. На одной из стен под потолком было приоткрыто старое окно. Единственное, что выбивалось из общей картины был большой обогреватель возле стены с окном.
Меня посадили за деревянный стул, он покачивался под весом моего тела. Была поставлена перед мной тарелка, которую только что вымыли. Мне сказали накладывать еду, которой было много на столе. Салаты, мясо, овощи, выглядели по-домашнему красиво. Через минуту обеспокоенные женщины, сами наложили мне в посудину всё, что только влезло.
Разговоры были незамысловатые: как хорошо было тогда и как плохо сейчас. Кто-то непременно упоминал про новую технику и остальные кивали головами. Подтверждая, что она не нужна и стало хуже. Отец рассказывал одни и те же истории своих побед, которые я лично выслушала раз сто. Были и новые, считаю ту про телегу. Бабы восхищенно слушали, а мужики были ещё обижены. Но все забывалось, когда отец кричал:
– Выпьем. – И все чокались.
Как бы я не могла искать интересное в этом мероприятии, такого было не много. И я заскучала. Я сказала отцу, что пойду домой. Но он хотел пойти вместе и попросил посидеть ещё 30 минут.
В эти последние минуты случилась самое ужасное, какой-то обтрёпанный лысый мужик вдруг сказал:
– Как похожа на мать! – я встретилась с его добродушными, но глупыми глазами.
Все уже пили за неё и кричали:
– Какая прекрасная женщина была!
Я быстро шла к выходу, а отец за мной.
Мы шли молча. Темы для разговора у нас закончились в первые десять минут нашей встречи в больнице. Нам, наверное, много хотелось сказать друг другу, но я была уверенна, что отец поймет меня из-за своих старых взглядов на жизнь и вечного самодурства. Он же думал, что слишком юна и еще ничего не могу смыслить в сложности жизни.
Все существование отца строилось на каких-то махинациях. Он вечно пытался побольше заработать. Его способности в строительстве ценились в поселении. Особенно хорош он был в строении бань, хоть многие пользовались душевыми системами Виоса. Самим роботам он когда-то помогал с прокладывание труб, мог починить современное электричество. И теперь он изготовлял самогон лучшего качества. Но я всегда сомневалась в его способностях, ведь единственный человек, который хвалил его был он сам. Хозяйство он вел плохо. В доме было грязно, бывший когда-то уют разрушался временем. Готовил сам он редко, любил ходить по знакомым и есть там. Дому явно не хватало хозяйки. Но столько лет прожив с этим человеком, я поняла, что он предан только одной женщине. Если кто-то вспоминал о маме, ночью потом он плакал, не громко, в подушку, но я слышала.
3.
До Виоса в области Инмонтибуса у жителей Когдорма были поля с разными культурами и загоны скота. Летом это прекрасное теплое место, где отдыхали от постоянного снежного покрова поселенцы. Эта деревенька представляла из себя около десяти домов. Здесь давно не было никакой скотины, да и поля заросли сорняковой травой. Но Некоторые там жили.
Один старый папин знакомый попросил его помочь со стройкой не далеко. Отец позвал меня, и я согласилась. Я думала, что будет не плохо присмотреть, чтобы он не надорвался. Однако и до травмы не особо работал руками – любил командовать. Ему приходилось иногда напоминать всем, что он чего стоит, и тогда он с шиком выполнял свою задачу.
Особое удовольствие этому человеку приносило рассказывать о старых временах. Я почти не помнила эту деревню, а отец этому удивлялся. Я была уверенна, что он просто путает меня с Вьеттой.
– Вон там мы с твоей мамой катились на лошади, по тому карьеру. Она любила кататься, тогда мы объездили почти всю долину.
– Всю, даже там, где сейчас Юнетаул.
– Конечно, до этой свалки на лошади я сейчас доберусь за пол дня! Жаль нет их больше.
Он рассказывал про сбор урожая, стога сена, которые он катал голыми руками, и коров. Я обычно во время его сказок молча качала головой и периодически делала удивленный вид.
– Эх, здесь бы домик завести. И все как в старые времена. Тут люди не такие озлобленные.
Я думала про себя:
«- Это потому что они тебя не знают.»
– И воздух.
«- Как везде!»
– И этих вечных снегопадов не так много. Да только заливало тут всё весной, но сейчас там что-то построили роботы. Хотя никто не знает, сколько простоит их дребедень.
– Ты собираешься выходить на работу?
– Конечно собираюсь! Куда же я без дела!
«- Без издёвок над людьми что ли не может? Или ещё что-то воровать надо?»
– Ты же ведь только из-за моей работы живешь и учишься в Юнетауле.
– А я думала, что из-за моей хорошей успеваемости. – Моё терпение было исчерпано.
– Ты конечно молодец, но, если бы не моя упорная работа на это чертово государство, тебя бы и не подумали брать!
– Какая упорная работа? Ты про воровство, из-за которого чуть ли не умер!
– Какое воровство? Я беру что никому не нужно, не ровно лежит там. – Он довольный собой развел руками. – А про смерть – ты не права. Я выполнял свой долг. Ни то, что эти недоумки криворукие, я ещё сказал перед выходом: проверить все колеса. Нет! Нет, ты понимаешь! Всё самому надо! Всё самому! Вот уеду суда, что они там делать без меня будут? что? – на меня смотрели выпученные глаза, полные ярости, но не ко мне. Я надеялась, что там, где-то в глубине души он понимает, что не прав. Но гордость не дает ему остановиться. Не может же человек так думать?
Его взгляд смягчился. На его лице было видно это уклончивое выражение. Он всегда считал меня дурочкой, которая часто говорит всякие глупости. Он не редко говорил:
– Ты ещё ничего не понимаешь, вот через десять лет ты меня поймешь и одумаешься. В этом мире нельзя жить по-другому. Да, в какой-то момент можно чуть соврать, все обманывают. Вот поживешь и увидишь. Пожалеешь о том, что говоришь мне сейчас, как относишься ко мне. Ты ещё пожалеешь…
Я злилась от этих слов. Как смеет он считать меня глупее себя. Через десять лет! Смешно. Через десять лет я стану успешной, поднимусь высоко в Виосе. Я понимаю, как работает этот мир. Злоба постоянно кипела во мне даже через час после наших разговоров, я не могла успокоиться.
«Почему, он считает себя умнее всех? Почему я должна слушать его? Почему они меня бросили одну с ним?» – кричал голос в моей голове.
4.
Я стояла перед пустой пещерой. Все было ясно, его не было. Не было и все.
В этом мире я наиболее ощущала своё одиночество. Были люди готовые меня поддержать, но я не хотела, чтобы они чувствовали такую же боль. Или же была уверена, что не им не интересны мои страдания. В конечном итоге я решила остаться с этим наедине.
Причиной страданий была смерть старого друга. Друга, который никогда ничего не требовал взамен, он только любил. Ах да, его нужно было периодически кормить. Но он любил и сильно, что я никогда не чувствовала от других людей.
В первый момент ты прекрасно понимаешь, что так и должно было случиться. А потом приходит слабость, чувство потери. Всё на месте, и ты в порядке, но одна деталь оторвалась, ты больше не можешь притворятся роботом. И потом приходит эта человечность. Подкрадываются слезы, воспоминания о существе всплывают сами собой. И приходит осознание: он умер. И никто больше не будет ластиться к тебе и простить каплю любви, которую можешь дать только ты – человек. Ты проживаешь долгую жизнь, а это существо присутствует в ней только крохотную часть. И просит, ему нужна любовь человека.
В такие моменты, а их было много, передо мной стоит выбор: плакать или нет. Состояние граничное: это и не обязательно, я могу выдержать, но люди всегда плачут. Это правильно? Я всегда боялась показаться бесчеловечной, бесчувственной.
И несмотря на всё, мне было больше чем грустно. Мне было одиноко, холодно и в теле царила немощь. Его и вправду больше не будет рядом.
После этого я начина злиться на себя и на других. Я ведь могла сделать больше, и он мог. Но мы ничего не сделали. Не смогли – нет! Не стали помогать, а могли. Могли хотя бы быть рядом. Но нас не было, мы ничего не сделали, чтобы он жил. И его нет. Каково это понимать, что ты косвенный убийца. Это существо жило только тобой. Оно дышало, только потому что ты взял его и приручил, кормил все эти годы. Ты отнял у него свою любовь, и оно зачахло, не нашло смысла жить. Ты убийца и это ты виноват! У меня было два пути: жить и страдать от этих мыслей или отпусти и идти дальше. Мне нужно было быть сильной и жить дальше, перестать корить себя, но не сегодня. Слабость и боль оставались.
– Будет ли любить меня кто-нибудь так, как ты меня любил?
Одна непослушная слеза упала с лица.
Сзади послышались шаги.
– Не знал, что ты приехала. – Сказал мужской голос.
– Отца привезла. У него же травма. – Сказала я, не оборачиваясь.
– Да, слышал. Он на всю деревню протрубил про свою отвагу.
– Да, в его стиле.
Мы молча стояли, говорить нам больше было не о чем. Только в голове крутился неприятный вопрос.
– Как? – спросила я, по-прежнему смотря в пещеру. Он подошел и встал рядом.
– Я тогда уезжал в деревню под горами. Нужно было найти травы, бабушки очень просили. Я давно уже собирался. А он перестал есть, долго не приходил. А когда пришел, был вялый, почти не ходил. Я дал ему особого корма с витаминами, которые ты привезла. Принёс ему ковер, положил Басю на него. Меня не было четыре дня. Я приехал раньше, беспокоился. А когда пришел сюда, он лежал в углу пещеры, холодный. Я пытался растормошить, но он был… – юноша чуть остановил свой рассказ, утирая слезы с лица, – он был мертв. Я завернул его в ковер, отвез на тачке под горы и закопал. Почва твердая, еле нашел место. Все копал и плакал над его телом. Я думал, что он… хоть кто-нибудь сжалится, но … Закапал его там, под горой. – Он показал куда-то в сторону, я не смотрела. – Я оставил отметину. Могу сходить с тобой, попрощаешься.
– Там не с кем прощаться, он умер. – Сказала я резко.
– Его душа ещё рядом, ты должна его отпустить. Ему так легче будет.
– Нет, ты не понимаешь! – кричала я, сдерживая слезы, – его нет! Ему без разницы, потому что от него осталось толка плоть. Нет души! Не будет никому легче! Мне не станет от этого легче! – я пыталась отдышаться. Слезинки потекли по щекам. Юноша молча стоял. Он не мог не чего сказать, не вызвав при это ярости Валери.
Он думал, что все по-разному переживают горе. Валери винит себя, как и он винил себя. Они сделали, всё что могли, но этого оказалось мало.
Валери долго подступалась к роботам, чтобы не привлекая внимания расспросить, как можно помочь Басе. Он стал слабым, перестал высоко прыгать на скалы, и моча стала красноватого цвета. Поэтому девушка старалась понять, искала информации, даже пошла в больницу. Но смогла добыть только витамины, от которых не последовало улучшения. Она винила … в том, что он был слишком трусливым и не предпринял чего-то большего и что он не был рядом. Валери была уверенна, что смерть в одиночестве – самое ужасное, что может случиться с живым существом.
Она повернулась и пошла прочь от пещеры. Алойз не сказал ни слова, лишь бросил грустный прощальный взгляд ей вслед.
5.
На лавочке сидело три человека. Первый был немолодой мужчина даже старше моего отца. Он горячо рассказывал мне, что в мире есть столько всего интересного. Он пытался привести веские аргументы, всплескивал руками и плевался. Я на эти эмоции отвечала улыбкой и покачиванием головы. Мне казалось: я хорошо реагирую на окружающий балаган. Этот человек когда-то любил лазить по горам и испытывать себя на прочность. Но в какой-то момент пред ним престала громадная скала с жестким характером. Он думал, что обуздал её, но на самом деле на всю жизнь остался в её власти. А потом у них родилась дочь. Она была красива и весела, она посиживала в уголке и редко вставляла фразы. Члены этой семьи любили путешествовать и жить.
Второй был жуткий пьяница с большим опытом, это был Сашка. Он с улыбкой на лице говорил, что ему больше не нужно наливать. И с наслаждением, чуть облизывая губы, наблюдал за прозрачной струйкой у своего стакана. Он с детства знал цену алкоголю и работе. Этот несчастный подрабатывал у моего отца за гроши. Но большого ему и не требовалось. Ведь всё шло для одной цели. Он быстро напился и вставлял разгоряченные злые фразы не впопад. Будто такие вечера у него могли идти только по одному сценарию. И обдумывать что-то другое ему не было необходимости. Алкоголь возбуждал в нем ярость и распускал мысли, которые я надеюсь, хоть немного коробили его душу.
Третья сидела старая женщина. Были подозрения, что она ничего не слышит и не видит. Но в нужный момент она брала свою стопку или злобно откликалась, когда про неё начинали пускать шутки. Она любила огрызаться и ставить моего отца на место. Ещё она любила играть с детьми. В честь этой самой женщины и был этот праздник. Я не знала сколько ей, да это было и не важно. В конце вечера старуха уже не о чем ни с кем не спорила, мирно сидела как бы здесь и как бы в не здесь.
Кроме разговоров о том, как этот мир интересен. Поднимались менее приятные для меня темы.
– С Виосом нужно бороться! Поднять мужиков в ровный солдатский строй и пойти на этот Юнетаул. Что ж мы тут сидим? Ни скота, ни бухла! – говорил первый.
– Да, да! Точно! Вот только ворона на наше счастье нет! Бабка говорила: «Как пролит ворон над деревней, всё значит война!» – ударив бокалом о стол, сказал Сашка.
– Эх, всё войны вам. Нормально живем! Развлекаемся, исподтишка. – Женщина сделала игривое выражение лица. – Балуемся, когда надо. Вот дочь – пора замуж отдавать. А то вымахала, да и образование получила, работать хочет в этом Виосе. А я ей говорю: «Вот мужика нормального заведешь здесь, у нас и будет у тебя всё: заботы, детишки, восхождения, хозяйство подпольное.» – говорила жена первого. Все одобрительно закивали, начали рассуждать: за кого бы выдать и заодно чокнусь. Прозрачные капли капали на еду праздничного стола.
В начале вечера я думала, что есть в этом что-то необычно хорошее, интересное. В этих беседах, встречах старых друзей, интересные всё-таки люди. В мою душу даже закрался страх, что мне может понравиться так проводить время. Сейчас мне было противно смотреть на них. Их мысли были однобоки и устремлены к одной цели: пить постоянно. Да, через добрые встречи они переходили к пьянкам. Это лежало на подкорке. Всё было понятно – рождение, знакомство с такой жизнью, первый алкоголь, женитьба, дети, хозяйство, последний алкоголь.
А вокруг стола бегали радостные дети, танцевали с пьяницами, им было весело, они пока ничего не понимали. А я …я не могла ничего сказать. Крикнуть им в лицо:
«- Ваш образ жизни тупой! Дурочка не слушай их! Зачем тебе дети? Этот мир не может быть интересным, когда страдают люди…»
Все это было так глупо, я ничего уже не могла с ними сделать. Но дети! Они же заслуживали спасения. Когда-то меня спасла Вьетта. Она дала мне право понять, боролась за меня. Что же мне теперь делать…
Разговор зашёл в глухую степь. Женщины начали обсуждать смолу, избавляющую от всех болезней. И смола не обычная, приготовленная специальным способ, добытая в идеальный день с нужного дерева. Отец при рассказе о чудотворном лекарстве кивал головой и приговаривал с улыбающимся лицом:
– Да, да, смола…конечно от всех болезней…да да.
Мои чувства были такими же. В этот момент удивление того, что у нас есть одинаковое мнение, ошеломило меня. В принципе, в этом не было ничего удивительного, но меня пугало малейшая возможность, что мы похожи, что я взяла что-то от него: черты характера, ухмылку, отношение к людям…Даже малейшее сходство приводило меня в ужас.
Мне глубоко противна была мысль, что мне могло это нравиться, что здесь может быть какая-то красота и уют. Всё было утаено алкоголем. Все шероховатости, грязь и ложь были скрыты. И самому пьяном сейчас было лучше всех. Может лучше следовать за ним…какова цена неведенья? Ему было просто закрывать глаза и больше не видеть этот мир. А мне сложно. Тело раздражением отвергало внутреннею сущность, говоря: «Как ты это терпишь, как ты терпишь себя? Как?» Я не знала, мне нужно было тут находиться. Это была плата. Или я решила вернуться и посмотреть на это сознательными глазами? Я ждала, надеялась, что смогу понять этих людей, оправдать их. Но начала обвинять только себя, что я иду к одному месту, надеясь увидеть там совсем другое.
Мне нужно было любить этих людей, они многое мне дали…много страданий, например. И будут ещё такие же сначала глупые как я, а потом поймут. Они все поймут! И останется два пути: смириться и стать таким же или бежать и не возвращаться. А можно было пойти по третьему – сопротивляться, пытаться что-то изменить. Но я даже не могла представить, как. Как просто встать и сказать: вы не правы, вы глупцы. Кто мне поверит? Разольется смех и непонимание. Как менять людей, которые не хотят меняться? Неужели их можно заставить быть другими, наплевать на свою прежнею распутную жизнь, которая приносила им удовольствие. Неужели они смогут смириться или даже что-то понять? Я не знала, как, но всем своим нутром чувствовала, что надо…
В прихожей включили громкую музыку и разгоряченные тела бросились в бой. Танцевали сначала почти все, но быстро выдохлись. Остались дети с двумя пьяными мужиками из-за скользкого пола и плохой ориентации в пространстве у них выходили замысловатые движения.
Я молча смотрела, а потом это всё мне надоело и мне захотелось домой. Нет, не в старую избу, в Юнетаул. Меня там ждут! Или нет? Всё-равно пора ехать! Но нужно было сказать отцу. Он всегда думал, что я останусь, пойму прелесть такой жизни.
«Интересно, по пьянкам что ли!» – на моём лице появилась ухмылка.
– Что ты улыбаешься? Смеёшься над старыми пьяными мужиками? – спросил отец грубо.
– Нет, – сказала тихо я. Он было отвлекся. – Мне пора.
– Домой? Иди.
– В Юнетаул.
– УУууу, – промычал он, – ну через несколько дней поедешь!
– Завтра с утра.
– Зачем так, посиди ещё.
– Что мне тут делать?
Мужчина кажется отрезвел от тяжёлой умственной работы и мочал. Зато одна уже не молодая баба начала завывать:
– Совсем отца не жалко, бросаешь тут! Совсем распустилась в своем Юнетауле….
– Мне здесь всех вас жалко, поэтому и пора. – Сказала она не громко, что женщина и не заметила. Я привыкла к таким выступлениям раньше я злилась и грубила, но сейчас была спокойна, лишь потому что решила уехать навсегда. Я встала из-за стола и, не с кем не попрощавшись, ушла.
Когда я уходила, первый валялся перед домом, во время падения, он сломал заборчик. Второй сидел с ним рядом и ругался, что ему придется чинить. Третья смотрела на это всё с осуждающим видом и молчала. Ей было уже плевать на заборчик и на интересность этого мира. В её жизни осталось не много и все было как-то…она опрокинула стакан.
Бабушка ещё не спала, так что зайти к ней не составило труда. Правда она пыталась накормить, но я отказалась. Затем она осыпала меня пожеланиями и наставлениями. Сильно обняла и поцеловала щеку. Я, не сказав её почти ничего, ушла.
Всё это происходило в состоянии апатии, я не забывала про свою недавнею потерю, да и прошлые всегда напоминали о себе.
6.
Я встала рано, убедившись, что отец пришел и спит. Я написала ему письмо о том, что я ухожу и не вернусь, ещё я немного упомянула причины и давние обиды. Я знала, что он не сможет понять, но это было больше для меня. Я уходила, хоть как-то попрощавшись и объяснив. А поймет он или нет, я не узнаю и не хочу знать.
Небо было мрачное и облачное. И даже его розовый цвет не помогал заглушить темные краски. Снега было совсем мало, но он чуть хрустел под ногами. Было грустно прощаться с природой, с любимыми горами. С детства они значили очень много, были домом, душой и сердцем. Но они значили и клетку, в которой меня запирали. И возможности сбежать не было.
Я подошла к канатной дороге и села на большой валун, служивший лавочкой или остановкой. Садиться в кабины нужно было в специальном строении, однако я хотела посидеть на природе. Сзади послышались шаги.
– Откуда ты узнал?
– Это ваша семейная привычка куда-то сбегать? – сказал Алойз с улыбкой и сел на валун.
– Женишься?
– Нет, а ты? – он усмехнулся. Я опустила глаза. Иногда так много нужно сказать, но не получается – что-то мешает.
– Ты вернешься? – я помахала головой отрицательно.
– Эх.
– Будешь скучать? – просила я.
– Нет.
– Я если серьезно.
Я смотрела на его лицо, оно было опушено. Алойз не долго молчал, а затем начал рассказ:
– Тут роботы приезжали, строгие такие. Говорят: «Где Эго?» А я – «Нету.» И они говорят, что прироста населения у нас нет. А так не должно было случиться. Значит – Эго не слушаемся. – Он молчал. – Мне пора…да и бабушка скоро помрет, скучно будет.
– И нашел Эго? – спросила я, игнорируя последнее предложение.
– Нет, ищу. Но не Эго.
– Столько прошло уже? – спросила я, подразумевая уход Вьетты.
– Не много.
– Кажется, здесь время идет размеренно.
– Мне место предложили, что-то вроде главного. Осталось только Ортону об этом сообщить, когда он протрезвеет.
– Ой не скоро это будет! – мы посмеялись.
Мы сидели в тишине и смотрели вперед на прорывающееся лучи солнца.
– Ты там как? Любишь? – спросил Алойз.
– Как будто это самое главное!
– Самое, – сказал Алойз в его глазах сияла верность и наивность. А я все думала: – «Она не вернется! Забудь!»
– Может тебе переехать?
– Нет.
Мы знали друг друга слишком хорошо, но надеясь услышать другие ответы на постоянные вопросы.
Первая кабина прибыла, туда сразу же побежали дети, которые точно знали, когда она прибывает. Они мчались навстречу новому и интересному, в школу, как и я когда-то. От этого становилось ещё грустнее.
Я встала.
– Прощай. – Мой голос дрожал. Он кивнул.
Когда кабина тронулась. Я видела, что он до сих пор сидит на камне и провожает меня взглядом. На душе было тяжело, но плакать не хотелось. Хотелось очнуться или заснуть. Просто не чувствовать эту бесконечную пустоту и безразличие ко всему.
Со мной сидело четыре ребенка. Два мальчика и две девочки, они говорили про учебу и как она им бесполезна. Они смеялись над тем, как вчера пьяный мужик упал в большую лужу.
– Было столько брызг! Я сам видел! – кричал мальчик.
– Поди и толкнул тоже ты!
