Было это в начале благополучных нулевых. Я, будучи режиссёром-документалистом, приехал в маленький, но уютный приволжский городок. Мне нужно было снять небольшую документалку о местных художниках по заданию одного из федеральных каналов. И я бы и снял, если бы не произошло то, о чём я и хочу вам поведать. Потому, что больше – некому. Одни мертвы, другие запуганы, а третьи в том числе и ваш покорный слуга – просто выключены из жизни.
В одном из местных прибрежных баров, располагавшемся в дебаркадере на набережной, ко мне подсел не молодой уже мужчина. Пожаловался на умирающий речной флот, предложил выпить за это, так сказать, помянуть. Мы выпили, разговорились. Оказалось, что мой собеседник – аж капитан сухогруза «Волго-Балт». И у него послезавтра последний рейс. А через месяц – на пенсию.
Слово за слово, бокал за бокалом… Он узнал, что я режиссёр и вхож, так сказать… Отвёл меня в сторонку и прошептал, что хотел бы мне передать свои наблюдения, которые он записывал, документировал много лет. И они могут быть полезны. Столько необъяснимого происходило с ним на речных просторах, и он боится, что это всё так и останется только в его записях. А как бы хотелось, чтобы об этом хоть кто-нибудь да узнал.
Капитан поведал, что есть тут на реке одно странное место. Между мостом через Волгу и насыпью с подъездом к бывшей тут некогда пристани: что-то с ним не так. Этот участок как-то неестественно себя ведёт. И когда он проходит между этой насыпью и мостом по фарватеру, его неизбежно клонит вправо. Что за многолетнюю практику ему, собственно, и сонар-то не нужен: глубины он и так чувствует задним чувством. Видит уже сам без приборов, куда можно, а куда не стоит и приближаться.
– А что не так с этим местом? – поинтересовался я.
– Как вам сказать… Там – нет дна. Совсем нет. Понимаете? По картам вроде бы всё нормально… Но я-то чувствую, что дно – гуляет. Сегодня есть, как положено, а завтра его нет совсем. Совсем нет дна. Это чудовищно! И страшно. Как-то не по себе становится. И главное, никто мне не верит – пальцем у виска крутят. Пора, мол, на пенсию. Я хочу доказать. Мне выходить послезавтра в рейс, в свой последний рейс… Ухожу с грузом фосфорной муки в полчетвёртого утра…
– Вы извините, но мне как дилетанту не очень-то понятно. Что значит «нет дна»? Совсем? Или это метафора какая-то?
– Молодой человек! Я далёк от этих… Как вы сказали? Метафор. Мне не до них. Я вижу то, что вижу. В отличие от вас. И я намерен это доказать, чёрт возьми! Вы давно в нашем городе? Тогда вы должны знать нашего известного краеведа Антона Дынина. Он журналист краевой газеты. Так вот, я передал ему все свои записи. Вы режиссёр? Значит у вас есть камера? Очень хорошо! Снимите просто фантастические кадры. Прошу вас, уже как душеприказчика, будьте на мосту в половине пятого утра с видеокамерой. Увидите нечто. И снимите такое! Уверяю – до вас никто ни чего подобного не снимал. Спилберг – отдыхает! Может, прославитесь… посмертно… Хи-хи-хи-хи! – весело засмеялся капитан, – не обращайте внимания – шучу я. Только камеру не забудьте! Дынин тоже там будет. На лодке с фотоаппаратом. Договорились? Вот и отлично! Я на вас рассчитываю.
Капитан попрощался и ушёл. Я отправился к себе в гостиницу поразмыслить над услышанным.
Потом зашёл в редакцию местной газеты и справился о журналисте Дынине. Я нашёл его в местной пивнушке. Ничего примечательного – худощавый долговязый тип в очках со старомодным портфелем. С первого взгляда он показался мне каким-то напуганным что ли. Я представился, рассказал о разговоре с капитаном.
– Тише, говорите тише! – шикнул он на меня, испуганно озираясь по сторонам, – за нами могут следить… И у стен есть уши! Пойдёмте лучше на воздух от лишних глаз.
Мы вышли на улицу. Я, понятное дело, был удивлён этой игре в секретность:
– Слушайте, Антон, чего вы боитесь? Кому мы с вами нужны? Или я чего-то не понимаю? – улыбнулся я.