Одна девочка сидела в стороне и немного улыбалась от историй друзей. В его голове начался процесс понимания.
В первый раз мне было страшно ехать в школу в другой город, по этой дороге. А ещё больше я боялась, что не найду друзей. Но я нашла, может не таких как надо было. И сейчас я видела, как девочка пытается подстроиться под окружающих. И мне это не нравилось, ибо я сама была такой. И мне стало противно. Я просто хотела счастья и любви, а получила ложь. Может эта система Виоса правильная? Если бы все делали предписанное, они были счастливы? Но эта гордость, рвение к протесту, каждый хочет решать. Должен ли человек принимать решения? – Да. А должен человек принимать решения, когда известно заранее, что они неправильные? – Нет.
Сейчас все оказалось просто, жизнь – ложь, как и моя любовь. Виос не обманывал нас, он давал правильное решение, но оно не нравилось. А я просто хотела быть счастливой…
7.
Вечером я уже была в Юнетауле. Было много сообщений от Рендона и Захари, отвечать не хотелось. Однако преподаватель писал, что это срочно. В сообщении было написано:
«Нет тебя долго. Я не знаю, как смогу протянуть ещё день. Положения отвратительные! Связано это с отказом выпускать книгу. Я предполагаю, что в этом виновна Николь. Именно она настраивает совет против моих идей. Сама она находиться в плохом расположении духа из-за своей работы. Жена, не прекращая, читает тирады о Виосе и предателях, которы хотят расстроить нашу счастливую жизнь. Находиться с ней рядом не могу, она отвратно влияет на моё психологическое состояние. Приезжай поскорее, Валери! Только с тобой моё сердце находиться в гармонии с миром. Люблю…»
Как бы не могла я сопротивляться, последние слова отразились теплом в моей груди. Всё это было глупо, и я устала, но решила с ним встретиться.
Я пошла пешком, город был освещен искусственным тусклым светом. Темные улицы с белыми светящимися шарами в воздухе выглядели уныло. Даже огромные здания, архитектурные шедевры, не восхищали как прежде.
Мир этот оказался таким же пустым, как и моя деревня. Не было ни единой души, казалось, что он опустел, или все спрятались чтобы не видеть меня.
А небо было неестественно темным. Я любила закаты в горах, когда горизонт освещался яркими цветами, которых был лишен день. Особенно прекрасно выглядело облачное небо: сквозь темные тучи просачивался красный свет и сразу все становилось … теплее.
Я оказалась у ворот университета, который в ночное время выглядел как злобный старый замок. Я часто бывала здесь в такое время. У Захари есть ключи. И это единственное место, где мы можем находиться, и никто не заподозрит ничего лишнего.
Подходя к двери его кабинета, мой пульс увеличился, голову согрел нездоровый жар. Я открыла дверь и поняла, что его ещё нет. Сейчас сложно было сказать, зачем мне всё это было нужно. В Виосе не говорили об отношениях до свадьбы, а спросить было не у кого. Зачем мне был нужен Захари? Он просто оказался близко, но я же почему-то начала его слушать, сочувствовать ему. Между нами только это и было – жалость.
Сколько времени я не провела в одиночестве, я не могла смириться с мыслью, что я спокойно могу быть одна. На первом курсе меня грела только мысль о нем и о нас. Всю жизнь я считала, что где-то в этом мире есть человек… А он попал в поле зрения случайно, был слишком добр ко мне и мил. Всё это казалось чушью, сейчас – бредом. Мои мысли, сомнения были смешны, как и прошлые решения – ошибочны. Как поступить – я не знала. Со мной всегда был страх – остаться одной навсегда. И в Когдорме я это почувствовала: одиночество в кругу тех людей. И здесь я себя обманываю, что я и Завари – это нормально и самое главное – это любовь…
– Валери, как я рад! – он забежал в помещение и сразу же обнял меня и поцеловал в щеку. – Почему ты так расстроена? у тебя лицо как у трупа…
Моё сердце сильно билось в груди, и пробивались слезы, как я их не сдерживала. Но это прошло, как только он начал свою речь, жалким отвратительным голосом:
– Я так больше не могу, мне так обидно находиться рядом с этой женщиной, её слова…
«- Да. Он совсем забыл про меня, он меня не любит,» – думала про себя я.
– Ещё эти её рассказы про работу, как будто мне интересно! Да, я спросил, но и она могла поинтересоваться! Может быть узнала, что делает мне больно…- он ходил туда-сюда, и не останавливаясь говорил. Я начала шарить глазами по комнате. – И как мне могут быть интересны её нововведения, улучшение Эго, оппозиция. Все это абсурд, какое мне дело! Их анонимные голосования и её вражда…Она меня не слышит. А как же моя книга, мои амбиции, я тоже кое-что могу! То, что она была избрана генными инженерами не значит, что у неё есть право лишать людей свободы. Она не может…- Я взяла прямоугольный тонкий предмет с ручкой. Это был сканер книг, которым я так часто пользовалась в прошлой жизни. Захари не заметил мой интерес к предмету. Он замолчал и встал к окну лицом. Он ждал, когда его утешитель подойдёт и нежно положит руку ему на плечо. Я этого не делала.
Ему было плевать на меня и мою жизнь. Важно лишь то, чтобы я успокаивала его и говорила, какой он важный. Но он не был важным, даже нужным мне он не был. Больше он мне не нужен или нужен?
Он слегка повернул головой.
– Валери?
Я не ответила, медленно подошла к нему.
– Я так рад, что ты почти всегда рядом. Но эта твоя поездка оказалась не вовремя. Надеюсь, ты там хорошо отдохнула. Я тут так страдал…
Моя рука поднялась к его голове. Прозвучал глухой звук. Рука опустилась, со сканера капали капли алой крови…
Часть 4.
1.
«Если Амели решила мечтать и жить в своём замкнутом мире, это её право. Ибо ломать себе жизнь – это неотъемлемое право человека».
Ладно. Я не ждал ничего от этой затеи. На что-то надеялся, но не ждал. Сегодня мне дадут в руки настоящий Эго, правильный. И мне придется от него отказаться. Я такой неудачник.
Лицо в зеркале было серьезным, но каким-то глупым. Мне казалось, что меня обманули. Кто-то сломал мою жизнь. Кто это был? Отец, мама, Николь, Валери, Сении? Все они внесли в мою жизнь по маленькой детали, которые в совокупности привели к решению: покинуть Виос. Представления правильно это или нет? – У меня не было. Как и в принципе чувств, я перестал переживать, бояться, мне было не важно, что думают остальные. Почему это не пришло раньше? Так хорошо, когда ничего не надо. Просто лечь где-нибудь и думать о лучшей жизни, которой у меня никогда не будет.
В этот раз я быстро подошел к центру платформы и сказал цель своего визита красивой девушке-роботу. Она улыбнулась и пустила меня к лифту. Зачем нужна была программа вежливости у роботов? Ведь всё-равно было четкое ощущение, что они не мы. Зачем было обнадёживать, притворяться? Ленивые мысли распространялись в моём разуме. Они раньше никогда не приходили в голову, лишь потому что она всегда была занята самокопанием. Или я просто шёл к месту, где я не знаю, что сказать? Последние дни я обдумывал, как не показать своих намерений, держаться ровно и не волноваться. Или стоило обрадоваться? Но я был не рад и притворяться я не желал, потому что, когда я расстроен, хочу, чтобы весь мир это знал.
С Сарисом нам говорить было не о чем, как я понимал. И спрашивать я ничего не хотел, как советовал Сенни.
Двери лифта распахнулись. В этот раз обстановка была совсем другой. Перед мной предстала светлая просторная цилиндрическая комната. Стояли тот же стол и остальная мебель. Однако только сейчас я заметил винтовую лестницу, ведущую куда-то выше.
– Здравствуй, Рендон! – сказал спокойный, но взволнованный чем-то голос.
– Здравствуйте.
Ко мне приблизилась фигура Сариса из темного угла за лестницей. Лицо его озарилось солнечным светом и стало излучать что-то доброе.
– Я рад тебя видеть в этот день. – Он увидел мою кислую мину. – Ведь этот день поистине хорош. И погода солнечная.
– Она всегда такая.
– И в правду, а ты задумывался, почему?
– Эта работа метрологического центра, они…- я не мог найти слов, сказать: очищают небо – было бы очень глупо.
– Они делают каждый день солнечным. Хочешь узнать, как? – он широко открыл глаза и смотрел почти впритык в моё лицо. – Пойдем. – Сказал он загадочным голосом, не дождавшись моего ответа.
Мы поднимались по той самой лестнице, сверху лился теплый солнечный свет. Второй этаж цилиндра оказался библиотекой, шкафы и книжные полки были плотно расставлены по комнате, что ничего другого видно не было. Сарис продолжал медленно идти наверх. Лучи начали ослеплять, глаза наполнились давящей болью. Я оказался в совершенно пустой прозрачной комнате. Она тоже была цилиндрической, стены и потолок представляли из себя прозрачный материал, сквозь который было видно всё.
Озираясь, я понял, что нахожусь прямо под солнцем. Я никогда не видел этот шар так близко, он был огромный. Сарис подошел прямо к стене и начал водить пальцами по пластику. Когда я приблизился к нему то понял, что он что-то приближал. Под нами оказалась паутинная сеть. по которой я сам недавно ходил. Были видны какие-то конвейеры, цеха, сложные приборы и люди. Они летали над всеми приборами и пустотой. Были люди, что стояли на черной паутине или за какой-то машиной, но в небе крутилось около тысячи на разном расстоянии. Я обошел кругом комнату, маленькие человечки подобные мушкам были по всюду, как и машины.
– Это люди? – спросил я.
– Да!
– Нее…
– Роботы? Нет, самые настоящие люди.
– Этот мир был мной создан! Ты видишь моё детище, мой Виос! Такой, как я себе его всегда представлял.
Паутина была похожа на лучи солнца, исходящие из большой платформы. Лучи упирались в здания, высокие дома на окраине города. Всё это представляло из себя что-то вроде надземной сети, или купола над городом. Я не понимал на чём держались машины и почему людям нужно было парить в воздухе.
– Это и есть центр изготовления Эго, он не где-то в огромном лифте, не в моей башне. А прямо над городом. – сказал Сарис.
– Но зачем?
– Эта сеть служит метеорологической станцией, она «отчищает небо». Но на само деле там просто создается иллюзия, свет перенаправляется от солнца к лучам. На моей высоте не всегда бывает солнечно.
Я смотрел по сторонам в шоке. Я не понимал многое, но в основном зачем мне это рассказывается и показывается.
– Центр, именно здесь, потому что это удобно. Между лучами стоят станки и машины. Они очень сложные и громоздкие, на земле в городе не было столько места. Это всё сложная система, моя идеальная система. Боюсь ты не поймешь. – В его голосе звучали нотки разочарования, но не во мне. А в том, что я не мог оценить по достоинству всю эту конструкцию, всю гениальность этого места. – Ты не впечатлён?
– Впечатлен, все это всегда находиться над нашими головами, а мы просто видим солнце.
– Да, это прекрасно.
Я оглядывал новый для меня мир, очень странный. Мир, где люди летали, казалось без всяких устройств, к машинам где-то в три этажа. А главное, что город видно не было, только белая пелена. Все это казалось безумным.
– Ты был доволен своей жизнь в Виосе? – спросил тихо Сарис.
Я молчал, слов в моей голове не было.
– А ты же жил среди людей, таких же как ты. Они были довольны?
– Да. – Ответил я.
– Так почему же ты не был?
– Это всё Эго, – я начал вспоминать все свои несчастья и лицо моё стало мрачным и тусклым, что было видно по тому, как старик отвел взгляд. – Я всегда думал, что бракованной, что все из-за того, что это я. Я был не такой как все и должен был думать, что это случай и что я не виноват. Но в голове появлялись мысли: я что-то сделал не так? изначально проблема во мне? или что именно на мне поставили крест. Это все являлось якорем в моей жизни. И каждый шаг, чтобы изменить это оказывался камнем, о который я запинался и падал. Я долго взирал на человечество со дна, и я понимал, что я там оказался случайно. Но голос в голове, говорил, что меня обрекли на это, потому что я – это я.
Сарис задумчиво смотрел на свои владения. Теперь я думал, что сказал чушь. Но это была не чушь и не только, потому что я долго об этом думал и это было для меня важно. Мне показался взгляд мужчины взволнованным, его взгляд чуть обращался ко мне. Он не хотел продолжать разговор, скорее всего: он чувствовал свою вину. Ну если это была случайность, почему он виноват? И как ошибки в Эго оказались цитатами?
– Та жизнь закончена, – он достал из кармана книгу и протянул мне. – Вот твоё новое Эго. – На его лице выразилось вроде что-то улыбки. Его рука неуверенно дрожала. Он не хотел отдавать, а я не хотел брать. – Бери, теперь ты не будешь сомневаться, теперь ты поймешь, как правильно! – произнес он, но лицо его невольно исказилось, как будто ему самому были противны эти слова.
Я взял книгу, по весу и размеру она была точно такой же, как и шероховатости на обложке.
– Не хочешь открыть её?
– Как только отсюда выйду.
Сарис опустил голову, он держался полу боком.
– Рендон, ты всё-таки не хочешь отдать своё старое Эго?
– Так нужно?
– Мы смогли лучше его исследовать, что-то понять.
– Зачем теперь, ведь ничего не вернуть?
– Чтобы избежать будущих ошибок.
– Вы сказали, что мой случай – единственный.
– Да, это так…
– Я бы хотел оставить Эго себе. – Я знал это точно, оно было мне нужно и отступать я не собирался. И он не мог его забрать.
– Ты же не собираешься им пользоваться?
– Все говорили мне, что там бесполезные цитаты. Мне нельзя их просматривать?
– Эго действует… – он хотел было рассказать, но продолжил о другом, – не желательно открывать эту книгу. Будет хорошо, если ты отдашь её.
– Я не буду её открывать.
– Тогда зачем она тебе?
– Она была со мной всю жизнь … и теперь я пока не знаю, что буду делать…
– Ты сомневаешься, в Эго? – спросил он именно тем голосом политиков и учителей, которые вроде как на твоей стороне, но ждут, когда ты сделаешь ошибку и им удастся тебя уничтожить.
– Сомневаюсь я только в себе. Я имею право оставить книгу, и я её оставлю.
– Лучше не играй с огнем, Рендон. Не нужно как бы то ни было использовать эту книгу. – Сарис яростно смотрел в мои глаза. Это была не угроза, а страх.
Его предостережение осталось без ответа. Он спустился в свой кабинет и сел за стол. Я спустился за ним и молча пошел к лифту. Когда двери закрывались я сказал:
– До свидания.
Он бросил на меня неудовлетворительный взгляд и так ничего и не произнес.
2.
Это утро было ничем не примечательно, как и тысячи других. Я встал, умылся, поел и понял, что смысла жизни нет. Затем я натянул одежду как шкуру самообладания. И попытался в зеркале увидеть человеческое лицо, но там как всегда оказалось существо. Оно было наполовину мертвое, наполовину живое. Бледное лицо с мешками под глазами и вечное выражение разочарования почти во всем.
Однако дальше перед мной встала дилемма. На столе лежали две книжки. Одна выглядела потрёпанной, другая блестела и переливалась в лучах солнца. По привычке, к которой нас приучают ещё в садике: «С утра обязательно заглянуть в Эго», я стоял пред столом около десяти минут и не знал, что делать. Открой я старую, мог мгновенно разочароваться. И Сенни говорил её не трогать из-за веществ. Если я окунусь в новую, то мне может понравиться прямолинейность и легкость новой жизни. Никаких загадок и вечных рассуждений. Там наверняка было бы записано: «Иди в университет и прилежно учтись!»
Я был в ловушке, выход из которой был только один – дверь. Я вышел с чистой совестью и хорошим настроением, как будто я сделал что-то правильно…
На вокзале мы встретились с Сенни.
– Привет! – он весело закричал.
– Здравствуй! – сказал я почти радостно.
– Это что улыбка? Не думал, я что такое могло случиться! Ты же не слушаешь теперь идеальное Эго?
– Нет, я даже не открывал его.
– А я бы открыл ради интереса. – Я промолчал. – И как прошел разговор с Сарисом?
Зная, как это важно для Сенни, я рассказал все в подробностях: и про Центр, и весь наш разговор. Друг был в шоке. Он бы все отдал, что бы побывать там, где я оказался случайно. Он начал закидывать меня техническими вопросами, но я почти ничего не мог ответить. Когда я закончил. Он спросил:
– Он биться, что ты используешь книгу против них.
– Но как? Что я могу сделать?
– Я вчера подслушал разговор отца с советниками. Они упоминали какую-то оппозицию. Как я понял, в Совете есть люди, которые не довольны системой и считают её ошибочной. Но главное, что готовятся какие-то улучшения и большинство их поддерживает.
– Что это все значит?
– Рендон, Совет хочет прижать людей, ещё больше ужесточить правила, но есть меньшинство против.
– И причем тут я?
– Если оппозиция получит подтверждение, что система неидеальна, остальные тоже потянуться. Может все измениться.
– И мне нужно помочь оппозиции?
– Нет, тебе нужно не лесть.
– Почему?
На лице Сенни было выражение лица, подразумевающее, что объяснить это сложно или он просто не хотел.
– Мы же собирались поговорить с твоим сказочным дедушкой. Лучше сделать это сейчас. – И он помчался сам не зная куда.
Почему это все так сложно мне давалось? Почему люди всегда говорят какими-то загадками? Опять со мной что-то не так. Я развел руками и не спеша побрел за Сенни, чтобы сказать, что нам в другую сторону.
Мы не сразу нашли нужное место, в прошлый раз я был слишком весел. А сейчас мы бродили, а Сенни постоянно вырывался вперед, нервно спрашивая:
– И где? Куда идти?
Я хотел узнать о его перемени, но с людьми так просто не поговоришь.
– Молодые люди, может быть кофе? – прозвучал голос из-за спины.
Мы обернулись, за прилавком стоял не высокий старый человек с улыбкой на лице. Я подошел ближе.
– Здравствуйте! Мы с вами как-то общались.
– Да, так повелось, что язык мой слишком свободен в этом мире. – Сказал он рассудительным голосом.
– Латте с шоколадом и орехом. – Сказал Сенни и сел перед человеком на стул.
– А вам? – повернулся ко мне старик, совершенно меня не узнавший.
– Мне…тоже самое.
– Отлично, не хотели бы вы посмотреть на моё замечательное меню?
– Да. – Сказал Сенни также нервно и начал водить пальце по брошюре.
– Это…- объяснял мужчина, а мой друг слушал его и поправлял.
В его голосе не было уже того возбуждения, какое восхитило меня в прошлый раз. Рассказывал он охотно и резко возгорался на одних моментах, а потом также стремительно потухал, будто что-то останавливало его.
– Мы здесь по важному вопросу. – Сказал я наконец.
– Секунду, – мужчина сделал последние штрихи и кофе оказалось пред нами.
– Превосходно. – протянул Сенни, попробовав свой напиток.
– Да, это все бобы. – Сказал шёпотом мужчина.
– Что за бобы? Настоящие?
– Да, я привез их собой из округи. не из Виоса. Их ещё хранил мой дедушка. – Продолжал он шептать.
– Как вы их провезли?
– Это все дурная охрана на границе, они забрали весь алкоголь, а к остальному и не притронулись!
– Очень странно …
– Отнюдь, люди любят выпить, поэтому это отличный способ откупиться в некоторых ситуациях. Но те напитки были особенно хороши. Эх, не услышали моих уговоров варвары, забрали.
– И много у вас бобов кофе?
– Не так чтобы я мог их раздаривать, молодой человек! – сказал в полный голос мужчина.
– Мы ведь ещё не поговорили о цене, никто не говорит о подарках.
– В этом мире кто-то ещё знает о деньгах?
– Бартер.
– И что вы можете мне предложить?
Сенни задумался, и я решил, что это прекрасный момент, чтобы вернуться к нашей цели.
– Мы к вам пришли по делу, – сказал я.
– Да, вернемся к кофе позже. – Сказал друг и старик посмотрел на него играючи. – Нам интересно откуда вы, где жили и бывали до Виоса?
– Ребята, я ведь подписал бумажки, что не буду «вести к идеям, запрещенным в Виосе».
– В прошлую нашу встречу, вы с удовольствием рассказывали, – сказал я.
– Меня слегка подпирают. Не всем нравиться старик, которой сильно много разговаривает о радуге, а не делает кофе. Ох, вечно моя проблема…
– Вам что-то предъявляли? – спросил я.
– Нет, дочери. – Сказал он, опустив глаза. – Попросили её со мной поговорить. Выгонять меня не собираются, но она расстроилась. Долго на меня смотрела, тем разочарованным взглядом, которым должны смотреть родители на детей, а не наоборот. Теперь послеживает, чтобы я заглядывал в книжонку.
– Вы начали выполнять предписания Эго?
– Как бы вам сказать. Я выполняю свой долг и заглядываю в книгу.
– Как часто?
– Раза три в день.
Взгляд Сенни был направлен на меня, и он говорил, что все потеряно.
– Вы расскажите нам о мире, а я подумаю над тем как бы достать вам хороший алкоголь. – Сказал он.
– Странный ты юноша.
-Да, я амбициозный. – сказал юноша гордо.
– Скорее вертлявый. – Дедушка слегка задумался. Мы ждали. – Что вы хотите знать? Мир большой.
– А вы везде были?
– Нет, совсем не везде. Мной был пройден только один континент, и то троп слишком много, чтобы знать каждую.
– Байкал, – сказал Сенни.
– Я там бывал, да. Как же не побывать.
Лицо Сенни замерло, он молчал.
– И как там? – спросил я.
– Когда везде: было хорошо, теперь везде плохо. И там тоже.
– Это слишком размыто. – Сказал Сенни.
– А что я могу объяснить двум юношам, видевших только новые. умные города и идеальную жизнь? – при слове идеальную наши души возмутились, казалось Сенни закоротило. – Вы жили тут и не представляете, что твориться там.
– Я читал книги и слушал рассказы многих людей. – Сказал подрывник почти спокойно, но видно было, что из него как будто что-то хочет вырваться. Он нервно крутил руки перед лицом.
– Этого недостаточно, чтобы понять, что с миром не так. Нужно в нем пожить. Сначала ты думаешь, что все абсолютно нормально, с мелкими недостатками можно смериться. А потом они меняют тебя. Ты подстраиваешься под мир, а он в это время тебя безобразит. Я не заметил, как стал… – он устремил свой взгляд в неопределенное направление.
– И чем же отличается начало вашей новой жизни здесь? – спросил Сенни с явным упреком.
Дедушка добродушно улыбнулся.
– Вы пока не понимаете, что любое общество подстраивает каждый винтик под себя.