– Вы приезжий, вы уедете, а мне здесь жить. У нас тут свои порядки, понимаете? Да, капитан передал мне свой архив. Я даже пытался почитать… Но там всё так таинственно и странно. Мне право даже становится страшно. Зашифровано, замаскировано под всякие якобы повседневные документы, бумажки там разные. Это специально он так сделал. Наверное, чтобы обезопасить себя. Предстоит долгая и скрупулёзная работа по расшифровке архива. Я уже голову сломал. Чую – не к добру это. Ох, на-беду я за всё это взялся… – грустно выдохнул Дынин и махнул рукой.
Мы договорились встретится в положенное время. Он обещал добыть лодку, сказал, что возьмёт с собой фотоаппарат. Гордился своим раритетным «ФЭД». Мы уже по-дружески распрощались и разошлись.
Через день около четырёх утра мы встретились возле насыпи. Дынин сидел в деревянной лодке и курил. Поздоровались. Он достал из-за пазухи бутылку водки и предложил мне. Я сделал внушительный глоток, крякнул и закурил. Дынин последовал моему примеру.
– Ну, как вы думаете, что мы с вами увидим сегодня? – поинтересовался я.
– Даже и не знаю… Я подплыву ближе к фарватеру, а вы ступайте на мост и приготовьте камеру. Посмотрим, во что это всё выльется, – сказал Дынин и взялся за вёсла.
Я поспешил к мосту. С него открывался потрясающий вид на Волгу и окрестности. Пирс был метрах в трёхстах от моста. Я остановился напротив и приготовил камеру. В столь ранний час, понятное дело, на мосту никого не было. Машин – тоже. Предутренняя тишина, за исключением пения птиц, которые только начали просыпаться.
Ровно в половину пятого раздался гудок. Из-за мыса показался нос сухогруза. Надо сказать это было внушительное судно, длиной более ста метров и шириной метров пятнадцать. Сухогруз медленно приближался. Где-то в километре от моста он стал менять курс. Стал сворачивать с фарватера. Я понял, что капитан собирается направить судно прямиком в насыпь. Чёрт возьми, он идёт на таран! Что это? – пронеслось у меня в мозгу, – он что – спятил? Или это изощрённый способ самоубийства? Показательное самоубийство на камеру? А как же команда? – пронеслось у меня в мозгу.
Насыпь представляла собой подъездную дорогу к пристани. Около пятидесяти метров длиной и в ширину метров десять. Кое-где ещё угадывались бетонные плиты, давно проросшие травой и кустарником. Над водой пирс возвышался метра на полтора. Местами ещё сохранились ржавые ограждения.
Сухогруз уверенно шёл на таран. До удара оставалось каких-то пара сотен метров… Дынин по другую сторону насыпи, метрах в двадцати от неё, всё время фотографировал на свой «ФЭД», стоя в лодке. Когда до столкновения оставалось каких-то двадцать метров, он вдруг прекратил снимать и обернулся ко мне. Он смотрел на меня молча и всё время показывал мне пальцем на неминуемую катастрофу. Он был в совершеннейшем ступоре. Я со всей дури заорал ему с моста и замахал руками, чтобы он немедленно убирался оттуда. Тот пришёл в себя и с остервенением погрёб к мосту неотрывно смотря на приближающийся сухогруз.
Я ожидал мощного удара, сопровождаемого громким скрежетом металла… Но вышло всё иначе. Такого я и предположить не мог. Сухогруз тихо без каких-либо усилий плавно въехал в насыпь и стал врезаться в грунт подобно ножу, которым режут торт! Абсолютно бесшумно! Был только звук раздвигаемых плит, будто он продолжал плыть в грунте, как ранее плыл по воде. Нос корабля стал задираться к верху, и вся эта махина на брюхе вползла на насыпь. Сухогруз остановился на днище ближе к надстройке, балансируя навесу. На какое-то мгновение замер и стал крениться носом к воде. Тут раздался мерзкий и зловещий скрежет металла по бетону. Корабль зачерпнул носом воду и стал сползать в пучину. Он погружался до тех пор, пока не встал вертикально над водой как поплавок. Он погрузился в воду процентов на семьдесят так, что над водой оставалась только задняя часть корабля с надстройкой. Я видел вращающиеся винты. Дынин стоял в своей лодке покачиваясь на волнах и молча взирал на это завораживающее зрелище.
Так продолжалось минут пять, как мне показалось. Потом раздался душераздирающий прощальный гудок, и сухогруз плавно стал погружаться в бездну. Тихо и печально махина скрылась под водой. Мне почему-то вспомнился фильм «Титаник». Уже потом, по прошествии некоторого времени я искренне недоумевал, почему это тогда, когда сухогруз уходил под воду, Дынина не затянуло в след за ним. А должно же было…
Мы встретились на берегу. Молча стояли и смотрели на то место, где ещё совсем недавно торчала над водой рубка сухогруза. Оба не понимали, как эта огромная стометровая махина всего в пятидесяти метрах от берега… О трагедии напоминал лишь развороченный пирс и плавающий на месте катастрофы скарб.