– Раз так! Я был гвоздем и всегда шёл напролом, но они решили обрубить и сделать удобные зарубы. С тех пор я бегаю от тех, кто хочет сделать меня частью системы. – Голос Сенни был звонок и наполнен болью. – Вы загнали себя в клетку и говорите нам подчиниться. Я хочу быть свободным.
– Ты везде будешь зависеть от людей и системы, юноша. И лучше найти систему, которая не хочет тебя убить.
Разговор был окончен. Сенни яростно пошел от прилавка. Я спросил дедушку ещё раз про Байкал.
– Где-то пять тысяч километров, не северо-восток или север… Карт нет. – Ответил он и погрузился в какие-то печальные размышления.
Я пошел искать Сенни. Я обошел весь вокзал внутри. Каждый день тысячи человек приезжали и уезжали на этих поездах. Со всех сторон проносились люди, они спешили за жизнью, которая для них была где-то близко, но далеко. Виднелись потерянные студенты, как я когда-то. Деловые строгие женщины, уверенно вышагивали среди недостойных их. Такие же мужчины, вечно что-то пишущие в СЭГ. И дети, которых тащили за руки матери, они пока не знали, что им нужно куда-то торопиться, но через пару лет и они вольются в этот строй.
Я бы хотел остановить человека и сказать: «Куда ты спешишь? Остановись, оглянись на свою жизнь. Она же пустая. К чему ты идешь?» А затем я представлял себя год назад. Если бы меня так остановили и сказали такие вещи, хоть крупицу того, о чём я думаю сейчас, я бы решил, что человек сумасшедший. Как я мог бы смог понять и переварить всё это? Тогда мне нужно было попасть в университет. А зачем? Потому что это правильно и так делают все! А зачем мне это было нужно? Я хотел быть как все? – Нет, я просто не хотел думать. В этом мире существует схема и мы все по ней идем. А если это схема тебе не подходит – страдай или …уйди. Я бы тогда выбрал страдать, да и сейчас я сомневался. Это страшно – разрушить существующий мир и просто уйти.
Но сейчас я не чувствовал себя живым. Я был винтиком и подстраивался, я бы стал кем угодно для этой системы. Я так хотел быть удобным для окружающих. Сопротивление Сенни меня восхищало, да он был слишком эмоционален и вспыльчив, но только поэтому он казался мне живым. Он рисковал, искал информацию, общался со множеством людей. Он горел, я бы хотел также.
Когда отец был ещё с нами, я чувствовал себя живым. Тогда ещё со мной была моя собака. Я радовался ради нее. Да и жил ради неё. Её убили и умер я. Или мня убил уход отца? Приговор учителей? Страдания матери? Похоже, я много раз умирал. И во мне не осталось ничего: ни огня, ни страха, ни любви. Я почти стал удобным для них. Однако сейчас я решаю – жить.
Сенни сидел не лавочке возле вокзала, не удивительно, что он ушел на улицу, в здании было слишком душно и фигуры людей слишком быстро перемещались. Меня стало тошнить. Я сел рядом.
– Это все Эго, вещества, они отупляют … его настоящего. – Сказал Сенни ещё взволнованным голосом.
– Ты хочешь сказать ему об этом?
– Нет.
– Почему?
– Это его выбор, он сам пришел в Виос. И все остальные люди решили так существовать, ты не вправе решать за них. – Сказал он, как будто сам только что понял верность этих слов.
– Но он не знал! – возразил я.
– Нет, Ренди, знал. Это он выбрал не думать, и он подтверждает своё решение и сейчас.
– Как же, нужно что-то сделать…
– Да, уйти. А дедушку не трогай, ты уже ничего не сделаешь … – сказал Сенни и опустил голову. На меня большим комом упало отчаяние, я не ожидал, что Сенни сдастся. Затем он резко выпрямился и улыбнулся. – Ты узнал что-нибудь?
– Около пяти тысяч километров, север или северо-восток.
– Это что-то. – Он задумался.
– Что? – сказал я разочарованно.
– Мы знаем направление, карты есть. И у меня есть старые записи по климату здесь, до метрологической станции. Я смогу определить примерное местоположение Виоса. Есть ид….- он смотрел перед собой, но видел явно не дорогу и скачущих людей. – Я похоже знаю! – он радостно посмотрел на меня, вскочил и побежал, видимо, в сторону дома.
Бежать за ним мне не хотелось, а хотелось упасть и не вставать. Поэтому я сел на автобус и поехал к его дому, будучи уверенным, что он даже не заметит моего отсутствия из-за полного погружения в свои мысли.
3.
– Почему ты здесь? – Валери появилась неожиданно, она выглядела растерянной.
– Сенни очень занят, он очень воодушевлен своим исследованием, постоянно повторяет, что чего-то не хватает. – Сказал я.
– С ума сошел.
– Может быть. В общем, там очень тесно для взволнованного Сенни и такой мебели, как я.
– Он тебя выгнал?
– Нет, я сам решил подождать здесь.
Я сидел возле дома Сенни около часа, поглощённый своими мыслями. Валери выглядела не как обычно: она была не то что грустна, а апатична, почти как я.
– Почему ты пришла?
Она села возле меня.
– Я подумала, что смогу помочь.
– Ты же не поддерживаешь нашу затею?
– Я хочу помочь, но одновременно с этим боюсь за вас. Ты не выживешь там, Ренди… – она близко пододвинулась ко мне и схватила меня за руку. Я молчал. – Я не хочу отпускать тебя туда, и здесь ты сможешь стать счастливым.
– Ты же там не была?
– Я провела на границе всё детство, и сейчас мне кажется, что чем дальше от Юнетаула, тем хуже.
– Я больше не могу…так. – Я смотрел вперед, а она на меня. Я не хотел спрашивать, потому что она не стала бы отвечать. Всё моё нутро сопротивлялось. Было понятно, что с приезда Валери не в себе, она уклонялась от моих вопросов. Но время пришло. – Что с тобой происходит? – я посмотрел ей в глаза, тогда она отвела свои.
– Тебе не стоит лесть в мою жизнь, Ренди. – Сказала она грубым голосом, но имя моё было произнесено с мягкостью.
– Правда, тогда тебе не стоит лесть в мою. – Я выдернул свою руку.
Почему иногда с человеком, который очень тебе близок, ты не можешь говорить о каких-то вещах? Мы могли шутить, проводить с друг другом сутки на пролет. Однако между нами стоял барьер, не пропускающий определенные слова. Для нас с Валери это были её отношения с Захари … Мы никогда не говорили о них, как о паре. И я понимал, что проблема именно в этом.
– У тебя итак забот хватает, зачем тебе мои…
– Я больше не могу игнорировать то, что из тебя льется какая-то печальная гнусность.
– Ох, извини, что я не могу вечно быть веселой и радовать тебя своей красотой каждый день. – Она всплеснула руками. – Ты просто не поймешь.
– Ты бежишь от меня, я ведь не беспомощный ребенок. – Сказал я, она молчала. – Ладно, что у вас произошло с Захари?
Она ухмыльнулась и выпалила:
– Мы поссорились.
– Почему?
– Он мной просто пользовался всё это время, он ничего не чувствовал, – она посмотрела на меня тем вопрошающем взглядом, как бы пытаясь убедиться, что над ней не смеются. – Впервые мне показалось, что я ошибалась, когда он посмотрел на меня как на женщину, не как на любовь, не как на страсть, не как на друга, а как на кусок мяса, готовый выслушивать все его проблемы и жалеть его, только жалеть! Меня радует, что я заметила это до того, как начала выяснять какие блюда ему нравятся больше. – На её лице была улыбка, нездоровая, выражавшая обиду и отвращение.
– Разве ты его любила?
– Хуже, я им дышала. Я каждую минуту жизни думала, как он, счастлив ли он. Мне казалось, что я как бы часть его. Мы в этом мире вдвоем только можем друг друга понять. – Она опустила голову.
– И что теперь?
– Всё, – сказала она похоронным голосом.
– Ты с ним порвала?
– Почти, осталась только избавиться от него навсегда.
– Ты уйдёшь из университета?
– Нет, он уйдет.
– Как?
– Я с ним поговорю. – Она подняла голову и ясными глазами посмотрела на меня, они были чуть влажными.
– Ты уверенна…
– Да всё будет хорошо!
Сказала она и вдумчиво осмотрелась. Валери резко похорошела, будто в этот момент она что-то четко для себя решила.
Мы сидели и смотрели на то, что происходит вокруг.
– Ты тоже плохо выглядишь. – Сказала она по-доброму.
– Я всегда такой.
– И почему разрывается твой много страдальческий разум в этот раз?
– Тот мужчина …
– С кофе?
– Да, он сдался. Хочет жить в Виосе. Почему никто не говорит, отчего за границами Виоса так плохо? Никто не может объяснить. – Я вспомнил что отвлёкся от мысли. – Этот мужчина, стал не таким живым, как был. Это все от Эго.
Валери молчала.
– А ты открываешь Эго? – спросил я.
– Нет, – сказала она тихо с нежной улыбкой. – Ты много требуешь от людей.
– Что?
– Эго, остальной мир. Люди сами не всегда знают, почему они делают некоторые вещи. Почему приходят в Виос? И зачем он был создан? Они сами не знают. Поэтому и не говорят. Есть просто желания, потребности, мы не понимаем откуда они. Просто от них нам становиться лучше и все.
– Это…
– Называется человечность. Вам с Сенни это слово не знакомо и, наверное, кажется диким.
– Я нее…
– Человек. – она засмеялась. А я абсолютно ничего не мог понять. – Прости. – сказала она тихо, ещё посмеиваясь.
– Ты хочешь сказать, что я робот?
– Нет, тебе не подвластны некоторые человеческие чувства, ты их лишён. А может ты просто эгоист. – Произнесла девушка спокойно и почти с серьезным лицом. Я начал думать, что она не шутит.
– А Сенни?
– Ооо, у Сенни ещё большие проблемы с человечностью! Я сначала думала, что он слишком умен. Но теперь, мне кажется, что он слегка чокнутый. – Я смотрел на неё с недоумением. – Я серьезно! – слегка крикнула она. А потом засмеялась. – Не грузись так Ренди!
– Ты же шутишь?
– Да! – крикнула Валери.
Я смотрел на неё и пытался понять. Я никогда не думал, что лишён человечности. Вроде бы я всегда переживал, страдал. Да, на моем лице редко прослеживались какие-то эмоции, кроме тупой грусти. Но внутри бушевало, я же не виноват, что я не такой без эмоциональный.
– Ты не права, я человек!
– Смотри ребенок упал, – она указала пальцем недалеко от нас. Через секунду прозвучал рев. Действительно упало маленькое человеческое существо.
– И что? – спросил я.
-Да ничего, – она пожала плечами.
– Как будто ты очень переживаешь за чужого ребенка?
– Нет, просто я смотрела вокруг, когда ты в себя…
– Я не понимаю.
– Ренди, скажи, тебе нужны другие люди?
– Ты спрашиваешь, социален ли я?
– Нет, спрашиваю, если бы не было меня, ты бы сам пошел искать друга?
– Я бы не смог пережить все, что произошло без тебя. – Сказал я смущенно.
– Я в этом не уверена, – произнесла она с грустью, – когда-нибудь ты поймешь…
4.
Я уже несколько дней подряд приходил к Сенни и просто сидел. Сегодня он, решив, что я могу быть полезен, всучил мне какую-то книгу. Посадил меня за свой стол и сказал изучать. Сам он увлеченный мозговой активностью, сидел на полу и резко переключался с одной книги на другую. Их там находилось около десяти, там же были карты и атласы на которых Сенни и сидел.
Полистав учебник по географии и истории, я понял, что уроки в том мире такие же скучные. И я начал тонуть в своих размышлениях. Мне в глаза бросался Эго Сенни, который каждый день находился в разных частях комнаты и всегда в растрёпанном состоянии.
– Ты же не читаешь Эго? Почему оно всегда поблизости с тобой? – спросил я.
Он, не поднимая головы, ответил:
– Мой отец каждый день, просит меня показывать Эго.
– Зачем?
– В моем детстве были инциденты, когда книжонка пропадала или подгорала. А ему очень важно знать, что я каждый день читаю эго. Такие проверки его успокаивают.
– И ты читаешь Эго при нем?
– Да, не совсем…- он поднял голову, – почему ты не ищешь информацию? – спросил он строгим голосом.
– Ищу, – ответил я, как плохой ученик своему учителю, и уткнул свою голову в книгу.
Сам я перестал заглядывать в Эго, ни прикасался ни к старому, ни к новому. Однако странные фразы сами возрождались из моей памяти. Они были притягательны, как будто что-то зачали, но это была ложь. Даже капля потаенного смысла не помогала мне. Что значила это фраза, которая мучила меня сейчас.
«Но все-таки пора бы перестать
За океан озера принимать.»
Д. Байрон «Дон-Жуан»
Я не знал. И не потому, что я не хотел напрягать свой мозг и думать, и не потому что она меня восхищала – Нет! Я думал много лет. Думал над каждым куском истины, которой кидали мне без контекста. И она меня восхищала, после прочтения, что-то в груди поднималась, будто что-то живое, готовилось к полету. И вот со скалы прыгает существо, один взмах, затем другой, а потом за одну секунду оно разбивается о землю. Так ты и со мной! Я был сначала вдохновлен, потом пытался понять и наконец впадал в отчаяние, потому так ничего не понял.
Пройдя много лет с этой книгой, я осознал, что меня обманывали. Смысла в том не было, а если и был, то фраза всё равно не могла мне помочь. Искать проблемы в себе – я устал, потому они теперь были во всем окружающем меня мире. Люди на самом деле оказались корыстными эгоистами, система заботилась лишь о верхушке, а многие просто существовали. А моя мама меня бросила.
Я не винил её за это. У неё были полные права взять и уйти. Она девять месяцев вынашивала меня, год подтирала со всех сторон, ещё два учила меня ходить и говорить, а потом оставшиеся годы выслушивала моё нытьё. Поэтому винить её было не за что, и обвинять не в чём. Она хотела сделать из меня гражданина Виоса. С этим не срослось, не из-за неё и даже не из-за меня. Она хотела, чтобы я был добрым и понимающим, и я был. А ушла она… может система её разочаровала. А может она нашла какую-то весточку от отца. Она же была на заводе, где он работал. Вспоминала о нем. Наверное, она его любила. И вырастив меня, решила, что пора и сделать себя счастливой.
Я ничего не знал о любви. Какая она может быть, тем более в Виосе. Валери говорила, что любовь спасает. В итоге её незаконная любовь её уничтожала. Мама заявляла, что любовь – это поддержка и постоянное тепло, которое ты чувствуешь от человека. Но источник её любви находился в тысячах километров от неё, а любить она от это не перестала.
– Сенни?
– Да! – ответил он недовольным голосом.
– Что такое любовь? – он удивленно поднял свой взгляд, – ну ты же знаешь, по-научному…
– Любовь – это просто зависимость от выработки нейромедиаторов, которые выделяются при физическом контакте. – Ответил он чопорно и сухо.
– И всё? – Сенни долго молчал, как будто он не хотел об этом говорить.
– Я как-то влюбился, – посмотрел он на меня, всегда растрепанный, с дикими глазами, но голосом не таким уверенным, тон был медленным. Слова текли по реке, которая в принципе не к чему не стремилась и давно уже должна была пересохнуть. – В наш класс случайно зашла девушка, красивая рыжеволосая. С высокоподнятой головой она сразу же оглядела всех присутствующих и показала всем своим видом, что мы её не достойны. Тогда я и влюбился. Она была из Создающих, странная система закинула львицу к баранам. Когда её впервые спросили, строгим и благозвучным голосом она что-то сказала. Только через неделю, я услышал смысл, произносимых ею слов. Она всегда отвечала правильно и знала абсолютно все. Решала уравнения из высшей математики, знала всё формулы из химии и физики, могла рассуждать о политике. Но не с кем не общалась, держалась сдержанно и гордо. Когда она проходила мимо меня я каждый здоровался и говорил её имя. Она меня не замечала. Тогда я на уроке химии устроил небольшой фейерверк, и сделал вид, что это получилось случайно. Учитель был почти глух и слеп, так что мне все сошло с рук. Все были восхищены, но не она. Ей показалась мое поведение вызывающим бунтарством, и она мне об этом сказала. Так мы впервые заговорили. – Лицо Сенни озаряла нежная улыбка. Он смотрел в никуда, а воздухе парила тишина. – Сначала она разговаривала со мной не охотно, не смотрела на меня, гордо уходила, обрывая меня на полуслове. А потом, – он пожал плечами и посмотрел на меня, – ей стало может одиноко, она никогда мне такого не говорила, и с каждым днем она становилась мягче. Она никогда не показывала своих горестей и печалей, всё скрывалась за красивым фасадом. Учеба в моей школе была испытанием, которое она должна была пройти безукоризненно для своего будущего, она отреклась от дружбы ради того, чтобы быть лучше всех. Но со мной она смеялась, а один раз она резко заплакала. Я тогда понял, что она человек, – он усмехнулся, – да, были сомнения. Мы не были парой, как любят писать в старых книгах, просто мы разделили друг с другом бурные научные обсуждения, долгие прогулки, химические эксперименты, обеды с моей мамой. Она была доброй со мной, а я мог говорить всё, что вбредет в мою голову. И она во всех моих словах находила смысл. Она меня не осуждала за моё наплевательское отношение к Эго. Мы почти не поднимали тему Виоса, только когда она уезжала… – он опустил голову. Я потом резко поднял, как ни в чем не бывало. – Это ничего, что нас разделила жизнь. Мы многое друг другу дали. – От него веяло печалью и скорбью.
После долгого молчания, он сказал:
– Ещё я общался с неутомимой оптимисткой, – сказал он это тихо и аккуратно. Будто оправдывался или делал вид, что его большая любовь не была такой большой и единственной. – Она любила прыгать по крышам и бегать по ночам. Постоянно говорила, что можно всех спасти и очень сильно хотела, чтобы я был счастлив каждую секунду своей жизни. – Он смотрел мне в глаза, пытаясь что-то отыскать. – Затем милейшая отличница, которая делала за меня домашнее задание. Она была тихой и хотела, чтобы я закончил свою деятельность пиротехника. Сильно за меня боялась. – Он резко встал в поисках какой-то книги, а потом также резко повернулся ко мне лицом. – Это было не так односложно, как ты думаешь. Я не любил кого-то больше, а кого-то меньше. Я любил по-разному. И не за что-то, а всегда … Это не было легко и казалось сердце разрывается. Но с каждой из них мы были едины по-своему, уникально. Только вместе нам было весело, грустно, приятно находиться в одной точке пространства. Мы становились единым организмом. – Он замолчал и лицо его окрасилось красками боли. Сенни в этот момент перестал быть постоянно полыхающим оптимистом, в его глазах была видна тоска и грусть по тому, что было и уже не вернуть. – Наши пути просто разошлись…
Я не знал, что значат его слова. И что случилось с девушками. Я просто смотрел как еле движущимися руками Сенни начал перелистывать страницы большого атласа. Он что-то искал и не находил.
– Я люблю свою маму. – Бросил он свой солнечный взгляд на меня также резко, как произнес эту фразу. – Она прекрасная женщина, всегда добрая и веселая. Её душа может понять любого. – Он смотрел на меня спокойным взглядом, уголки его рта были чуть подняты. – Я это к тому, что любовь слишком маленькое слово для большого чувства. Мы разные, и всё что происходит в мире всегда происходит по-разному. Но почему-то люди любят повесить на происходящее ярлык. Говорят: «Вот это любовь». Как будто им становиться лучше от этого. Как будто ты назвал болезнь словом, а значит теперь её можно излечить. Таблетки, чьи-то советы, ты уже знаешь, как спастись. Ты заедаешь бушевавшую страсть, потом ставишь укол от того жара и засыпаешь. Ты становишься прежним, без чувств. Но проходит время и вновь появляются ужасные симптомы и оказывается, что больше ничего не может помочь. Тогда выноситься приговор, и это не смерть – нет! Это пустое существование, просто потому что тебя не оставило, сердце не очерствело. И ты идешь в непонятном направлении по жизни. И в тайне, даже для себя надеешься найти человека, который тебя спасет, вновь подарит тебе радость! Но некоторые бывают так и не находят. – Сенни замолчал, он улыбался, но мрак сочился из его глаз. – Эту чушь я нес не просто так. Есть банальные вещи, которое многие любят говорить. И я скажу! – он сделал паузу, но не на секунду не отрывал от меня взгляда. – Если ты нашел своего человека, не отпускай его! – он молчал, а я ждал чего-то, но это был конец.
– Звучит, как цитата из моего Эго, – ухмыльнулся я.
– Это она и есть.
– То есть вот они для чего. – Сказал я лениво, так и не поняв, к чему вел Сенни.
– Для чего? – спросил он, со своим без башенным выражением лица.
– Чтобы я как бы что-то понял, но в итоге не понял ничего.
– Это неважно, Ренди: понять, не понять. В итоге человек хочет быть нужным и важным.
У него было лицо, жаждущее увидеть в моих глазах понимание. Но его не было, не скажу, что я пытался. И тогда лицо Сенни начало выражать разочарование и возмущение.
– Если тебе нравиться Валери, ты ей просто об этом скажи. – Сенни сказал это строгим голосом, но по-доброму. Будто он боялся меня спугнуть.
Я смутился, этого и быть не могло! И прочитав мои мысли, он сказал:
– Ты её тоже симпатичен, не стала была девушка плестись за тобой по пятам, чтобы просто тебе помочь.
Я продолжал упорно молчать, слова Сенни ударили по мне, как тяжелый тупой предмет, упавший сверху просто так. Это мог быть шкаф, или автокар, может быть это были книги, соединившиеся в один большой ком или непонятные шары-статуи абсолютно гладкие, они стояли не далеко от университета. Я часто проходил мимо них и мне становилось не понятно, зачем они там находятся, и кто их сделал. Не затем же, чтобы я увидел своё ещё более глупое отражение в них?
– Ничего, отрицание – тоже путь к понимаю. – Сказал тихо Сенни.
– Я её не люблю, – сказал я неуверенным обиженным голосом.
– Да, да, конечно, – произнес друг, меня подразнивая, – кстати, где она? С ней бывает весело нал тобой издеваться. – Он говорил уже так, будто забыл, как две минуты назад рассказывал о трагедии своей жизни.
– У неё дела с профессором, они часто работают вместе.
– Странно.
– Почему?
– Она вроде бы отрицает пользу проведения своих лучших лет в универе, но с радостью готова подарить их сумашедшему.
– Что? Почему сумашедшему?
– Он очень глупый человек, этот Вайрен. Приходил он к нам с женой. Он вечно пытался её перебивать, и что-то говорил о своей работе. Очень неразумной работе, по-моему. Я был убил его, будь на месте жены-советници. Как ей вообще прописали его.
– Он не плохо читает лекции?
– Правда, и о чем они.
– Об истории.
– Какой? Выдуманной?
– С чего ты взял?
– Потому что в Виосе не многие знают правду. Учебники – чушь, официальная история тоже. Да ты не переживай, он и сам этого не понимает. Поэтому он глупый.
Сенни всё это говорил невзначай. Но на меня его речь произвела большое впечатление. В моих глазах расплавилась личность, одна из немногих, в которую я верил.
– Ты что приуныл? – заметил он мою перемену, – да ты не расстраивайся, все хотят найти кумиров, идолов. Но … явно Вайрен не тот человек, в которого стоит верить.
– А его жена, Николь?
– Ты слишком заинтересован её персоной, хотя она того стоит. – Я посмотрел на Сенни подозрительным взглядом. – Да брось, что бы тебе не сделала Николь, она останется сильной личностью, с кодексом чести! Мне кажется, она бы могла стать хорошим человеком, если бы Виос не делал из неё с детства послушную собачку.
– Ты правда думаешь, что она такой хороший человек? Ты не общался с ней так, как я.
– Уверен с ней можно договориться.
Каждая фраза Сенни была в сколь, но они попадали точно в цель. Так всегда случается, не к месту, не в тот момент…
5.
Когда вечером я вышел от Сенни, голова моя была перегрета и причем не географией. Я был в раздумьях из-за его слов, информации. Я никогда не думал, что это существо, с его знаниями, постоянными дикими всплесками, может быть …человечным. В нём переплетались разные качества, а все слова, которые он произносил, не предназначались для огорчения или причинения боли. Он просто говорил то что думал, и то что считал, обязан сказать. Мне казалось, что он неспособен на какие-то чувства или страдания. Но его рассказ показал, что я полностью не разбираюсь в людях. Однако его предположение на счет моих чувств к Валери было абсолютно ошибочным. Я никогда не задумывался о том, что между нами что-то больше, чем дружба. Да, мы часто проводили время вместе и поддерживали друг друга. Что я не понимал, как верно отметил Сенни: Зачем я был ей нужен? Валери всегда была сильной, независимой и веселой. А может, и её я абсолютно не знаю? Какие всё-таки сложные эти люди.
Утром перед мной встала картина, стандартная и неизбежная. Два Эго лежали на столе на расстоянии двадцати сантиметров друг от друга. Лежали они там около пяти дней, и за это время их не тронула не одна рука. Мне нравилось это – подолгу на них смотреть, раздумывать, делать вид, что я принимаю какое-то сложное решение. Я уже всё давно решил, а это сцена была для обоих Эго. Да, это было смешно. Я пытался подарить надежду двум книжонкам, а потом забрать её. Это мероприятие, воодушевляло меня, мне становилось легче. Понемногу я заявлял этому миру, что моя жизнь стала другой и теперь я всё решаю сам!
Но в это утро меня посетила неприятная мысль: Валери пропала. Она не отвечала на мои сообщения уже два дня, и я начал беспокоиться. Сенни говорил, что всё в порядке и она уже уезжала на долго и не отвечала. Но почему-то в моей душе зрело неприятное чувство.
Последний раз Валери мне написала с утра, что пойдет к Вайрену в университет. И после нашего разговора, я боялся, что она захотела порвать отношения с преподавателем и он что-то с ней сделал. Самое страшное было то, что об этом могла как-то узнать Николь. При прокручивании этой мысли по моей коже пробегал холодок. Я относился к этой женщине с небольшой ненавистью и страхом, который был мне непонятен. Когда я вспоминал о Николь, автоматически появлялись мысли о роботах, Виосе, Сарисе, системах, которые могут следить за мной и маме. И шквал неприятных воспоминаний и моих до думок заставлял тело менять температуру, а сердце переходило на темп бега.
Сегодня, я решил пойти в университет на кафедру к Вайрену и попробовать спросить его о Валери. Однако я давно не появлялся в этих угрюмых помещениях и страх того, что меня поймают и заставят объясняться, меня слегка тормозил, но не останавливал.
Сенни я не сообщил о своем решении, потому что боялся, что он поймет мой жест, как излишнею обеспокоенность о Валери.
Войдя в знакомое и нелюбимое помещение я в слух сказал:
– И вправду атмосфера унылая!
Меня никто не услышал, в коридорах не было людей. Я пришел во время пары. Я осмотрелся и не спеша пошел в нужное крыло. Я думал застать Вайрена после нашей лекции. Он всегда мчался на кафедру, чтобы выдать задания его послушной команде. Иногда там уже трудились ученики, и не один час.
Но сегодня аудитория была абсолютна пуста. Ни студентов, ни книг. На кафедре было тихо, только неспешные шаги преподавателей вносили хоть какое-то действо в эти стены. Я сидел в кабинете Вайрена и ждал конца пары. Бесполезные листы, валяющиеся на всех столах помещения, ни прибавляли комнате уюта. Это место всегда было похоже на общественную столовую, в которой люди наполнялись знаниями. Но остатки пищи валялись на столах, полу и были небрежно разбросаны по шкафам. Виос боролся за исключение бумаги из нашей жизни, конечно из старых экземпляров деревья не сделаешь, но почему-то бумажки вызывали во мне гнусное чувство. Я видел трупы деревьев. Я хорошо относился к лесу, к природе, хотя скорее с особой любовью. Всё потому что мой отец привил мне эту любовь. Он много времени проводил в лесах, следил, что-то изучал, я тогда был мал и уже не помню, что он делал. Но во мне осталось четкое ощущение, что природа – тонкий чувственный организм, который дарит нам самое лучшее и самое нужное – это кислород. Отец утверждал, что даже такой простой процесс, как выработка деревьями кислорода, может стать исчезающим. Я этого не понимал, деревьев в Виосе было очень много, они правда не высокие, но это не важно.
В коридоре послушались шаги. Дверь в соседнюю лабораторию отварилась. А потом тяжело закрылась. Я решил, что это какой-то аспирант и думал обратиться к нему. Ждать я не мог, ожидание всегда плохо на меня действовало.
Я осторожно открыл дверь лаборатории. За большим компьютером сидел хилый молодой человек ко мне спиной. Он быстрыми движениями тыкал по кнопкам клавиатуры. Комната была маленькой, в неё только и помещался стол с большим компьютером.
Видимо, он заметил моё отражение в экране и обернулся.
– Здравствуй, – сказал неуверенно, не зная правильно ли я подобрал обращение. Сначала я хотел сказать здравствуйте, он потом решил, что он слишком молод и может обидеться. Но слово звучало всё равно как-то нелепо. Я ждал его приговор.
– Привет! – сказал он улыбаясь. – Ты мне в помощь? – на его лице появилась улыбка.
– Нет, а чем ты тут занимаешься? – я устремил свой взгляд на экран, на коем были сосредоточены странные символы.
– Эх, я вбиваю, данные, информацию о занятиях, просто новости. Обычное дело писать: «Сегодня профессор …»
– Не умер, – добавил я, не думая о своей резкости.
– Да, точно, – засмеялся юноша. – Каждый день я вношу в компьютер данные о профессорах нашей кафедры и учеников, но это реже.
– Зачем?
– Вроде бы для истории. – я с недоумением посмотрел на компьютер. – Да, я тоже думаю, что это абсурд. Я мог бы каждый день просто писать: «Ничего не произошло», результат был такой же.
– Я зачем ты это делаешь? – юноша посмотрел на меня с явным непониманием. – Ну тебе это зачем?
– Как же? Это написано в моем Эго. – Сказал он обиженно и будто вспомнил о своей обязанности, опять начал бить по клавишам. Когда он сам плохо отзывался о своей работе все было в порядке, но, когда я выразил своё непонимание, он расстроился.
– Ты не знаешь, скоро будет профессор Вайрен? – спросил я.
– О да, знаю. – Сказал он сдержанно и начал что-то открывать в компьютере. Появилось окно, понятным была там только дата, остальное составляли какие-то иероглифы. Юноша с довольным лицом показывал мне на экран. А потом сам посмотрел, понял, почему у меня недоумевающий вид. – Это такая кодировка. – Сказал он и начал что-то настраивать.
– А она зачем? – спросил я и тут же получил в ответ яростный взгляд.
Через несколько минут на экране появились обычные буквы, и я прочел.
« . . . профессор Захари Вайрен (там было много ещё его титулов, будто он сам это писал) не пришел на занятия, ни на лекционные, ни на практические. На кафедре также не появился. Было выяснено, что дома его не было с прошлого вечера. Стало быть, он пропал. Об этом было заявлено его жене, советнице Николь Вайрен (титулы). Она проявила заинтересованность этим делом. Больше до появления Вайрена упоминаться об этой ситуации не будем.»
– Что это значит? – спросил я. Парень посмотрел на экран затем на меня.
– Тут же написано: Вайрен пропал. – Сказал он возмущённо.
– И все?
– Ну нет же. – Он начал читать всё, что я только что итак прочел. Я его не останавливал, пытаясь найти какой-то потаённый смысл. Но его не было.
– Что значить «проявила заинтересованность этим делом»?
– Значит, она за него возьмётся. Разве это может значить что-то другое? – он в очередной раз посмотрел на меня, как на дурака. Мы явно друг друга не понимали.
– И что больше ничего не известно?
– Если бы было известно, я бы написал.
– Не думаю. – Сказал я тихо и покинул каморку.
Пара была давно окончена, повсюду были слышны голоса людей. Они быстро проходили мимо меня. Я заглянул в кабинет Вайрена, теперь там сидели пара студентов и занимались чем-то важным. Они не обращали на меня внимания. Комната показалась мне очень чистой. В моих глазах, стояла сцена, где Николь со своими роботами ищут улики, роются в бумажках, ползают по полу. Всё этого скорее всего не было, но она точна должна провести обыск.
Я прошёл в главный холл, там все лавочки были заполнены студентами, они громко разговаривали друг с другом. Интересно, знают ли они про Вайрена? Скорее всего его просто заменили и не сказали: зачем и почему. Однако важнее всего то, что они даже не задавались этими вопросами. Всё что они делали происходило по четкой инструкции.
Путей у меня было не много, точнее два. Первый был легкий и безболезненный: пойти к Сенни и все рассказать, он бы что-нибудь придумал или хотя бы меня успокоил. Второй проворачивал моё нутро, заставлял сердце вырываться из грудной клетки и ноги подкашиваться – это был разговор с Николь. Точно не знаю почему, но я сразу же написал советнице, что нам нужно встретиться прямо сейчас. И она ответила, что подъедет к университету. Я вышел из здания, подошел к дороге и сел на бордюр. Только тогда я понял, что наделал. Но отступать было поздно, её автокар аккуратно припарковался перед моим лицом…
6.
Тишина бывает разная. Мою душу всегда разрывало молчание после трагедии. Когда отец ушёл, и мама просто плакала, а я не знал, что сказать. Что говорят в таких случаях? Не расстраивайся? Всё наладится? Всё будет хорошо? Это пройдет? Всё это не помогает, мне не помогало. Я не находил в ту минуту в себе скорби и печали, я не мог заплакать, разделить с ней горе. Я просто делал то, что делал всегда, я продолжал жить и хотел, чтобы она продолжала. Я не знаю, как стоило поступить правильно, бездействие тоже выход, но не сейчас…
Сейчас между мной и Николь было то самое молчание. Всё повторялось. Она сидела на широком сиденье и смотрела сосредоточенно в свой СЭГ. Делала она это настолько долго, что я понял, там ничего нет. Она просто пытается остановить поток горя, которой проливался из неё в виде слез. Это стандартный вид скорби, есть конечно ещё агрессия, апатия, но этого так мало для стольких печалей, что приходятся на человеческую жизнь. А это все из-за моего глупого вопроса:
– Ваш муж пропал?
– Да.
И тишина. Я не знал, что в этой женщине есть любовь к мужу. Или это была не любовь. Привязанность? Тоска? Беспомощность? У каждого человека существует что-то: какой-то маленький предмет, принцип или человек, которые могут исчезнуть и всё сразу переворачивается, ломается. Я не думал, что для Николь – это её муж. А может и не Захари причина её слез, может есть и другие проблемы из-за его исчезновения.
Молчание длилось слишком долго. Я должен был что-то сказать. «Могу ли я чем-то помочь?» – я знаю, что, нет. «Все наладиться, и он вернуться» – откуда мне знать. Иногда нужно просто что-то сказать. Или не стоит? Мне стало жалко её и захотелось выдать ей всю правду. Сказать про Эго, про Валери, объяснить, что она так ошибается в своей жизни. Почему самые важные простые слова, мы не можем произнести?
А теперь мне стало больно, тоска и апатия нахлынули со всех сторон. Я вспомнил про Валери. Где она сейчас? Может они сбежали? Может скрывается? Или Николь раскусила любовников и теперь мучит их? Все это было бессмыслицей, но мне было страшно за девушку. Нужно было спросить. Но когда я повернулся к Николь, между нами оказалась пропасть, через которую мне не докричаться. Оставалось только ждать, пока она оторвет свой мрачный взгляд от СЭГ и заговорит сама.
– Зачем ты попросил приехать, Рендон?
– Я только узнал, и … я подумал вдруг я смогу вам помочь? Вы сделали мне большую услугу, я бы мог … – я смотрел в её грустные глаза. Так сложно держать себя в руках, сохранят тон и вид, или просто ненавидеть женщину, у которой на лице слезы.
– Не думаю, что ты в чём-то сможешь помочь следствию. Да и следствия никого нет. Он просто ушел в университет и не вернулся. Ни улик, ни причин – ничего. – Она посмотрела на постройки. – Ты знаешь, мы обыскали кабинет, весь университет, посмотрели камеры и остались ни с чем.
– Значит записей нет?
– Есть, но Захари на них нет. Он не входил, и никто ещё тоже. Все так как должно быть. – она смотрела на свои руки. Тонкие пальцы одной руки переплетались с пальцами другой. – Это, пожалуй, все. Можно только надеяться, что он не умер. – Большая капля упала с её лица. Она отвернулась от меня. Как сложно быть бесчувственным, когда ты человек.
7.
– Что это?
– Пустыня.
Я с братом сидел на полу среди кучи атласов. Он увидел их, случайно заглянув ко мне, и уже около часа разглядывал физическую карту Земли.
– Что это?
– Это такое место…
– Я помню, в детстве ты мне читал книжку. Про принца. – глаза мальчика радостно засияли. – Там только песок и больше ничего. Где же книжка теперь?
– Да, одиноко…среди людей тоже одиноко. – Произнес я задумчиво, и глаза наши потухли. – Папа её выбросил.
– Ах да…- произнес брат и мы начали траурное молчание в честь книги.
Эта была наша традиция. После каждой погибшей книги мы молчали четыре минуты. И после воспоминания о них тоже.
Когда дедушка уехал отец провел большую ревизию. Он счел хранение книг опасным для нас. Собрал большинство и увёз. Я спрятал небольшую часть. Но этот человек мог ворваться в любую секунду и забрать книгу. Сначала я читал по ночам – меня раскрыли. Читать брату тоже не получалось. Я доставал книги в те недолгие часы, когда отца не было дома. Но этот экземпляр не спася. Мы проводили эту операцию настолько часто, что уже интуитивно знали, когда пройдут эти четыре минуты. Она задумывалась, как протест. Ведь после большого первого изъятия книг мы молчали почти двое суток. Отец возмущался, орал. Но ни я, ни Брэйс не сдались.
– Я думал, что пустыня – это выдуманное место. Разве может на планете где-то быть так плохо.
– Почему плохо? Пустыня – это уж не такое плохое место. Там просто нет воды, днем очень жарко…- я посмотрел на брата и усмехнулся. – Ты прав, там не очень весело будет проводить время.
– Но лучше, чем в Виосе? – он пристально смотрел на меня. – Тебе же не просто так понадобились эти карты. Ты давно не выходишь из комнаты, что-то изучаешь. Не ври, я не поверю. В твоих глаза всегда появляется оживление, когда ты хочешь с юлить. Мама тебе верит, а я нет.
– Какой проницательный у меня вырос братец! – сказал я с легкой улыбкой, нужно было выкручиваться, но он был прав – я бы не смог.
– Ты действительно уйдешь? И тебя ничего не остановит? – теперь он сказал по-детски, наивным голосом и щенячьими глазами.
Я опустил глаза в книги. Всё это было не для него, не для ребенка. Я смотрел на него и видел себя десять лет назад, когда дедушка сообщил мне, что уходит. Тогда моё сердце было разбито и теперь я должен был разбить сердце брата. Разделить его жизнь на до и после. Сказать ему несколько вырванных фраз, над которыми он будет ломать голову всю оставшуюся жизнь. Это было жестоко.
– Ты не думай я переживу, просто грустно…
– Не лезь мне в голову! – сказал я насмешливо.
– Твои мысли вылетают за пределы головы, вот их и легко ловить. – Сказал он, поддержав мою надуманную веселость. Брейс начал мотать руками по воздуху. – Когда? – спросил он с серьезным выражением лица.
– Я пока не знаю, не сегодня и не завтра. Нужно понять…- я начал водить пальцами по карте.
– Я в чем проблема? – сказал он, готовый мне помогать.
– Я не понимаю, по всем сведениям, мы сейчас находимся в пяти тысячах километров от озера Байкал. В общем, есть несколько подходящих мест. – Я положил между нами одну из карт на ней был материк Евразия. Посредине озера Байкал стояла большая точка, которая в свою очередь являлась центром большой красной окружности. – Вот видишь, – я провел рукой по окружности. – Её радиус 5000 километров, как сказал один источник, что именно такое расстояние от Байкала до того места, где мы сейчас.
– Почему точка посредине озера? – спросил Брейс.
– Это погрешность, чтобы провести одну окружность, а не много от каждого берега. – сказал я небрежно.
– А 5000 это до куда? До Юнетаула? – продолжал брат задавать нервирующие меня вопросы.
– Да я знаю, все это не точно. Место может находиться в ста километрах от красной линии. – Яростно ответил я. Брейс молчал. – Так вот, мы можем находиться в любом месте этой окружности, потому как в Юнетауле действует управление климатом. Всегда хорошая погода!
– Всегда солнечно…
– Ну да. Я исключил пустыни в этой части. – Я чиркать кресты на карте. – А также отпадают моря и острова.
– Почему, может мы и находимся на маленьком островке, который бороздит всё моря и океаны. – Сказал мечтательно Брейс.
– Тогда это уже не остров, а большая плоская лодка.
– Диск!
– Да, – поддержал я его радостно, – Да какой диск! Брейс ты не помогаешь, я пытаюсь понять! – сказал я, выпутавшись из чар брата.
– Этот мир такой большой, а ты не знаешь куда идти.
– Значит, я пойду куда угодно, но пойду!
– Почему?
– Ты этого еще не делал, – ясные глаза брата непонимающе смотрели на меня, – не притворялся другим, не делал то, что тебе не нравиться. Я хочу быть хорошим человеком, гордостью для мамы и тебя, но я не хочу выполнять глупые задания, учиться тому, что мне не нравиться. Быть другим человеком! Я хочу сутками изучать карты и искать ответы в книгах, даже если это не важно и некому не нужно, даже если ты, мама и не весь Виос будут осуждать меня за это.
Печальные глаза брата опустились на карту, он подтер влажный нос.
– А почему тут крест? – он тукнул в северную часть Евразии.
– Слишком холодно.
– Разве системы бы с этим не справились?
– Еще там море, у моря всегда климат не стабильный, влажный, ветра.
– Значит, в центре лучше всего?
– Тут очень высокие горы, не уверен, что там бы могла найтись долина…
– Я бы прятал что-нибудь в горах.
– Почему?
– Эти места, которые ты обвел зелеными кружочками, если они действительно так хороши, то там бы уже давно жили люди.
– Да, точно… – я перевел возбуждённые глаза на карту
– А чужие люди тут почти не появляются, да и им не рады. Я бы создал свою секретную библиотеку в горах, причем высоких, чтобы папа даже не мог туда добраться! – Брейс сидел и улыбался. Это идея была настолько правильная и простая, но я до этого не додумался.
– Да ты гений! – я схватил его за голову и сильно потряс. – Ты оказываешься умнее меня!
– Нет, просто ты был сильно занят климатом, заумными понятиями, что совсем забыл про людей…
– Да, вечно я про них забываю, – сказал я и понял, что Рендон не отмечался весь день, чем он интересно занят? – Спасибо!
– Обращайся, я всегда готов показать, то до чего твоей голове не дотянуться.
– Да ты в два раза меньше меня!
– А разум, за то разум, – брат тыкал пальцем по-своему виску и корчил странные рожицы.
– Тебе помочь с математикой?
– Есть вещи с которыми уже помочь нельзя! – сказал он серьезным голосом, и мы засмеялись.
Больше про его проблемы с технической дисциплиной мы не вспоминали. Мне не нравились социология, экономика, управление, а ему физика, математика. Я начал его понимать и больше не думал давить на больное место и для него, и для себя. Вскоре он ушёл, а я всерьёз задумался, где Ренди. Ведь мне нужно было с кем-то поделиться открытием, триумфом. Я обвел несколько раз Тибет и прилегающие территории, идти можно было на север, если позволяла горная система. Я все свои размышления записал, сфотографировал и отправил Рендону. Но тот не отвечал. Тогда я решил написать Валери, может они вместе. Она ответила, что нам нужно встретиться. Я незамедлительно пошел к месту, которое она указала, хоть кто-то порадуется результату моей упорной работы, о Брейсе упоминать не стоит.
8.
Я подошел к странному большому зданию. Это было похоже на какое-то управление, я раньше тут не был, и отец про него не упоминал. Валери сидела на лавочке и что-то напряженно делала в своем СЭГ.
– Привет, – сказал со всем добродушием, которое у меня было.
– Привет, у тебя лицо перекосило, какой-то припадок видимо.
– Да, всё из-за тебя, ты заставляешь сердце моё биться чаще, а лицо непроизвольно содрогаться, а сейчас к моему горлу подошло что-то теплое…похоже это…рвота.
– Как мило.
– Да я очень мил. Что мы тут делаем?
– Я слежу за одним человеком.
– Ага, а что это за здание?
– Управление Виосом.
– А подразделение, они же все по-разному называются.
– Это нет.
– Почему?
– Возможно, они занимаются всем. – Сказала она возмущенно. – Откуда мне знать, я же там не работаю.
– Или не хотят говорить, чем именно занимаются. А хотела бы работать?
– Нет. – Ответила она грубо.
– Так что мы тут делаем?
– Я сле…
– Да, это я понял! А я тут зачем? – оборвал я её. – Я торопился сюда в надежде увидеть Рендона и объявить о решении той задачки, над которой бился так долго. А он бы обрадовался и провозгласил меня богом. Мы бы быстренько собрали рюкзачки и побежали бы из этого скверного места, попевая веселую песенку. А тут ты, кислотная мегера с убийственным выражением лица.
– Мне нужно проникнуть в здание. – Сказала девушка, будто не слушав, мой отчаянный монолог.