Оказывается, мы были не единственными свидетелями происшествия. На мосту несколько десятков машин резко тронулись с места, послышались звуки захлопывающих дверей. Люди явно спешили скрыться, будто боясь, как бы их не записали в свидетели.
Мы договорились так: Дынин пойдёт к себе проявлять и печатать фотографии, а вечером я зайду к нему, и мы обсудим план дальнейших действий. На том и порешили. Я же отправился к себе в гостиницу смотреть отснятый материал.
Далее события развивались стремительно. В гостинице я первым делом включил телевизор и радио, стал слушать местные новости. Но не через час, ни через два – никаких сообщений о кораблекрушениях не последовало. Странно, всё это, – думал я, – будто ничего и не было. А ведь там были свидетели. К чему бы всё это? Видео получилось вполне пригодного качества, даже Дынин на своей лодке на нём зазвездился. А как эффектно сухогруз вошёл в воду! Не соврал капитан – действительно круто получилось.
Я плотно позавтракал и отправился к реке. А там – ничего. Ни спасателей, не оцепления. Пусто! Далее дошёл до речного порта и попытался разговорить местных работяг.
– Да, утром сухогруз ушёл с грузом удобрений. Какая авария? Да вы что! Тут бы давно уже кипеш был! Всё тихо, – отвечали они на мои вопросы.
Я ещё больше насторожился. Пошёл в редакцию, к которой был прикомандирован. Рассказал об утреннем происшествии, свидетелем которого мне пришлось стать. Меня внимательно выслушали. Главный куда-то стал названивать. Вскоре появился наряд милиции. Меня подробно обо всём расспросили, записали показания. Все забегали, засобирались куда-то. Про то, что я всё это заснял, рассказывать не стал. Но, как выяснилось потом, они и так уже всё знали из других источников: капитан не только нам с Дыниным об этом рассказывал. Он, зараза, умышленно слух распустил, но тогда видимо никто не придал этому значения. А мне настоятельно рекомендовали отправляться в гостиницу и ни с кем об утреннем инциденте не заговаривать.
Я пообедал в кафе и пошёл в редакцию местной газеты справиться о Дынине. А там – ещё один сюрприз. Мне заявили, что журналист Антон Дынин с сегодняшнего дня у них не работает! Вот ещё новости! Интересно, а он-то сам знает об этом?
Между тем приближался вечер. Я пошёл навестить Дынина. Он жил на окраине городка в деревянном доме. Калитка оказалась открытой, дверь – тоже. И я вошёл.
Дынин сидел в трусах на полу, на нём была тельняшка. Рядом стояла початая бутылка водки. Он мотал головой и орал дурным голосом:
– … На палубу вышел… сознанья уж нет. В глазах его всё помутилось!..
Увидев меня, он замолк. Я помог ему подняться и усадил на диван.
– Можешь не рассказывать. Уже всё знаю. Я теперь для них нерукопожатный. Ото всюду уволили, гады, даже из музея! Стоило заикнуться о сухогрузе! Слушай, вот фотографии – забери их от меня, будь другом! Они придут за ними! И архив забери от греха подальше, увези с собой, тебя они трогать побоятся. Только скорее, слышишь, у тебя мало времени! – он достал из-под дивана несколько здоровенных подшитых бумажных папок, перевязанных бечёвкой, – на вот, держи и беги отсюда со всех ног! – проговорил он заговорщическим тоном.
Я принял папки и фотографии. Дынин дал мне рюкзак и помог засунуть ценные артефакты. Постучал меня по плечу на прощанье. Я вышел на крыльцо.
– … Увидел на миг ослепительный свет… Упал… Сердце больше не билось… – орал Дынин истошно.
Я быстро дошёл до гостиницы. Достал кассету с отснятым материалом, сунул в рюкзак и отправился на почту. Отснятый материал и архив капитана ценной бандеролью я отправил на адрес матери. И как оказалось – не зря! Придя в гостиницу, я обнаружил полнейший разгром в своём номере. Тут явно что-то искали. Всё было вверх дном, сумки выпотрошены, все кассеты пропали. Ладно хоть аппаратуру и камеру не забрали.
На следующий день я отправился в редакцию. В кабинете у главреда сидел крупный милицейский чин.