– И что я могу сделать? Подожди, мне, наверно, нужно узнать, зачем ты следишь тут за кем-то и что тебе там надо?
– Тебе это интересно?
– Да нет, не очень. Я останусь в неведение. Так что мне нужно сделать? Давай расправимся с этим побыстрее.
-Тебе стоит родиться заново. – Она наконец решила ответить на мои колкости.
Мы посмеялись, она очаровательно улыбнулась. Я вдруг понял, что Валери мне не нравиться, я испытываю к ней отвращение. Хотя никаких предпосылок для таких чувств не было. Мне казалось, и я не нравился ей, по тому как она отводила глаза при виде меня, как дерзила. Что-то в ней меня отталкивала, надеюсь это взаимно. И всем нутром мне хотелось развернуться и уйти, но я сжал кулаки и решил избавиться от этого неприятного дела.
– Так чем я могу тебе помочь?
– Мне нужно проникнуть в кабинет советника и взять там одну…вещь. – Она долго подбирала последнее слово. Для этого ты должен, отвести от меня камеры и открыть кабинет. И позаботиться о моем отходе.
– Можно просто создать шумы, это быстро. – Я достал свой планшет из рюкзака.
– Нет, шумы привлекут внимание, придется повозиться с управлением камер. За несколько секунд, когда я буду проходить мимо них, нужно их повернуть в другую сторону. – говорила она командным голосом. – Ты с этим справишься?
Я посмотрел на неё с презрением.
– Да.
– Хорошо, тогда я пойду или дать тебе минутку освоиться? – она произнесла это тем голосом, который должен был меня задеть и задел.
– А что с дверью?
– Дверь как дверь, замок простой. – Она насмешливо улыбалась.
– Тогда иди.
– Сенни, ты же не бросишь меня там?
– Я подумаю.
– Ты смотри, я могу потянуть тебя за собой.
– Хорошо, тогда может мы позвоним Ренди и расскажем о наших делишках?
– И что он сделает?
– В его голове разрушиться образ нежной спасительницы, которой ты хотела стать для него.
Он отвернула голову.
– Это важно для меня. – Она тяже дышала. – Я не хотела быть спасительницей, просто человеком.
– Некоторым не дано.
– Ты считаешь себя хорошим человеком, Сенни? Ты ведь не был в ситуации, когда от тебя зависела жизнь другого, ты никого не спасал. Правда? – я молчал. – Ты всю жизнь заботился только о себе и своих нераскрытых способностях.
– Мне это не важно.
– Что?
– Я не хочу быть кому-то нужным, я не хочу, чтобы от меня зависели люди. Я хочу остаться в стороне от твоих проблем и проблем Виоса.
– Почему?
– Я не несу ответственность за этот мир, только за себя.
– Эгоистично.
– Это лучше, чем пытаться помочь всем и проиграть.
– Ты не умеешь проигрывать?
– В том мире так было, один человек взваливал на себя ответственность за народы, пытался сделать их жизнь лучше или приумножить свои богатства. Тогда он проигрывал в крупных войнах, не мог преодолеть болезни, нищету, катастрофы, страдали сотни тысяч людей. А ведь они и сами могли решить свои проблемы. Зачем им лидер? Человек – разумное существо, он эволюционирует. Мы прожили тысячи лет на этой планете, но так и не научились отвечать за свою жизнь.
– Как высокопарно сказано.
– Я читал слишком много умных книжек, мне говорили, что до добра это не доведет. А теперь я стою здесь и думаю, как бы побыстрее от тебя избавиться. Иди! – скомандовал я, пытаясь сделать грубый голос.
– Ты бы мог управлять мирами, а будешь управлять камерами для глупой девчонки. Просто потому что боишься ответственности.
– Нет, потому что у меня импульсивных характер, не стоило сюда приходить, – она уходила и почти не слышала мои слов, – да и знакомиться с тобой не стоило. – Сказал я совсем тихо.
Валери входила в здание, а во мне все тлело гнусное отчаянное чувство, что что-то не так.
Устройство камер было простое, мои заранее приготовленные программы справились с ними в миг. Их было восемь, две – в центральном зале, две – по лестнице и четыре – в длинном коридоре, который и вёл в заветный кабинет. Я наблюдал за движением Валери по местоположению её браслета, этот сигнал почти не улавливался датчиками внутри здания.
Валери позвонила мне по видео звонку, когда подошла к нужной двери. Она направила камеру исключительно на замок, затем с легкостью открыла крышку корпуса и подсоединила проводки СЭГ к выводам замка. Валери это делала так, как будто ей приходилось заниматься этим прежде и не один раз.
Через две минуты она уже вошла в кабинет, она положила СЭГ в карман, я ничего не видел, но слушал. В основном шорох, колыхание одежды, выдвигающиеся ящики. Она всё делала быстро и нервно. В таком занятии нужно сохранять спокойствие уж я-то знаю. Я хотел было поинтересоваться, что она ищет, но помогать ей не очень-то и хотелось, поэтому я молчал. В это время мне ответил Ренди. В его сообщение не было восхищения моим открытием, я его быстро прочел. Я хотел было его обвинить, что он абсолютно не ценит мой труд. Но затем мой взор застыл на именах из сообщения: Вайрен, Валери, Николь. Зачем он о них говорил? Я посмотрел с испугом на здание управления. Затем поднес СЭГ очень близко к губам.
– Валери, ты в кабинете Николь Вайрен? – спросил я шепотом.
– Какая разница?
– Ты хоть понимаешь, что она командует группой разумных человекоподобных машин? – говорил я яростным шёпотом.
– Все они роботы, Сенни.
Больше я ничего не стал говорить. И ещё раз прочитал сообщение Ренди.
«Я пошел в университет, чтобы узнать что-нибудь про Валери. Её там не было. А Захари Вайрен пропал почти шесть дней назад. Я говорил с Николь, она опечалена и тоже ничего не знает. Что мне делать? Где искать Валери?»
Я с возрастающим страхом поднес СЭГ к губам и с осторожностью спросил:
– Валери, где Вайрен?
Она молчала, причем шум на фоне тоже прекратился.
– Всё будет хорошо я разберусь. – Сказала она тихо.
– Что ты сделала? –она молчала. – Как ты собираешься с этим разобраться?
И тут я понял:
– Ты хочешь её подставить! – Чуть ли не крикнул я.
– Мне нужно ещё пару минут. И всё.
Теперь молчал я. Я понимал, что Валери могла сделать с Вайреном всё что угодно, но мои мысли склонялись к убийству. Я не мог не остановить её и не мог сдать кому-либо. Она действительно потянет нас за собой. И весь план пропадет, мы не успеем сбежать из Виоса. Отец посадит меня под замок навеки. Навеки – это слово звонким колоколом звучало в моей голове. Самое страшное – я ничего не мог сделать. Только просто стоять и ждать. Теперь я понимаю, как тяжело было Тайлеру.
Сквозь СЭГ послушались звуки открывающейся двери.
– Ты уходишь?
– Нет, это не я.
– Кто-то входит?
– Нет, это не входная дверь. – Дрожащим голосом произнесла она.
– Беги. – шептал я. – Валери, беги.
– Я не могу.
– Почему?
– Тут так хорошо, в этом кабинете! Здесь мне спокойно.
– Что происходит? Там кто-то есть.
– Девушка, она выглядит доброй. – Сказала Валери совершенно спокойным голосом.
– Валери, бе…- я не успел договорить, моя техника засбоила. По экрану планшета бегали белые полоски, из СЭГ доносился писклявый звук. Я отключил звонок и спокойно сел на лавочку. Я полностью подчистил сначала свой СЭГ, затем СЭГ Валери и потом планшет. Я аккуратно доставал все приборы из моего рюкзака и отформатировал их. Через десять минут я встал и пошел от Управления. Вокруг все было спокойно. В голове у меня был теперь только один вопрос:
«- Что же я теперь скажу Ренди?»
9.
В каждом малом моменте времени есть какой-то смысл. В один миг появляется жизнь, у меня в миг появился целый набор проблем. Валери была схвачена роботом, Ренди вообще ничего не знает и похоже я перед ним виноват. Теперь возможно меня разыскивают, а может быть все мои устройства заражены вирусом или отслеживаются.
Я написал Рендону, что нам нужно встретиться около «облачной компании». Я сел на автобус, вышел на одной из центральных площадей, положил всю свою технику в рюкзак и выкинул его за лавочку. Затем опять сел на аэробус, я выскользнул возле Метрологического Центра, подозрительных личностей не было, как и Ренди. Через минут пять к Центру стремительно приблизилась темная скрюченная фигура – Рендон! Он тыкал что-то на прозрачном экранчике.
– Так он может выдать место! – говорил я самому себе.
Я ещё раз осмотрелся и быстро побежал. Я схватил Рендона за руку, он испугался.
– Ничего не пиши, – я заблокировал браслет, – бежим! Я пытался тащить его, но он сопротивлялся.
– Куда? – спросил он своим томным голосом.
Я остановился.
– Звезды падают с небес, их привлекают эти штуки, – я тыкнул на браслет, нужно бежать чтобы не попасть под обстрел! – Сказал я уверенно, как будто это было хорошим шифром. А потом я вспомнил, что говорила Валери и испугался, что мои слова звучали почти также как её.
Рендон ошарашенными глазами смотрел на меня.
– Просто нужно поторопиться, – сказал я теперь спокойно. И он сам пошел за мной. Мы запрыгнули в уезжавший аэробус.
Там мы встали в самом конце, Рендон напористо смотрел на меня. Я пытался узнать есть ли слежка за нами по его СЭГ. Вроде следов не было. Но какие должны быть следы? Я ведь химик или физик, а не программист или хакер. Хотя наверно я никто.
Я отдал браслет Рендону. Он посмотрел на меня, так, когда понимают, что всё плохо. Отчаянье начинает струиться и сглаз, а ноги подкашиваются, больше не могут держать тело, да и зачем. Скорее всего моё лицо в этот момент выглядело жалким. Я не боялся быть таковым, я боялся быть проигравшим. У меня же есть все, чтобы обыграть их, всю систему, я могу быть первым в этом сражении. И буду.
Я посмотрел на Рендона, теперь с уверенностью.
– У нас проблемы, – сказал я с улыбкой.
– Я уже понял. – Ответил он, уже представляя себя мертвым со спокойной душой.
– Не отчаивайся, Ренди, все преодолимо! – он посмотрел на меня, как на сумасшедшего. – Да, правильно ты понял у меня есть план, и он шикарен! – я улыбался ещё шире. Парню стало страшно, он медленно отвел взгляд.
– Это все связано с Валери, да?
– Да, она зачинщица всех наших проблем, совершенно верно!
– Почему она не обратилась ко мне?
– Потому что у тебя лицо как у трупа, тяжело верить в успех операции, как ты начинаешь по панихиду!
– Это всё потому что я бесполезный.
– Да, идем, – сказал я и потянул его из аэробуса.
Я быстро прошел к лавочке на площади и сел. Ренди медленно подошёл.
– Что мы здесь делаем?
– Следим вон за теми кустами, – я головой кивнул в сторону зеленого ограждения. – Иди посмотри, лежит ли там мой рюкзак! Только не бери его!
Он, также еле поднимая ноги, поплелся в нужную сторону. Да, пессимистичную сторону этого человека похоже из него никак не вытравишь. Он вернулся и сел рядом со мной.
– Он там.
– Ага, это хорошо, наверно.
Мы смотрели в противоположную сторону от кустов.
– Что случилось? – как бы с неохотой спросил Ренди.
– Несколько часов назад я разобрался с местоположением. Теперь я знаю где мы и куда нужно двигаться! – я направил нетерпеливый радостный взгляд на друга.
– Ты молодец?
– Да, спасибо, я знал, что у меня всё получиться, весь мир, конечно, во мне сомневался. Но я как всегда оказался на высоте.
Он молча выслушивал мою тираду. По его глазам было видно, что ему уже не важно ни местоположение, ни побег.
– Так вот, после моего открытия, написала Валери, попросила прийти к управлению. Я думал ты с ней, и оказался там моментально. Тебя не было, только это чудовище. – Я смотрел на друга так, как бы просят прощения. Но я был не виноват, и он меня таковым не считал, пока. – Мы с ней мило поболтали. И она сказала, что ей нужно попасть в кабинет, какого-то советника…
– Подожди, – сказал он испугано, что за управление?
– Без названия…
– Николь…- сказал он, в его глазах было теперь понимание, может он знал больше меня. – Я знаю он её заставил, Вайрен, заставил её проникнуть в кабинет Николь! – Рендон был необычайно рад такому решению задачи.
– Да, может быть… – сказал я тихо.
Я не знал правды, да и он тоже. Но его слова казались мне, ложью самому себе. Похоже он очень плохо знал Валери. Я, конечно, мог ошибаться, но я не ошибался. Валери сделала с Вайреном что-то страшное и пыталась спастись. Сказать мои предположения другу, было невозможно. Он бы не только не поверил, но и счёл бы меня предателем. Сейчас, когда в его голове все стало на место, я не мог это разрушить. Только я не знал, что я заплачу за эту ложь и кому? Ренди, Николь? Я хотел спасти Валери, точно не знаю почему. И не важно, что я думаю…
– И что дальше? – оторвал друг меня от размышлений.
– Я помог ей пройти не замеченной и открыл дверь. Она долго что-то искала. А потом дверь открылась…Похоже там был робот.
– Девушка?
– Да.
– Она казалась мне безобидной.
– Не знаю, я говорил бежать, но она встала как зачарованная и начала говорить, что ей там хорошо. Потом связь оборвалась, и я начал скрываться.
– От чего?
– Я не знаю, технику могли отслеживать. – Сказал я, оглядевшись, к кустам так никто и не подошел. – Или нет. Я все подчистил, но это могло и не помочь.
– Значит за нами могут следить роботы Николь?
– Возможно.
– А они же ничего не сделают? С Валери? – его взгляд был наполнен надеждой. Я не мог её уничтожить.
– Нет, в Виосе не бывает никаких…- Я не закончил фразу, не тому что не знал, как назвать пытки, которые могли провернуть с девушкой. Я не хотел, чтобы всё это оказалось в жутких фантазиях Рендона.
– Я пойду к Николь? – сказал юноша уверенно.
– Что? Зачем?
– Я всё у неё узнаю.
– Нет, у меня же есть план помнишь? Не совершай глупостей! Самое страшное – это женщины, которые не поделили мужика.
Последняя фраза произвела на него серьезное воздействие, и он начал думать. Теперь всё должно было пойти хорошо, по-моему плану. Главное – это держать Ренди в своих руках, нужно чтобы, он не сорвался. Как это сделать?
– Она сказала, что не хочет впутывать тебя во все это…- сказал я осторожно и он поднял оживленный взгляд, – она слишком тобой дорожит. Лицо Ренди стало чуть довольнее обычного. Я положил руку ему на плечо. – Мы её спасем!
Парень почти расцвел на моих глазах, но во мне почему-то появилось противное чувство. Я не предавал Ренди, я защищал его от правды, это казалось правильным. Но я понимал, что правильного выбора не существует, есть только сделанный и мне придётся с ним как-то жить.
10.
Бывает сложно рассказывать о минутах своей слабости или стыда. В разные периоды жизни мой мозг зацикливался на воспоминании, гнусном и отвратительным мне сомому. И тогда я себя корила. Я думала, о том, как я могла поступить, как позволила отдаться мимолетным чувствам. Как я могла?
Одним из самых ужаснейших состояний является отчаянье. Я всегда считала, что его можно побороть, выбраться из унылых мыслей. Первой волной, тяжело упавшей на моё тело, стало возвращение на родину, это можно было пережить. Я встала, но тут приблизилась вторая волна – смерть Барсика, и в придачу воспоминания о Вьетте. Подняться было не выносимо трудно, на теле были порезы о камни, соленая вода проникала в них, мне было больно. И с этим можно было смириться, если бы была, поддержка близких людей. Но таких не оказалось. Я протянула изрезанную руку Захари, но он заметил, смотря куда-то вдаль. Он пал под тяжелой рукой моей ярости, он глубоко ранил меня и не выдержала. Он был виноват, должен был быть виноватым, я же не просто так всё это сделала. Всё бы было по-другому, если бы не копившееся во мне гнетущее чувство, из него нельзя выбраться просто так. Я себя вытаскивала, была оптимистом, говорила, что все наладиться. Оно стало надвигающейся огромной волной. И я оказалась разбита, тонула в море отчаянья и своих слез. Со всем этим вполне можно было справиться, если бы я не была мной, а мир не был таким какой он есть – океаном, иногда свирепым, а иногда спокойным. Шторм был слишком долог, я не выплыла.
Я сидела на полу небольшой комнатки, из-под потолка на стены скатывался тусклый синий свет. Мне было не холодно, мне было никак. Возле стен находились скамейки, на которых сидели дружным рядом машины. Роботы были неподвижны, но с открытыми глазами. На некоторых лицах сияли лучезарные улыбки, на других – просто спокойные лица, некоторые мне казались очень злыми. Это как в жизни, я вновь оказалась в обществе, где меня хотят согреть, обмануть, обрадовать, убить.
Я не боялась смерти в этом помещение, я почти не испытывала не физических ощущений, ни чувств. Мои глаза рассматривали лица, я не пыталась найти в этих бесчувственных телах что-то человеческое. Они были для меня людьми, просто они устали и решили посидеть, как и я. Я думала: мне стоит устать, было не плохо бы уснуть, но я не могла. Я просто сидела на полу и думала, долго думала.
В моей голове зарождались мысли встать, подергать ручку обычной пластиковой двери. Но всё заканчивалось мыслями, просто встать казалось ненужным, я была уверена, что дверь заперта и мне отсюда не выбраться.
Сейчас я разглядывала человека с выражением лица не то недовольным, не то страдающим. Я знаю, что это. Существо пытается скрыть свою внутреннюю раздавленность, оно хочет показать все миру: «Мне не больно, я справлюсь, мне никто не нужен. Мир отвратительный». Такое лицо у Ренди. Я усмехнулась своему удивительному открытию, я долго думала, что не так с его лицом и поняла только сейчас здесь.
Что они там делают? Сенни уже наверняка рассказал всё. Или его тоже схватили? Они могли придумать что-то безумное. Вот чего я точно не хочу, так это быть спасенной. Эти мальчишки, они ведь не разумные, слабые. Они не должны сюда идти, сами пропадут. А может они даже не собираются меня спасать? Может они уже идут к Зоне? Посчитали, что я не достойна спасения.
Сидя в тесной комнате, сложно осознавать, что где-то есть огромный мир со своими правилами. И этот мир может быть абсолютно другим, не таким как Виос, не таким как старые государства. Где-то есть идеальный мир? Кто сделал его таковым и как? Я бы хотела быть царицей, отдавать приказы, создавать законы, казнить и миловать. Но какой бы мир я создала? Как Виос? – Нет, в Виосе все неправильно. Эго оказалось не обязательным, законы нарушаются и с этим почти ничего никто не делает. Тогда, нужен тотальный контроль? Или полная свобода? Хватит ли людям нравственности, чтобы не совершать плохие поступки в свободном мире?
В Когдорме всегда не хватало каких-то законов, правильного предводителя или жестокой встряски? Я ведь чему-то училась в университете, я должна знать, как править миром. Или нам про это ничего не рассказывали, зачем бы нам стали говорить о таком. Если я бы знала формулу идеального государства, я бы её не выдала. Да и они такой не знают. Группа учёных, что они сделали? Умный город, Эго, генную инженерию? Они разбираются в науке, а не в людях. Они дали всё этим людям, мне: комфорт, безопасность, надежность, психическое спокойствие. Может я бы выросла другой, родившись я в обычной семье в Виосе, где мои родители вступили в брак, по предписанию Эго, потому что подходили друг другу по всем параметрам. Мой ДНК был бы исследован. А они бы радовались то, что у них будет красивая спокойная девочка.
Но я родилась в аду и ничто не изменит моё мнение. Только…мама. Это глупо любить и боготворить человека, которого ты не знал, но я испытывала нежное трепетное чувство, когда вспоминала о тех рассказах про добрую, умную, великодушную женщину. Жаль, что я не стала такой.
Я очень долго сидела на одном месте, порой я дергала ногами, чтобы проверить их функциональность. Они могли поднять моё тело и повести куда угодно. Но я оставалась здесь. Меня удручало то, что я умудрилась подумать обо всем на свете. Сколько прошло времени? Часов пять, десять, три? Как долго тянется время, когда ничего не делаешь, я не удивлюсь если прошло всего-то пять минут.
Да, я сидела в небольшой комнате с тусклым холодным светом. Отварилась дверь, я почувствовала тепло, но не телом, а глазами. Всё во мне так радовалась смене обстановки, во мне пробудились эмоции. Я не существовала, я хотела встать и бежать на свободу, на улицу, к небу, деревьям, домам. Я сбегу вместе с Рендомом и Сенни, покину этот мир. Я убегу…
Но все мои чувства так же резко выключились, как и включились. Я ощутила тяжесть тела и своих мыслей. Однако нашла крупицу сил, чтобы поднять голову и посмотреть на лицо приближавшейся ко мне. Это была та милая робот-девушка, которая и привела меня в эту комнату. Она сказала, что тут мне будет лучше. Сейчас я вспоминаю, что была уверенна: девушка абсолютно права. Однако в этот момент я поняла, что меня контролировали и будут делать это снова. Самое главное не сказать про Захари и Ренди с Сенни. А вдруг она уже в моей голове? Не думать о них! Но сейчас в голове были мысли только о них.
– Как ты Валери? – спросил добрый голос.
– Никак?! – я вроде было уверена в этом.
Робот молчал.
– Так и должно быть? – спросила я.
– Да. – Сказала она спокойно и медленно ушла, закрыв за собой дверь.
Я заплакала. Нет, точнее я хотела заплакать, но не получилось. Поэтому я представила своё лицо в слезах.
11.
Отчаянье было плодом не моего мозга, мне его внушили, засунули в голову ужасные мысли и бросили. Я погибала и погибала.
Стены были неподвижны, а лица присутствующих со мной в комнате очень даже добры. Я хотела было с ними поговорить, но решила, что они этого не достойны, точнее она – Николь. Ведь за этой комнатой, миловидной девушкой и безразличным «да» могла стоять только она. Она могла подозревать меня в чём угодно. Может она замечала наши отношения с Захари. Только советница не могла ничего доказать, обвинить меня в чём-либо, поэтому я и находилась здесь. Я должна была сдаться, выдать всё этой коварной женщине. Но за чем ей это? Что со мной могут сделать? Разве кому-то может пригодиться эта правда. – Нет. Только ей, только она хочет меня мучить.
Я была равнодушна к борьбе, пока не поняла, что мой враг именно Николь. Я никогда её не считала ужасным человеком или даже соперницей. Сначала она мне была безразлична, затем после долгого общения с Захари я начала относиться к ней как он – с отвращением. Но когда я поняла, какой же мой возлюбленный нытик. Я подумала, что раз он такой, значит, она совсем другая.
Я четко себе представляла, как в голове Николь всё складывается, меня застают в её кабинете, я прошла не замечено, значит могла проделывать с камерами всё что угодно. Я часто работала с её мужем, мы постоянно пропадали. Но что? Что она решила, я сделала с ним? Наверняка, она подумала, как Сенни, что я его убила!
Это мысль потрясала меня. Разве я могу быть убийцей? Я часто видела кровь в Когдорме, там постоянно потрошили животных. Кровь вызывала у меня чувство отвращения. Я не могла смотреть, как топор тяжелыми ударами разрубает маленькое тельце, покрытое недавно кошей и мехом. Раньше я изо всех сил пыталась не представлять в голове такие картины. Ведь в голове всплывало то воспоминание, что навсегда останется со мной в мельчайших подробностях. Кровь, разбитая телега, баранья мягкая шкура, размазанная по земле…
Когда я смотрела, как кровь вытекает из головы Захари, не испытывала ни отвращения, ни страха, скорее облегчение. Словно всё, что во мне сидело, высвобождалось только из маленькой дырочки в его теле.
Ручка двери зашевелилась. Я вспомнила, как опасно мне обо всем этом думать. Нужно было отвлечься! Думать о чем-то…хорошем? Бабушка всегда говорила, что у мамы всё получалось, потому что она думала позитивно. А я…когда ты пытаешься отвлечься от своей боли, худшие воспоминания захлестывают тебя с головой. Вот и сейчас, я решила не думать о Захари, побеге этих двоих, о запретной жизни Когдорма. И в одну секунду всё это про мелькало в моей голове.
Дверь отварилась зашло всё тоже существо, робот выглядевший как человек. В нашем мире всё наоборот – люди ведут себя как роботы. Я упорно пыталась развить эту мысль. Я хотела заговорить с ней об этом, но ни язык, ни мозг решили ничего не предпринимать и остаться в стороне от нашего конфликта.
Девушка упорно смотрела на меня, молча. Это оказалось худшим, когда ты ожидаешь что с тобой, сделают, представляешь, как сбежишь, как тебя отпустят или убьют, однако ничего не происходит. Она просто заходит и молчит. Я готова была злиться, встать, ударить стену. Но чем больше во мне рождалось ярости, тем сильнее моё тело расслаблялось, силы покидали меня, и я не могла шевелить даже пальцами. Голова падала к плечам, тело тянулось к полу. Но покориться силе притяжения оно тоже не могло. Так все и было: я седела и не могла ничего сделать, она стояла и смотрела на меня, ничего не делая.
Интересно, ей это нравилось? Нравилось, смотреть как я сижу здесь никакая и страдаю? Уверенна этот робот даже не представляет ничего о страданиях, в неё это не заложено. А разве я страдала? Я не хотела тут быть, не хотела сидеть на полу и не мочь ничего сделать, я …
Слезы начали подбираться к горлу, меня затрясло.
– Хочешь я дам тебе это? – сказал вдруг мелодичный голос, как голос пророка толпе.
– Ч…т…о? – выдавились хриплые буквы.
– Слезы. Ты сможешь плакать. – Она говорила совсем по-доброму, будто и не желала со мной ничего делать, а была лучшим другом.
– В…за..мен?
Она развернулась и вышла, а я осталась в таком состоянии.
Я была парализована, голова не шевелилась, чтобы хлопнуть ресницами, нужно было приложить огромные усилия. Я самое главное мне стало больно, внутри взрывался какой-то шарик с моей яростью. Но взорваться не мог. Все чувства были как бы приоткрыты, но я не могла их коснуться.
Мне нужно было это – заплакать. Я мысленно проталкивала слезинки, представляла, как сама физически толкаю шарики воды, и они подступают к глазам, но останавливаются, так и не облегчив мою жизнь. Почему мне это так нужно было? Это было подтверждением, что я жива, я – человек. И что я не стала как тела рядом со мной… Они были слишком человечны, чтобы быть роботами и эта страшная мысль, давно зрела в моей голове – они тоже когда-то были людьми как я. Но встали на пути Николь и навсегда застыли.
Да, меня это пугало, сейчас больше всего я чувствовала ужас. Я не хотела остаться здесь навсегда застывшая…и наедине со своими мыслями. Это было бы самой ужасной тюрьмой.
Я хотела выбраться, яростно пыталась расшевелить пальцы, но ничего не получалось. Туловище не стало отталкиваться от стены, чтоб чуть-чуть придвинуться к двери. В мою голову пришла мысль, что телу не хватает кислорода. Я попыталась вдохнуть полные легкие, но грудь была скованна. В тело попадали лишь крохи живительного вещества. Как я раньше не заметила, что почти не дышу? Возможно это была вовсе не проблема, а следствие. Но это было не важно, я знала причину – это была Николь. Она хотела, чтобы я страдала, жутко страдала. И это было так…
Дверь опять распахнулась, она вошла спокойным размеренным шагом. На её лице не было не сожаления, ни радости. Робот выполнял свою работу.
– Слезу? – спросила она. В ответ на это я как могла широко открыла глаза и моргнула.
Одна капля покатилась из правого глаза. Я испытала блаженство! Ещё никогда в жизни я не чувствовала такого облегчения. Я всё ещё жива и могу стать нормальной, всё можно исправить. Но …мне придётся дорого заплатить.
Девушка уходила. Я пыталась подать голос, приблизиться к ней, остановить, сказать, что я на всё готова. Но дверь закрылась.
Самое ужасное, что я могла сделать – это придать Сенни и Рендона. Остальное казалось только меня, ну и не много поселения. Однако люди там были в основном ужасные. А два молодых парня были хорошие, добрые, они ничего плохого не делали в своей жизни, просто хотели убежать. Но из-за меня они могут оказаться в клетке. Может до них не дойдет? Я расскажу о своих ошибках расскажу абсолютно все! Почему я так поступала, кто был виноват и как я стала таким плохим человеком…
Я закрыла глаза, веки стали многотонными, и стала считать секунды. Прошло сто шестьдесят семь секунд, это были самые ужасные три минуты в моей жизни. Спокойные шаги приближались ко мне, я попыталась открыть глаза, но получилась лишь маленькая щелка. Я настолько пыталась что-то сделать, что моё тело потрясывало. Палец на левой руке чуть зашевелился, из рта вырывались неясные звуки. Она подошла ко мне совсем вплотную. Но ничего не сказала. Она взяла мой подбородок в свою руку. Понимание этого пришло сквозь ту самую маленькую щелку. Я замерла, как могла – внутренне. Но старалась шире открыть глаза. Я думала, что на всё готова, лишь бы открыть глаза, двигать и наконец заплакать. Девушка отпрянула, а по моим щекам потекли слезы…Я сдалась. И приятное тепло облегчения прошло по моему телу.
12.
Мы с Сении после бесполезных нескольких часов, проведенных на площади, решили, что слежки нет и поехали на окраину города. Аэробус медленно плыл по дороге, я был спокоен, аккуратное торможение и такие же старты укачивали мою душу. Я хотел было волноваться за Валери, но подумал, что ей бы это не понравилось. Плана у меня не было, а у Сенни был, и он был отвратительный. Но делать было нечего. Мир казался мне пустым и все в нем были глухи, не видели проблем. А я видел и более чем, я был одной из проблем, но я этого не хотел. Я был слеп много лет и хотел бы таким остаться. Из медленно потока апатических мыслей меня выдергивал Сенни. Он постоянно вздрагивал и нервно оглядывался по сторонам. Живость его поведения была для меня интересной. Почему в его голову так быстро приходят решения проблем? Разве ему не нужно остановиться и подумать, прийти в себя.
– Мы приехали! – сказал он, вставая.
– Куда? Ты же говорил, что нам до конечной. – Говори я, следуя за ним к выходу.
– Мы выйдем здесь!
Конечно же, на улице он так ничего и не объяснил, а просто понесся в непонятном направлении. Мы давно покинули главный круг Виоса, здесь не было жилых домов, здания напоминали производственные: без окон, только с одной дверью, просто большие пластмассовые коробки.
– Что это?
– Я тут раньше жил.
– Где?
– В доме, простом двухэтажном доме, с подвалом и палисадником.
– И он до сих пор здесь? Мы идем в той прошлый дом?
Он задумчиво посмотрел на меня, но не ответил.
Мы подошли к двери одной из серых коробок. Сенни осмотрелся, потыкал что-то в СЭГ и замок пикнул. Дверь распахнулась, он рукой показал мне входить, и я вошел. Я не понял, что там находиться, света было слишком мало. А когда Сенни зашёл, и дверь захлопнулась, стало совсем темно. Он достал из рюкзака небольшой светильник, поток света направился вперед.
– Что это?
– Фонарик.
Я не дождался других объяснений, Сенни вновь понесся вдаль. Под ногами находилась непокрытая земля. Фонарик открывал необычные детали этого места – деревянные фасады домов. Таких домов, про какие говорил Сенни. Они были поставлены очень близко друг другу. Среди них были и красные, и бежевые строения, такие в Виосе не строят, тем более из дерева. Все дома в маленьких городах похожи один на другой и сделаны из пластика. А эти были разные, интересные с узорами, разными окнами.
Наконец мы подошли к дому, он был серый с белыми вставками. Перила изваливались, передавая какой-то сюжет из человеческой жизни. Мы поднялись по скрипучим ступенькам. Дверь была приоткрыта, а на ней была табличка «Соджер». Это был не его дом.
Я посмотрел в глаза Сенни, они были не то испуганы, ни то поглощены неприятными воспоминаниями. Он аккуратно вошёл в дом, как будто боялся кого-то спугнуть. Света в доме не было, что очень меня разочаровало. Сенни посмотрел по сторонам, а потом резко и решительно куда-то пошел. Я был испуган, мне хотелось понять зачем и где мы. Но больше всего меня пугало, то что могло произойти в этом доме. Стены внутри были пожжённые, мебель разобрана, на полу валялись деревяшки, бумага и разный мусор. Мне рассказывали про такие места, так жили люди в том мире.
Я не хотел здесь быть и не хотел идти за Сенни. Чем дальше мы шли, тем сильнее я понимал, что пути обратно уже не будет и что я не буду тем наивным ребенком, который ничего не видит кроме своих бед и переживаний.
Я быстро пошел за Сении, чтобы во всем разобраться, теперь мне требовались объяснения.
Он стоял возле большого блестящего стола, перебирал пробирки.
– Где мы?
– В доме моего школьного учителя.
– Зачем мы здесь?
– Здесь хранятся химические вещества в большом количестве, которые мне нужны.
– А чьи они?
– Мои.
– А почему они тут?
– Я тут экспериментировал, как ты видишь. – Сенни подошел к большой установке, и включился достаточно яркий свет.
Теперь все детали помещения были видны. В свете всё не казалось таким ужасным. Пол был покрыт блестящей пленкой, как и стены. В углу стояло милое кресло, а на пожжённом потолке красовалась старая люстра.
– Почему в доме в твоего учителя?
– Всё это оборудование было его. Я потом он как-бы ушел. И я нашел все это: вещества, много веществ, – он указал в коридор, где стояло много больших картонных коробок, – пробирки, установки, горелки.
– А…
– Короб? – я махнул головой, – когда-то, как я уже говорил, мы жили в таком же доме и нам сказали, съезжать. Мы уехали в огромную многоэтажку. А в этом районе начали строить, производственные здания, все дома исчезли за одну ночь, но появились эти коробы. Я не сразу понял в чём дело…Вот такая история. Зачем всё это нужно, я не знаю. И почему домики нельзя было разобрать тоже. Только знаю, что их привезли ещё и того мира.
– Все? Как?
– У них был большой корабль. Все это странно и глупо: Виос, который не хочет следовать по пути древнего мира, но не хочет уничтожать реликты, его порождения.
– Может они им нужны? – Сенни посмотрел на меня с удивлением, – я не знаю, у них есть план.
– И какой?
– Я думаю у всех всегда есть какой-то план действий, стратегия, один я живу как попало, как придется, наверное, поэтому моя жизнь и рушиться. – Сказал я с горечью, пытаясь призвать из Сенни какие-то чувства, ведь он явно был чем-то обеспокоен, но пытался это скрывал.
– Нет, не было у них плана. Думаю, они не смогли. У них просто не получилось разрушить эти дома.
– Но это же…
– Сентиментальность, чувства! – закончил Сенни мою фразу. – Абсолютно всё в этом мире происходит из-за чувств, мы делаем всё что хотим, а не так как нужно. Только поэтому мы с тобой сейчас здесь, а не там, где должны быть: в университете, послушные, с бесполезными знаниями и иллюзией счастливого будущего. Мы в том месте, где захотели быть! – Сказал он уверенно, а я лишь подумал, что совсем не хотел оказаться внутри обгоревшего дома, с кучей химикатов и человеком-загадкой или психом, я ещё не решил.
13.
Не молодая девушка с живым выражением лица смотрела на тусклые стены плохо освещённого помещения. В основе любого дитя Виоса лежит любовь к уюту, эстетике. Почему этого нет у этих ученных? Почему Захари было не важно где работать? Разве важнее всего открытия? Нет, важно чтобы людям было хорошо и комфортно жить. Я всегда была в этом уверенна. То как меня учили и где, навсегда оставило четкое понимание того, как и для чего живет существо.
И для чего жил Захари в корне было чуждо моим представлениям о мире, Виосе. Зачем он приходил сюда ночью и почему это было так важно, важнее чем мы?
Маленькие капли потекли по лицу. Это была обычная слабость, в Эго про неё ничего не писалось, значит, это была не ошибка. Да и в Эго ничего не говорилось про эту ситуацию – пропажу Захари. Это значило лишь одно – кто-то злостно нарушает предписания Эго. Но разве это Захари? Может он сбежал? – Нет, на Зоне про него ничего не знают, может он просто до неё ещё не добрался? Интересно, можно ли приказать не выпускать Захари из Виоса? Но зачем мне это? Если захотел уйти – уходи. Так гласят законы Виоса.
А как же я? Мы никогда не были хорошей семьей. Но я же старалась, прикладывала огромные усилия, чтобы слушать его идеи и говорила, что они ужасны. Именно этого от меня хотела система. Я всё думаю, случилось бы что-то такое, если бы я была с ним честна. Говорила о своих чувствах, указывала на его ошибки прямо. Я хотела стать такой женой, от которой в Виосе была бы польза.
Всё это были глупости, мысли никчемные и ненужные, именно от таких пороков говорили нам избавляться. Это всё потому что я давно не заглядывала в Эго. Я подняла книгу к голове, но на СЭГ пришло уведомление.
– Тесс? – удивленно произнесла я вслух и сразу же осмотрела помещение, кроме меня никого не было.
Бежевые тоскливые комнаты. Длинные коридоры. По моей просьбе делали свет, в коридоре кафедры. Как эти люди существуют без обильного освещения? Я долго разговаривала с начальством в прошлый раз. Помню эту ухмылку, на лице старого профессора. «Зачем нам свет? И что ты тут забыла? Потеряла мужа Советница, так тебе и надо. Не лезь в мой университет».
И с уборкой всЁ было скверно. Разводы на старом линолеуме, и комки пыли около стен. Я остановилась. «А ведь в кабинете Захари пол был абсолютно чистый!» Эта мысль наталкивала на особые подозрения, но нужно было торопиться в управление. И я ушла.
Простор, свет, окна, чистота! Только в таких условиях должны работать и существовать люди. В управление всё было налажено. Никогда не нужно было просить починить освещение или убраться. Поэтому работать здесь я любила. Но сейчас мне в тягость были устремленные ко мне глаза сотрудников. Некоторые из них проявляли обеспокоенность, пытались меня поддержать. Другие же смотрели на меня, как на пропащую душу. Они верно думали, что такая ситуация могла случиться с кем угодно, но только не с одной из важных Советников.
Меня всегда оскорбляло грубое отношение окружающих. В их Эго не написано о равенстве? О том, что ко всем людям нужно относиться одинаково по-доброму? Или же это человеческое? То, что заложено в каждом?
Я зашла в кабинет, Трисс стояла возле закрытого окна. Однако в миг развернулась и оказалась перед мной.
– Здесь девушка! – сказал робот с легкой обеспокоенностью.
– Какая? Как она здесь появилась?
– Валери Скари. Камеры были взломаны.
– Она их взломала?
– Не могу сказать точно.
– Что ты с ней сделала?
– Я излучаю сигналы, не позволявшие ей вырабатывать нейромедиаторы.
– И что с ней?
– Она сидит без чувств.
– Это все связано с Захари? Зачем она пришла?
– Я веду допрос, мы скоро узнаем.
– Ты её мучишь?
– Бесчувственность – это не муки.
– Муки, тебе не понять, – я посмотрела на робота. Она не должна была обидеться на замечание, но я надеялась. Только почувствовав на себе боль, человек понимает, что причиняет её другим, однако она не человек.
– Она всё расскажет, разве это не главное? – сказало существо как ни в чем не бывало.
Наивные глаза смотрели на моё опечаленное лицо. Трисс никогда никому не желала зла. Её создатели, говорили, что робот – существо бесчувственное с набором команд, но девушка всегда была готова услужить мне. И когда она меня радовала, её лицо окрашивалось нежными красками. Возможно, мне это казалось. Но в ней у меня была полная уверенность. Она не могла кому-либо навредить и меня бы никогда не предала. Валери сделать плохо она не могла, в программе четка написано, что она не может причинять вреда людям. И стоило узнать правду.
Вовремя, затраченное на «пытки» девушки, мучилась я. Мне казалось, бесчестным и несправедливым держать её там. Она не должна была страдать. Каждый раз, когда Трисс выходила, она говорила:
– Она в порядке. Скоро все скажет.
Я ей верила, но время тянулось долго. А я хоть и не слышала мук Валери, не могла не представлять самых ужасных пыток старых государств. Нам говорили на истории, о действенных методах получения информации, эти методы казались сказками. Кто может заставлять людей страдать? Так я думала в юношестве. А сейчас? Сейчас я думаю, что мир жесток, а особенно жестоки люди.
Через полчаса молчания Валери рассказала о ней с Захари. Трисс показала запись, на которой девушка, рыдая и задыхаясь, описывала свои отношения с моим мужем. Что это могло значить для меня: эта девчонка победила меня как жену, как женщину? Я ещё раз посмотрела на признание. В глазах Валери блестело что-то гнусное, неправильное, что возвышало её над мной. Сквозь боль и слезы видна была её усмешка. Да, я проиграла.
Я зарыдала, теперь уж по-настоящему, это было самое худшее, что могло случиться. Захари предал меня, а самое главное они оба предали систему, променяли ей на … В голове не находилось слов, зато слезы текли, не переставая.
– Продолжить допрос? – спросила без эмоциональна Трисс.
– Разве она не все сказала?
– Нет, мы не знаем, где ваш муж.
Последние слова жгуче пролетели и ударили прямо в голову.
– И зачем мне это теперь знать? Зачем он мне нужен? – закричала я, абсолютно не контролируя себя.
– Не нужен. – Сказала твердо Трисс. – Но девушка может скрывать что-то важное для Виоса. Мы же должны устранять ошибки. Так вы всегда говорили.
Я посмотрела на робота, она была права. Только эти превосходные машины могли помочь мне изменить этот мир к лучшему. Исключить такие случаи. А я захлебнулась своими чувствами, забылась. Я должна быть Советницей даже в этой ситуации, должна помочь своему государству, излечить его. Нужно было понять, почему они так поступили и не допустить такого в будущем.
– Ты права, разузнай все о ней, я хочу знать всю её жизнь! – сказала я уверенно, что слезы отпрянули от глаз.
Я пришла в себя. Нужно разобраться в этом! Сначала найти Захари, затем избавиться от проблемы, составить отчёт, и в конце доложить обо всем лично Совету. Это будет замечательным доводом для внесения поправок. Наконец мы изменим Эго, ограничим контроль людей над своей жизнью. Оппозиция будет разбита этим вопиющим случаем! Я одержу победу, система приобретет новый вид! Я буду причастна к созданию идеального мира!
14.
Я сидел в старом кресле в углу комнаты, в соседней почти восемь часов что-то химичил Сенни. Этот предмет интерьера был потрёпан, ткань была в пятнах, покрыта сажей и грязью, от него исходил странный запах. Но сейчас я уже смирился со всем этим. Обшивка теперь была мягкой и очень приятной, а непонятный запах, был похож на запах от моей собаки. Когда после обильного дождя она выбегала на улицу, плескалась в лужах, игриво прыгала в каждый закуток грязи. Она была счастлива быть мокрой, измазанной. И пыталась поделиться этим состоянием со мной. Она набрасывалась на меня. И вот я уже такой же грязный бегаю с ней по лужам и пугаю прохожих. Кто-то кричит: «Мокрая грязная псина» и я думаю какое это счастье иметь мокрую грязную псину.
Я старался заснуть, но не мог. Поначалу я пытался вникнуть в суть вещей, но потом понял, что мне это не дано и забросил это дело. Я в полудреме думал о плане, мне нужно было усвоить три вещи: я пойду к Сарису и сделаю так, чтобы он меня принял; Сенни пойдет за Валери; мы втроем сбежим из Виоса. Я проговаривал это так четко, потому что Сенни вдалбливал мне в голову всё части плана. Через каждые пол час он будил меня и заставлял повторять, что и как я должен сделать. Поэтому со всеми сумасшедшими местами я смерился, как с должным.
Всё было просто: я говорю Сарису, что могу выдать свой Эго для всеобщего обозрения, я должен буду тянуть время. Николь освободит Валери, и чтобы за нами не погнались или не предприняли чего похуже, Сенни установит бомбы на лифте Центра по изготовлению Эго и мы будем угрожать им. Вот сейчас он этим и занимался – делал бомбы. Он говорил, что никто не пострадает. Хотя апатия овладела моей душой, где-то тлел страх. Бомбы – звучало внушительно. Что будет, если все пойдет не так?
Сенни исключал какие-либо огрехи. «Взрыватель будет только у меня,» – говорил он. Я сомневался и надеялся, что к утру проблемы решаться сами. Николь позвонит и скажет, что все хорошо, она не на кого не сердиться, а Захари нашелся. Но СЭГ молчал. От Валери тоже ничего не было слышно. И выхода не оставалось, как отдаться целиком и полностью плану Сенни, не допуская глупых промахов и страха. Но я-то себя знал и понимал, что именно глупости и обмороки из-за боязни – моя единственная реакция на происходящее в тяжелое время.
Я почему-то чувствовал жуткую усталость. Моё тело протестовало. Я и не спал, и не бодрствовал. Вот у Сенни всё было хорошо, он делал свои бомбы и глотал какие-то таблетки. Друг утверждал, что это препараты, дающие энергию (он говорил это как-то по-умному.) Он бегал туда-сюда, постоянно что-то вспыхивало, и он громко говорил сам с собой. Это состояние было бы крайне ненормальным, если бы ненормальным не было всё, что происходило сейчас.