– А-а, проходите, вас-то мы и поджидали… – заискивающе заулыбался главред, – Как спали? Вы весь город на уши подняли!
– Но ведь я сам всё видел. И не один я…
– Да знаем, знаем. Три раза водолазы спускались! Там ничего нет! Там глубина – четыре с половиной метра, чёрт побери! Ни следов, ни разводов от горючего. А ведь у него должно быть тонн сто дизеля. Да и мне очень жаль, что так получилось, мы с товарищем полковником сожалеем и сочувствуем вам…
– По поводу чего? – поинтересовался я.
– Ну, что вас уволили с телевидения. Как вы ещё не в курсе? Ну вам позвонят. Так что ваша работа в нашем городе окончена, билет вместе с деньгами заберёте в бухгалтерии. До свидания. Да, а что там говорят про какой-то таинственный архив? Прям с ума все по сходили – все за ним гоняются. Вы что-нибудь об этом знаете?
– Какой ещё архив? Мне теперь не до архивов, до дома бы добраться без приключений.
Я получил всё мне причитающееся в бухгалтерии и отправился к Дынину. По дороге взял коньяку и закуски благо до поезда оставалось часов двенадцать. Самого его я не застал, но у него наблюдалась та же картина, что и вчера в моём номере: всё перерыто-перевёрнуто. Видимо тоже что-то искали. Я покричал-покричал его. Он не откликнулся. Нет дома, – решил я и отправился на реку пить коньяк.
Это я потом уже узнал, что Дынин и не мог никак откликнуться – он уже часов десять как висел в сарае. А сам он это сделал или ему помогли, мы никогда уже не узнаем.
Перед отъездом я зашёл на телеграф и позвонил по межгороду своему сослуживцу. Начальству звонить было как-то неудобно. Тот поведал, что готовят приказ о моём увольнении, мол – директива свыше. Начальство само в шоке, но ничего сделать не могут – у них руки связаны.
Уже дома я распаковал папки с так называемым архивом капитана и всё понял. Ну капитан! Ну сукин сын! Шутник хренов! Там действительно была всякая чепуха: счета за коммунальные услуги, инструкции по пожарной безопасности, какие-то старые письма, правила пользования микроволновкой, сборники разгаданных сканвордов, чеки и прочая ничего не значащая муть. Ну надо же – всех надул, скотина! Надо отдать ему должное – за чувство юмора. Уважаю. Вот только людей жалко. Что ж! Они жаждут заполучить архив? Нет проблем! Отправлю им в завтра-же по почте – пусть порадуются!
24 января 2021 г.
Крайне любопытная история, конечно. Но вот концовки немного не хватило. Потому что остаётся уж очень много вопросов. Но пойдём по порядку.
Начало действительно захватывает, тут и такое Лавкрафтовское, хорошее вступление, про запуганных, мёртвых или выключенных из жизни свидетелей некоего события о котором и пойдет речь. Да, это вызывает вполне естественный интерес к рассказу. Дальше – лучше. Тут и какая-то паранормальная бездна в реке и предвкушение открытия некой загадки. Вообще, атмосфера нагнетается очень умело и хорошо. Потом само необъяснимое событие с сухогрузом, паника, хаос, увольнения, полная непробиваемость ответственных органов и, как «чеховское ружье», фотографии и видеозапись исчезновения сухогруза, которые так и не стреляют, потому что рассказ внезапно заканчивается. И заканчивается он не какой-то туманной метафорой или намёком, а просто странным выводом, что капитан всех обвел вокруг пальца. Но как? Почему? Где фотографии? Где съемка? Зачем кому-то портить жизнь ради этого? Почему не затянуло Дынина? И зачем он повесился? Куда делся сухогруз? И какой смысл государству так секретить какую-то странную аномалию? В общем, остаётся лёгкое ощущение непонятного разочарования, словно ответы на эти вопросы где-то есть, но читатель их не видит (может, конечно, это я что-то так глобально пропустил, но вроде бы читал внимательно).
А так, кроме Лавкрафта, в тексте есть и что-то от Стругацких. Может, как раз очень интересная и нетривиальная завязка или сам стиль повествования.
В общем, всё равно рассказ понравился. Он хороший. Написан замечательным, лёгким языком. Но не хватает ему, на мой взгляд, более развернутой концовки.
Всё равно, спасибо за безусловно интересную историю! И удачи в творчестве!
Данная рецензия – составлена представителями редакции сайта и является частным мнением о произведении. Эта рецензия, как и сама редакция сайта никак не влияют на конкурсную оценку произведения. Желаем Вам успеха и удачи на Вашем творческом пути!