Я поднялся на ноги, поняв, что поспать точно не удастся. И пошел к Сенни.
– Может всё-таки это плохой план? – сонным голосом спросил я.
Тяжелый измученный взгляд, но очень живой поднялся на меня. Все слова, которые были сказаны по этому поводу, были уже сказаны. Пути назад не было, но что-то во мне явно противилось происходящему и это что-то было адекватностью.
– Сколько время?
– Семь тридцать восемь утра, – сказал Сенни четко и быстро. – скоро пойдем! И хватит тебе сомневаться! План хороший, я все продумал!
– И всё равно что-то пойдет не так.
– Тебе нужно разговорить Сариса. Старички любят поговорить о прошлом, о том, что всё катиться под откос, старый мир был их домом.
– Он создал Виос, как он может быть недоволен этим?
– Может. Очень даже может.
– Ты ведь в итоге создал свою жизнь, какая она есть. Ты ей доволен?
– Нет, но он же умный, он это планировал.
– И ты думаешь всё в итоге получилось, как он хотел?
– Скорее всего.
– Если ему нравиться такой мир, значит он либо глуп, либо совсем ослеп от старости. Адекватный человек заметил бы, таких как мы с тобой или что люди уходят.
– Я не знаю. – Моё тело тяжело опустилось на пол.
– Ты не беспокойся за Валери…
– Дело не в ней.
– Тебе страшно?
– Мне всё равно, в этом проблема. Мне абсолютно без разницы, чем все это закончиться…
– Это все нейромедиаторы, ты давно не открывал Эго, поэтому…
– И как это исправить?
– Нужно время, чтобы организм отвык.
Мы молчали, я знал, что времени понадобиться много и что сейчас любая информация по этому поводу мне не поможет. Как не помогут и его уговоры, вдохновляющие речи. Нужно было просо встать и пойти. И то, что мне этого не хотелось – было не важно. А что важно, я сейчас не знал. Наверное, Валери. Найти в себе силы ради неё?
– Я на твоем СЭГ установлен сигнал – три вибрации. Первую ты почувствуешь, когда я войду в центр, вторую – когда найду Валери и третью – когда мы с ней покинем Центр. После третьего можешь уходить из Центра, и если не получиться…
– Я знаю, говорить про бомбы.
– Нет, – сморщился Сенни, – не говорить, а угрожать, нужно чтобы он тебе поверил! – Сении встал и сел перед мной. – Это самое важное, ты должен глубоко внутри себя найти ярость, страх. Ты должен говорить четко и уверенно. Иначе тебя схватят. И мы уйдем вдвоем, – Сенни улыбался, – вторую спасательную операцию я не проверну. – Он легкими движениями затряс меня.
– Да, я понял! – сказал я, чтобы он перестал будить моё тело.
– Я надеюсь, – улыбнулся он своей сумасшедшей улыбкой.
15.
В этом городе всё было, как всегда. Люди с утра ехали на работу. Я сидел в аэробусе и пытался детально рассмотреть этот мир, каждое лицо. Мне подумалось, что это важно. Каждый человек нес что-то в себе, что-то особенное или опасное. В лицах, сидящих рядом я пытался рассмотреть их смысл жизни, их проблемы, может у них был любимый человек или дети, может они несли внутри тяжелое бремя. Но я не мог понять, не мог ничего увидеть, это были лица обычных людей. И внутри у них ничего не было, кроме как жизненной установки: «Смотри в Эго!»
Я вышел прям перед лифтом. Сении должен был уже установить взрывчатку здесь и пойти к Центру. Тело мое чуть задрожало, сердце ускорило ритм. Входить в помещение, которое может в любой момент взорваться, было по меньшей мере не приятно. Но больше всего во мне вызывало боязнь, что придётся разговаривать с роботом, как-то убедить его, чтобы меня пропустили к Сарису. Сенни утверждал, что с роботами также просо как с людьми, однако мне с людьми было сложно. Это и являлось основной проблемой моей жизни.
Лифт был полностью заполнен. Если бы люди знали о предстоящей опасности, шли бы они на работу с такими спокойными лицами? – Да. Ведь в Эго написано: «Идти на работу». Я не чувствовал жалости к этим людям, не мог. И больше не испытывал жалости к себе – не видел в этом смысла. И после осознания этого стало легче.
– Здравствуйте, я к Сарису. – Тяжелый, неживой взгляд поднялся на меня.
– Здравствуйте, у него нет сегодня посетителей.
– Он лично попросил меня прийти, видимо, забыл вам сказать. – Сказал я уверенно.
– Как ваше имя?
– Рендон Скари.
Девушка отошла от меня на несколько шагов, она писала на другом экране. Через минуту она вернулась и сказала: проходите.
И я прошёл. Всё было слишком просто, мне не нравилось. Только две книжки в моих карманах, являлись моей защитой и опорой. Я сильно сжал их.
Дверь открылась, но Сариса в полутемном просторном помещение не было видно. Появилось четкое ощущение, что он затеял какую-то игру. Он знал, зачем я здесь и хотел пощекотать мои нервы.
Я быстро провел взглядом по помещению, зацепиться было не за что. Я подошел к стене, которая должна быть окном. Пальцы про скользили по матовой поверхности.
«- Почему ему так нравиться работать в темноте?» – подумал я.
Сверху доносился звук, падающих книг. Ноги понесли безразличное тело по винтовой лестнице. Здесь была такая же тихая сумеречная атмосфера. Из-за переднего эшелона шкафов Сариса не было видно. Поэтому я пошел внутрь. Эти хранители бумажных носителей информации были невероятно высоки. Выше чем в школе и в библиотеки Вайренов, выше чем в маленьких закутках университета.
«Раз всем так жизненно были необходимы книги, почему от них избавлялись? Забирали у простых людей?» – думал я, оглядываясь по сторонам.
Видно, что книги пытались ставить аккуратно, по определенному принципу. Но одни немного косились, другим не о что было опереться. Ровные ряды прерывались и это придавало этому месту какую-то человечность. Ни одна машина не заглядывала сюда, только один единственный человек, который искренне любил это место.
– А, Рендон, я не ждал твоего визита, – послышался голос Сариса.
Шкафы повторяли форму стен, только в одном месте стояла яркая лампа и маленький читальный столик, над которым и находилась скрюченная фигура старого человека.
– Здравствуйте, мне нужно было с вами поговорить.
Он направил удивленный взгляд на меня.
– И что же за тема разговора? Это так важно, чтобы отвлекать меня от работы?
– Разве можно работать со старыми книгами, в законах Виоса четко написаны, что они бесполезны.
Человек окончательно отпрянул от стола, он опрокинулся на спинку стула и, шурясь, посмотрел на меня.
– Что-то в тебе изменилось… – сказал он, задумчиво. По моей спине пробежал легкий холодок. Сарис пытался во мне что-то разглядеть, он словно смотрел прямо в голову, исследовал мои мысли.
– Наверное, это новый Эго, в корне изменил мою жизнь. – Сказал я, пытаясь сделать уверенный голос, но он дрожал.
Сарис вновь уткнулся в книгу, он упорно пытался в ней что-то рассмотреть и для этого использовал лупу.
– Ох, да! У них есть такое свойство – менять жизнь! – Он оглядел меня, словно ожидая моей реакции. – Вот только мой дорогой друг, я сомневаюсь, что ты открывал одну из тех книг, что так сильно пытаешься сжать руками в своих карманах.
Я невольно опустил голову, и вправду было видно, что я держу что-то в карманах. Но откуда он мог знать, что это Эго? И тем более как он понял, что я не открывал ни одну книжку.
– Это всё внутренняя борьба. Так красиво, так честно это желание – понять, отыскать свой путь, свою правду. Я по молодости думал, что это болезнь, ужасная болезнь – эти постоянные сомнения, страхи. Боязнь в каждую секунду своей жизни принять неверное решение. – Он посмотрел на меня совсем добрым взглядом. – А потом это прошло. Я оказался в такой среде, где моё здоровье, моё счастье обрели стабильность. Семья, работа – мне стало скучно. А потом… – он с тяжелым вздохом замолчал.
– Что потом? Почему никто не говорит? Как только дело доходит до того, что случилось со старыми государствами – все резко замолкают. Почему?
– Потому что ничего не случилось. Ты думаешь произошла война, катаклизм? – Нет! Люди просто перестали что-то делать. Весь мир смирился с тем, что планета постепенно умирает. Никто не перестал изготавливать пластик, мы научились делать из него маски. – Он опустил голову и потер руками лысину. – Тебе, Рендон, не понять. Как бы это не звучало. Всё в этом мире нужно прочувствовать на себе, никакой чужой опыт не даст тебе боль, из-за которой ты не станешь тянуться к красивому и опасному огню.
– Я не понимаю, зачем тогда Виос?
– Виос для тебя, для таких как ты. Чтобы вы всё делали правильно, не боялись совершать ошибок. Есть одна жизнь. И она была вам дана, так чтобы вы прожили её одним верным способом.
– Виос такой хороший, почему у вас разочарованный взгляд.
– Потому что я разочаровался. Это в твоих глазах, ты потух, прогорел, ты не к чему не стремишься и ничего не хочешь. Если твоя жизнь предрешена – зачем жить! – он посмотрел на потолок. – Я раньше этого не понимал, как устроен человек. Вся жизнь складывается в игру, ты идешь что-то ищешь, принимаешь решения и ошибаешься. Как я хочу быть тем замечательным молодым парнем, который всего на свете боялся, но который всё равно жил, пытался любить. Для меня Виос был самой большой авантюрой в жизни, меня поддержали много знатных ученых. А сейчас это глупая система для людей, у который не то чтобы нет прав, они просто не знают, что права могут быть.
– Тогда зачем всё это?
– Потому что этот мир идеален. В нем нет боли, страданий, болезней, здесь нет потерь.
– Но я потерял!
– Это исключение, большое недоразумение, в котором виновата не система.
– А кто?
– Твой отец, – Сарис посмотрел на меня виноватым взглядом. – Ты сюда за этим пришел, спросить, почему всё так? Почему у тебя бракованное Эго? – он смотрел в пустоту впереди себя. – Это было дурацкое решение твоего отца. Он вдруг решил, что будет неплохим экспериментом поместить в систему, человека без стандартных наставлений. Например, показывать ему знаменитые цитаты. Всё это сперва казалось шуткой, но затем родился ты и Скари сделал такое Эго. Я до последнего сомневался: серьезно было его решение или нет. А потом я просто забыл об этой глупости, забыл о тебе. Все ученые стали уходить, им было скучно. Это было тяжелым ударом для нашей системы, я замотался. А твой отец…не знаю почему: он не забрал вас или хотя бы не дал тебе нормальное Эго. Не понимаю…
Наступило тяжелое молчание. Я не знал, я не хотел получить эту информации. Зачем мне она? Как я теперь буду думать о нашей операции, когда я узнал такое. Я почувствовал вибрацию в руке. Сенни попал в Управление.
– Прости…- прозвучал сдавленный голос старичка.
Нужно был сосредоточиться, заставить говорить его опять. Он так хочет исповедоваться, почему бы не дать ему такой шанс.
– Я думаю, это не из-за скуки.
– Что? – растерянно посмотрел на меня Сарис.
– Люди уходили не из-за скуки? – его вопросительный взгляд загорелся с новой силой. – Вы забрали у людей кое-что важное, нужное.
– Свободу?
– Нет, заботу. Право человека заботиться о нежном беззащитном существе.
– Ты про животных?
– Да, вы забрали у людей домашних питомцев, их любовь…
Сарис молча смотрел вперед, на его лице горел вопрос: Юноша свихнулся или животные и вправду что-то значили для людей?
– Ты и вправду думаешь, что это так важно.
– Когда у меня в детстве была собака, я не думал, как мне плохо или грустно. Она была рядом и мои мысли были сосредоточенны на том, когда мне нужно с ней гулять, когда покормить. Я был ей жизненно необходим. Моё время протекало с утренней прогулки по вечернию. А днем можно было рассчитать её, но не всегда, раз в месяц помыть, эти дни были отмечены красным в моем календарике.
– Я понял, так тебя приучали к ответственности, отец отмечал… – начал рассудительно Сарис.
– Нет же, – яростно возразил я, – дело не в дисциплине! Дело в том, что мы могли вместе бегать по улице. Она радостно гавкала и приносила палку. Мы играли в догонялки. Мне не нужно было ничего для счастья, кроме этой собаки. Я не искал причины жить каждый день, она просто была у меня. И всё было хорошо, мы играли, когда я делал скучные уроки, она приходила и виляла хвостом. И я понимал, что как только я закончу мучиться, мы пойдем гулять. – Я пытался отыскать в своих воспоминаниях что-нибудь, что показало Сарису, почему мне была так нужна эта собака, но ничего не находилось. Я и сам потерялся, не мог сам для себя объяснить: почему? А потом осознал. Колкая мысль ударила в голову: потому что я её любил, за её простоту, игривость, нежную собачью душу, которая просто не сможет тебя обидеть. Это было так нужно мне, так важно. Я искал в людях душевную простоту, добро. Но в них всегда были какие-то загадки. С людьми сложно.
Эти мысли я не мог донести до Сариса, я не находил нужных слов. Да и какие могут быть слова, когда ты либо был в таком положении, либо нет.
Браслет завибрировал второй раз. На меня смотрели два не понимающих глаза. Он не обязан был меня понять, никто не обязан. Просто вдруг мне стало одиноко.
16.
«- Я там что-то потеряла. – Слезы катились по жалкому лицу.
– Что? – сказал сухой голос.
– У моей сестры всегда все получалось просто. Особенно она хорошо могла разговаривать со всеми людьми, даже которые ей отвратительны. Я это прекрасно знала, потому что отвратительна была ей я. Я всю жизнь пыталась как-бы заслужить её прошение. Делала так чтобы ей угодить. – Девушка смотрела в стену перед собой, но видела она там мгновения, события, моменты, когда она не получала одобрения сестры. Вот ей пять лет, и она грызет свой маленький ноготь, но по глазам сестры видно, что это преступление. Вот она получила хорошую оценку, но сестра то знает, что ей просто повезло. – А потом она просто ушла и ничего не сказала. – Кричащее лицо Валери повернулось на девушку, её глаза не были печальными, в них было безумие. – Почему? – она орала – Почему? Я ведь её не убивала. – девушка скорчилась на полу она рыдала и тихо приговаривала: Почему?
Робот направился к двери.
– Не уходите, мне тут так одиноко.»
– Странно, – сказал я в полголоса, – что с ней сделали?
«- Грустные, угрюмые глаза. Они никогда не говорили, не говорили о маме! А я хотела, я хотела поговорить, мне было больно. И нет! – Мне не хватало этого секундного молчания, нагнетающий тишины. Они могли её вспоминать, а я нет. Я не могла! – кричала Валери, захлебываясь своими слезами, но вдруг её голос стал спокойным и ровным: – И сейчас тоже не могу. Но ни она, ни этот отец, никогда не говорили, какая она была, за что они её любили.»
Сидя на полу тесной коморки, я прокручивал воспоминания о Валери. Той сильной красивой девушки, любящей подкалывать окружающих. Я бы не сказал, что она могла быть такой и тем более, что она пережила. Спрашивать у неё о прошлом – было глупо. Мы никогда не раскрываем своих главных секретов, особенно тех, которые причинили огромные страдания. А то, о чём она говорила: мать, сестра. Видимо, они обе умерли…Девушка не могла и слова сказать без всхлипывания, но она не останавливалась. Она хотела страдать? Но зачем?
Я продолжен смотреть запись с искусственного интеллекта номер пятьсот восемьдесят два «Трисс». Защита на нём была сложной и мне пришлось повозиться, но теперь я мог понять, как работают эти роботы. Я путался в командах.
«Хорошо, что хоть Николь не было, – думал я, – если я случайно что-то сделаю с роботом, боюсь всё сразу станет понятно.»
Воспоминания ИИ были перемешаны или я не понимал, как всё устроено. Я уже долго искал, что Трисс сделала с Валери, почему девушка не переставая плакать. Но натыкался на отрывки её исповеди, которую слушал бесчувственный робот. Мне было её жаль, не могло быть иначе. Но в её речах было что-то сумасшедшее, упоение своими горестями. Мне всего лишь остается надеяться, что это сделал с ней робот, а не она сама…
«- Однажды она мне сказала: «- Ты вся в отца.». Это был удар. Как она посмела! Как могла сравнить нас! Я взбесилась из-за её глупости, она собиралась уйти, но куда и как. Она ведь ничего не знала. А можно было просто переехать в другую часть Виоса. Забыть. Но она была одержима этой идеей. Даже не слушала меня, я просто разозлилась. Она меня никогда не слушала.
– У меня до сих пор звучит её голос в голове: «- Нужно просто быть доброй. Не повторяй его ошибок, ты можешь быть лучше. Злясь постоянно на него и на весь мир, ты становишься точно таким же обозленным несчастным человеком.»
От речи Валери мне становилось тошно, я подключил второй планшет, чтобы и смотреть, и пытаться найти выход по-другому. Этим ИИ явно можно было управлять отдаленно. Просто я пока не мог понять команды. Они были записаны каким-то набором букв.
«Ну зачем так делать? – возмущенно думал я. – Можно поискать инструкцию в документах Николь! Да, точно!»
«- Никогда не понимала – зачем ей всё это нужно было. Люди, постоянный ищут чего-то большего. Разве ей не хватало, что у неё просто была я? И она была мне необходима? Она так нужна была мне потом. С этим человек в одном доме было невыносимо. От него как будто несло гниющим мясом, но он жил. Пил, читал мне нотации, смеялся, этим своим диким ужасным ржанием. Мне было отвратительно видеть его. Я так хотела убежать и никогда не возвращаться. Но не могла. Я не могла. Я зависела от него, это так ужасно зависеть от человека, которого ты всей душой ненавидишь.»
Я пытался не зацикливать на словах Валери, просто перещёлкивал отрезки, если понимал, что ответа мне не найти. Временной промежуток был не большой, но начала я найти не мог. С инструкцией повезло чуть больше – я её нашел, но команд было огромное множество и их описание читать мне было некогда. Нужно сузить круг. Что с ней могли сделать? – Ввести какое-то вещество. Я просмотрел содержание. Команд про пытки или что-то такого не было. Вообще эти роботы не могли вредить людям. Тогда что она сделала?
«- Мне казалось, что всё нужно было заслужить: Уважение, поощрение, поддержку. А нет! – Это дается просто так, не за что. Ты не должен быть хорошим и идеальным, не должен прыгать к звездам, чтобы они светили. Это пришло потом, как и всё в моей жизни.»
По лицу Валери было видно, что она искала в своей памяти обиды, свои ошибки, ей это было необходимо: чувствовать боль, плакать. Глаза мои широко открылись, я понял!
– Она хочет страдать, она действительно хочет страдать! – прошептал я.
«Раздел: Воздействие на человека. Параграф: Воздействие сигналами на мозг человека.
РТ3СНТ – команда позволяет вызвать у человека приостановление выработки нейромедиаторов. Человек перестает сопротивляться, возможность агрессивного поведения – нулевая. После завершения воздействия, мозг человека начинает вырабатывать вещества в большем объеме, чтобы нейтрализовать остановку. Чем дольше воздействие, тем хуже состояние организма, как и вовремя, так и после воздействия.
Применение: крайние случаи агрессивного поведения, сокрытие важной для Виоса информации.»
– Так вот оно что! Оказывает пытки – это сокрытие важной для Виоса информации. – сказал я почти во весь голос. Но понял, свою ошибку. – Что же делать? Нужно как-то вернуть все к изначальным настройкам! Можно ли так говорить про человека? – я было отдался размышлением по этому поводу, но затем вспомнил где я.
Я нашел команду УЛН-000, описание было мутное. Но вроде как она должна была помочь Валери. Я ввел её в другой экран. Нужно было нажать, но я вдруг услышал слова девушки на записи:
«Я хочу сказать, это не просто жизнь и не всегда получается правильно. Я хотела, быть доброй, или просто не быть злой. Всё сложно, когда доходит до настоящей жизни. Я пыталась быть доброй, какой она всегда хотела меня видеть. Она говорила, когда не злилась, что я вырасту хорошим человеком. Я сделаю мир лучше. Просто что-то сломалось…»
– Сломалось? – спросил я пустоту.
Последнее время у меня было некое ощущение, что всё идет не так, неправильно. Я потихоньку ломаю систему. А я ведь не хотел, не хотел ни помогать этим людям, ни мешать. Но мои действия, которые не были на то направлены, каким-то образом портили отработанные механизмы работы Виоса.
Я опустил палец на экран. Роботу явно не понравилось, что поступила команда из вне. Тогда я ввел код администратора и Трис, что-то сделала с Валери. Затем она вышла из комнатушки, где сидела девушка. И начала набирать сообщение Николь через СЭГ.
– Нужно её выключить!
Мои пальцы начали искать команду.
– Кто же знал, что она мне не поверит! – я быстро рыскал глазами по экрану. – Вот! – я закричал. Вбил команду, пальцы робота застыли и всё. Ничего больше не изменилось. Глаза её были направлены на руку. Я сомневался, что всё получилось и вновь проверил, введенную команду.
– Вроде все верно. – Сказал я сам себе.
17.
Старое здание и устаревшая жизнь. Каждый шаг становился тяжелее, ноги слабели, я хотела не думать о людях в этих стенах, об их судьбах. И себя жалеть я тоже больше не могла. Но я чувствовала эти жалостливые надменные взгляды, гнусные лица. Они осуждали меня! Но за что? За то, что я родилась не как они, растилась не как они, за то, что мне всю жизнь твердили только одно – ты должна служить людям! А теперь эти люди меня осуждают и предают…
Я знала не много, у Валери и Захари были отношения, и она его ударила по голове. Девушка всё уверяла, что он жив и здоров, но я не стала слушать дальше её объяснения. Почему она так сделала? Что её заставило? – Я не знала. Он был жив и где-то сидел в одиночестве с травмой головы. Мне нужно было его найти и спасти.
Я вошла в ненавистный кабинет, стены были такие же серые и людей в них не было. Открыв ящик стола, я взяла ключ, где оставила его Валери. Как не осмотрительно с одной стороны, с другой – его никто не нашел. Не стали рассматривать кипы бумаг.
В конце коридора, где свет так и не появился была маленькая коморка, она принадлежала Захари. Никто о ней и не подумал, там не смотрел. Как я была глупа! Ходила вокруг да около, и так и не заглянула в это место. Однако вины моей здесь было не много, ведь я не знала о её существовании, даже не догадывалась. А никто из этих ученых, не сообщил мне о маленьком помещении, где почти неделю находился мой муж, где он умирал…
Я вставила маленький ключик в старый замок. Он открылся. Я с опаской медленно распахнула дверь. Помещение было совсем крошечным, основное место занимали шкафы с бумагами. Света конечно не было. Я зашла и вскрикнула. Возле противоположной стены, свернувшись в клубочек, лежал Захари. Возле двери стояла чашка с какой-то едой и маленькая бутылочка воды. И ещё повсюду валялись бинты с кровью. На полочке, где лежали листы, сверху красовался он – прибор, которым Валери совершила ужасное преступление.
Худая спина чуть дрогнула, когда я приблизилась. Я присела и положила руку ему на плечо.
– Захари, Захари!
Я развернула его туловище к себе. Глаза его были полуприкрыты. Из его рта вырывались несвязные звуки. Но он был жив, это самое главное. Нужно вызвать Трисс, надо отвести его в больницу, срочно. Робот не отвечал на сообщения. Я потрясывала его легкое тело, он не мог очнуться полностью, будто был в полудреме.
– Захари, очнись! Всё будет хорошо!
Я чуть стянула плохо завязанные бинты с его головы, кровь была засохшая и небольшое отверстие…Я не могла на это смотреть, в глазах собиралась жидкость.
– Я не могу…Захари…
Моё внимание привлек этот предмет, тот самый. Я взяла его в руку и осмотрела.
– Как она могла? Зачем? – спросила я.
– Ты тут? – тихо спросил Захари.
– Да, – радостно сказала я и приблизилась к его голове. – Я здесь, всё будет хорошо. – Я гладила его окровавленную голову.
– Да, хорошо. Хватит, я так не хотел… – его речь прерывалась, глаза были почти закрыты. – Почему со мной это всё происходит? Почему ты не отпустишь меня, мне так плохо…
– Ты меня не видишь? – спросила я, понимая, что он не понимает. Думает, что я Валери.
– Вижу, ты тут, – он схватился крепко за мою руку, – я все сделаю! Я знаю, как это важно! – говорил он горячо. – Ты …ты …для меня всё, я тебя люблю. Я уйду от Николь, мы сбежим. – Я пыталась его прервать, но он не останавливался, – Уйдем куда-нибудь. Ты же всё это из-за Николь, из-за того, что она мешает. Я уйду правда! Раз и навсегда, только, мне бы помощь…Помоги мне, Валери, я тебя так люблю…
Я отпустила его голову, он опрокинулся на шкаф. Горечь обиды разлилась по моему телу. Он не знал, что это я, не понимал это, даже не мог отличить мог голос от её. Захари даже не предполагал, что я могу искать, беспокоиться о нём. Он не переставал повторять тот бред. Меня начало трясти, я сидела пред мужем, которого любила. А он вымаливал спасения пред другой женщиной. Это стало ужасно противно, тошнота подошла к горлу. Он всё не мог понять, я повторяла:
– Это я – Николь, пришла чтобы тебя спасти.
А он:
– Нет, Николь мне не нужна, только ты, ты.
Капли падали на его голову, кровь чуть-чуть отставала и с соленой жидкостью скатывалась на его лицо.
– Валери, я тебя так люблю, помоги мне! – Пищал его умоляющий голос.
– Да, я тоже тебя любила.
Рука сама поднялась над его жалким телом, хватило одного тяжело удара, чтобы он замолчал и перестал шевелиться. Через несколько минут, я поняла, что пульса нет и не будет. В голове была четкая мысль: «Крови на мне было не много. Никто не поймет.»
18.
Валери лежала на полу, она ничего не понимала, лишь начала поднимать своё тело и осматриваться по сторонам. Её заплаканные глаза остановились на моей фигуре, от этого мне стало не по себе. Она похоже это поняла, виновато отвела взгляд. Я подошел ближе и сел рядом с ней, чтобы не видеть её лица. Нам было нечего говорить друг другу, объясняться было не зачем, да и жалеть её я не собирался. Слабое скребущее чувство внутри не давало схватить её и потащить из Управления.
– Нам нужно поспешить, Ренди, ждёт сигнала. – Сказал я осторожно.
– Где он? – спросила она тихо.
– У Сариса, он должен сделать наш уход безопасным, – она посмотрела на меня с сомнением, – будет угрожать…
– Ренди? Угрожать?
– Да, только так мы сможем покинуть Виос.
– Чем угрожать? – она повернула голову ко мне.
– Я установил систему бомб на лифт к Центру изготовления Эго. Они никак не смогут снять взрывчатку, там просто отличная защита…
– Стой, хватит тебе хвалить себя, – сказала она озлобленно, жалости к себе у неё не осталось. – Если Лифт взорвётся, как выберется Рендон?
– Никак, если он взорвётся, никто не выберется. Как точнее сказать… потолок обрушиться. – Я пытался отомстить ей.
Валери замолчала, она была в шоке, теперь ещё больше.
– Он не протянет долго с Сарисом. Нам нужно выбираться!
– Скажи ему уходить! – Сказала она уверенно и устремила свой требовательный взгляд на меня.
– А мы? Нам тоже нужно бежать! У меня план, все должно получиться!
– Беги, а я нет! Я не побегу.
– Что ты несешь? Как ты будешь жить в Виосе?
– Я его изменю, исправлю! Я всё сделаю правильно!
– Нет, ты не отошла ещё от этого, то что с тобой сделал робот…- я опустил глаза в пол.
– О, нет, Сенни, ты не понимаешь! Не понимаешь, что тут было.
– Тебе…
– Не нужно больше ни объяснений, ни медицинских терминов! Меня растоптали, заставили страдать и каждую секунду хотеть плакать, изливать свою душу! Я этого не хотела! Но все так! Я могу изменить Виос! И я это сделаю!
– Как?
– Помнишь того маленького мальчика, который верил в себя, который мог сделать что угодно… – вдохновленно начала говорить она.
– Валери, это нейро…
– Нет, – высоко крикнула она, – послушай, – она схватила меня за плечи. – Сенни, ты помнишь, когда…
Дальше был туман, я слышал её, но слушать не хотел. Она не могла сейчас мыслить здраво. Нам нужно было торопиться…
– Ладно, хорошо, Валери, давай просто уйдем из Управления!
– Ты не веришь?
– Я больше не могу! – Я повысил голос. – Нам нужно идти!
– Идем, – сказала она смиренным голосом.
Я хотел ей помочь подняться, но она справилась сама. Проблем с передвижением у неё не было. Я подал сообщении Сенни, но тот никак не ответил.
Забрав свою технику, я вернулся в кабинет Николь. Валери растерянно смотрела по сторонам. В комнате была полутень, свет из коридора падал на застывшее тело робота. Собранные темные волосы, стройный силуэт и строгий костюм, не могли заставить забыть о внутренней пустоте. Валери задумчиво смотрела на Трисс, но ненависти в её взгляде не было.
Я решил проверить камеры, обеспечить безопасный отход. Людей в коридоре почти не было.
– Дай мне планшет, – сказала Валери внезапно.
«- Зачем?» – подумал я, но спрашивать не стал.
Ренди не отвечал, во мне зародились нотки беспокойства, но показывать этого было нельзя, у Валери итак было не всё в порядке. Боковым зрением я заметил не большое движение. Сначала я думал, что это Валери и не хотел оборачиваться. Но потом я понял… Каменный робот начал шевелиться. Я резко повернулся. Валери сосредоточенно смотрела в планшет.
– Зачем? – крикнул я. Я подскочил к ней и попытался вырвать планшет. Она увернулась. – Зачем? – опять спросил я спокойнее.
– Я тоже забочусь о нашей безопасности. – Сказала она.
– Как?
– Она нам поможет.
– Что? – сказал я, широко открыв глаза.
– Успокойся, я все контролирую.
– Как? Откуда ты вообще знаешь, что делать?
– Я тоже могу программировать.
– Это я понял. Это робот, Валери!
– Я в них разбираюсь, уже…- она замолчала.
– Ладно. – Я отвернулся, и пытался что-то понять.
– Что с Ренди?
– Он не отвечает!
– Идем за ним!
Я уже не мог удивляться.
– Как?
– Ты же придумал идеальный план, подправь его!
– Да? – пискляво спросил я.
– Да. – сказала Трисс. У меня был легкий шок.
– Да. – сказал я почти уверенно.
19.
Опустошенные глаза смотрели в окно самого большого строения в Виосе. Вопросов в голове было много: Зачем отец поступил со мной так? Почему Сарис рассказывает мне про всё это? Как там Валери? И сможем ли мы выбраться из все этого?
В это время Сарис сосредоточенно изучал книги о животных. От психологии до каких-то художественных произведений. Зачем он это делал – я не понимал. Он пытался что-то понять, выяснить. Как будто я дал ему подсказку к решению серьезнейшей проблемы. Но я не хотел, не хотел давать ему никаких подсказок, решений. Я говорил о своих чувствах, о том, что было важно для меня, об одной из главных горестей моего детства. Я не был обижен за то, что он хотел перенять мою проблему на весь мир. Просто проблема для одного, для другого была просто мелочью. Валери хотела быть любимой, Сенни хотел спасать людей, Сарис всё мечтал найти идеальную формулу жизни общества, а я так и не определился. И единственным существом, которому я был нужен просто так – была моя собака. Да – я хочу быть кому-то нужным. Я замедлил дыхание и как будто замедлилось всё в комнате. Сарис очень медленно перелистывал страницы книги и в эту минуту молчал. Это так просто осознавать сейчас – я просто хочу быть нужным. Я сел на стул, который был предложен был мне давно. Я хотел поделиться своим открытием, но старичок вновь бы не смог меня понять. И я так и остался со своим открытием наедине.
Оставались люди, мотивацию которых я все же понять не мог: папа, мама, Николь, может и Вайрен, хотя его судьба волновала меня меньше всего. У этих людей были свои проблемы, свои травмы, от которых они не могли избавиться и которые в конечном итоге и сформировали их жизнь. Лишить их этих травм, что пытался сделать Сарис, значило обезличить их, лишить их самой жизни. Мне это теперь показалось темой для сочинения. В детстве тебе дают проблему, и всю жизнь ты пытаешься её решить. Описываешь свой опыт на тысяче листах прошедших дней, а потом это в всё уходит в небытие. Но это не важно, ведь проблему решить нельзя, она и есть ты. Один больший неразрешимый вопрос или множество маленьких вопросов дают тему для постоянных размышлений, силы для жизни. Нам остается одно – во всех красках раскрыть проблему. А найти ответ можно или нельзя – разве это так важно? Если всё равно этот ответ может кому-то не понравиться, а большинство так его и не поймет. Человечество только и делает, что всю свою историю решает одинаковые жизненные проблемы. Людям так нравиться наступать вновь и вновь на самые большие, самые острые грабли. На это я могу ответить только так:
– Что ж…
– Что прости? – спросил взволнованно Сарис.
Мой браслет резко завибрировал.
– Я вдруг вспомнил, что пришел сюда по ко делу.
– Правда? Я сейчас серьезно занят, ты меня озадачил своей речью.
– Мне придется вас отвлечь, – сказал я спокойно задумчиво, – лифт в Центр заминирован.
– Правда, кем?
– Мной? – мой тон был не понятен, даже мне.
– Это действительно серьезное дело.
– И что ты хочешь?
– Уйти из Виоса со своими друзьями.
– А кто вам мешает? – спросил с насмешкой Сарис.
– Николь Вайрен.
Сарис окинул меня спокойным взглядом.
– Я смогу озадачить Николь в ближайшее время, а вы не будите взрывать мой лифт, я очень спокойно чувствую себя в этой башни.
– А где доказательства?
– Я же сказал, мне нравиться этот тихий высотный уголок.
Я подумал, и решил, что в принципе мне этого хватит.
– И как же вы её отвлечёте?
– Устрою голосование, дебаты за новые поправки в правила Виоса. Она очень упорно борется за радикальные методы, совсем хочет лишить хоть какого-то права людей. Я упорно сопротивляюсь.
– Вы и есть оппозиция? – спросил я, он усмехнулся.
– До такого грозного слова мне далеко, просто мной голос много весит, поэтому я так старательно пытаюсь найти контратаку. Жить мне осталось не так уж много.
Я с грустью опустил глаза в пол, я верил этому старичку с не очень добрым выражением лица. Я мог заставить его бояться или пообещать что-то большое, но это было не нужно. Перед мной был человек, который очень любил своё творение и очень сильно хотел его защитить, хоть и оправдывался уютным уголком.
20.
Ей не нужно было ничего большего, чтобы понять: Виосу грозит огромная опасность. Уже несколько минут её робот Трисс, посылал сигнал взлома и вторжения. Конечно, это была ни Валери, происходило что-то странно и масштабное. Понятно это было и по резко активирующимся членам совета. Кто-то вновь выдвинул не действенные поправки и проект Николь мог отодвинуться на неопределенный срок. Этого нельзя было допустить и единственным способом это сделать было: дать огласку происходящему. Только не правду, правда бы опозорила и откинула Николь в совете. Поэтому она написала:
«Мой муж попал в руки к нарушителям, они требовали мою поддержку оппозиции в Совете. Грозились убить Захари. Я бездействовала, думала, это ложные угрозы. Сегодня нашла мужа мертвым в университете. Также мой отряд роботов был взломан. Готовиться, что-то масштабное. Мы должны активировать резервные службы роботов, чтобы защитить наш Виос».
Данное сообщение произвело фурор, Николь даже не потребовалось никаких доказательств, что подтвердить её слова. Через несколько минут совет дал Николь право распоряжаться всеми возможными силами в Виосе.
Женщина планировала ими распорядиться, она пока не знала, как и зачем. Однако ехала, чтобы активировать роботов и по меньшей мере найти Валери и её помощников.
21.
Что приводит нас к этому? Ну то есть к войнам, бомбам, взломам, смертям? Человеческие поступки, которым предшествуют чувства. Потеря, боль, ненависть, страдания – всё то, что делает человека человеком. В моей голове было много решений проблемы человечности: достойные родители воспитывают ребенка в благоприятной среде, однако также показывают ему горести, войны, чтобы предотвратить поломанных ожиданий о реальном мире. Можно сказать, что Виос так и поступает. Но это нет. Система не показывает, как жить, а диктует наши действия, поступки. Возможно человеку и стоило сломать жизнь, может и нужны были те страдания? Ответить на это я точно не мог. Сейчас было два подопытных эксперимента под названием «Виос»: я и Валери. Наши жизни были подпорчены теми людьми, кто не следовал Эго. Всё было бы по-другому, если бы мой дедушка, отец Валери слушали Эго. Или нет? – Я не знаю. Но сейчас мы тут – на одной из платформ Центра по изготовлению Эго. И мне нужно вылечить одного человека.
Действия наши были просты: мы нашли ближайшую высотку, с доступом к платформам. Я воспользовался проверенной схемой с лифтом. А дальше главной в нашей операции была Трисс. На таком расстоянии от главной башни, было не много людей, и то они витали над платформой. Точнее сказать: к башне шёл лучик от той высотки, по которому мы шли, а между такими лучиками находились конвейеры, огромные машины и вокруг них летали люди или роботы. У меня было много вопросов: как это всё держится? или на чем и как летают люди? И главный:
– Куда мы идем? – спросил я нервно. – Башня Сариса, там, впереди. – мы свернули на какой-то обходной путь.
– Нам нужно в блок безопасности, думаю дальше к нам будут возникать вопросы. – Сказала Валери спокойно.
И правда на нас стали обращаться странные взгляды. Это очень необычно видеть, как мимо тебя пролетает человек, а потом останавливается и неподвижно находиться в десятках километров над землей. Я не очень беспокоился по причине ощущения эйфории. Я попал в место моей мечты. Я так долго всех расспрашивал о нём. И вот я тут! Мне хотелось остановиться, осмотреться, спросить. Но как только мы тут оказались, Валери гордо сказала:
– Не стоит проявлять лишних чувств, нас не так быстро вычислят.
И я держался, держался из-за всех сил, только терпкое ощущение, что план провален не давал мне расслабиться. Самое ужасное, что я шёл за кем-то, придерживался плану не своему. Я думал, что выбора то и нет. Но я мог до этого бросить девушку. Найти Сенни по-своему. Но мне показалось, что я стал ответственен за её жизнь, после того как многое о ней узнал. Мне хотелось спасти Валери, оградить её от серьезных ошибок.
Впереди я вдруг заметил большой круглый выпуклый стол. Это конструкция находилось прямо на одной из высоток. За столом стояла девушка, сразу понятно какой природы. Интересно какой вообще здесь процент людей?
– Это по плану? – спросил я тихо Валери, она молчала.
Мы подошли к столу.
– Здравствуй, – сказала доброжелательно Трисс. – Мне было приказано доставить сюда две новые модели.
– Здравствуй, – сказал другой робот ещё более доброжелательно.
Затем её сканирующие глаза направились на Трисс, затем на нас, мы стояли по одаль.
– Мне не поступало информации, о прибытии новых моделей. Возможно их нужно отправить на склад, они потрепаны. И их код невозможно прочитать.
Я не вольно осмотрел нас с Валери, и вправду, выглядели мы не лучшим образом.
– Да, верно так. Видимо Николь ошиблась с сообщением. – Сказала спокойно Трисс.
– С людьми это часто случается. – Сказал робот с доброй улыбкой. – Можете проходить.
Открылся не большой проход в столе, Трисс встала в центр стола, мы за ней. И наши тела медленно направились вниз.
– А я не думал, что у роботов есть чувство юмора! – сказал я, пытаясь разделить радость за победу с Валери. Она молчала.
– Почему она не поняла, что мы люди? – я вновь спросил.
– Я не знаю.
– Ты что, всё делаешь наобум?
– Нет, – сказала Валери обозленно, я не видел её лица.
Я рассчитывал увидеть крышу, мы спустились в какое-то темное помещение. Валери бодро зашага в определенном направлении, что даже обогнала Трисс.
– Как побежала, наверно там еда! – Сказал я роботу, поравнявшись с ней. На меня устремились два сожалеющих взгляда.
Это помещение было большим, и по всей его площади были расставлены компьютеры. Мо подошли к двери.
– Открывай, – сказала Валери.
Трисс послушно, но медленно подошла к двери, и она распахнулась. В комнате были также компьютеры и экраны. На них ничего не было, пока Валери не села за один из них. Я сел за другой и начал искать Сенни.
– Она сошла с ума, – сказала резко Валери. Я со страхом посмотрел на ее лицо.
– Кто?
– Николь? – сказала девушка и повернула ко мне монитор. Я внимательно прочитал сообщение, наш приговор. – Как быстро они вычислят тебя?
– Возможно уже вычислили, нам нужно подключиться к каким-нибудь системам Николь, её сообщениям.
Я начал искать пути, Валери тоже. Через несколько минут мы поняли, что роботы ищут нас двоих, причем ищут в области лифта к Центру изготовления Эго. Мы погрузились в легкое отчаянье. Откуда они знают, где мы – было не понятно. Понадобилось много времени, чтобы вычислить нас по камерам. Я стал смотреть на стены, они казались очень прочными, и вправду здесь находилось множество важных данных для Виоса.
– Как ты думаешь, как проходит сигнал сюда, на платформу? – сказал я.
– Что?
– Сообщения сюда не проходят…
– Что ты не несешь?
– Посмотри вокруг! Здесь всё изолировано, сообщения не проходят, как и в башню Сариса…
Николь поняла меня и ошалевшими глазами начала просматривать запись с камер лифта. Она нервно перещелкивала секунду за секундой, а потом остановилась.
Ренди свободно ехал в лифте, смотрел прямо перед собой. Лицо его не излучало извечные страдания как всегда, оно даже было почти радостным. А потом он вышел.
Я сел на кресло. нужно думать, как нам выбраться из этой глупой ситуации. И меня посетило новое озарения. Я взял планшет из рук Валери. Она что-то вновь искала, возможно, Николь. Я просмотрел сложные программы. И я был прав.
– Нас сдавала Трисс. – Сказал я спокойно.
С новой волной удивления она взяла планшет. Девушка всё это время не замечала, как Трисс тайно отправляла данные своей хозяйке и о нас, и о нашем местоположении, пока мы не забрели в защищённое помещение.
Валери размахнулась и хотела кинуть планшет в робота, но я схватил её руку и вынул из неё планшет. Трисс всё также бездвижно стояла, но мне особенно жалким показалось ее лицо.
– Этим не поможешь, нам нужно выбираться! – сказал я.
– Как?
– А вот и думай! Ты нас сюда привела!
– А ты не подумал, что сообщение до Ренди может не дойти!
– Это не помогает, – крикнул я.
Мы замолчали. Именно в этот момент в моей голове не было ни одной мысли о спасении. Я вдруг вспомнил о своем брате. Как он будет жить без меня? Нужно было отогнать эти мысли. Я сел за компьютер и начал искать безопасный отход.
– Дай свой планшет, – сказала Валери спокойно.
– Зачем? – я посмотрел на неё ипонял зачем. – Это плохая идея.
– Да? А какие хорошие у тебя есть?
– Мы можем улизнуть отсюда.
– Из Центра – да, но не из Виоса.
– Мы можем отсидеться где-нибудь, подождать…
– Нет, я не смогу покинуть Виос…
– Почему?
– Там мой отец! – крикнула она со слезами на глазах. – Меня не выпустят жители Когдорма. У меня нет пути из этого места.
– А как же Вьетта! Она же ушла, она как-то выбралась. Ты тоже сможешь. Представляешь, ты сможешь найти её в том мире. Вы будите вместе.
Она молчала.
– Валери, давай выбираться, ради Вьетты! – Я хотел взять её за руку, но она взяла свой планшет из моей руки и быстро ввела какой-то код.
– Вьетта умерла… – сказала она.
Я увидел, как из глаз Валери полились слезы, а потом почувствовал тяжелый удар по моей голове. Теплая жидкость полилась по шеи, я упал со стула.
«Надеюсь, у Ренди хватит сил выбраться из этого места,» – подумал я и закрыл глаза.
22.
Машина Николь Вайрен остановилась по пути к Центру изготовления Эго, когда она услышала громкий странный звук. Она слышала его приглушенным в старых фильмах, страшных фильмах. Женщина вышла из машины и увидела, как вдалеке огромный лифт складывается как гармошка. Она сделала несколько шагов в сторону Центра. Но тут прошла ударная волна. Николь упал, вокруг кричали люди.
Она поднялась на ноги и осмотрелась. Человеческие существа в панике разбегались, автокары стояли. Её слух был притуплен, но она слышала звуки, как будто что-то жидкое ударяется о землю. В несколько шагах от нее, откуда-то упало что-то большое и Дорога окрасилась в красный цвет. Николь стерла с лица пару капель, это оказалась кровь. С неба падали люди.

Автор публикации

не в сети 1 год

Елена Прокопович

5

Комментарии: 0Публикации: 1Регистрация: 30-12-2020

Другие публикации этого автора: